Текст книги "Опаловый кулон"

Глава 7

После отъезда Элли и Франчески Ребекка и Фиона завели для себя определенный порядок. Они работали над биографией Фи по четыре-пять часов ежедневно, но теперь Ребекка начала глубже погружаться в яркую жизнь Фи в поисках новой информации. После той ночи с Бродом, когда он так волнующе рассказывал о своей жизни, Ребекка поняла, что надо вытянуть из Фи гораздо больше того, что та до сих пор предлагала ей. Теперь, благодаря Броду, Ребекка лучше представляла себе эту семью, но трудности все равно были.

– Дорогая, а надо ли об этом писать? – с сомнением часто спрашивала Фи.

И Ребекка неизменно отвечала:

– Что мы пишем, Фи, – первоклассные мемуары или дешевую бульварную книжонку?

Конечно, Фиона хотела, чтобы получилась неординарная книга, поэтому они повторили свое путешествие во времени, начав с детства Фи, которое прошло в Кимбаре. Она была единственной дочерью легендарного сэра Эндрю Кинросса и Констанс Мак-Квиллан Кинросс, знаменитой наездницы и единственной дочери из известной овцеводческой семьи. Она трагически погибла в возрасте сорока двух лет, упав на соревнованиях с лошади.

– Мне хочется, чтобы это было больше, чем только ваше жизнеописание, Фи, – сказала ей Ребекка. – Хотелось бы привести ваши размышления о семье. О выдающейся семье землевладельцев. О сложной, как мне представляется, семье. О браках, начиная с Эвана Кинросса и Сесилии. О семейных влияниях, наследниках, их отношениях.

– Боже милостивый, дорогая, да ведь это же почти сто пятьдесят лет, – ироническим тоном отвечала Фи.

– Мне представляется что-то вроде истории семьи, Фи. Когда вы говорите, вы будто рисуете живые картины. И Брод. И Элли тоже. Я хочу, чтобы это вошло в книгу. Элли так много всего рассказала мне, пока была здесь. Еще больше рассказал Брод.

Мне хочется, чтобы их воспоминания тоже вошли в книгу. Эта книга может стать изумительным калейдоскопом жизни в аутбэке на примере семьи первых поселенцев.

Фи только улыбнулась в ответ.

– Господи, дорогая моя, некоторые истории заставят содрогнуться любого.

– Вы рассказываете только мне, Фи, – серьезно отвечала Ребекка. – Мы опубликуем лишь то, что вы позволите. Я уверена, читатели по достоинству оценят вашу откровенность, вашу душевную щедрость, не говоря уже о вашем тонком чувстве юмора.

– Наверное, придется упомянуть и о моей личной жизни, – произнесла Фи своим звучным, низким голосом.

– Ну, это ведь и сейчас не совсем тайна, Фи! Но мы можем изменить некоторые имена.

Фи погрустнела.

– Знаете, дорогая моя, большинства моих знакомых уже нет в живых, даже моего бедного брата. Я нашла несколько его чудесных старых фотографий.

Мы можем их использовать. А фотографии Люсиль кто-то, видимо, спрятал.

– Это сделал Брод, – сказала Ребекка. Прекрасное лицо Люсиль так и стояло у нее перед глазами.

– Боже милосердный! – Фи глубоко вздохнула. Его отец был бы в ярости, если бы узнал. Кстати, дорогая, как вы это узнали? Брод никогда не говорил мне, что спрятал фотографии.

Ребекка спокойно встретила испытующий взгляд Фи.

– Однажды ночью у нас был долгий разговор.

Фи кивнула: она не сомневалась, что между Ребеккой и Бродом что-то происходит.

– Почему бы и нет? – сказала она. – Я рада. Последнее время вы с Бродом, похоже, примирились.

И Броду, и Элли слишком долго приходилось замыкаться в себе, – добавила она. – Давайте-ка выпьем чаю, а потом займемся делом. Эта биография приобретает совершенно новый характер.

