Текст книги "Крашеные губки"

Эпизод десятый

Большие синие глаза ее открылись,

Моей неслыханной тоске не удивились,

Покорно молвила она с усмешкой горькой:

«Да, это жизнь», – и навсегда ушла.

Альфредо Ле Пера

– Алло…

– Это Гузя!

– Алло? Кто говорит?

– Это Гузя! Госпожи Нене у вас нет?

– Да, но кто говорит?

– Это Гузя! Гузка. Это Нене говорит?

– Это я, как поживаешь, Гузя? Уже половина одиннадцатого ночи, ты меня напугала.

– Я приехала в Буэнос-Айрес работать, ты меня помнишь?

– Как же не помнить, ты с малышом?

– Нет, я его оставила у тети в Вальехосе, она больше не работает служанкой, стирает белье на заказ, как я раньше, целый день сидит у себя дома и присматривает за малышом.

– Сколько уже твоему крошке?

– Да недавно, я его неделю не вижу, но я не смогу тут без моего малюточки, госпожа Нене.

– Нет, я спрашиваю, сколько ему, год уже исполнился?

– Ну да, как год исполнится, что я здесь, поеду его навестить…

– Ты меня не понимаешь, откуда ты говоришь?

– Я по телефону из бара на углу, тут такой гвалт стоит.

– Заткни ухо рукой, так лучше услышишь, попробуй.

– Да, я вас всегда слушаюсь, госпожа Нене.

– Гузя, не называй меня госпожой, глупышка.

– Но вы же теперь замужем.

– Слушай, так сколько твоему малышу?

– Ему скоро год и три месяца.

– А назвали-то его как?

– Панчито, думаете, нехорошо, что я дала ему это имя? Ну вы знаете почему…

– Откуда мне знать, Гузя… А его ты больше не видела?

– Он строит дом там же, где у него хижина, сам строит, ты ведь знаешь, Нене, Панчо очень работящий, он, прежде чем жениться или чего еще, хочет построить дом, все вкалывает, как лошадь, заканчивает службу и сразу идет к хижине строить дом.

– А он тебе что-нибудь обещал, когда его закончит?

– Нет, ничего, он теперь со мной не желает и разговаривать, мол, я всюду рассказывала, что он отец ребенка. Я ведь ему поклялась, что никому ничего не скажу, пока его не возьмут в полицию на постоянно.

– А ты и правда рассказывала?

– Ни я, ни тетя ничего не рассказывали. А вы не ждете прибавления в семье?

– Что-то вроде того… ну ты мне про Вальехос расскажи, маму мою не видела?

– Да, видела на улице, она шла с вашим папой, он все такой же худой, что с ним, что он так медленно ходит?

– Он очень болен, Гузя, похоже, он скоро нас покинет. У него рак, бедненький мой папа. Гузя, он очень худой?

– Да, бедный сеньор, кожа да кости.

– Куда они шли, не знаешь?

– Вроде к врачу… И твоя мама дала мне твой телефон.

– А, это она.

– И просила, что, может, вы ответите, собираетесь ли выслать ей денег или нет. Твоя мама сказала, что ты купила гарнитур для гостиной и потому не хочешь слать ей денег.

– А Селину ты не видела? с кем она водится?

– Не знаю, есть ли у нее кто, поговаривают, что по вечерам она всегда стоит у дверей дома, и обязательно кто-нибудь проходит и останавливается с ней поболтать.

– Но наверняка что-нибудь известно?

– Все говорят, что Селина беспутная, но никто не заделал ей ребенка. Если ей сделают ребенка, люди потом перестанут с ней здороваться, как это было со мной.

– А Хуана Карлоса не видела?

– Видела, он вечно без дела шляется. Нигде не работает. И говорят, он снова спутался с вдовой Ди Карло. Ты не знала?

– Кто тебе сказал?

– Да… все поговаривают. Можно я к тебе как-нибудь приду в гости?

– Да, Гузя, ты обязательно должна как-нибудь навестить меня, но без звонка не приходи.

– Ага, я тебе позвоню, если только меня не выгонят из-за того, что со мной случилось.

– Ты о чем?

– Ну, что я не замужем, а уже с ребенком.

– Не будь глупенькой, Гузя, а то я рассержусь от твоих слов. Вот только когда придешь, я тебе кое-что расскажу про этого бесстыдника.

– Какого – Хуана Карлоса? или доктора Аскеро?

– Нет, про нахала, который забацал тебе ребенка.

