Текст книги "Крашеные губки"

Эпизод пятнадцатый

… синеют под глазами темные круги,

волан на юбке в сумраке лиловом.

Агустин Лара

Коронель-Вальехос, 21 августа 1947 года

Дорогая Нене!

Надеюсь, эти строки застанут тебя в добром здравии. Прежде всего прошу меня простить за то, что так долго не отвечала на твои письма, но ты прекрасно можешь представить себе причину, когда речь идет о человеке моих лет. Недомогание, детка, не позволяет мне заняться всем, чем мне хотелось бы, и с каждым разом все меньше.

Дело в том, что я была немного простужена и не могла сходить на почту, а доверяться никому не хотелось, так что я лишь несколько дней назад достала твои письма из ящика, приходится особо остерегаться Селины, как бы она не заподозрила. И я так печалюсь, зная, что ты тоже горюешь, ведь безвинный мальчик нас покинул, а виновница жива, но я думаю, пусть сама судьба позаботится и эта порочная женщина получит по заслугам, не будем больше думать о том, кто это мог быть, к чему срывать с нее маску? – зло уже совершилось.

Лучше будем переписываться и рассказывать друг другу о наших делах, сближаясь все больше и больше. Что тебе сказать, моя дорогая, жизнь моя кончена, поддерживают меня только такие подруги, как ты, по доброте своей вспоминают обо мне, вспоминают также Хуана Карлоса, царство ему небесное.

В твоем последнем по дате письме я чувствую легкую обиду, но теперь ты сама убедишься, что я не писала тебе по причине нездоровья. Я очень хотела бы, чтобы твоя семейная жизнь наладилась, – что там происходит между вами двумя? Может, я с моим опытом могу дать тебе совет. Думаю, можно быть счастливой даже с человеком, которого не любишь, главное – уметь понимать и прощать. У него какой-нибудь ужасный недостаток? я имею в виду недостатки характера. Мне тоже бывает тоскливо по вечерам – часы, которым нет конца! с четырех до восьми, с начала сумерек до ужина, я тогда пытаюсь занять себя какой-нибудь ерундой, штопкой или легким шитьем. А дети не делают твою жизнь счастливее? они тебя в чем-то разочаровали?

Прости, что я во все лезу, но поскольку я испытываю к тебе все большую нежность, я хотела бы узнать о твоей жизни и попытаться помочь тебе, хотя бы молитвами.

Извини также, что заставила тебя ждать моего ответа. Пожалуйста, пиши мне скорее, с большой нежностью

Леонор Сальдивар де Этчепаре.

Постскриптум: забыла поблагодарить тебя за напоминание о желании Хуана Карлоса, чтобы его кремировали. Мы должны забыть всякий эгоизм и исполнить его волю, даже если это не согласуется с нашими верованиями, не так ли?

Прежде чем надписать конверт, она смотрит на мать, сидящую за шитьем в кресле на расстоянии нескольких метров. Шитье идет размеренно, признаков усталости не видно, а это позволяет предположить, что пожилая женщина останется сидеть еще несколько минут. Прежде чем мать что-то заметит, она спешно надписывает конверт и выходит по направлению к почте, сказав матери, что идет в аптеку.

Коронель-Вальехос, 10 сентября 1947 года

Драгоценная моя Нене!

Какая радость получить твое нежное письмецо! Рада узнать, что ты простила меня за задержку с письмом, благодарю за то, что ты доверительно рассказываешь мне о своих проблемах: мне тоже необходимо кому-то довериться, Нене, потому что дочь очень меня беспокоит. Дело в том, что приехал д-р Маренго, молодой врач из Буэнос-Айреса, он здесь работает в новом санатории, очень симпатичный молодой человек с большим будущим, и такой красавец, что все девушки за ним гоняются, ну вот, на днях он приходил просить руки Селины. Но мы его не знаем, и я так обеспокоена, что попросила несколько месяцев, хотя бы месяцы траура, чтобы принять решение. Селина очень послушная и приняла мои условия. Ты считаешь, я правильно поступила? Хоть бы он оказался хорошим парнем, тогда Селине досталась бы одна из лучших партий в городе.