Благодаря Броду, подумала Ребекка. Что бы ни случилось, она не забудет те волшебные часы, которые провела с ним.

Брод вернулся около полудня и с юмором рассказал о споре между работниками, который ему пришлось улаживать. Он взял себе кофе и бутерброды и устроился с ними у Фи в гостиной, слушая, как Фи вытаскивает на свет еще одну древнюю фамильную историю.

– Черт возьми, Фи, ты собираешься раскрыть все наши секреты, – недовольно произнес он, откладывая последний бутерброд.

– В определенных пределах, мой дорогой. Ребекка хочет, чтобы я сделала книгу более волнующей.

– А может, Ребекка напишет о себе? – Он дерзко глянул ей в лицо своими синими глазами. – Судя по твоим словам, книга далека от того, чтобы представлять нашу семью в выгодном свете. Там фигурирует Эван, который, похоже, обманом заставил Сесилию выйти за него замуж. Алистер, который сбежал в Париж якобы для занятий живописью, а на самом деле спустил там целое состояние. Двоюродная бабушка Элоиз, которая в шестьдесят лет вышла замуж за тридцатипятилетнего мужчину.

– Но, дорогой, она была красавицей. И знаменитостью, – пояснила Фи, любуясь собой в зеркале.

– Кроме того, она была наследницей огромного состояния, – заметил Брод, вставая и поправляя красный платок на загорелой шее, – а у ее мужа не было ни гроша. – Он перевел взгляд на Ребекку. Если Фи поближе к вечеру отпустит вас на час-другой, я свозил бы вас посмотреть на цветущую пустыню. Я говорил вам, что она предстает во всей своей красе после сильных ливней. А ты не хочешь поехать с нами, Фи?

– Сегодня нет, дорогой, – небрежно ответила Фи, не желая оказаться третьей лишней. – У меня накопилась масса корреспонденции, которую надо просмотреть. Это предложение руководить труппой Мильтоновского театра – словно гром среди ясного неба. Надо все обдумать. У них есть отличные актеры и талантливая молодежь. Я могла бы там быть полезна.

– Значит, ты не очень хочешь возвращаться в Англию, Фи?

Выражение грусти промелькнуло на ее лице.

– Ты знаешь, я всегда говорила, что вернусь домой, когда придет время оставить сцену. Я все еще пользуюсь известностью, но думаю, что пора попробовать что-то другое. Если бы только мне удалось уговорить мою милую Фран уехать со мной.

Но ей нравится жить в Англии. Она любит отца, его семью и друзей. Ее там всюду приглашают. Она пользуется большим успехом.

– Мне показалось, что она не так уж довольна своей теперешней жизнью, – задумчиво проговорил Брод. – Возможно, все дело в Гранте. По-моему, Фран покорила его сердце, еще когда ей было шестнадцать и ты привезла ее погостить.

– Ты прав! – Фи улыбнулась. – Но все не так просто. Ты понимаешь, что я имею в виду? Леди Франческа ди Лайл!

– Это уж точно, – согласился Брод. – Грант знает, к какой жизни привыкла Фран. Она красива, богата, любимица светской хроники. Английскую розу вряд ли можно пересадить на нашу дикую почву.

– Ну, дорогой мой! Ты все-таки не забывай, что наша Сесилия тоже родилась в привилегированной английской семье, а стала одной из самых почитаемых женщин среди первых поселенцев.

– Да ладно тебе, Фи, – отозвался Брод беззаботным тоном, – стала так стала. Я заеду за вами около четырех, Ребекка. Не забудьте средство от загара. Солнце будет палить вовсю.

– Мы поедем верхом? – С того рокового дня Ребекка неохотно садилась на лошадь. Пожалуй, всего три раза, да и то потому, что ее просила об этом Элли.

Брод пристально посмотрел на нее.

– Ехать довольно далеко, так что возьмем джип.

По пути мы, может быть, поговорим о ваших страхах. Я не хочу, чтобы они превратились в комплекс.

– Вы слегка преувеличиваете. Брод!

