Текст книги "В плену теней"

– Мы тогда много шутили по поводу совпадения этих имен. Помню, мне было жаль, что я не смогла ему помочь. А выглядел он… Он казался очень заинтересованным.

Заинтересованным. Это хорошо. Хейли определенно нужен был кто-то, кто был бы заинтересован.

– Он приходил только один раз? – спросила она.

– Может, он и пришел бы еще, но Морган покончил с собой, и дело, кажется, закрыли.

О таком заключительном пассаже романист может лишь мечтать. Слишком уж складно, чтобы быть правдой. Когда девушка вернулась к работе, Хейли положила под пивную бутылку пять долларов и ушла.

Дома она зажгла несколько ароматических свечей Селесты и легла в постель. Очень скоро дым заставил ее чихать. Она распахнула балконную дверь и лежала в кровати, дрожа от холода, пока наконец не заснула.

…Девочка двигается на краю редкой толпы, утопая босыми ногами в рыхлой земле. Когда-то здесь был внутренний дворик с садом, а дома вокруг – фешенебельными и изысканными. Теперь старинные чугунные решетки, которые не растащили для украшения других зданий, проржавели, основания балконов разъела сырость.

Прокравшись мимо стражей, Линна смешивается с толпой. Белый хлопчатобумажный джемпер мягко прилегает к груди, свободная юбка полощется вокруг голых ног, в духоте летнего вечера ткань кажется прохладной. В центре круга поднимается дым от факелов. Барабаны задают тихий пульсирующий ритм, молитвы верующих сливаются в тихое бормотание. Действо происходит посреди города, так что явно лучше себя не обнаруживать.

Трусы! Неужели эти глупые люди не понимают, что их робость оскорбительна для богов? Линна продвигается к центру круга, распущенные длинные волосы скользят по спине, она отдается танцу, сливаясь с музыкой, джемпер сползает с одного плеча. Потом она падает на колени и ладонями бьет по земле, завывая все громче и громче.

Кто-то вручает ей стакан рома. Она жадно выпивает его. Потом еще один. Еще.

(«И как это ребенок не пьянеет от такого количества алкоголя?» – удивляется Хейли.) Тем не менее, похоже, напиток не действует на Линну, лишь движения ее становятся все более неистовыми. Наконец она бросается вперед и падает к ногам короля ночи. Он смотрит на нее сверху, и она, перекатившись на спину, срывает с себя одежду, приглашая его овладеть ею.

– Йемайа! – кричит она, гладя ладонями его бедра. – Йемайа… – шепчет умоляюще.

Король – стройный темнокожий мужчина с бисерной татуировкой, сбегающей по щеке, – хлопает в ладоши, потом делает ряд замысловатых жестов. Из толпы выходят двое мужчин. Один несет нечто, бывшее когда-то, наверное, большой скрученной ветвью дерева. Теперь ее первоначальный вид представить трудно, потому что вся она покрыта резными и раскрашенными гримасничающими лицами и извивающимися многоцветными змеями. Король принимает фетиш и резким движением втыкает его в землю между раздвинутыми ногами Линны. Она дрожит, но даже не вскрикивает. Другой мужчина держит бойцового петуха, размахивая им в воздухе. Тот бешено бьет крыльями, стараясь вырваться, пока король не выхватывает нож из-за синего шнурка, опоясывающего его талию, и не перерезает петуху горло.

Кровь орошает белую одежду Линны, течет по ее обнаженной груди, по темным спутанным волосам. Пока жизнь исходит из птицы темными каплями, король пляшет, окропляя ими, словно святой водой, головы жаждущих людей.

– Йемайа! – снова кричит Линна, садится и начинает гладить изгибы фетиша чувственными движениями, в которых угадывается та женщина, какой ей предстоит стать.

Король оборачивается к ней – его зубы сжаты от страсти и гнева. Он вытаскивает фетиш из земли. Толпа расступается, и король скрывается в тени дома. На сей раз ритуал окончен.

