Текст книги "В плену теней"

Глава 22

Две недели прошло, но дух отца продолжает наблюдать за ней. Она ощущает его присутствие рядом с собой в машине, чувствует, как он заглядывает в комнату Джо из коридора. До сих пор, слава Богу, фетиши в дверях помогали, но она понятия не имеет, как долго они будут действовать.

Что касается Джо, то он, примерный любовник, пьет чай, который она ему заваривает, но по его взгляду Линна понимает: он думает, будто она сходит с ума. От Луи никакой помощи – брат только постоянно намекает на то, что у нее нервный срыв, и пытается уговорить Джо привезти ее домой.

Домой! Неужели Луи забыл все, чему учился? Там, в доме, где умер отец, его дух сильнее всего. Луи это, кажется, не смущает, но он всегда любил принимать самые дерзкие вызовы, особенно сражаться с теми, кого ненавидит. В этом смысле он – точная копия отца.

Когда брат звонит в очередной раз, желая пригласить их с Джо на ужин, она говорит ему это и настойчиво повторяет, что ноги ее никогда больше не будет в том доме.

– Тогда позволь мне пригласить куда-нибудь вас обоих. Если хочешь, можем пообедать в «Сониной кухне» – тебе не нужно будет даже из дома выходить, хотя я, честно признаться, предпочел бы любое другое место.

– А почему тебе не нравится «Соня»?

– Потому что ты, дорогая сестричка, как я слышал, стала отшельницей. Это на тебя не похоже. Ну, одевайся.

Линна пытается отклонить приглашение, но Луи настаивает, чтобы она позвала к телефону Джо. Неизвестно, что брат говорит ему, но нужный результат достигнут. Поскольку теперь на нее наседают оба, ей ничего не остается, кроме как согласиться поужинать в «Бруссаре».

Приняв решение, она чувствует себя гораздо лучше, тем более что страх стал отступать. Прошла неделя с того дня, как она увидела Анри де Ну, вселившегося в Джо, и за эту неделю больше ничего ужасного не случилось. Может, ей как раз и нужно выйти развеяться?

Она подбирает наряд. Все вещи ей не нравятся. Большая часть одежды по-прежнему остается в ее квартире, и она решает поехать туда, чтобы найти туалет к ужину.

Когда она сообщает Джо, куда направляется, он спрашивает:

– Мне пойти с тобой?

– Дорогой, я не калека. Жди Луи здесь. Со мной все будет в порядке. – Его молчаливая озабоченность трогает ее. – Я позвоню, когда приеду. А потом еще раз – когда буду готова, хорошо? – Она игриво целует его в щеку, потом – более страстно – в губы. – И не забудь выпить свой чай, – напоминает она, выходя.

Дверь за Линной закрывается, но Хейли ненадолго задерживается в комнате. Тайный соглядатай, она видит, как Джо принимает душ, одевается, заваривает чай, пробует его – на лице гримаса отвращения. В тот же миг ее начинает тошнить от горьких трав.

Кто-то стучит в дверь. Джо не успевает ответить, как входит Луи. Он моргает от яркого солнечного света, льющегося в окно.

– Можно задернуть шторы? – спрашивает он.

Джо сам задергивает их, пока Луи осматривает комнату.

– Она не так уж изменилась, – замечает он. – Правда, эти уродливые обои…

– Вы здесь бывали раньше? – удивляется Джо.

– Много лет назад. Мы с Фрэнком и Линной вместе ходили в школу. До того как с легендарной Соней случился удар, это была ее комната. – Он смотрит на фетиш над дверью, на чашку, которую Джо держит в руках. – Ну, как моя сестра? Все еще нервничает?

– Нет, ей гораздо лучше. Она поехала к себе домой переодеться.

– К себе домой? Как странно это слышать! Что ж, видно, мне нужно привыкать обходиться без нее.

Они не слишком хорошо знакомы, поэтому Джо предпочитает не комментировать замечание Луи. И все-таки он не удерживается и спрашивает:

– После всего, что случилось в том доме, почему вы хотите там остаться?

– Потому что я дорожу им. А позволить воспоминаниям выгнать меня оттуда – значит сдаться. Я не дам Анри победить. Я его слишком презираю.

Он говорит так, словно сражение идет в настоящий момент. Может, в его голове, как и в мозгу Линны, оно действительно продолжается.

– Хотите выпить? – предлагает Джо.

– Пиво, если есть.