Умоляю тебя, не переживай по поводу кремации Хуана Карлоса, если это произойдет, мы сообщим тебе в нужный момент. Такова была его воля, и ее надо исполнить, как бы это кого-то ни огорчало. Знаю, ты сейчас переживаешь нелегкое время, – как трудно быть матерью мальчиков! Но ты ничего не пишешь о своем муже, даже ни разу его не упоминаешь, происходит что-то неприятное? Знай, что мне ты можешь довериться.

В прошлом письме я забыла сказать, что сейчас разыскиваю и сортирую все найденные письма Хуана Карлоса, так что можешь быть спокойна: очень скоро я тебе их пришлю.

Теперь хочу попросить тебя об одном одолжении, будь столь любезна, дай мне, пожалуйста, адрес конторы твоего мужа, а то здесь госпожа де Пьяджо собирается скоро в столицу, хочет купить земельный участок, а я ей сказала, что твой муж аукционист. Ей будет спокойнее иметь дело со знакомым. Заранее тебе благодарна.

Рассказывать больше нечего, так что прощаюсь до следующего письма. Мне так необходимы новости о тебе, особенно теперь, когда я думаю, что дочь покинет дом, – может, в твоем лице я нашла еще одну дочь? Напиши также, что ты думаешь о возможном замужестве (о помолвке они и знать не хотят) с этим молодым человеком, хотя ты и не общаешься с Селиной, я знаю, ты добрая и порадуешься за нее, ведь правда? замужем за врачом! Об этом все девушки мечтают.

Обнимаю тебя и целую,

Леонор Сальдивар де Этчепаре

Пока она писала в одной ночной рубашке, тело ее замерзло и теперь дрожит. Она думает о болезни брата, начавшейся с простуды. Мать спит на соседней кровати. Она прячет конверт в одну из папок с работами учеников. Ложится и нащупывает ногами грелку с горячей водой. На следующий день на обратном пути из школы она зайдет на почту и отправит письмо.

Коронель-Вальехос, 26 сентября 1947 года

Сеньор!

Шлю вам эти письма, чтобы вы узнали, кто ваша супруга. Она мне причинила много зла, и я не допущу, чтобы она поступила так же с вами или с кем бы то ни было, не понеся заслуженного наказания.

Кто я – не столь важно, хотя вам будет нетрудно догадаться. Она думает, что всегда будет, как ей хочется, но кто-то должен выложить ей все начистоту.

Приветствует вас с уважением

Истинная подруга

Дверь заперта на ключ, струя из крана с холодной водой заглушает все звуки. Сидя на краю ванны, она пишет адрес на конверте для деловых писем: «Г-ну Донато Хосе Масса, агентство недвижимости БАСИ., ул. Сармьенто, 873, 4-й этаж, федеральная столица». Она берет два письма с обращением «Дорогая донья Леонор!» и подписью «Нене». Из первого письма подчеркивает следующий абзац:

«Порой слышишь, как мои мальчики несут весь этот невинный вздор, и замечаешь то, о чем никогда не задумывалась. Младший вечно донимает вопросами, то и дело спрашивает меня и брата, а какое животное нравится нам больше всего, а какой дом нравится нам больше всего, а какой автомобиль, какой пулемет, или револьвер, или винтовка, а на днях он вдруг мне говорит (мы были одни – в школе свирепствует грипп, и у него простуда), вдруг, „мамочка, а что тебе больше всего понравилось на свете, из всего-всего“, и я сразу подумала об одном, конечно, я не могла ему сказать: лицо Хуана Карлоса. Потому что для меня самое прекрасное, что я видела в жизни, это лицо Хуана Карлоса, царство ему небесное. А мои дети до того невзрачные, малютками они были хорошенькие, а теперь глазки у них маленькие, нос мясистый, все больше походят на отца, мне даже кажется, такие неказистые, что невозможно их любить. Если по улице идет мамаша с красивым ребенком, меня аж злость берет… Когда дети идут впереди меня, даже лучше, порой стыдно, что они у меня такие вышли».