– Думаете, он сделал это по злому умыслу? может, он боится, что его выгонят из полиции, если он женится на такой, как я?

– Я тебе открою глаза, Гузя. Ты мне позвони на следующей неделе, и мы поговорим. До встречи на днях, Гузя, позвони мне.

– Да, сеньора, я вам позвоню.

– Пока, Гузя.

– Большое спасибо, сеньора.

Сидя на кровати, Нене затихает на миг, надеясь услышать шаги мужа за закрытой дверью. Стоит почти полная тишина, на улице трамвай бежит по рельсам. Она отворяет дверь и зовет мужа. Ответа нет. Она идет в кухню и застает его там за чтением газеты. Корит за то, что не ответил. Он, в свою очередь, жалуется, что она всегда донимает его при чтении газеты.

– Алло…

– Это Гузя.

– Ну, что скажешь?

– Это кто говорит? Нене?

– Да, как дела? ты откуда говоришь?

– С того же телефона в баре, а как ваш муж?

– Хорошо. В прошлый раз мы о стольких вещах переговорили, а ты мне даже не сказала, где же ты работаешь.

– На заводе, Нене. Мне не нравится, я хочу вернуться в Вальехос.

– Ты где живешь?

– В комнате, с подругой тети, которая меня сюда и позвала. Она уже с прошлого года работает на мыловаренном заводе. Вы не хотите взять меня в служанки?

– Ты имеешь в виду, в мой дом? Нет, когда у меня родится ребенок, мне понадобится помощь, а сейчас нет. Муж даже не приходит обедать в рабочие дни.

– Хотите, я зайду к вам в гости?

– Не сегодня, Гузя, а то мне надо уйти. Но как-нибудь приходи, хоть дом поглядишь. Жаль, что мама не может посмотреть мой дом, с новым гарнитуром в столовой и гостиной, мало у кого в Вальехосе есть такой дом, как у меня, мама его себе даже не представляет.

– Сегодня, в воскресенье, Тереса пошла гулять с такой же старой теткой, как она, которая меня недолюбливает, они меня приглашали, но та, другая, все смеется, что я не умею переходить улицу, так что я лучше побуду одна.

– Муж ушел на стадион смотреть матч, а потом будет видно, может, он меня сводит куда-нибудь, а то бы я тебя позвала в гости.

– А сейчас нельзя, на минуточку? Во сколько он придет?

– Да нет, Гузя, а то он увидит тебя здесь и подумает, что я уже достаточно развлеклась в воскресенье, и не захочет выйти в город.

– Куда он тебя поведет?

– В кино или в театр, а главное, мне не придется готовить ужин, такая тоска – готовить каждый вечер, а потом сразу на боковую.

– А ваш дом где? далеко оттуда, где я? Если вы хотите сюда прийти, то это комната, перед которой стоит большая кадка с держидеревом, тут большие деревья во дворе… а еще мы варим мате. Я вам дам черенок держидерева.

– Нет, Гузя, благодарю тебя, но муж не хочет, чтобы я выходила одна.

– А я тебе все расскажу про барышню Мабель…

– Что с ней?

– Ничего, но еще до моего отъезда к ней в гости заявился жених, приехал из Буэнос-Айреса ее навестить. Он коротышка, ростом с барышню Мабель, она теперь вынуждена ходить на низком каблуке.

– Они помолвлены?

– Нет, а то она бы уже раззвонила, ведь после этой передряги с доном Саэнсом им теперь не до ухаживаний. А хочешь, я тебе расскажу кое-что о докторе Аскеро?

– Гузя! Я уже и не вспоминаю об этом нахале.

– А твой муж ничего тебе не сказал?

– О чем?

– Ну… ни о чем.

– Расскажи мне еще о Мабель, кто у нее жених?

– Когда барышня Мабель была здесь в Буэнос-Айресе, сеньора рассказывала мне, что она познакомилась с парнем, который за ней ухаживал, но барышне Мабель он не нравился – очень уж бесхарактерный.

– Не помнишь, парень был учителем?

– Да, вроде бы да, Мабель говорила, что у него женская работа… А я, пока могла давать малышу грудь, оставалась в Вальехосе, сколько меня тетя ни уговаривала, я не хотела приезжать. Укутан ли он там в тепленькое теперь, когда начинаются холода?

– Конечно, как же иначе…

– Нене, так хочется увидеть Панчито. Ты когда его видела?

– Когда ему был месяц.

– И больше ты к нам в хижину не приходила, ни ты, ни барышня Мабель больше не приходили, я тебя все ждала, а ты больше ни разу не пришла. А твой муж – куда тебя поведет?

