Текст книги "Кинжал раздора"

– А… Э… – Он поколебался немного. – Если хочешь, то можно и на открытие съездить.

– Заманчиво. Спасибо. – Женин осторожно освободила руку. – Но я не могу оставить Маленьких дедушку с бабушкой.

Женин кивнула в сторону спален. «Есть и другие причины», – подумала она, скользнув взглядом по окну, в котором маячил темный мокрый замок Медичесов.

– Передавай маме мои пожелания успеха! У нее получится!

Ллойд кивнул:

– Увидимся.

– Ллойд!

Он остановился в дверях в надежде, что она изменила решение.

– Я хотела спросить… – Женин слегка смутилась, он явно не так понял ее оклик. – Твоя мама, Линда, она родом из Англии?

– Нет. Она из Меланьи.

Женин показалось, что в его голосе прозвучало какое-то напряжение. Вполне возможно потому, что она отказалась с ним ехать. Это же обидно.

– Линда угощала меня таким настоящим чаем, что у меня и сомнений не возникло, – пояснила Женни.

– Мама в детстве часто гостила у своих дальних родственников, там и переняла привычки.

– Они – англичане? – уточнила Женни.

– Они из Шотландии, но сейчас никого в живых не осталось. – Ллойд нетерпеливо дернулся к двери.

Женни больше не стала его задерживать. Зашла к прадедушке в спальню проверить, как дела.

– Ушел твой кавалер? – поинтересовался Маленький дедушка.

– Ушел. Это был молодой Оричес. Интересно, а зачем его дед хотел купить замок Медичесов? – Женни присела на стул рядом с кроватью.

– Тогда говорили, что старик Оричес собирается открыть в замке пансион для туристов: чтобы все, как в средние века, но с удобствами. Чем можно было еще привлечь в Меланьи туристов? Это теперь им интересно: сплошь фейерверки да парады – едут круглый год. Вон – нынешний Оричес в прошлом году купил вторую нашу гостиницу.

Прадедушка вздохнул.

– Старик Оричес был моложе меня, а уже давно на кладбище.

– Ну что ты, дедушка! – обняла его и прижалась к холодной щеке Женни.

– Дай-ка мне тех капель, – хрипло попросил прадедушка.

Женни взглянула на него и побежала на кухню за водой. Увидела мельком в окне машину Ллойда у замка, удивилась: что ему там вдруг понадобилось, но обдумать не успела. Прабабушка громко и испуганно спрашивала, что случилось. «Вот как сразу чувствует! Сейчас и она разволнуется». У Женни самой заныло сердце.

– А почему ты дома? – удивленно спросил у брата появившийся на кухне где-то к полудню Рафаэль.

– С тобой сижу, – пояснил Барт, не отрываясь от своего занятия.

Он мыл полы.

– Порядок заодно навожу. К приходу доктора.

– Зачем мне доктор? – пробормотал Рафаэль.

Барт обернулся.

– Ты всю ночь орал. Доказывал, что выживешь.

– Ну и что? Кошмар приснился, – нахмурился Рафаэль.

– Объясни это маме, а не мне. Я с трудом ее убедил не откладывать свой собственный визит к врачу. – Барт с силой выжал тряпку. – Сказал, что раз ты уснул и спишь, то порядок. А я с тобой побуду.

Бартоломью встал, взял ведро и выплеснул грязную воду просто за дверь. Дохнуло холодным сырым воздухом. Рафаэль поежился.

– Не вешай нос. Главное, не вздумай на самом деле разболеться! – весело попросил его Барт.

Он пояснил:

– Ллойд заезжал сегодня. Приглашал на вечеринку на следующей неделе. Пятнадцатого. Тебя тоже.

– По какому поводу? – заинтересовался Рафаэль, приподнял верхнюю тарелку с блюда с бутербродами и без особого желания принялся жевать один. – Он что-то празднует?

– Свободу! У него родители уезжают на неделю. Ох и напьемся! Пойдем! Будет чисто мужская компания. – Барт бросил тряпку на пустое ведро сушиться и пошел мыть руки.

– А он точно меня звал? – недоверчиво спросил Раф, зная за братом привычку пытаться его «растормошить», вытащить в общество.

– Выразил уверенность, что ты не только приличные рассказы из истории нашего города знаешь, – засмеялся Барт.

Рафаэль улыбнулся. Настроение после бессонной ночи и известия о предстоящем посещении доктора поднялось. Переживет. А пятнадцатого повеселится. Как все!

– Спасибо, что догадался пригласить Женни на бал. Хорошая идея, чтобы ты познакомил ее с родителями, а не я. Крику будет меньше.

Раф смущенно молчал. Барт разулыбался.