Из второго письма она подчеркивает следующее:

«…и едва заслышу шаги в коридоре, тут же хочется умереть. Что я ни делаю, все ему не так, – а сам-то, чем он такой идеальный? Не знаю, что с ним, видно, понимает, что я его не люблю, вот и тянет из меня душу… Донья Леонор, клянусь, я делаю все возможное, чтобы скрыть, как он мне противен, но, конечно, когда он не дает житья мне или мальчикам, здесь уж я желаю ему смерти. Не знаю, как там Бог решает, кому суждено умереть, а кто будет жить дальше. Как вы, наверно, страдаете, что вас постигла смерть сына.

Правда ли, когда чего-то хочешь, то не добьешься, если скажешь про это другому? Но вам я все равно расскажу, ведь это как рассказать самой себе. Ну вот, в общем, дети, когда видят белую лошадь, всегда приговаривают „белая лошадка, пусть мне повезет“ и загадывают про себя два желания, а вчера я шла с ярмарки и увидела белую лошадь и загадала два желания. Бог их для меня не исполнит, если я скажу? Значит, во-первых, я просила, если на том свете после Страшного суда Бог меня простит, ведь Хуана Карлоса он простит обязательно, тогда пусть я смогу соединиться с ним в другой жизни. И второе, я просила, чтобы мальчики по мере того, как будут подрастать, становились красивее, тогда я смогу любить их больше, я не говорю красивые, как Хуан Карлос, но хоть не такие уродливые, как их отец. Когда мы только поженились, он был не так безобразен, но с годами растолстел, не узнать. Но ведь никогда не знаешь, какими вырастут дети, да? тут ты не можешь быть уверена.

Будь Вы хоть поближе, мы могли бы изливать друг другу душу. Единственное, что меня утешает, – однажды все это кончится, потому что я умру, ведь в этом я могу быть уверена, да? однажды все это кончится, потому что я умру».

Она снова складывает оба письма и вместе с письмом, написанным ею самой, помещает в заранее приготовленный конверт для деловой переписки. Берет другой конверт того же размера и пишет адрес: «Г-же Нелиде Фернандес де Масса, ул. Ольерос, 4328, 2-й Б, федеральная столица». Берет шесть писем с обращением «Дорогая моя!» и т. д. и с подписью «Хуан Карлос». Помещает их во второй конверт и на этом считает свою задачу законченной. Выходит из ванной с двумя конвертами, спрятанными на груди под купальным халатом.

– Ты что так долго?

– Выщипывала брови. Тебе только рукава остались?

– Да, затопи печку, детка. Мне холодно.

– Мама, уже весна.

– Какое мне дело до календаря! Мне холодно.

– Мам, мне кое-что сказали… и меня это очень обрадовало.

– Что такое?

– Мне сказали, что у этой мерзавки Нене большие нелады с мужем.

– Кто тебе сказал?

– О причастных умалчивают.

– Деточка, не надо так, расскажи.

– Нет, меня заставили поклясться, что я ничего не скажу, довольствуйся услышанным.

– Как она там живет? знает, что Хуан Карлос умер?

– Да, мама, должна знать.

– Могла бы хоть написать, выразить соболезнование, Мабель написала. Может, у нее много возни с детьми, сколько у нее? двое?

– Да, мама, два мальчика.

– Значит, она никогда не останется одна. Всегда будет в доме мужчина… Не понимаю я матери Нене, сидеть здесь в Вальехосе, имея в Буэнос-Айресе двух внуков. Выйди ты замуж, все было бы иначе…

– Мама, опять ты за свое. Я тебе еще кое-что скажу, только ты не сердись.

– Не буду сердиться, говори.