Джо достает две банки. Они пьют. Потом Джо надевает галстук. Линна звонит, чтобы сказать, что она готова. Он бросает взгляд на выпитую лишь до половины чашку чаю. Холодный, он еще более горький. С чувством вины Джо следует за Луи, так и не допив чай.

Линна сказала, что будет ждать их на улице. Джо замечает ее издали – эту шелковую блузку цвета фуксии и цветастую юбку невозможно не заметить. Пока она ждет, один из самых известных сердцеедов Французского квартала подходит к ней, целует руку, потом чмокает в щеку и нехотя отпускает.

– Если Джо не будет обращаться с вами как с леди, уходите от него ко мне, – предлагает он на прощание, тут же переключает внимание на другую женщину и направляется к ней.

– Я искренне удивлен, что этот тип еще жив, – замечает Луи.

– Кто же решится убить последнюю живую легенду Рэмпарт-стрит? – смеется Линна и берет брата и Джо под руки.

Джо приятно видеть Линну в хорошем настроении, ему нравится наблюдать, как она флиртует с официантом в «Бруссаре», а позднее – еще более откровенно с помощником Фрэнка в «Сониной кухне», куда они возвращаются после ужина. Что касается самого Фрэнка, тот соблюдает дистанцию. Странно, учитывая, что они с Луи хорошо знакомы. А впрочем, Джо и сам со многими школьными друзьями предпочитает не общаться.

Подойдя к бару, чтобы заказать всем еще по стаканчику, Луи что-то говорит Фрэнку. Берлин наполняет стаканы и присаживается за их столик.

– Давненько не виделись, – говорит Линна улыбаясь. Они с Джо были здесь только вчера.

– С некоторыми из вас, – добавляет Фрэнк, бросая взгляд на Луи.

– Луи говорил, вы вместе ходили в школу, – замечает Джо.

– Они были лучшими друзьями, – подхватывает Линна и начинает хохотать. – Лучшими и единственными друг для друга.

– Думаю, теперь нас бы называли «придурками», – добавляет Луи.

– Можно сказать, они стали друзьями методом исключения. – Линна хватает Луи и Фрэнка за руки. – Ведьма, Филин и…

– Не говори так. Прислуга услышит, – бормочет Фрэнк.

Линна наклоняется к нему.

– …и Белли, – шепчет она ему в ухо. – Белли. Животик. Белли.

Луи улыбается:

– Никогда больше так не делай, дорогая сестричка, а то Фрэнк может вдвое повысить Джо арендную плату, чтобы избавиться от тебя.

– Наши школьные годы были далеко не безоблачными, – продолжает Линна, обращаясь к Джо, – но мы выжили. Разве это не удивительно?

Они еще некоторое время сидят за столом, шутят, вспоминая прошлое, но не объясняют своих шуток Джо. Когда Линна с Джо уходят, Луи и Фрэнк, оставшись одни, о чем-то тихо беседуют.

– Ты никогда не говорила, что была знакома с Фрэнком, – замечает Джо, когда они оказываются у себя.

– Я познакомилась с ним через Луи. Он был другом брата, не моим.

Она стягивает юбку через голову, расстегивает блузку. Он удивляется, что даже через семь месяцев совместной жизни так возбуждается, наблюдая, как она раздевается. Ее тело – все еще удивительный дар для него.

Позднее, когда Линна засыпает в его объятиях, Джо слышит, как кто-то поднимается по лестнице, как звякают ключи, как Фрэнк смеется, открывая свою дверь. Вскоре после этого он слышит, как Фрэнк проходит в комнату за стеной, чтобы проведать тетушку и дать ей лекарство на ночь.

Потом доносятся другие привычные звуки: их тихие голоса, стук ее палочки о кафельный пол ванной, шум спускаемой в туалете воды.

Затем, как обычно, начинает звучать музыка. Когда Джо въехал сюда, Фрэнк объяснил, что он ставит кассету, желая помочь тетушке уснуть. Сегодня музыка звучит чуть громче.

Но сегодня же у Фрэнка гость.

Высокий, худой Луи и толстый Фрэнк – Филин и Белли, ну и парочка!

А Ведьма спит рядом с ним. Хотя Джо и не чувствует приближения испытанного в тот раз необъяснимого приступа свирепости, который заставил его наброситься на спящую Линну, он решает принести ей эту маленькую жертву: вылезает из кровати, подходит к кухонному столику и допивает травяной чай, морщась от вяжущей горечи…

Дальше во сне Хейли мелькают какие-то бессвязные сцены. Луи выходит из квартиры Фрэнка в тот момент, когда Джо поднимается по лестнице…

Линна и Джо сидят за старой стойкой бара в «Сониной кухне». Хотя бар почти пуст, Фрэнк перекидывается с ними лишь несколькими словами.