– Вы не почувствуете, что живете, пока не проведете ночь в пустыне под звездами.

– Боже мой, нет! – Фи оперлась подбородком на руки. – Чудесная забава, нечего сказать! Вам обязательно потребуется проводник.

Брод насмешливо улыбнулся.

– Ты шутишь, Фи!

Это был фантастический, сказочный ландшафт.

Бескрайний переливающийся океан цветов катил свои волны по равнине, скрывая от глаз красную глину пустыни. Таких цветов Ребекке не приходилось видеть – белые, золотые, лиловые, розовые.

Обширный край, расположенный между орошаемыми землями и самым сердцем пустыни с его мозаикой каменистых равнин и пирамидами песчаных дюн.

– Любуйся, пока есть такая возможность, – Брод обнял ее за плечи. – Это будет продолжаться несколько недель, а потом земля опять высохнет.

Ребекка почувствовала, как ее сердце переполняет восторг.

– Какое фантастическое зрелище! Просто великолепно! Я будто перенеслась в рай.

– Оно особенно потрясает, потому что бывает только после сильных дождей, раз в год. Все остальное время здесь голубое небо, палящее солнце и горячие, иссушающие ветры.

– Страна чудес! – выдохнула Ребекка. – Я бы хотела сорвать несколько цветков на память.

– Почему бы и нет? Набери бессмертников. Они сохраняются много недель и без воды.

– Удивительно! – Ребекка повернулась к нему, преобразившись из ледяной девы в жизнерадостную молодую женщину, какой была когда-то. – Разве можно называть пустыней место, где происходят подобные чудеса?

– Это ты просто чудо, – сказал Брод, неожиданно наклоняясь, чтобы поцеловать ее в губы. – Ты как спящие семена луговых цветов, готовые пробудиться к жизни.

– Это ты ослепил меня своим блеском, – ответила Ребекка, не в силах скрыть свои чувства.

– По-моему, мы оба ослепили друг друга. – Притянув ее к себе, он сжал молодую женщину в объятиях и покрыл поцелуями ее лицо, наслаждаясь вкусом и ароматом ее кожи, мягкими, шелковистыми губами. Его пыл ясно говорил о глубоком, сильном желании. Когда он отпустил ее, оба молчали, боясь неуместным словом разрушить волшебство.

Это был восторг, невероятный восторг, головокружительная страсть.

– Брод, – через какое-то время произнесла она. Бродерик. – Ей нравилось звучание его имени.

– Это я. – Его глаза обожгли ее, словно голубое пламя. – А как твое второе имя? Ты мне так и не сказала.

– Оно очень чопорное.

– Ну так как же? Эйми? Эмили? Ни за что не поверю, что Дороти.

– Вообще-то мое второе имя Эллен, в честь тетки.

– Жалко, что не Ева. – Его глаза выражали ленивую чувственность. Он взял ее за руку и повел вниз, где волновался, как море, цветочный ковер. – Обойдем вон тех эму, слева от нас, – сказал Брод. – Для них сейчас самое благодатное время, когда вокруг столько зелени, но они легко переносят и засуху.

Ребекка проследила за его взглядом, ощущая, как ее маленькая рука тонет в его ладони. Она уже привыкла к этим огромным нелетающим птицам, и все-таки их бег завораживал ее. Ребекка знала, что эму могут развивать большую скорость и на пересеченной местности. Перед наступлением сумерек появлялись большие стада кенгуру. Дневную жару они пережидали под сводами пещер или в густом кустарнике. Птицы же носились огромными стаями, словно многоцветные облака. Несколько попугаев опустились на причудливую низкорослую акацию, окруженную цветущими бессмертниками, и ничуть не встревожились при появлении людей.

Брод нарвал белых бессмертников, довольно искусно сплел из них венок и надел на непокрытую голову Ребекки.

– Покажись.