Позднее Линна находит его в одиночестве в маленьком домике на улице Сен-Клод. Ее платье и лицо все еще перепачканы кровью. Глаза горят от пережитого во время ритуала возбуждения. Взглянув в лицо мужчине, лишенному теперь, когда он вышел из транса, власти над ней и особой энергетики, Линна понимает, что она сильнее его. Ее воля одержит верх.

– Как ты можешь отвергать ту, которой владеют боги? – спрашивает она.

– Пойди вымойся, – говорит он, стараясь не смотреть на нее.

Чувствует ли он ее силу? Неужели можно бояться ребенка?

– Я предложила себя сама. Я была одержима, а ты от меня отказался, – все еще не веря в то, что такое возможно, говорит она снова.

– Ты начиталась книг о нашей религии. Знаешь, какие слова надо произносить во время ритуала, как двигаться, но во всем остальном ты лжешь. Возвращайся к отцу и монашкам, которые тебя воспитывают. Больше ты не будешь осквернять имен наших богов. От меня ты ничего не узнаешь, испорченное дитя. Никогда!

– Но ты сказал, что у меня есть способности, есть сила.

– Сила бывает разная, а я не дурак.

– Ты пожалеешь об этом. – Это звучит как угроза взрослого человека, а не ребенка.

– Я уже жалею, Линна де Ну, – отвечает он.

И Линна уходит. Она босиком бежит по безлюдным улицам, от нее пахнет сырой землей, древними деревьями и розами в цвету. Она мчится, не обращая внимания на свою перепачканную одежду и слезы, градом катящиеся по щекам, мимо домов, когда-то бывших великолепными и богатыми, пока не оказывается вблизи своего дома.

Увидев его, она останавливается, срывает с себя одежду и швыряет ее в ближайший мусорный бак, затем бросает камешек в окно над крыльцом. Через несколько секунд Луи открывает ей боковую дверь.

Линна гордо, как королева по праву рождения, которой не пристало стыдиться своей наготы, проходит мимо него. Она моется в его ванной, потом надевает его рубашку и, скрестив ноги, садится на кровать.

Луи, похоже, не замечает, что под белой рубашкой на ней ничего нет. Или замечает, но ему это безразлично. Он очень похож на сестру, но различия в характерах накладывают отпечаток и на внешность – мальчик выглядит менее привлекательно. Вероятно, из-за очков его глаза кажутся более круглыми и немного навыкате, а может, все дело в тревожном взгляде и напряженно сжатых губах.

– Что ты видела? – спрашивает он.

– Все. И испытала нечто, чего не испытывала никогда. Луи, на какое-то время лоа мной овладел. Это была уже не я.

– Ты слишком много слушала Жаклин! – упрекает он. Голос у него совсем не такой, как у Линны, – тоненький, детский. Луи не верит сестре, ведь это приключение пережил не он.

(Хейли отмечает, что он употребил прошедшее время, словно Жаклин уже умерла или покинула дом.)

– Кто-нибудь заметил мое отсутствие? – спрашивает Линна.

– В твою комнату никто не входил. Белли заглядывал с моей домашней работой, хотел поговорить с тобой, но я сказал, что ты неважно себя чувствуешь.

– Отлично. – Она нежно целует его в губы.

– Я читал одну из папиных старых книг о гаитянских религиях. В ней описывается кое-что очень необычное. Можешь взять почитать.

– Если это нечто вроде африканских мифов и легенд, так на меня они нагоняют сон. Это ты у нас ученый, Луи. А я, как Лаво или доктор Джон, учусь на практике. – Линна снова целует его и выходит.

Ее комната – все еще детская: кровать, задрапированная кремовым кружевом, голубые плетеные комод, туалетный столик, зеркало в раме. Комната чистенькая. Линна содержит ее в полном порядке, чтобы ни у кого не возникло желания сделать здесь уборку, во время которой могли бы попасться на глаза вещички, что она хранит под стопками кружевного белья и лент для волос.

Прежде чем лечь в постель, Линна аккуратно достает крохотный фетиш, спрятанный за карнизом над входной дверью, и, молясь святому Кристоферу, прячет его в ящик.