– Не знаю, Гузя. Я даже не уверена, что мы куда-то пойдем, ты мне звони поскорее, Гузя, в другой день, ладно?

– А ты выслала денег твоей маме или нет? Я ведь тебе ничего не сказала, а мне твоя мама все рассказала.

– О чем?

– Что ты сначала обещала ей послать денег на лечение твоего папы в платном санатории, а теперь они вынуждены ходить в больницу.

– Но мама сказала, что его и в больнице неплохо приняли, а я при всем желании не могу, так потратилась на гостиную. Все равно она потом по своей прихоти снова перевела его в санаторий, ты этого не знаешь, ну и что в итоге, пусть берет деньги с книжки, разве сбережения не для этого? на случай необходимости.

– Она сказала, что ты плохо обходишься с твоим папой и что она больше не будет тебе писать. Она тебе написала?

– Ну да, написала.

– А когда я тебя увижу?

– Позвони мне на днях. Пока, Гузя.

– Пока.

Несмотря на головную боль и на растущую досаду, она собирается застелить постель уже второй раз за день, как и каждое воскресенье. Муж разбирает постель после обеда во все воскресные и праздничные дни, чтобы полежать перед походом на футбольный матч, а это вызывает споры, связанные не только с беспорядком и необходимостью перестилать постель. Нене размышляет и пробует смириться, подумав, что, к счастью, он приходит обедать только по воскресеньям и в праздники.

– Алло…

– Это Гузя! это ты?

– Да, как ты там?…ах, Гузя, как я тебе благодарна за то, что ты мне принесла, я так жалела, что меня не было в тот вечер, по случайности вышла, ты знаешь, я мало выхожу из дому. Но я же тебе сказала – позвони перед приходом.

– Я чтобы сделать тебе сюрприз. Понравился черенок?

– Да, не успела я войти, сразу его увидела. Потом консьержка мне рассказала, как открыла тебе дверь.

– Она не хотела открывать дверь, ни за что не хотела, но я ей объяснила, что это нежная веточка, и если неправильно посадить, то она точно засохнет. Нравится, где я ее посадила?

– Да, и она вроде хорошо принялась.

– Я уезжаю в Вальехос. Завтра еду.

– Почему? что случилось? не вздумай говорить маме, что видела мой дом!

– Я уже накопила на билет и сегодня последний день отработала на заводе.

– А что ты там будешь делать? снова стирать?

– Нет, барышня Мабель говорила с моей тетей, мол, если я хочу вернуться, она возьмет меня снова, они теперь не могут держать служанку и кухарку, мы с ее матерью будем все делать. И разрешают мне навещать Панчито каждый вечер.

– А здесь ты не подыскала себе жениха?

– Нет, я боюсь связываться с незнакомыми мужчинами.

– Ты маме расскажешь, что приходила ко мне домой?

– Если не хочешь, ничего не расскажу.

– В котором часу отходит завтра поезд? Если хочешь, я принесу тебе кое-что из моей ношеной одежды.

– В десять утра отходит. Но лучше, если найдешь что-то новое для Панчито. Ему нужнее.

– Ну, времени у меня будет немного, если что найду – куплю. Но завтра непременно увижусь с тобой на вокзале. В половине десятого буду там. Ты приходи раньше, хоть займешь место получше.

– Обязательно приходи, а если что из старого для меня есть, тоже не забудь.

– Гузя, обещай, что ты Мабель тоже не расскажешь, что видела мой дом.

– Обещаю, а может, у тебя есть шарфик для Панчито, теперь ведь холодно?

– Посмотрю. Пока, Гузя, у меня дела.

– Хорошо, до завтра.

– Пока, и приходи пораньше.

– Пока.

Она снова жалеет, что заказала белый телефон, вечно он захватан грязными пальцами. К тому же в этой комнате ей необходим стул, чтобы не садиться непременно на кровать каждый раз, когда она подходит к телефону. Она решает начистить фурнитуру спального гарнитура сегодня же. По пути в кухню проходит через комнату, отведенную под столовую, где стоит лишь картонная коробка, в которой находится ночник с абажуром из белого тюля. В маленькой передней при входе, отведенной под гостиную, тоже нет мебели: она оглядывает пустое пространство, задаваясь вопросом: а наберется ли у нее когда-нибудь достаточно денег, чтобы купить все за наличные и тем самым избежать дополнительной выплаты процентов, которую предполагает покупка в рассрочку.