– Ему неловко? – догадывается Джо, и Линна смеется. Фрэнк поднимает голову от газеты, которую читал, и Джо замечает на его лице мимолетную гримасу боли…

Ураган бросает в стекла балконной двери потоки воды. Джо просыпается при первых вспышках молнии и видит, что Линна сидит на кровати, уставившись на тонкие струйки, проникающие сквозь щели балконной двери. Джо настораживается. Когда он подходит и протягивает к ней руку, она вздрагивает, но, заметив тревогу на его лице, ложится на спину, притягивает его к себе и целует.

– Все в порядке, – шепчет она, словно сама верит в это…

Линна и Джо в «Сониной кухне» после закрытия кафе празднуют день рождения Фрэнка. На столе шампанское и торт. Хотя Соня, после того как с ней случился удар, редко покидает свою комнату, на сей раз Фрэнк настоял, чтобы ее снесли вниз. Она сидит в складном шезлонге с поднятой спинкой и дрожащей рукой подносит ко рту кусочек торта на вилке. Кто-то расстелил салфетку на ее пышной неподвижной груди. Вся салфетка усыпана крошками. Линна с отвращением отводит взгляд.

– С днем рождения! – радостно кричит она Фрэнку. – Живи до ста лет!

Перед ее мысленным взором вдруг возникает Фрэнк, каким он будет в семьдесят лет, в восемьдесят. Под тяжестью грузного туловища к тому времени колени и щиколотки у него, наверное, расплющатся. Придется ходить с палочкой, если он вообще сможет ходить.

Нет, восемьдесят – это слишком. Фрэнк столько не проживет, даже она столько не проживет.

И что же тогда?

Да какая разница! Она родится снова; Линна в это верит, всегда верила. Порой, если удается сосредоточиться, она даже видит мимолетные вспышки прошлого, которое всегда радостнее, чем ее нынешняя жизнь.

Джо наливает шампанского в бокал Сони, подносит его к ее губам и осторожно поит ее.

– Хороший человек. Я всегда считала, что он – хороший человек, – говорит Соня, обращаясь к Линне. Соня едва знакома с Джо, и Линна подозревает, что старуха спутала его с кузеном или братом, с кем-то, кто давным-давно ушел из ее жизни.

Что – страх смерти или опасение перед будущим – так пугает Линну? Она избегает смотреть на Соню, на ее морщинистое лицо, полупарализованные руки…

Она хочет уйти, но Джо разговаривает с Фрэнком у стойки и на спор с ним пьет текилу, запивая теплой сельтерской водой с лаймом.

– Я собираюсь принять душ, – шепчет она ему на ухо. – Хочешь со мной?

– Еще по одной – и я отпущу его, – говорит Фрэнк. – Придет тепленький и в полной готовности.

Линна смеется, умело скрывая неловкость, не желая перед столькими людьми показывать, как она хочет его сегодня и как ее тревожит то, что какое-то время они будут не вместе.

Наверху она сдирает с себя тесные джинсы и свитер, снова вспоминает о Соне и испытывает странное ощущение, что, какой бы оживленной та ни казалась, смерть скоро призовет ее. Она заваривает чай для Джо и раздевается.

Шум водяных струй, бьющих в стены и занавеску душевой, скрадывает остальные звуки. Она не слышит ни шума, доносящегося из кафе, ни телефонного звонка, она не услышит даже, если кто-то войдет в комнату. Кто угодно мог бы стоять за занавеской, подсматривая за ней и ожидая, когда она примет душ, чтобы нанести первый удар.

Какая-то тень вдвигается между Линной и лампочкой, висящей над умывальником. Линна отдергивает занавеску.

Джо сидит на закрытом крышкой унитазе и криво усмехается.

– Вижу, Фрэнк действительно прислал тебя «тепленьким», – говорит она.

– И в полной готовности. – Его улыбка делается шире, становится призывной.

Линна не откликается на призыв, а он, будучи пьяным, не понимает почему.

– Твой чай на стойке, – говорит Линна.

Он корчит гримасу и встает, держась за дверь, чтобы не упасть.