Глава 6

– Мне нужно связаться с одним из ваших людей, офицером О’Брайеном, – сказала Хейли дежурной, сидевшей за стойкой в приемной административного здания полиции.

Молодая женщина, увлеченная, похоже, сугубо личным разговором по телефону, вздохнула и провела пальцами по коротко стриженным черным волосам.

– Подожди секунду, – сказала она своему собеседнику на другом конце провода, потом заглянула в регистрационную книгу. – Сегодня детектив О’Брайен работает во Втором округе. Хотите оставить ему сообщение?

Хейли в душе надеялась получить именно такое предложение. Письменное представление, сколь бы оно ни было кратким и неопределенным, предпочтительнее неожиданного телефонного звонка. Она достала из сумки запечатанный конверт и передала его дежурной.

– Будьте любезны, проследите, чтобы детектив О’Брайен непременно получил это, – попросила она.

– Хотите, чтобы письмо доставили с курьером, или можно передать его по факсу?

– Нет, пошлите его запечатанным, – ответила Хейли и увидела, как служащая написала на конверте «личное».

Хейли вернулась домой. Нужно было разобрать почту и обдумать детали рекламной поездки в связи с книгой, которая должна выйти в апреле. Работа не сложная, но Хейли никак не могла на ней сосредоточиться. Удивительно, но эта комната навязывала ей свою волю. Все, что Хейли здесь делала, должно было иметь отношение к Линне де Ну, и ни к кому больше.

Хейли позвонила своему литературному агенту. Как она и предполагала, Чарли Маллен был заинтригован историей о рисунке на стене. Она не вдавалась в детали – незачем давать ему повод думать, что она снова на грани нервного срыва. Ее возбуждение всегда передавалось ему. Но все померкло перед сообщением, что она собирается положить в основу своего нового романа реально произошедшее убийство.

– Я ведь не новичок в этом деле, – заметила Хейли, имея в виду, что уже написала «Как умирал Аарон».

– Но в этой книге речь пойдет о реальных людях. У твоих персонажей есть родственники. А у родственников – адвокаты. Излишне напоминать тебе, что издатели и одна писательница могут потерять много денег.

– Ты хочешь сказать, что не стоит разрабатывать этот сюжет? Но история Линны и Джо и так стала достоянием публики. Кроме того, у убийцы, похоже, нет близких родственников, а у жертвы родители уже умерли.

Хейли чувствовала, как ее голос начал звенеть, и надеялась, что Чарли догадается, как ей хочется написать эту книгу. Последовала долгая пауза. Хейли понимала: Чарли соображает, коим образом все получше устроить. Когда же он наконец заговорил, тон его был успокаивающим. Чарли не любил огорчать клиентов и желал им успеха, даже в ущерб себе. Хейли так долго сотрудничала с ним именно потому, что он по-человечески был очень внимателен к ней.

– А кто-нибудь из родственников жертвы не мог бы дать разрешение на публикацию? – спросил он.

Хейли вспомнила о записке. Может ли она служить официальным разрешением? В Новом Орлеане – пожалуй.

– У нее был брат, – ответила она.

– Поговори с ним.

– Решение зависит от этого?

– Если хочешь, чтобы книга вышла в твердой обложке, чтобы она рекламировалась и продавалась, – да.

Они обсудили еще кое-какие дела. После разговора с Чарли Хейли позвонила в участок, где работал О’Брайен. Ей сказали, что письмо уже лежит на его столе. Теперь и сообщение о ее телефонном звонке будет ждать детектива О’Брайена, когда он вернется с обеда.

В записке она лишь дала ему понять, насколько заинтересована в деле. Все остальное подождет, пока они встретятся лично и Хейли увидит, что он за человек и насколько ему можно доверять.

Она перечитала запись своего сегодняшнего сна и дополнила ее деталями предыдущих сновидений. Линна была маленькой прелестной девочкой. Однако Хейли отчетливо ощущала нечто, скрытое под идеальными манерами ребенка. Даже в нежном возрасте Линна была гедонисткой, как сказал бы Билл. Вот почему, всем телом ощутив ритм ритуальных барабанов, она восприняла его как взрослая женщина.