– Раз уж вы там, не сорвете ли мне несколько фиг? бархатистая зеленая кожица, внутри сладкая мякоть с красноватыми зернышками, я разорву их зубами

– Добрый день, я вас не заметил. ножка, крашеные ногти высовываются из шлепанца, худые ноги, крутые бедра

– Добрый день.

– Извините, что хожу по стене, если мы не поставим антенну, то не сможем слушать радио, и заключенные меня жалобами замучат. заключенные никогда не видят ни одной женщины

– Да и вы не прочь послушать, только не отнекивайтесь… дешевка, метис чумазый, шея и уши блестят, пытается отмыться добела

– Чего мне отнекиваться… Вам только самые спелые или еще и недозрелые? моя габардиновая форма и сапоги блестящие

– Нет, только созревшие, я на днях приду с палкой и собью те, что потемнеют. съем их одну за другой и развалюсь в саду, и пускай меня кусают твари мелкие в траве

– Вы меня позовите, я приставлю лестницу с другой стороны и сразу заберусь на стену. залезу, прыгну, влезу, слезу, ее поглажу

А если вы будете заняты? или вы только и делаете что слушаете радио? у одной служанки родился внебрачный ребенок

– Я ж не виноват, что тут не бывает ни одной кражи. меткий выстрел, снесу полчерепушки

– Тогда я приду и заявлю, что у меня цыплят воруют. белые длинные перья, черные, желтые, коричневые перья, не хвост, а радуга, и перьями набит матрас, мягчайший, прогибается

– Вам не поверят.

– Почему?

– Потому что у вас через стену полицейский участок, курятничек-то под присмотром. белая курочка для петушка, нет петуха в загоне, в курятник ночью заберется ловкий лис

– И на том спасибо, правда… Жаль, что муравьев нельзя посадить за решетку, смотрите, как они мне розы загубили… нежная бархатистость, розоватые свежие лепестки, они раскрываются, мужчина их гладит, вдыхает аромат, срывает розу

– Что вы им сыплете?

– Яд для муравьев. черные, мелкие, злые, детина чумазый, с ручищами каменщика, он Гузю силой взял? О Хуане Карлосе ничего не знаете, вы же были его приятелем?

– Да, он написал мне письмо… Хуан Карлос спрашивает про одну малышку

– Он сам никогда не берегся, и вы ему составляли славную компанию, если не ошибаюсь… кто из двоих больше мужчина? кто из двоих сильнее?

– Хуан Карлос был моим лучшим другом и всегда таким для меня останется. у каменщика дом из камня, а школьная учительница – телка тоже ведь не каменная?

– Он где? в том же шикарном санатории, что и раньше? щурил светло-карие глаза, меня целуя

– Нет, думаю, в пансионе, а к врачу ходит частному.

– Тот санаторий был страшно дорогой.

– Да, вроде бы… Вот эти тоже рвать?

– Эти… да, они уже вполне созрели для еды, да и вы тоже угощайтесь. зубы желто-коричневые

– Их трудно чистить. прочищу я тебя, кожица зеленая, красноватая сладкая мякоть

– Боюсь, вы упадете.

– Не упаду, я вам кину по одной, ловите… Вот так… очень хорошо… лопнула? куры шарахаются, кудахчут, машут крыльями, бьются о проволочную сетку и обдирают крылья, лисы уходят через любую щель в стене

– Подождите, я съем одну… Расскажите, как вы подружились с Хуаном Карлосом. простой метис, туземец, тот был белый, руки не такие мощные, спина не такая широкая

– Как-то, мы были еще пацанами, я предложил ему подраться. у лисиц нора никогда не знаешь где, лисья нора

– А в полиции-то вы давно?

– Пока учился в школе в Ла-Плате, пока приехал сюда, – уже года полтора.

– А девушкам, наверно, нравится форма, да? Гузя возвращается из Буэнос-Айреса, метис как прыгнет через стену и снова изнасилует ее?

– Да нет, это брехня. А кто вам сказал? белые – это да, а местные девки все чумазые и волосатые

– Я знаю, некоторые девушки питают слабость к форме. Когда я училась в Буэнос-Айресе, мои подруги всегда влюблялись в курсантов. курсант, не какой-нибудь задрипанный унтер-офицер

– А вы нет? да, да, да, да

– да, я тоже. Нет, я вела себя хорошо, как праведница. Да вы не беспокойтесь, у меня есть жених, и всерьез. славный парень, пигмей по сравнению с этим чумазым детиной

– Какой? тот, что приезжал летом из столицы? я недоростка уложу одной левой

– Он, какой же еще…

– Мужичонка метр с кепкой… лиса хитрющая, где твой тайничок?