– Женни больше рвется посмотреть наши подземелья, чем пойти на бал. Представляешь? Я ей пообещал.

Он вздохнул.

– Вот бы и наши родители свалили на пару дней.

Барт с надеждой посмотрел на Рафаэля: может, он придумает что-нибудь, уговорит их свозить его куда-нибудь.

– Здорово! – оживился Раф. – Покажем! Мы сами там уже лет десять не были, да?

Барт подразумевал, что будет сам проводить «экскурсию». Этакая романтическая прогулка по подвалам. Но не огорчать же Рафаэля. Он кивнул согласно.

Бартоломью увидел в окно, как открылась дверь подъехавшей к замку машины, оттуда показался и раскрылся мамин зонтик. Барт подскочил и побежал убирать с подоконника статуэтку – их с Женни условный знак.

Мама так оживленно разговаривала ни о чем, такой странный румянец появился у нее на щеках, что братья заподозрили неладное. Мама суетилась, что-то рассказывала, повторяя одно и то же и роняя предметы. Барт пододвинул стул и чуть ли не силой ее усадил.

– Что тебе сказал врач? – две пары синих глаз уставились на нее тревожно.

Мама сникла.

– Просит сдать анализы, – она подняла голову. – Ничего страшного. Только у нас их не делают, придется ехать в столицу. На день, а может быть, и на два.

Ей что, показалось, что сыновья обрадовались?

Да это у нее всего-навсего гормоны. Не смертельно. «Требуется просто внести ясность», – с такими словами дал ей направление доктор. Как же она устала болеть непонятно чем. Почему нет такой таблетки, чтобы выпить ее – и сразу все прошло, не надо обращать еще и на себя внимание. Ей Рафаэля хватает. Она бы не забывала пить эту таблетку, только где ее взять.

– Нет! – решительно объявила мама. – Сейчас я не поеду! Сдам анализы весной. Или летом. Не могу же я оставить Рафаэля, особенно после вчерашнего.

Никогда еще сыновья так упорно не проявляли заботу. Даже приятно. Они настояли. Ей обязательно нужно ехать, раз врач велел. И потом, в столице целых два дня – это же чудесно! Они с папой замечательно проведут время!

– Готовь экспедицию, – толкнул за обедом Рафаэля локтем в бок Бартоломью.

Они переглянулись значимо.

– О чем это вы шепчетесь? – спросила все еще раздумывающая мама.

– У Ллойда вечеринка пятнадцатого, – ответил Барт.

– Я же говорю, что мне лучше никуда не ехать. Ты пойдешь, а с кем будет Рафаэль?

– Во-первых, я не маленький и не больной, во-вторых, я тоже приглашен, – начал было Рафаэль, но сообразил: – Мама, а ты куда собралась пятнадцатого?

– На обследование. Вместе с отцом, – удивилась, что тут непонятного, мама.

– Так это пятнадцатого? – хором спросили братья.

– Слишком хорошо в жизни не бывает, – мрачновато изрек Барт, когда они остались вдвоем.

– И что мы выберем? – Рафаэль откровенно смеялся.

– Почему мы? Тебе легко, ты у нас холостяк. Иди, куда хочешь, делай, что хочешь, а у меня одна дорога – в подвал! – произнес Барт трагическим тоном.

Оба захохотали. Раздался звонок в дверь.

– Вот оно мое «куда хочешь», – вздохнул Рафаэль.

– Потерпи, – хлопнул его по плечу Барт.

Доктор долго топтался в прихожей, отряхивая темносинее кашемировое пальто, отдал его услужливо протянувшей руки маме. Наконец вошел, поправил на переносице очки в золотой оправе и ласково улыбнулся Рафаэлю:

– Чем могу быть полезен, молодой человек? Что у вас произошло?

Барт прислушивался, что доктор после осмотра плетет маме. Из гостиной долетали только отдельные фразы: «пирамидальные подкорковые пути поражены», «дегенеративные изменения» и, конечно, «пубертатный период». У Барта засосало под ложечкой и стало ему до тошноты противно. Хорошо, Рафаэль не слышит, закрылся у себя с очередной книгой.

Хлопнула дверь.

– Ну что сказал доктор? – подошел к маме Барт.

Она встала, уткнулась носом ему в плечо и расплакалась, не в силах больше сдерживаться.

– Изменения в мозжечке.

– Что это значит?

– Я поняла, что-то вроде дырок в мозгу.

– Мама! – отстранил ее от себя Барт и заглянул ей в глаза. – Доктору бы такие дырки, чтобы поумнел. А наш «дегенерат» уже двухпудовой гирей крестится.

Мама неуверенно улыбнулась.