Чашка стоит на обычном месте – всегда одна и та же чашка, словно она часть ритуала. Джо не успевает сделать и глотка, как к горлу подкатывает тошнота. Он полощет рот и, не ощущая за собой никакой вины, выливает чай в раковину.

Со времени похорон прошло несколько недель. Ничего не случилось. Ничего и не случится.

– Я голоден! – кричит он ей и, натыкаясь на мебель, плетется к кровати.

К тому времени когда она присоединяется к Джо, его сон так глубок, что Линна прислушивается: дышит ли он?

С таким же успехом можно спать одной, думает она и ложится рядом. Двери защищены, комната освящена. Никто ее здесь не тронет. Сосредоточившись на этой мысли, Линна засыпает…

Хейли заставила себя проснуться вскоре после полуночи. Сердце у нее бешено колотилось. Но ее испугало не то, что она увидела, а предчувствие того, что ей еще предстояло увидеть. Она включила компьютер и в один присест записала свой сон, затем вернулась к началу текста и прояснила туманные места, написанные раньше.

Какие-то слова Селесты имели отношение к этому последнему сну, но Хейли не могла вспомнить, какие именно. Если бы Селеста была жива, Хейли могла бы ей позвонить, прочитать написанное и спросить.

Пришлось трижды перечитать текст, прежде чем ее осенило: духи могут проходить сквозь двери, но не сквозь стены!

Она вспомнила свою комнату в Новом Орлеане и новую дверь стенного шкафа. Когда-то, видимо, там была дверь, соединявшая эту комнату с квартирой Фрэнка. Спеша защитить себя и Джо, Линна, видимо, забыла о ней.

Фрэнк был так участлив, так добр к Хейли. И интуиция подсказывала, что он не может быть злодеем. Однако он здорово встревожился, когда услышал о книге, которую она собиралась написать. На него это так сильно подействовало, что он, вероятно, из-за этого даже потерял любовника.

Мог ли Фрэнк сознательно впустить дух Анри в комнату Джо?

Если бы существовало хоть какое-то оправдание тому, чтобы позвонить Эду в столь поздний час, Хейли бы это непременно сделала. Впрочем, даже если бы Эд лежал здесь, рядом с ней, он не мог бы спасти ее.

Часы с кукушкой, которые она купила во время поездки в Германию и повесила в нижнем холле, прокуковали четыре часа утра.

Полпятого. Пять.

Можно было бы закрыть глаза, но как могла она заснуть, зная, что ее ждет?

В конце концов, страшась снова слиться с Линной, Хейли пошла на кухню и выпила две таблетки антигистамина, запив их бокалом вина. Не уверенная в том, что подобная смесь способна произвести нужный эффект, она добавила еще и чашку чаю Селесты.

Часы прокуковали шесть раз.

Но Хейли этого уже не услышала.

…Линна сидит в постели, разбуженная звуком еще более тихим, чем дыхание Джо, более тихим, чем дуновение воздуха, проникающее сквозь слегка приоткрытую дверь, шевелящее занавески.

Шепот. Легкий выдох.

Когда Линна проснулась, звук был еще снаружи, но прежде чем она успела произнести несколько слов охранительной молитвы, он уже проник сквозь заслон. Теперь он повсюду, он неуловим, а поэтому нет никакого смысла пытаться определить, откуда он исходит, пока не будет нанесен первый удар.

– Папа, – тихо зовет Линна, не сводя глаз с Джо и не уверенная в том, стоит ли его будить: неизвестно, чей дух завладеет его телесной оболочкой.

– Папа, оставь нас. Уйди из этого мира. Я приказываю…

От страха слова застывают в горле, словно отец уже похитил ее силу. Линна бросает взгляд на кухню в поисках ножа или скалки – жалкое оружие против духа, жаждущего плоти, требующего удовлетворения, которое ее тело доставляло ему при жизни.

На тумбочке возле кровати с той стороны, где лежит Джо, стоит телефон. Она позвонит Луи. Он знает, что делать. Он знает намного больше, чем она, и он ее любит. Линна протягивает руку, но прежде чем ей удается коснуться трубки, рука Джо смыкается на ее запястье.

Как же она не заметила, когда он проснулся?! Она собирает все свое самообладание и кладет ладонь ему на лоб.

– Джо! – окликает она его. – Оставайся со мной. Оставайся со мной.

Его хватка ослабевает. Линна выдергивает руку и бежит к кухонному столу. Там лежит разделочный нож, но она предпочитает что-нибудь тяжелое и плоское, чем можно оглушить Джо в случае необходимости, не причинив увечья.