Но если Линна верила, по-настоящему верила в духов вуду, разве такой отклик не был естественным?

Сама Хейли, даже в самые волнующие моменты бывшая не более чем агностиком, понимала порыв Линны.

Линна же была верующей.

Барабанный ритм, казалось, стал снова заполнять маленькую комнату Хейли. Она почувствовала, что с невероятной легкостью впадает в транс, состояния которого накануне достигла с трудом. Словно наяву она видела дельту, костер, развевающиеся белые одежды танцоров. В центре – уже взрослая Линна с поднятыми руками и запрокинутой головой. А в задних рядах – высокий мужчина, которого Хейли откуда-то знает. Она попыталась сосредоточиться, но в этот момент резкий телефонный звонок вернул ее к действительности, и видение мгновенно исчезло.

– Алло, – сказала она, сняв трубку, которая, казалось, была якорем прикреплена к стене, в то время как саму Хейли течением уносило прочь.

– Миссис Мартин? Это детектив О’Брайен. Вы прислали мне записку, которая меня озадачила. Можете объяснить, в чем дело?

– Да, только мне нужно с вами встретиться. Это очень важно, нам нужно поговорить о Джо Моргане.

– А вы кто, свидетельница? Или его старинная приятельница?

– Нет, я писательница.

– Понимаю. – Его голос вдруг зазвучал отрешенно.

– Но не только. – Как же объяснить ему все, если не открыть правды? – Видите ли, я живу в комнате над «Сониной кухней» и… ну, я кое-что нашла. Это действительно не телефонный разговор.

Он заглотнул наживку, записал ее адрес и пообещал скоро приехать.

В ожидании О’Брайена Хейли просматривала свои записи и договаривалась о кое-каких встречах по телефону. Улучив минутку, она причесалась и подкрасила губы. Еще в молодости она поняла, что для профессионала первое впечатление оказывается чаще всего самым верным, даже в очень трудных ситуациях.

Эд О’Брайен не был похож на человека, готового поверить в привидения, но в то же время не отвечал и ее идеальному представлению о полицейском. Он был долговязым и тощим, рыжеволосым, с бледной кожей, усеянной веснушками, румянцем во всю щеку и блеском в глазах, какой пристал лишь ребенку, а не мужчине тридцати с лишним лет. При взгляде на его ирландский нос-картошку Хейли вспомнила Кролика Питера. Вероятно, таким мог быть полицейский в каком-нибудь городке из телесериала, вроде Мэйберри. Но не в Новом Орлеане. И даже не в Лейк-Чарлзе, судя по тому, что Хейли знала об этом месте. Тем не менее этот человек был детективом.

Но что поразило Хейли больше всего, так это то, что она инстинктивно с первой же минуты поверила ему.

У Хейли всегда был дар распознавать определенные типы людей – тех, которые были действительно опасны, а также тех, кому она могла полностью доверять. Она и теперь не утратила этой способности. Ей было нужно, чтобы этот человек сохранил ее рассказ в тайне. Ничего больше.

Хейли показала О’Брайену стену, повторила рассказ Фрэнка Берлина и то, что сообщила ей об этой комнате Селеста. Он слушал молча. Его явно интересовала и сама Хейли. Затем, игнорируя предостережение Селесты, она поведала ему о своих снах. Непреодолимое желание открыть ему эту тайну удивило ее. Она хотела, чтобы кто-то еще, помимо человека верующего, вроде Селесты, понял, через что она собиралась пройти. Поскольку О’Брайен знал Джо Моргана, Хейли старалась описывать любовника Линны с максимальной тщательностью и, судя по всему, преуспела в этом: Эд недоверчиво посмотрел на нее – ему трудно было поверить, что портретного сходства можно добиться лишь силой воображения.

Потом он прочел ее записи, включая и вставки Линны. За все это время он произнес едва ли десяток слов, сохраняя при этом невозмутимое выражение лица.