– Нене прислала соболезнование, но я тебе не показывала, чтобы ты не вспоминала о прошлых делах.

– Значит, вспомнила, бедняжка.

– Да, мама, вспомнила.

– Ах… будь у меня внуки, я бы жила иначе… Сына у меня Бог забрал, а дочь хоть бы не осталась одна, если я умру, ты прекрасно знаешь, о чем я буду беспокоиться…

– Мама…

– Да, мама-мама, тебе надо бы побойчее с ребятами, столько знакомых и одни лишь друзья. Пококетничай немного.

– Что поделаешь, если я не в их вкусе…

– А этот доктор Маренго? не ты ли мне говорила, что он тебя часто приглашал танцевать?

– Да, но только как друг.

– Доченька, мне тут донесли, что видели тебя в его машине, почему ты не сказала?

– Нет, пустяки, это было незадолго до того, что стряслось с Хуаном Карлосом. Кажется, шел дождь и он меня подвез после службы в церкви.

– Так хочу с ним познакомиться, говорят, он очень симпатичный.

– Да, мама, но он уже помолвлен, девушка из Буэнос-Айреса…

– Детка, ну зачем ты так?

– Ты меня выводишь из себя, мам.

– Ты очень нервная, такая молодая девушка и такая нервная.

– Я уже не такая молодая, и хватит!

– Ну будет тебе, доченька, не сердись… Не запирайся у себя снова…

– Добрый день, меня к вам направили из пансионата «Сан-Роке», это здесь жил господин Хуан Карлос Этчепаре?

– Да, что вы хотели?

– А мы с вами случайно не знакомы?

– Не знаю… Вы кто?

– Сеньора де Масса и два моих сына.

– Вы Нене. Не помните меня?

– Не может быть… Эльза Ди Карло…

– Да, я хозяйка пансиона. Вы останетесь в Коскине на несколько дней?

– Не знаем… вряд ли… мы оставили чемоданы на автобусной станции.

– У меня есть комната с двумя кроватями, да вы присаживайтесь, сеньора. Как вы разыскали мой дом?

– Меня направили из пансионата, я пошла туда и спросила, где жил Хуан Карлос последние годы.

– Знаете, сеньора, если хотите, я поставлю еще кроватку в этой комнате, и вам будет удобно втроем, ваш муж с вами не приехал?

– Нет, он остался в Буэнос-Айресе. Но думаю, мы продолжим путь в Ла-Фальду сегодня же, микроавтобус будет?

– Да, но вам придется поторопиться. Он отходит через полчаса.

– Да, лучше нам уехать на нем.

– Какие чудные мальчики, вижу, вам в жизни все удалось, они разве не ходят в школу? у вас на много дней поездка?

– Мальчики, погуляйте во дворе, мне надо переговорить с сеньорой.

– Вы знаете, что Хуан Карлос умер в Вальехосе. Уехал отсюда в конце марта на несколько дней к семье и больше не вернулся…

– Да, знаю, уже полгода, как он умер. А вы здесь давно?

– Да, несколько лет, завела пансион, и он приехал сюда. Семья посылала ему очень мало, и если хватало на оплату пансиона, то на лечение уже не оставалось. Поэтому я открыла пансион, но даже не представляла, во что впутываюсь. Конца и края не видно этой работе в пансионе… Как странно, каникулы в октябре, вы правильно поступили, теперь мало народа, и погода стоит ни холодная, ни жаркая.

– Хуан Карлос вспоминал обо мне?

– Да, иногда он произносил ваше имя.

– …А вас он любил?

– Не задавайте мне такие вопросы, Нене.

– Вы ведь знаете, я его любила всей душой…

– Да, но никто не имеет права задавать мне вопросы, я женщина, которая сама зарабатывает себе на хлеб и ничего ни у кого не просит. А вы замужняя сеньора, у которой все есть, так что сами знаете. Я не хочу говорить о Хуане Карлосе, мир праху его.