Она выпрямилась, ее глаза сияли, длинная прядь темных волос упала на щеку. Ребекка подняла руку, чтобы убрать ее, но Брод каким-то странным тоном произнес:

– Нет, оставь так. – У него в глазах появилось такое выражение, что у нее потемнело в глазах. Все ее тело изнемогало от желания. – Вообрази, какая из тебя получится невеста!

Невеста! Она чуть не застонала при мысли о том, насколько это недостижимо.

Как быстро исчезнет из его глаз это волнующее выражение, если она скажет ему правду! Она уже была невестой. В белом платье и с длинной фатой, под которой ее лицо светилось неземным светом.

Она стояла перед украшенным цветами алтарем со своим высоким красивым женихом, и в ее глазах жили мечты. Ей казалось, что в его взгляде, обращенном на нее, она видит ту же мечту о счастье. И это был тот самый человек, который причинил ей потом столько горя и боли.

Почти мгновенно ее радостное настроение улетучилось. Разве она сможет когда-нибудь сказать Броду, что с ней произошло? Она не решится даже сказать ему, что уже была замужем, хотя он должен был понять, что она не девственница. В душе Ребекка не сомневалась: если Брод узнает, что она была замужем и скрыла это, его доверию будет положен конец.

– Ты молчишь? – Он шагал к ней по ковру цветов, вглядываясь в погрустневшее лицо молодой женщины. – Я-то думал, что быть невестой – мечта всех женщин!

– Ну, разумеется! – Она постаралась улыбнуться, боясь, что Брод догадается о ее прошлом.

– Черт меня побери, – мягко сказал он. – Тебя пугает брак, Ребекка? – Он хотел во что бы то ни стало справиться с такой внезапной сменой ее настроения.

– Известно, что это очень рискованное дело, Брод, – сказала она напряженным тоном.

– Но удачный брак – это нечто стоящее. Я думал, что твои родители были счастливы в браке, хотя твоя мать так и не поправилась после несчастного случая.

– Они были преданы друг другу, – прошептала Ребекка.

– Ты до сих пор горюешь о матери?

– Я бы все отдала, чтобы вернуть ее. – Ребекка вертела в руках яркий букетик, не смея поднять глаза на Брода.

– Мы с Элли так же переживали из-за нашей матери. У нас было не очень-то счастливое детство.

Очевидно, из-за этого Элли не решилась выйти замуж за Райфа, хотя любила и, я уверен, все еще очень любит его.

– А ты? – Она подняла глаза, всматриваясь в его необыкновенное лицо.

– У меня были короткие романы, Ребекка, – пожал плечами Брод, – но я всегда старался быть абсолютно честным с женщинами. Брак – это совсем не то, что роман. Я постараюсь найти именно ту женщину, которая мне подойдет. Мне уже один раз сломали жизнь. Больше такого не повторится.

Да, она не сомневалась в этом.

На обратном пути они молчали. Брод был крайне удивлен, что такая страстная молодая женщина, как Ребекка, явно боится думать о браке. Когда он заговорил об этом, ее лицо буквально исказилось от ужаса. Может, кто-то заставил ее сильно страдать?

Кто-то, о ком она не хотела говорить. Он теперь не сомневался, что ее внешняя холодность – это только средство защиты. Осталось лишь убедить Ребекку, что ей нет необходимости защищаться от него.

Они проехали не одну милю, а ковер из цветов все колыхался вокруг них, постоянно меняя цвета и рисунок. Это было не легендарное Мертвое Сердце пустыни, поглотившее множество жертв, а самый большой на свете сад. Потом джип свернул с затопленной цветочным морем равнины к густым зеленым зарослям, которые, вероятно, тянулись вдоль какого-то водоема.

– Хочу показать тебе мой любимый плавательный бассейн, – сказал Брод. – Скоро нам придется выйти из машины и остаток пути идти пешком. Это потрясающее место. Там даже есть небольшой водопад.

– Мне кажется, я его слышу, – сказала Ребекка, улавливая какой-то шум. Когда они подъехали ближе, она убедилась, что это действительно так. Шум падающей воды. Чудесно было слышать его под этим слепящим солнцем. Брод остановил джип в тени деревьев и выключил двигатель.