– Я знаю, что в это трудно поверить, – заключила Хейли, – но если существует способ вступить в контакт с кем-то из загробного мира, то Линна де Ну…

– … самый подходящий для этого объект? Да, я с вами согласен. Но я также знаю, что буйное воображение, изрядно подстегнутое таинственным рисунком, обнаруженным на стене, может спровоцировать черт знает сколько странных сновидений, особенно у туристов, плохо знакомых с суевериями и заклинаниями, столь популярными в этом городе.

– Но я ведь точно описала Джо Моргана, не так ли?

Эд кивнул:

– Это дело когда-то было новостью номер один в стране. Может, вы читали о нем и видели фотографии Моргана. Когда вы услышали его имя, в подсознании невольно всплыло лицо. Что до остального, то да, ваше описание очень точное, но у Джо Моргана не было особых примет, он ничем не выделялся среди мужчин.

– Вы говорите, как… врач. – Она чуть не выдала свою тщательно оберегаемую тайну человеку, на которого хотела произвести впечатление абсолютно психически здоровой особы.

– Это часть моей работы.

– Ну ладно. – Хейли пыталась найти слова, чтобы убедить его, но ничего не приходило в голову. – Я не прошу вас верить. И сама бы не поверила, если бы не почувствовала ее… присутствия внутри себя, если можно так выразиться. Но можете ли вы по крайней мере помочь мне? Мне нужно кое-что узнать.

Впервые с момента своего появления О’Брайен улыбнулся, и его мальчишеское лицо показалось ей еще моложе.

– Ладно. Вы обещали угостить меня кофе. В конце концов, от того, что мы поговорим, вреда не будет, ведь Джо мертв.

Теперь, когда детектив согласился ей помочь, Хейли уже не испытывала такого нетерпения. Она налила ему остатки кофе и начала варить новый, надеясь, что Эд задержится у нее достаточно долго, чтобы выпить еще чашку. Хотя все ее внимание было сосредоточено на истории Линны, Хейли мысленно отметила, что О’Брайен первый после Селесты и хозяина квартиры человек, которого она пригласила к себе в комнату. При этой мысли она ощутила удовольствие и поняла, что испытывает одиночество.

– Вы были напарником Джо? – начала она, когда они уселись за столом напротив друг друга.

– Да, в течение трех лет в Лейк-Чарлзе, пока его не уволили. После этого он переехал сюда. Поработал немного в какой-то охранной фирме, но и оттуда его выгнали. Потом Джо немного писал – в основном репортажи на криминальные темы. Я приехал сюда через год. Мы встречались время от времени, иногда просто чтобы посидеть где-нибудь, но чаще, когда ему требовалась информация.

– Говорят, он пил. Почему?

О’Брайен поудобнее устроился в кресле.

– Обычная история. Некоторые копы, возвращаясь домой, бьются головой о стенку. Самые глупые бьют жен и детей. Ну а остальные находят каждый свой способ справляться с непомерным напряжением, свойственным нашей работе. Джо делал это с помощью выпивки. Нельзя сказать, что он запил, поскольку у него была какая-то большая неразрешимая проблема, – просто накапливалось множество мелких проблем, а стресс нарастал с каждым днем. Думаю, началось с того, что ему понравилось ржаное виски. Несколько лет я наблюдал за тем, как развивался их роман.

– Вы видели его после того, как он познакомился с Линной де Ну?

– Пару раз. Он любил ее так, как никогда не любил жену, своих близких и вообще кого бы то ни было. Мне не очень нравилась Линна, но приятно было видеть, что Джо так страстно влюблен, тем более что он стал меньше пить.

– Ради нее?

– Ради себя. Видите ли, хоть один из них должен был держаться на ногах. Ее отец не принял Джо. Равно как и ее бывший муж.

– Карло Буччи? – Хейли удалось найти краткое упоминание о нем в одной статье.

– Большой Буч. Да, он пытался влиять на нее даже после развода.

– Это он подал на развод или она?