– Я больше не замужняя сеньора. Я рассталась с мужем, потому и приехала сюда.

– Я не знала… а почему вы приехали сюда?

– Хуан Карлос в письмах всегда описывал Коскин, хотелось узнать это место, поговорить с кем-нибудь, кто мог бы рассказать о нем.

– Он очень исхудал, Нене. И был неисправим, вечно пропадал в баре, а под конец доставил мне кучу хлопот, хотя и нехорошо так говорить… Он много играл, под конец только это его и отвлекало, вы даже не представляете, сколько мне приходится пахать здесь, в пансионе, надо везде поспевать, Нене, иначе кухарка слишком много расходует, я и уборку делаю, и покупки, в общем, приходится, как говорится, везде поспевать. Если вы хотите получать хоть какую-то прибыль от пансиона, хозяйке надо везде поспевать. Я, наверное, постарела, не так ли?

– Ну, столько лет прошло.

– Как я сожалею по поводу вашего мужа… что случилось? вы можете мне сказать?

– Такое бывает… Это произошло две недели назад, совсем недавно, вот я и приехала сюда. Но из дома он сам ушел, так что мне незачем беспокоиться.

– В этом замешана другая женщина?

– Нет, но он понял, что между нами уже все кончено. Теперь он раскаивается, пришел к поезду проводить нас, но, по-моему, так лучше. Хотя мальчики пропустят несколько дней занятий, но лучше было приехать сюда, иначе я бы жалела, да и с ним опять бы дала слабину.

– А мальчики? не будут ли они страдать без отца?

– Хуже, если они будут видеть, как мы целыми днями грыземся, точно кошка с собакой.

– Вам лучше знать, что делать.

– Единственный человек, кого я любила в своей жизни, был Хуан Карлос.

– Особенно в последний год он сильно мучился, бедный парень… Мне приходилось вставать среди ночи и менять ему простыни, мокрые от пота, и давать ему чистую смену белья, и все время кормить, он мог проголодаться в любую минуту, а потом половина оставалась на тарелке. Но здесь главное – не распускать служанок, эти кордовские такие необязательные, а мне больше всего требовалась прачка, столько белья приходилось менять и простыней, что одной никак не управиться, Нене, а оставлять ему те же простыни мне казалось неподобающим, что ли. Бывало, я по многу раз на день меняла ему простыни. Хотите, покажу его комнату? У него была отдельная комната, с небольшой тахтой, хотите взглянуть?

– Ну что ж…

– А вас, Нене, он частенько вспоминал.

– А еще кого?

– Мабель. Ее он тоже часто вспоминал.

– Да?

– Но ее он совсем не любил, говорил, что она эгоистка. О вас же всегда отзывался хорошо, что вы единственная, на ком он думал жениться, это я говорю вам без всякой ревности, Нене, жизнь ведь по-всякому поворачивается, правда?

– А что еще он обо мне говорил?

– Ну, что вы хорошая девушка и что было время, когда он собирался на вас жениться.

– А вы не знаете, хотел ли он меня видеть, в последнее время? я имею в виду, по-дружески…

– Знаете… по правде сказать, я сердилась, когда он заговаривал о девушках, так что многого он мне не говорил… Ну пойдемте, покажу вам комнату, а то вам пора на станцию, еще опоздаете на микроавтобус.

– Не знаю, ехать или оставаться…

– Нет, лучше уезжайте, Нене, видите, какая милая белая комнатка? это была его кровать, верно ведь, не стоит ворошить прошлое? Вы уж не обессудьте…

– Он подолгу оставался в комнате?

– Когда плохо себя чувствовал… Дон Теодоро, остановитесь, пожалуйста! Вот, Нене, как раз такси подоспело, поедете?

– Да…

– Как я, наверное, постарела, правда, Нене?

– Нет, годы никого не щадят.

– Секундочку, дон Теодоро!

– Мальчики, едем, уже поздно.

– Вам повезло, здесь такси очень мало.