– Он должен быть по вкусу мне, не вам.

– Нарвать вам еще фиг?

– Ну ладно, вот тех, что повыше. не уходи еще…

– а ее мать? где она? Но я не достаю. Мне бы лучше спуститься к вам во двор и влезть на дерево, хотите?

– Нет, если мама увидит, она меня заругает, но если как-нибудь в другой раз на дежурстве в участке вам нечем будет заняться, можете спуститься и залезть на дерево, но когда мама может увидеть, лучше не надо. мама не скажет ничего, ничего, ничего, а Гузя приедет через несколько дней

– А ваша мама всегда дома или нет? лису поймаю я за хвост

– Да, мама всегда дома, она почти не выходит.

– Так… когда я смогу спуститься? ночью, ночью…

– ночью, ночью… Не знаю, мама всегда дома.

– Она не спит в сиесту?

– Нет, не спит в сиесту.

– Но ночью она должна спать… перепрыгну через стену бесшумно, куры не проснутся

– Да, но ночью плохо видно, чтоб лезть на дерево. крепкий парень в два счета залезет на смоковницу

– Ничего, увижу…

– Но вы не разберете, какая фига спелая, а какая – зеленая. приди, приди

– Разберу, я их пощупаю, спелые ведь мягче и истекают медовой капелькой, я, пожалуй, сам их все съем, если приду этой ночью. Во сколько засыпает ваша мама? поймал ее, уже не выпущу

– Часам к двенадцати наверняка уже заснет… он Гузю силой взял? неужели у него такая силища? Гузя приедет и застукает меня с метисом с окраины

– Значит, я в этот час сегодня ночью обязательно приду. невеста коротышки

– А антенну вы уже поставили? до смерти хочется поцеловать настоящего мужчину, как твой друг

– Это никуда не денется, сначала я съем фигу. иду по улице у всех на виду со школьной учительницей