– Оставайся со мной, Джо, – повторяет Линна, включает свет и, не сводя взгляда с Джо, роется в кухонном шкафу.

Джо садится. Его глаза открыты, лицо ничего не выражает. Он выбирается из постели и идет к ней.

– Джо! – снова окликает его Линна. – Джо, оставайся со мной. Джо…

Удастся ли ей снова, как минуту назад, ослабить власть Анри над ним, изгнать из него отцовский дух, как удалось там, в кровати матери?

Сковорода тяжелая, а страх Линны так велик, что она плохо соображает. Резко развернувшись, она бьет скорее по плечу, чем по голове, – не может Линна причинить ему вред.

От удара он приходит в ярость и бьет ее по лицу, Линна падает назад, на кухонный шкаф. Сползая на пол, она успевает схватить нож.

– Джо! – Теперь ее голос звучит громче, словно она надеется разбудить душу возлюбленного. – Джо, борись с ним! Помоги мне.

Лицо Джо становится мягче, на нем отражается смущение. На мгновение он, кажется, обретает контроль над собой. Потом возвращается Анри, еще более разъяренный, чем прежде.

Он хватает ее за волосы и тащит обратно к кровати. У Линны нет выбора, и она вспарывает ножом тыльную сторону его запястья, втыкает лезвие ему в руку, в заднюю часть бедра.

Он не произносит ни звука, только наклоняется и, словно не чувствуя боли, отбирает у нее нож.

Все еще выкрикивая имя Джо, Линна пытается другой рукой ухватиться за его окровавленное запястье, но он поднимает ее за волосы и кидает на кровать.

Она лягает его. В приступе слепой ярости он всаживает в нее нож.

Тяжесть. Боль. Она распространяется по всему телу. Хейли во сне чувствует ее в полной мере и удивляется, когда боль внезапно прекращается, – она вылетает из тела Линны вместе с ее душой и с ужасом наблюдает сверху за чудовищем, вселившимся в ее любовника.

И вот они уже ничего больше не чувствуют. Наконец Линна, слава Богу, умерла.

Но в промежутке между жизнью и вечностью они еще раз ощущают чудовищную боль. Физические законы больше не имеют власти над ними, и сознание Хейли, сплетенное с сознанием Линны, притягивается к источнику этой боли – к коридору, в котором лежит Соня. В ее мозгу затухают последние страшные мысли…

Соня выпила слишком много шампанского, чтобы уснуть. Как только она закрывает глаза, кровать начинает ходить под ней ходуном и сознание опять проделывает с ней всякие штучки. Она уверена, что слышит, как в коридоре скрипнула половица. Наверное, это возвращается Фрэнк. Она ждет, потом окликает его по имени.

Никакого ответа.

Она прислушивается. Да, определенно за дверью кто-то есть, кто-то там тихо что-то бормочет. Соня слышит отрывистые гортанные согласные, стонущие гласные, старается разобрать, откуда они доносятся – из ее квартиры или из комнаты Джо.

– Кап… ре… фо… ур… ми… хау… ут… ми… ба… си…

Похоже на заклинания Линны, но голос не женский; это вообще не человеческий голос.

– Фрэнк! – снова окликает Соня, на сей раз громче. Никакого ответа, но голос не замолкает, он что-то говорит нараспев или поет, хотя его обладатель, видимо, начисто лишен слуха.

– Кап… ре… фо… ур… ми… хау… ут… ми… ба… си… тин… джин… дин… гю…

Фрэнк, должно быть, еще внизу, пьянствует со своим помощником. Она его не осуждает; он слишком много работает и за ней ухаживает с такой заботой, какой она и от собственного ребенка не ожидала бы. Соня думает, не нажать ли кнопку сигнального устройства, с помощью которого она при необходимости зовет Фрэнка. Ее раздражает собственная беспомощность, она не хочет тревожить племянника. Хорошо, что он немного расслабился.

Удивительно заботливый мальчик. Соня окончательно решает не отрывать его от веселья. Она сама посмотрит, что там такое, и тогда уж, если будет нужно, позовет племянника. Палка у нее под рукой. Осторожно, стараясь сохранить равновесие, Соня поднимается на ноги. Делает шаг здоровой ногой, подтягивает парализованную и таким образом медленно продвигается к двери.