– Сеньора… я хотела бы остаться…

– Нет, лучше не надо, Нене, я больше не хочу говорить о прошлых делах, стараюсь забыть все, что было.

– Я хотела, чтобы вы мне еще рассказали…

– Нет, понимаете, мне очень горько, и к чему мне еще вас огорчать?…Минутку, дон Теодоро, сеньора уже идет… отвезите ее поскорее на станцию микроавтобусов…

…«– О вас же всегда отзывался хорошо, что вы единственная, на ком он думал жениться»… Отче наш, сущий на небесах, Ты должен это услышать, правда же, Ты этого не забудешь? «ДО ЛА-ФАЛЬДЫ 40 КИЛОМЕТРОВ», бреду без цели, куда? без цели… «– А что еще он обо мне говорил? – Ну, что вы хорошая девушка и что было время, когда он собирался на вас жениться»… на мне? вот именно, на мне, только его одного я в жизни и любила, «ВНИМАНИЕ! ЧЕРЕЗ 50 МЕТРОВ КРУТОЙ ПОВОРОТ», а сердце кто предупредит? и хотя ничто не предвещает, вдали послышится трубный звук, и когда в голубом небе появятся добрые ангелы, с золотыми локонами и в тюлевых таких платьицах, «ЛУЧШЕЕ В КОРДОВЕ? МИНЕРАЛЬНАЯ ВОДА „ЛА СЕРРАНИТА“», лучшее на небесах? очень скоро ангелы мне это покажут, куда они меня несут? земля остается внизу, на земле затмение жизни, и к солнцу души летят, внезапно затмение солнца, и Божье небо чернеет. Вдали слышны звуки трубы, они возвещают, что тот, кто любил беззаветно, за самое дорогое существо вовсе не должен бояться? пространства бесконечный мрак, и ангелов со мною рядом нету… «ГРАППА МАРЦОТТО ИЗБРАННИЦА АРГЕНТИНЫ», а я чья избранница? я стану ею по смерти, если при жизни не была таковою? люди умерли, одеревенелые тела моих родственников внизу остались, кто себя хотел бы ущипнуть, чтоб от сна возможного очнуться, тщетно пробует коснуться кожи пальцами бесплотными, как вата, ведь вся плоть улетучилась! и во имя этой любви и ради его блага я предлагаю Богу обмен, «ВНИМАНИЕ! ЧЕРЕЗ 70 МЕТРОВ КРУТОЙ ПОВОРОТ», если мне суждено спастись, пусть прежде спасется он, близко он или далеко? сквозь черные тучи проглядывает кладбище белое, кажется, я узнаю его… это земля пампы… с дикими цветами, что я когда-то собирала, чье странное веленье сюда меня вело? может, это кладбище неподалеку от Вальехоса? у скромной могилы стоит мой отец, он приближается ко мне и говорит, что во имя Хуана Карлоса и ради моего блага прощается со мной, поцеловав меня в лоб, он отходит в сторону, и под руку с мамой они неспешно удаляются, могу ли верить я глазам своим? ведь их шаги вздымают пыль, мертвецы вновь обрели багаж своей плоти? где я? кем я была? Бог освободил мою душу от всякого прегрешения и бремени? я израненная средь шипов жила, и любви минута мне неведома была, если Хуан Карлос подойдет, любимой назовет, как цветок кровоточащий он меня сорвет. Хуан Карлос, если б мог ты с Богом говорить, Он ответил бы, что я не в силах тебя забыть…жизнь, с ее грязной посудой, пеленками и поцелуями другого, которых мне пришлось избегать, так жизнь пыталась любовь твою из сердца вырывать? ха-ха… но ты неизвестно куда теперь пойдешь, кого из подруг бывших ныне изберешь, эту старую тетку мне предпочтешь? или лучше пусть будет она, а не кто-то красивее меня? тихо! мир тускнеет, это он уверенной походкой идет, наконец он взору предстает… и на его прекрасном лице отражается желание искать… не найти, вот шагает он по улицам пустым, кого он ищет? я в страхе прячусь, куда свои шаги он направляет? проходят