Эпизод одиннадцатый

Она ушла безмолвно, без упреков,

Душа ее истерзана тоской…

Альфредо Ле Пера

Июнь 1939 года

Белые платки, все трусы и майки, белые рубашки – сюда. Эту белую рубашку нет, она шелковая, но все остальные сюда, разок намылить, и в таз, струйку отбеливателя. Белых простыней нет ни одной, белая комбинация, осторожно – она шелковая: расползется на куски, если я положу ее в отбеливатель. Голубая рубашка, цветные платки, салфетки в клеточку – в этот большой таз, сначала трусы и майки, они не цветные, белые платки и этот лифчик, как я переживу сегодня, не видя моего малыша? но это для его же блага, вот пакость, до чего холодная вода. Разок намылить, и в корыто, тетя стирает на улице водой из насоса и коченеет от холода, но здесь, в прачечной у барышни Мабель, закроешь дверь, и ветер не дует, если завтра, когда приду, он будет спать, разбужу моего родненького Панчито!.. завтра к вечеру все сделаю, а потом поездом всю ночь из Буэнос-Айреса до Вальехоса? как далеко был Буэнос-Айрес от моего сыночка! завтра все сделаю и пройду пешком пятнадцать кварталов, дам ему поиграть с мячом, а как вернусь, вымою посуду после ужина сеньоре, сеньору и барышне Мабель: Панчито – вылитый отец, за стеной Франсиско Каталино Паэс в форме, чем он занят? сурово наказывает заключенного, и все в страхе затихают, пока он не закончит работать, наденет шинель, а за углом его ждет сюрприз. Эту прищепку за край комбинации, тут повешу за второй конец, другой прищепкой белую шелковую рубашку, только бы не касалась платков в клеточку, завтра они уже высохнут, не замерзну на углу в новом платье? но развешанное в прачечной белье не почернеет от пыли. Как тебя зовут? – спросят Панчито, – «меня зовут Франсиско Рамирес, я буду учиться на унтер-офицера», когда отец состарится, он передаст работу унтер-офицера сыну. А однажды на улице иду я с Панчито, он уже сам будет ходить, неужели так и не перестанет косолапить? веду за руку, все клопики косолапят, а потом подрастают и ноги выпрямляются, его отца я встречу случайно и, если он будет идти по противоположной стороне, перейду и покажу малыша, конечно, он ему понравится! вылитый отец, и тогда мы поженимся в любой день, без праздника, зачем тратиться? так Панчо увидит, что я уже вернулась из Буэнос-Айреса, а утром после шестичасовой мессы в церкви никого нет, через маленькую дверь в глубине входят Панчо, я, посаженые мать и отец, сеньора и сеньору я попрошу быть посажеными родителями, барышня Мабель с утра работает в школе, «…и гаучо с тоской сказал: не плачь, мой конь, хозяюшку теперь нам не вернуть…», это грустное танго, когда девушка умирает, гаучо остается один со своим конем и никак не привыкнет к этому, «… за чистоту безгрешную Господь забрал ее…», только не говорится, что у него остался сын, у Панчо останется Панчито, если я умру, у кого в хижине? у него или у моей тети? мы в комнате одни, а на эту прищепку я повешу голубую рубашку за один рукав, цветные платки уже развешаны, так что осталась только другая белая шелковая рубашка, и если я умру, он останется один с Панчито, но так грустить он не будет, все же я оставила ему такого здорового и красивого сына, «…вошел он молча в хижину и две свечи зажег, Пречистой Деве горькие мольбы свои изрек: скажи, чтоб не забыла и помнила меня, еще скажи, заступница, по ней страдаю я, за чистоту безгрешную Господь забрал ее…», и я вижу, как он плачет и молится за меня, – я все ему прощаю! ведь правда, Дева Пречистая, я должна его простить? а белье из отбеливателя я выну, когда вернусь с улицы, последний раз прополощу, и готово: правда, если я умру, он может жениться на другой, но он хотя бы сначала выполнит свой долг и женится на мне, и если я умру, это не его вина, это воля Божья, так грустит гаучо, только конь у него и остался, «…и две свечи зажег, Пречистой Деве горькие мольбы свои изрек…», как-нибудь помолюсь за Нене, чтобы была счастлива и родила много детей, пришла-таки проводить меня к поезду с отрезом ткани, красивенький шелк на лето, на углу, с квадратным вырезом, как барышня Мабель, будет Панчито плакать, что я не пришла сегодня его проведать? это для твоего блага, маменькин любимчик, посмотри на маму в зеркале, нравится, как на ней сидит новое платье? «…в цеху работала я рук не покладая, о танцах никогда не помышляя…», эти, в Буэнос-Айресе в цеху, зарабатывают больше, все равно, пусть смеются надо мной, им же хуже, «…но вот однажды юноша влюбленный на танго пригласил меня смущенно…», он, верно, был брюнет, когда Панчо так меня прижимает, то больше не выпустит никогда… почему парень бросил эту девушку из цеха? гребень в волосах, тогда ветер не разлохматит меня, на углу холодно, надеть старое пальто? «…вскружило голову мне танго в то мгновенье, в порыве страсти душа моя сдалась, и в сердце трепетном неясное волненье – мечта волшебная внезапно родилась…», каждый