– Нужно немного спуститься. Ты как, сможешь? Его глаза сверкнули.

– Конечно, смогу! – От возбуждения она даже забыла свои страхи.

– Ты не пожалеешь… Я тебе обещаю.

Он все время держал ее за руку, отводил ветки, чтобы они не хлестали ее по лицу, давал передохнуть. Когда они почти спустились к подножию склона, покрытому тысячами белых лилий, он поднял ее на руки и понес. Ребекка была потрясена красотой этого уединенного места. Брод осторожно поставил ее на ноги.

– Это… это великолепно. – Вокруг озерца царила прохлада. С высоты, из-под деревьев, низвергался серебристый водопад; попрыгав по камням, он изливался в водоем, где вода ближе к берегу была светло-зеленой, как нефрит, а на глубине казалась зеленой, словно изумруд. Уголок для влюбленных, подумала она. Рай до грехопадения. Красота и благоухание луговых цветов, растворенное в золотисто-зеленоватом воздухе.

– Я так и знал, что тебе понравится, – довольно сказал Брод.

– Здесь чудесно. Сюда кто-нибудь приходит?

– Сейчас только я. Когда мы были детьми, Элли тоже приходила. В Кимбаре десятки лагун, где можно плавать. Но это только моя. Никто сюда не ходит. Даже скот. Возможно, никто не знает об этом месте, и я не собираюсь никому говорить.

– Я знаю, – похвасталась она.

– Вот видишь, тебе оказана честь.

Ребекка отвернулась, боясь не справиться с наплывом чувств, нагнулась и стала рассматривать цветок, одиноко росший возле камня.

– Что это за цветок? – Она потрогала нежный розовато-лиловый лепесток.

– Понятия не имею. Здесь масса красивых безымянных цветов.

– Назови его в мою честь. – Она подняла голову и посмотрела на Брода.

– Я знаю! Он будет называться «лилия Ребекки».

Он такой же хрупкий и изящный, как ты.

– Ну, смотри, не забудь: лилия Ребекки! Обещаешь?

– Для меня это всегда будет лилия Ребекки.

Она сняла туфли.

– Хочу пошлепать по воде.

Ее тоненькая фигурка в розовых джинсах и такой же рубашке легко двигалась по песчаному берегу к кристально прозрачной воде. Она уже зашла в нее по щиколотку.

– Потрясающе! Надо было захватить купальники.

Желание охватило его, словно огонь сухую траву. Он желал ее задолго до того, как по-настоящему узнал это прекрасное тело. И теперь каждый день боролся с собой, но его тяга к Ребекке только усиливалась.

– Брод! – смеясь, она бежала к нему. Вода блестела на ее фарфоровой коже, стекала по шее на розовую рубашку, и та, промокнув, прилипла к ее груди. Он заметил, что на ней не было лифчика. Под намокшей материей угадывались твердые соски.

Это было выше его сил.

– Можно ведь снять одежду, – очень тихо предложил Брод, притянув ее к себе и нащупывая верхнюю пуговицу рубашки.

– Я стесняюсь. – Она прислонилась к нему.

– И это после того, как я перецеловал каждый дюйм твоего прекрасного тела? – Воспоминание об этом останется с ним навсегда.

– Тогда меня по крайней мере охраняла луна, прошептала она, вся дрожа.

– Но не на рассвете.

– Когда мне пришлось уйти.

– До тебя я не приглашал к себе в комнату ни одну женщину, – сказал Брод, глядя ей в глаза.

– Значит, я единственная?

– Я говорю то, что думаю. – Он начал расстегивать одну за другой маленькие розовые перламутровые пуговички, наблюдая, как ее охватывает возбуждение и в глазах у нее загораются звезды. Наконец он отделил от нее рубашку, словно это был лепесток цветка. Она тихо вскрикнула, и он, сжав ее в объятиях, впился в ее губы страстным поцелуем.