– Она. Он этого не хотел, но де Ну… Они все одинаковы. Если уж что-то вобьют себе в голову, переубедить их невозможно. Линна и ее брат унаследовали эту черту от старого Анри. Среди юристов его называли питбулем, потому что он впивался в дело мертвой хваткой и не отступал даже тогда, когда все его коллеги сдавались.

– И Линна была такой же, как отец?

– Как Буч ни стращал ее, она не отступила и не отказалась от развода. А для него развод был ударом по самолюбию и по бизнесу, особенно по самолюбию, потому что она начала заводить любовников, еще не покинув его дом.

– Это Джо Морган вам рассказал?

О’Брайен рассмеялся:

– Вы, должно быть, только начали работу над романом, иначе знали бы. В этом городе процветают мелкие преступления и крупное воровство, и все контролирует Большой Буч. Полицию очень интересует, что происходит в его доме.

– Он преступный авторитет? – спросила Хейли, сомневаясь, правильное ли нашла определение и не выдала ли своего невежества.

– Преступный законник. Первый советник здешних мошенников. Вы угнали трейлер и попались на месте преступления? Посоветуйтесь с Бучем. У вас проблемы с налоговой полицией или страховой компанией? Буч поможет. Вы перерезали горло какому-то несчастному цветному, вся вина которого заключалась в том, что он из своей картонной коробки, куда забрался выспаться, случайно увидел, как пачка денег переходит из рук в руки? Буч вас вытащит. – По тому, какая горечь зазвучала в его голосе, Хейли поняла: последнее дело расследовал именно он.

– Вы думаете, Карло Буччи убил свою жену?

В его смехе не было веселья.

– Черт возьми, нет! Джо Морган убил ее. Это всем известно.

– Я в это не верю. А вы?

– У вас есть связь с тем, кто все знает наверняка. Спросите у Линны.

– Она, похоже, выходит на связь только в соответствии с собственным расписанием, – ответила Хейли таким же легкомысленным тоном, каким он дал ей совет. Это вышло невольно, и он, судя по всему, оценил.

– Послушайте, миссис Мартин…

– Называйте меня, пожалуйста, мисс.

– Хорошо, мисс Мартин. Несколько раз мне доводилось иметь дело с экстрасенсами, я с уважением отношусь к тому, что называют сверхъестественными силами. Не уверен, что все в вашем рассказе правда, но, думаю, вы в это верите. Однако я должен вас предостеречь. Если – я подчеркиваю, если – Джо не убивал Линну, тогда кто-то все это подстроил. А Линна может не знать, кто это сделал.

– И она пытается выяснить это через меня? Логично…

– Полагаю, так и обстоит дело. Надеюсь, вы также понимаете, что если Джо не виновен в этом преступлении, то тех, кто его совершил, очень заинтересует, что вам удалось раскопать.

– Я буду очень осторожна.

– Вы уже допустили ошибку – вы рассказали все мне.

– Да, потому что… – Она запнулась в поисках нужного слова, потом продолжила: – Я не наивна. То, что я все рассказала вам, не имеет никакого отношения к вашей службе в полиции. Просто я вам поверила – отчасти потому, что Морган вам доверял, а главное, потому, что сама почувствовала доверие к вам. Не знаю, как еще это объяснить.

– Я бы сказал, что вы проделали неплохую работу. А теперь скажите, какой у вас опыт расследований?

– Никакого, – жалко улыбнулась Хейли.

Она потянулась за кофейником, но Эд накрыл свою чашку ладонью.

– Мне нужно идти, – сказал он. – Не беспокойтесь, о нашей встрече я никому не расскажу.

– Спрошу вас еще об одном. Вы когда-нибудь видели брата Линны?

– Луи? Да. Мы пару раз сиживали в кафе с ним, Джо и Линной. Он был тогда первоклассным юристом, по мнению некоторых, даже лучшим, чем его отец. Но после убийства Линны, как я слышал, он потерял зрение и передал своих клиентов коллегам. Лет пять назад партнеры по фирме выкупили у него его долю, и он переехал в тот офис, где когда-то практиковал его отец, – на Ройал-стрит. Разумеется, работать ему нет нужды. Анри был богат, а Луи – его единственный наследник.