Звук из коридора теперь слышен лучше, но в тот момент, когда Соня проходит мимо стенного шкафа, она слышит полный ужаса голос Линны, выкрикивающей имя Джо.

Запасные ключи висят на крючке возле двери. Соня нажимает кнопку сигнального устройства и одновременно тянется к ключам.

Линна снова кричит, потом, видимо, падает и замолкает. Соня, стараясь двигаться быстрее, выбирается в коридор.

Она ожидает увидеть там Фрэнка. Но вероятно, из-за громкой музыки там, внизу, он не слышал звонка. Она снова нажимает на кнопку, бредет к запертой двери Джо, стучит.

– У вас ничего не случилось? – спрашивает она.

Скрипит кровать. Соне приходит в голову, что, быть может, она вторгается к ним в самый неподходящий момент, но если так, почему они не скажут ей, чтобы она уходила?

Пока она стоит перед дверью, не зная, что делать, вдруг раздается другой звук – низкий ужасный стон, словно кого-то терзает невыносимая боль, но Соня не может определить источник звука.

– Фрэнк! – кричит она. Единственный раз мальчик действительно ей понадобился, так его не дозовешься. – Я вхожу! – кричит она через дверь, отпирает ее и толкает.

Единственный бронзовый светильник с янтарными подвесками в форме язычков пламени льет мягкий свет на открывшуюся перед ней ужасную сцену. Соня переводит взгляд с Линны, лежащей поперек кровати – все ее тело в ранах и крови, – на склонившееся над ней существо.

Оно похоже на Джо, но если бы ее попросили поклясться в том, что это он, она бы не решилась. Нет, это не Джо. Джо никогда не бывает таким свирепым, таким опасным и – как это ни странно звучит – столь не похожим на человека.

Соня чувствует, как бешено колотится сердце, старается совладать с дыханием, найти силы, чтобы уйти.

Но прежде чем она успевает закрыть дверь, убийца бросает в нее нож и падает рядом с бездыханным телом Линны. Скорее это была не попытка напасть на Соню, а последний всплеск гнева – нож лишь пролетает, задев ее по касательной, и падает на пол.

Она переводит взгляд с крови, испачкавшей ее халат, на нож, лежащий у ног. В это время дверь ее собственной квартиры открывается и кто-то бежит по коридору.

– На помощь! – кричит Соня. Но ее голос не громче шепота.

Она начинает медленно поворачиваться, чтобы рассмотреть непрошеного гостя, но прежде чем успевает это сделать, тот толкает ее, пробегает мимо и скатывается по черной лестнице.

Темные волосы. Щуплая фигура. Что-то знакомое. Имя уже вертится на языке, но в этот момент что-то взрывается у нее в голове, сознание меркнет. В последний момент она успевает еще раз нажать кнопку сигнального устройства и, уронив, падает на него…

– Тетушка! – кричит снизу Фрэнк, потом начинает медленно подниматься по лестнице, поскольку сигнальное устройство пищит, не переставая, все громче. Добравшись до верхней ступеньки, он видит леденящую душу картину: дверь в комнату Джо открыта, Соня лежит перед ней без сознания.

– Тетя Соня! – кричит Фрэнк и подбегает к ней. Склонившись над теткой, он замечает окровавленный нож, смотрит на дверь Джо и начинает произносить нараспев слова какой-то одному ему ведомой молитвы – это не столько молитва, сколько завывание от ужаса. – Ииеесуууусе… Ииеесууусе… Ииеесууусе… Господи! Он таки это сделал. Господи, помоги нам! Он сделал это. Он… – Дрожа, плача, повторяя имя тети, Фрэнк наконец приходит в себя настолько, что соображает проверить у нее пульс, и, обнаружив его, смеется. – Тетя Соня, прости, – шепчет он и забирает нож.

Осторожно, чтобы не испачкаться кровью, идет к себе и бросает нож в мойку. Набрав номер полиции, он проверяет стенной шкаф в коридоре и спальне. Диспетчер снимает трубку, и Фрэнк называет адрес.

– Господи, Господи, – бормочет он, моя нож, тщательно вытирая его и пряча в ящик, где лежат другие столовые приборы.

К тому времени когда к дому подъезжают полицейская машина и фургон «скорой помощи», Фрэнк уже стоит на коленях возле тетушки, попеременно то всхлипывая, то бормоча ее имя.

– Я думаю, они мертвы, – говорит он, указывая на комнату Джо. – Она, вероятно, видела… Тетя Соня, прости меня…