нарядные женщины, он смотрит на них и пропускает, где мы? почему он пришел за мной в магазин? форма так мне не идет, я ведь могла предположить: вдова в черном загораживает ему проход между двумя прилавками… он смотрит на нее… говорит: большое спасибо за твое самопожертвование… она не уступает дорогу… он нежно и твердо отстраняет ее… за прилавком возникает Селина, а за ней – Мабель, вся расфуфыренная! почему Мабель вместе с этой гадюкой? Селина пряталась, и потому демоны не могли ее разыскать! но там, где она ступает, земля дрожит, разверзается и их обеих окутывает столб черного пламени, сгинули! я не осмеливаюсь взглянуть на него… дрожат мои руки, да, я вся дрожу… зачем ты выбрал и надел сегодня эту куртку? папа смеялся над тобой… «помещик»… видишь, зря мы так переживали? видишь, в итоге мы вместе? ты считал эту болезнь преградой, но она оказалась лишь отклонением на пути, которое теперь нас соединило… твоя сестра так ненавидела меня… теперь она не в счет… твоя презрительная мать отдалилась… а гадкий Аскеро, разве это важно? все позади… в той жизни, мой муж? он был не злой… я никогда не любила его, мои дети? они воспевают Бога… в сонме ангелов звучит их нежный хор, моя мать? она ушла, и с нею мой отец: они оставили нам этот домик… Дай твои руки, приди, возьми мои, скоро посвежеет, день на исходе… я шторы новые из Буэнос-Айреса привезла… и ты прав, парадное навевает воспоминания, но будем благоразумны, пойдем внутрь, ведь тогда все началось… из-за простуды, а теперь у тебя остался лишь легкий кашель? Гляди, в этой комнатке я жила еще до замужества… мы можем провести здесь остаток жизни, жизнь в любви? что Богу угодно! Хуан Карлос, мы перед Богом, об этом возвещал нам Катехизис, это Воскресение, оно наступит вследствие Страшного суда, ты не рад? так вот, значит, что называется Воскресением плоти, но, может, мне это снится? как от сна очнуться без страданий? а если я себя ущипну? что? мои пальцы вовсе уже не из мягкой ваты, нет, хватит бояться, мои пальцы касаются моего тела, и это не сон, ведь от щипка я бы пробудилась, Бог возвращает нас к жизни во плоти, душой и телом! такова воля Божья, тебе стыдно? огонь в конфорках, наверно, мама готовила тогда, услышав зов ангельской трубы… Хуан Карлос, а у меня сюрпризы… за все годы, что мы в разлуке жили… я научилась готовить! да! могу сготовить, что больше всего тебе по вкусу, Хуан Карлос, ты просишь, чтоб я сегодня легла с тобою рядом? и сон после обеда чудесно восстановит наши силы, помнишь, в одном письме меня просил ты, чтоб я легла, не снимая формы? а это что за поцелуй? что это значит? тебе позволено меня поцеловать? Хуан Карлос! теперь я вижу ясно, я наконец все понимаю!…раз Боже сотворил тебя таким красивым, значит, он узрел твою добрую душу, вознаградив тебя, и, стоя на коленях, соединивши руки, мы смотрим ввысь, через оборки новых штор, подле этой скромной девичьей кроватки, наше гнездышко? и спросим у Нашего Господа Бога, объявляет ли он нас на веки вечные, меня твоей женой, тебя – моим мужем…

– Мам, я хочу писать!

– Еще немного, и приедем, потерпи, сыночек.

– Мама, я больше не могу!

– Мы скоро приедем в Ла-Фальду, только сойдем, сразу побежишь в туалет на станции… Потерпи немного.

– Мам, мне скучно.

– Смотрите в окно, глядите, какие красивые горы, видите, сколько всего красивого создал Господь?