– Автор детективных романов сказал бы, что именно Луи – главный подозреваемый.

О’Брайен лишь пожал плечами.

Хейли подумала о величественном доме в Парковом районе, об окружающем его саде, красноречиво свидетельствовавшем о больших деньгах и аристократических креольских корнях.

– А как брат Линны относился к Джо Моргану?

– Они ладили. Насколько хорошо, не знаю. В последние годы большинство людей разве что терпели Джо. Вероятно, по сравнению с Бучем Джо казался чуточку более порядочным. А может, Луи был рад, что за его сестрой для разнообразия теперь будет присматривать кто-нибудь другой.

– А как Джо зарабатывал себе на жизнь?

– Вел криминальные расследования, потом давал репортажи в газеты. А под конец работал на одном из местных телеканалов. Он опрашивал свидетелей еще до приезда съемочной группы. Это экономило время, и не надо было беспокоиться о том, можно ли будет выпустить его на экран.

– А он появлялся на экране? – спросила Хейли. И Берлин, и О’Брайен говорили, что Морган в конце жизни завязал с выпивкой.

– Вероятно. Но не в этом дело. Они должны были быть уверены в правдивости его информации.

– Ему нравилась эта работа?

– Он никогда не говорил ни о ней, ни о чем-либо, что имело к ней отношение. – О’Брайен встал и взял со спинки кресла плащ. – Жаль, что не смог вам помочь.

– А можно ли мне как-нибудь посмотреть протоколы следствия?

– Они где-то зарыты. Думаю, очень глубоко, поскольку дело касалось Буча. Я бы, наверное, мог кое с кем переговорить и добраться до них. Но вы? Сомневаюсь.

– А легко ли добраться до следователей, которые вели дело?

– Как бы это поделикатней выразиться… Детектив, занимавшийся этим делом, не любит, когда ворошат старое, – с неприязнью сказал О’Брайен.

– Можно мне вам позвонить, если потребуется что-нибудь проверить?

– Можно. А смогу ли я это сделать, посмотрим. – Направляясь к двери, он на ходу надевал плащ.

Интересно, ему так не терпелось уйти или он испытывал чувство вины из-за того, что почти не помог ей? А может, она разбередила его старую рану?

– Мистер О’Брайен, последний вопрос. Вы ходили в таверну «В сумерках» и расспрашивали там о Джо. Значит, он вам был небезразличен?

Посмотрев на нее непроницаемым взглядом и сухо улыбнувшись, О’Брайен ответил:

– Вы, видимо, плохо представляете себе работу полицейского. Мы с Джо были напарниками. Мы доверяли друг другу свои жизни. Конечно же, мне он был небезразличен.

– Простите, мне самой следовало догадаться.

– Большинство людей не догадываются. Но мне бы хотелось, чтобы вы задали Линне один вопрос: почему она выбрала именно вас? – В его тоне не было ничего обидного – только любопытство.

– Я не первая, кто снимает эту комнату после убийства, так что дело не в этом, – осторожно предположила Хейли. – Но я… отзывчива. Способность к сопереживанию – качество, необходимое хорошему писателю, по крайней мере так принято считать.

На пороге они пожали друг другу руки.

– Сопереживание… – повторил Эд, глядя на нее сверху вниз и подмигивая. – Передайте от меня привет Джо, когда он снова объявится.

О’Брайен ушел, а Хейли продолжала стоять, прислонившись к двери и оглядывая свою маленькую комнатку с любопытством, с каким могла бы рассматривать неожиданно встретившегося на улице колоритного прохожего. Эта комната знала все, а три души – одна живая и две мертвых – бродили в потемках.

– Приди ко мне сегодня ночью, Джо Морган! – прошептала Хейли с перехватывавшей дыхание страстью, с какой обращаются только к любовнику, – и рассмеялась.

Но над призраками смеяться нельзя. Она провела чудовищную бессонную ночь, пока, уже на рассвете, они не простили ее.