Их планы чуть не сорвались. Маленький дедушка лежал в постели, с трудом поворачивая свое посеревшее лицо к Женин. Отвечал он ей односложно или вообще невпопад. Правда, послушно глотал капли. Однако к концу недели прадедушка повеселел, щеки приобрели привычный оттенок. Он затопал по домику, ворча на воспрявшую духом Маленькую бабушку. Выходные прошли спокойно, но Женин сомневалась, можно ли оставить стариков одних надолго.

– Иди, как собралась, – выгнал ее Маленький дедушка.

– Не нарядно нынче молодежь одевается погулять, – посмотрела прабабушка вслед Женевьеве. – А куда это она с Джеком отправилась?

– За грибами. Расскажет, если что найдут, – заверил муж.

«Заговаривается», – вздохнула прабабушка.

– Наверное, нам бы следовало присмотреть за Женин, – увидела она в окно, как навстречу правнучке появился Джек и обнял ее.

– Еще чего, у тебя в ее возрасте уже сын ползал, – хмыкнул прадедушка.

«И то верно, – подумала прабабушка. – Как же нынешняя молодежь взрослеет поздно».

– Ты прочитал письмо? – набросилась Женевьева на Рафаэля.

Она передавала ему с Бартом папку из архива прадедушки.

– Прочитал. Переписал. Такие бытовые послания – большая редкость, – встретил Женин лучистым взглядом синих глаз Рафаэль.

– И что там написано интересного? – тормошила его Женин.

– Год был урожайным, – серьезно заверил ее Раф.

Женин застонала. Рафаэль рассмеялся.

– Не дразни Женевьеву, – улыбнулся ему Бартоломью, распихивая спички по карманам и чем-то пропитывая какую-то тряпку.

– А что? Очень полезная информация. Ты, например, знаешь, какой в том году был урожай, какие цены и где проводились ярмарки? – продолжал смеяться Раф, потом смилостивился: – Есть пара строчек о том, что жена хворает и настаивает, чтобы привезли сына из замка Медичесов. Автор просит у родственника вторую лошадь, чтобы ехать за ребенком, хотя тому следовало бы еще год послужить, поучиться.

– С мальчиком плохо обращались?! – У Женни глаза загорелись.

– Почему бы это Медичесы плохо обращались со своим собственным племянником? – возмущенно спросил Барт. – Ну что, пошли?

– Это – комната Рафаэля, – показывал Барт в коридоре. – Он обернулся к Рафу: – Ты все взял?

На самом деле Барт сам собирал все, что им было нужно. Рафаэль нес только лупу да карандаш с блокнотом. На всякий случай.

Женевьева не удержалась и заглянула в открытую дверь.

«Интересно, он что, сам обстоятельно заправляет свою постель?» – отметила она порядок.

– Здесь моя комната, – Барт перехватил ношу в одну руку и захлопнул дверь.

Женин успела заметить раскиданные вещи.

– Это – родительская спальня.

– А можно посмотреть на кресло, в котором отец нашел твою маму? – спросила Женин.

Барт улыбнулся. Любопытство и ему не чуждо. Но не до такой же степени! Впрочем… Он толкнул плечом дверь. Женин с благоговением уставилась на кресло, но разочаровалась.

– Кресло-трон мне нравится больше! – заявила она.

Бартоломью склонил почтительно голову. Расшаркаться по-настоящему он не мог – руки были заняты.

– Как Вам будет угодно, Ваше Величество.

Женин вздернула нос и прошествовала дальше. Раф ехал за ними, слушая их с завистью. Хотел бы он так болтать со своей девушкой.

Из коридора они попали в незнакомую еще Женин часть замка. Бартоломью повозился с засовом на низкой двустворчатой двери и, только взявшись обеими руками, смог ее отворить.

– Прошу! Женни, держи фонарь. Ты идешь впереди и освещаешь дорогу.

Барт включил фонарик и протянул его Женевьеве. Она заглянула в подвал и попятилась.

– Трусишь? – нарочито удивился Бартоломью.

Женевьева выхватила фонарик, посветила на каменные ступени, ведущие вниз, и замерла в нерешительности.

– Не бойся. Не погаснет. Немецкий. И батарейка свежая.

Женевьева метнула в него такой испепеляющий взгляд, что молодой Медичес искренне удивился, как это история их родов обошлась простой человеческой враждой без всаживания друг другу кинжалов в грудь. Женни стремительно пошла вниз. Братья переглянулись. Рафаэлю очень не хотелось, чтобы Женни шла сзади и видела, какой он беспомощный, он заранее обговорил это с братом. Их маленькая уловка удалась. Барт подсадил Рафа себе на спину и стал спускаться за Женни.

– Стоп. Ждите меня здесь, – распорядился Бартоломью и присел, отпуская Рафа.