шаг, перебивка, он ставит ногу вперед и толкает мою, я танго не очень умею танцевать, я все шла назад, он вперед, а мне приходилось идти назад, его ноги толкали мои ноги назад, и когда он ненадолго замирал, чтобы потом снова начать под музыку, какое счастье, что он меня не отпускал, а то вдруг как остановится среди танца, и я могла бы упасть, но он меня держал, парень бросил девушку из цеха, потому что у нее не было нового платья! «…как эта песня гармонична, ее звучанье мелодично, мечтою радостною манит… и сердце ранит…», сердце истекает кровью, девушка из цеха могла умереть и оставить сына одного, она плачет все ночи, как я? нет, она не умирает и не оставляет сына одного, от слез никто еще не умирал, «как музыка меня пленяет, и ритмом властным увлекает, а жизнь несчастная мотает, в скитаньях без конца…», из цеха ее выгонят, и она уйдет в служанки, «…всему виной проклятый танец танго, меня учил ему коварный ухажер, теперь меня он бросит, окаянный, оставит несмываемый позор…», рукава обтрепанные и лацкан, если надену пальто, тогда не видно, что платье новое, «…а жизнь несчастная мотает, в скитаньях без конца…», пусть мается, лентяйка! откуда фабричным в Буэнос-Айресе знать, что такое работа, думают, раз они столичные, значит, выше служанок, никогда не уйду из дома барышни Мабель! она мне каждый вечер разрешает навещать моего малыша, а когда я вернусь с улицы, белье в бадье уже отбелится, кофейные пятна хорошо выведутся? а не сойдут, я их потру опять с мылом, вот везенье, что я вспомнила об этом гребне, гнусный, противный ветер! в семь часов Панчо завернет за угол, как каждый день, и обрадуется, увидев меня после долгого перерыва, только не говори, что я плохая, что не пришла ждать сюда раньше, я просто хотела обновить платье, вот уже две недели, как я приехала из Буэнос-Айреса! тебе кто-то сказал или ты ничего не знал? отрез мне подарила Нене, помнишь ее? и Панчо просит, чтобы я показала малыша, а я скажу, что не могу пойти к тете, потому что не закончила полоскать белое белье, но если он хочет, может сам пойти, там моя тетя с Панчито, ему нравится имя? очень нравится, что я назвала малыша его именем, не дай Бог мне на этом углу подхватить воспаление легких, а если бы я принесла Панчито? укутала бы шарфиком, который мне дала Нене Фернандес, он бы и не замерз, и отец бы его увидел, и мы пошли бы в церковь, я ведь скажу, что он не крещен, а Панчо поверит, и мы пойдем в церковь его крестить, а там уж он решится и мы поженимся. Форма, сапоги и фуражка, но толстый – комиссар! неужели уже семь часов? идет меня арестовать? мол, сына родила незамужняя, а отрез ткани мне подарили, подумает, что я украла? комиссар заходит в кондитерскую! а если однажды он меня арестует, я ему расскажу про все дома, где работала, и пусть поговорит с моей хозяйкой и барышней Мабель, почему так долго не выходит Панчо? «…я увидала на прогулке однажды девочку слепую, и рядом бабушку седую, они сидели на скамье…», видна нижняя юбка? барышня Мабель не сказала мне, что платье неровно подшито! «…пред ее незрячим взором резво девочки играли, громко, весело визжали, к ним прислушалась она…», играла Селина, Мабель, Нене, они до шестого класса так и прыгали на перемене со скакалкой, «…почему, моя старушка, объясни мне, почему? – горько, жалобно спросила: поиграть я не могу?…», у моей тети волосы на ногах и усики, если бреет еще больше растут, и руки смуглые, и вены варикозные, зеленые, но есть одна служанка, у главы муниципальной управы, она белая, а Панчо тоже смуглый, как все, кто живет в хижинах на окраине, «…ах, дитя мое, бедняжка, дай тебя поцеловать, дай тебя я пожалею, подойди сюда скорее, будем мы с тобой играть…», а отец слепенькой девочки? однажды он проходил по площади и взглянул на нее с презрением, а старушка такая дряхлая, у нее нет сил пронзить ножом этого злодея, но добрая женщина помогла старушке, «…и с тех пор, когда гуляла, с бабушкой меня искала, эта девочка слепая в нетерпении своем… счастлива была бедняжка, прибегала и ласкалась, лучезарно улыбалась, и играли мы втроем…», и вот мы поженимся, малыш лежит в белой кроватке, а отец добирается усталый до постели, он работал унтер-офицером, а потом рыл яму, чтобы начать стену для ванной в домике, он умывается холодной водой из насоса, потом у него будет свой душ, и Панчо валится на кровать усталый, но чисто вымытый, а Панчито в кроватке сам встает и смотрит, держась за перильца, ничего, что хижина без кухни! сначала пусть Панчо доставит себе удовольствие и построит ванную из материалов, когда сможет, сделает кухню, а я помою тарелки, кастрюли на улице, брошу, если останутся, все объедки курам, приду в комнату, вконец усталая, а они там вдвоем играют, «…но однажды, вспоминаю, как старушка та, рыдая, что бедняжка умирает, прибежала мне сказать, я склонилась над кроваткой, слышу – крошка повторяет: с кем же будешь ты играть?