Она жаждала его объятий, наслаждалась ими. Это место словно охраняло их. Деревья, поляна белых лилий, древние камни, изумрудное озерцо, сверкающий водопад, радужное облачко насекомых, которые роились над цветущим кустарником, – здесь витал дух австралийского буша.

Глаза Ребекки сияли как алмазы. Закинув голову, она громко засмеялась.

– Я хочу поплавать, – счастливым голосом заявила она. – Хочу нырнуть с уступа и коснуться песка на дне. Хочу проплыть туда и обратно несколько раз, а потом выпрыгнуть вон на тот плоский камень и высохнуть на солнце. – Не колеблясь, без тени смущения она сбросила остальную одежду и побежала длинными прыжками, словно газель, в кристально прозрачную воду.

– Послушай, я иду к тебе, – крикнул Брод, и легкость его тона противоречила обуревавшим его чувствам. Он сдернул с себя рубашку и взялся за серебряную пряжку кожаного ремня. Эта женщина, эта невероятно прекрасная нагая нимфа, менялась каждое мгновение. И каждый ее образ был свеж и нов.

Она рождала какое-то сладостное неистовство в его крови.

Брод разделся. Его поджарое сильное тело было все покрыто густым загаром. Свет и тени играли на его гладкой коже, на рельефно выступающих мышцах. Он слышал, как Ребекка окликает его, соблазнительная, словно сирена, живущая в глубине изумрудных вод, видел, как она манит его поднятой над поверхностью воды рукой.

– Это чудо, настоящее чудо, – крикнула она. Вода такая холодная, что я не выдержу.

О! Она согреется, подумал Брод, бросаясь в воду. Да, согреется! Он будет заниматься с ней любовью, пока ее не охватит огонь. Пока она не станет принадлежать ему вся.

Период осмотра и отбора скота был напряженным временем для скотоводов. Один из лучших работников Кимбары, Керли Дженкинс, чудом избежал серьезного увечья, когда стадо бычков вырвалась на волю, повалив железные ворота, которыми и придавило несчастного Керли. Когда это случилось, Брод был в главной усадьбе. Помощник Керли сломя голову прискакал туда и поднял тревогу.

Брод тут же связался со службой санитарной авиации, и Керли доставили в больницу с сильными ушибами и трещинами в нескольких ребрах.

Не прошло и недели, как Грант Кэмерон позвал Брода участвовать в поисках одного из его вертолетчиков, который начал проводить учет скота на отдаленном пастбище Кэмеронов и не вышел на связь в конце дня.

Поиск вели весь день, но безрезультатно. С рассветом следующего дня к операции подключились самолеты и вертолеты, которые полетели по маршруту пропавшего пилота. Брод вылетел на «Бич Барон», и Ребекка, поддавшись общей тревоге, умолила взять ее с собой в качестве наблюдателя. Она впервые летела с Бродом, но этот полет был лишен того радостного волнения, которое она испытала бы при других обстоятельствах. Она первой заметила обломки вертолета, на несколько секунд раньше Брода, когда он начал кружить над этим участком. Через некоторое время прилетел спасательный вертолет, который мог приземлиться на труднопроходимой местности.

Гибель пилота расстроила всех. Его хорошо знали и любили, и несчастный случай с ним напомнил об опасностях, которые были здесь частью обычной жизни. Ребекке теперь трудно было не думать о безопасности Брода. Дня не проходило без какого-нибудь сюрприза для него и его работников. Она несколько раз с замиранием сердца смотрела, как он на мотоцикле сгоняет стадо бычков. А потом начались полеты на отдаленные пастбища огромного хозяйства Кинроссов. При таких больших расстояниях добираться до места можно было только по воздуху, и Ребекка ловила себя на том, что каждый раз с тревогой ждала его возвращения.

– Дорогая, Брод – великолепный пилот, – успокаивала ее Фи. – Прирожденный. У него лицензия уже много лет. Это существенно важно при его работе.

Но Ребекка все равно каждый день молилась за него.