…», и эта добрая женщина, которая играет со слепенькой, однажды встречает отца слепой девочки и спрашивает, за что он ее не любит, а человек этот – плохой или хороший? «…ах, бедняжечка, слепая! как тебя не вспоминать, доченька моя родная, тоже ведь была слепая… тоже не могла играть…», детка мой, не заболей… ешь всю картошку, что тебе дает старая тетя, ешь, малышик мой, картошку, тогда не заболеешь в такой холод… пусть лучше ослепну я, чем мой малыш, пойду и брызну себе в глаза чистого отбеливателя, ослепну, и Панчо станет меня жалко и он женится на мне, тетя готовит еду, «…счастьем засияли, зеркалом сверкали, радостью лучились ясные глаза…», отбеливатель жжет, когда попадает в глаза, «…мраком наказали, солнце отобрали, бросили осколки битого стекла…», разлетаются вдребезги окна? гусиная кожа, потому что пришла без пальто, «…очи мне затмили черные туманы, в мраке затерялся, слыша голос твой… темнотой объятый, одинокий странник, я могу лишь плакать, плакать над тобой…», а слепые плачут? текут слезы у тех, у кого нет глаза? а у кого стеклянный глаз? «…но неугасимо сотни звезд сияют, в сердце озаряют память о тебе…», я не оставлю тебя, Гузя, обещаю, что никогда тебя не брошу, я каменщик и добрый, «…дарят мне надежду нового рассвета, в ночи безысходной, в полной слепоте…», он воспользуется тем, что я слепая, и приведет другую, белее кожей, служанку главы муниципальной управы, и скажет, что это старуха, «…счастьем засияли, зеркалом сверкали, радостью лучились, ясные глаза… мраком наказали, солнце отобрали, бросили осколки битого стекла…», летят битые стекла, острый осколок, и у девушки из цеха выступает кровь: большой осколок стекла словно нож врезался в ее тело, прошел меж ребер – и надвое рассек ее сердце! ударом ножа я отсекла крыло у ощипанного цыпленка, голову, ножки, вытащила желудочек и сердце, маленькое сердце у цыпленка, а когда чистила курицу, вспорола ножом, а внутри было полно яичек, вареные, с маслом и солью они нравятся матери барышни Мабель, сердце курицы больше сердца цыпленка? и ничего, если ты не попросишь у меня прощения, я знаю, ты можешь мечтать о большем, о другой девушке, не о служанке, а если он пройдет и не посмотрит на меня? а если рассердится и плюнет в меня? сапоги и фуражка… это он идет! в новой шинели! а у меня платье неровно подшито! Панчо, пожалуйста, смотри на меня только сверху, квадратный вырез и короткие рукава, не смотри на оборку, она неровно подшита, и видно нижнюю юбку, почему он переходит на другую сторону? он меня не увидел? еще как увидел, Панчо! вошел в кондитерскую! он приятель комиссара? наш сыночек ослепнет! и я хватаю отбеливатель, и лью на себя, и вся обжигаюсь, так мне и надо, я плохая, не уберегла моего малыша, без отца и слепенького, однажды он выпал из кроватки, не знал, куда ступить косолапыми ножками, и разбил себе лобик, головка раскололась надвое, и он у меня умер, вот оно, наказание! отец раскается очень поздно, останется один и вернется в хижину, и если найдется зажженная свеча, он помолится Пречистой Деве, жена у него умерла, и сын умер, белье, поди, уже отбелилось, пора вытащить его из бадьи? нет, наверно, надо еще подождать, сходить проведать малыша? и сразу вернусь бегом, пятнадцать кварталов обратно – вытащить белье из отбеливателя! сегодня у нас совсем не будет времени поиграть, потому что я провозилась, клопик мой, но завтра вечером мама тебя укутает новым шарфиком и поведет на площадь, увидишь, как ездят машинки, ты ведь любишь на них смотреть, как-нибудь приведу тебя поглядеть на канареек в клетке у Мабель, а потом, когда мне заплатят, куплю тебе ботиночки, обувной магазин закрывается в половине восьмого? а твой папа со мной не поздоровался, потому что торопился, он шел в обувной магазин, чтобы сделать нам сюрприз? ты столько ходишь без ботиночек, что, боюсь, так навсегда и останешься у меня косолапым, хотя все клопики, такие как ты, косолапят, пока им не исполнится два года, Панчито, сколько еще кварталов мне осталось, чтобы тебя поцеловать! клопик мой, ты у нас без отца? обещаю, когда мне заплатят, куплю тебе ботиночки, и если мы попадемся на глаза твоему папе, а он пройдет и при всех посмотрит на тебя с презрением… может, он испугался, что я ударю его ножом, вот и перешел к кондитерской?.. большим ножом я отрезала крыло ощипанного цыпленка, горло, ножки, вытащила желудочек и сердце, чтобы обжарить в масле в глубокой сковородке, все кусочки надо бросить в сковородку уже нарезанные, с цыпленком для жарки – другое дело, я гоняюсь за ним по курятнику, ловлю, беру за шею и одним ударом ножа отсекаю голову, он еще какое-то время машет крыльями, когда я отрубила ему голову, и глаз моргает, я выщипываю все перья и изо всех сил снова бью ножом, чтобы разрубить грудку, выскребаю всю эту мерзость внутри, которую выбрасывают, и промываю под краном струей холодной воды…