Тот расцепил руки, оперся о стену и остался стоять рядом с Женни. Барт бегом поднялся наверх за коляской. Женевьева посмотрела на парня рядом. «Ты выше Бартоломью», – подумала, но удержалась и промолчала, просто улыбнулась.

– Женни, куда ты светишь? – сердито закричал со ступеней Барт.

Он помог Рафу сесть в кресло и побежал наверх, теперь уже за своей ношей. Бартоломью притворил входную дверь. Светлое окошко в живой мир погасло. Фонарь почти не давал света.

– Закрыл дверь, чтобы кот не заскочил, а то тут останется, – пояснил Барт, спускаясь.

Он направил фонарик Женевьевы в ее дрожащей руке на вещи, которые принес.

– А мы не останемся? – оглянулась Женин в темноту. – Вдруг нас кто-нибудь здесь запрет?

– Нет, – беспечно сказал Барт. – Я принял меры.

Он не успел объяснить какие. Новый страх появился у Женин – ей показалось, что она услышала шорох.

– Рафаэль! У тебя был револьвер. Ты догадался его взять? – отчего-то звонко поинтересовалась она.

– Нет, конечно. А зачем? – подал голос Раф.

– Мыши, – перешла на шепот Женин. – Чтобы отстреливаться.

Барт оставил свое занятие, выпрямился, подумал немного и с сомнением покачал головой:

– По мыши даже Раф промахнется.

– Попаду! – скромно заверил Раф.

– Не будь Мединосом! – засмеялся Барт. – Промажешь!

– Спорим? – завелся Рафаэль. – Неси револьвер! Мышей только жалко.

– Так они тут есть? – с ужасом спросила Женин.

Братья, уже дракой собравшиеся выяснять меткость Рафаэля, опомнились и очень убедительно изо всех сил затрясли головами, отрицая наличие мышей в подземелье.

Барт наконец поджег один факел и двинулся с ним устанавливать и зажигать другие. Мрак отступил в углы. Женин стало смешно. Бедные мышки: столько крика и шума в их владениях подняли три великана.

– Зерно, – изумился Раф, открыв ближайший сундук. – Надо же, сохранилось.

«Зерно? В кованом сундуке в подземелье?» – тоже удивилась Женни, посветив на странную серую массу.

– Закрой плотно, а то и правда мыши расплодятся, – буркнул Барт. – Порядок бы в подвале навести. А ну-ка, что у нас здесь.

Он открыл что-то и зачихал.

– Истлевшее тряпье. Как я вас и предупреждал!

Они перебирались по пыльному каменному залу от одного сундука к другому. Заглядывали в них. Рафаэль ехал медленно, его заинтересовали клейма на металлических ободах. А еще его грела мысль, что можно сделать историческое открытие: найти какие-нибудь документы. Скажем, стали они ненужными его предкам и попали в подвал. Женни скоро надоело инспектировать пыль. Она осмелела и отошла от братьев подальше. Пряталась за колоннами, воображая себя то сбежавшей пленницей, то лазутчиком. Вот здорово! Какое приключение! Она пятилась, прячась от воображаемого врага и попалась в объятия подкравшегося сзади Барта.

– Так, значит, ты у меня боишься мышей? – поддразнил он ее.

– Нет, я ничего не боюсь… – она не договорила: он ее поцеловал.

Один из факелов вдруг погас. Женни вздрогнула.

– Я с тобой, – прерывающимся голосом сказал Барт.

Он прислонил ее к стене, куски паутины и какой-то грязи посыпались им на головы. Барт потянулся поцеловать Женни еще раз.

– Нашел! – заорал Раф.

Женни нырнула Барту под руку и помчалась к Рафаэлю.

– Что там? – подошел Барт.

Женевьева сидела на корточках, с любопытством сунув нос в сундук.

– То, что Женни искала: хорошо сохранившееся старинное платье! – Рафаэль был доволен, что оно попалось ему.

– Бартоломью! Ты только взгляни. Я такого даже в музеях не видела, – прошептала Женни, с осторожностью извлекая на свет Божий синий наряд с желтой вышивкой. – Сколько же ему лет?

– Сложно сказать так с ходу, – присмотрелся Рафаэль. – Даже не определишь на глаз, мужская или женская одежда. Гм. Очень простая форма типа туники…

– Какая разница, сколько лет, – вмешался Барт. – Не продашь. Покупают оружие и доспехи в коллекции. А это разве что музей примет. В дар.

– Туника, туника. Как бы не пятнадцатый век, а? – перебил его Раф.

– Пятнадцатый? Дай-ка мне на сундук взглянуть, – присел Барт. – Ух ты! На свету бы его рассмотреть. У нас на выставке такого старого нет. Возьмем наверх?

– А платье? Можно платье вынести наверх? – попросила Женни.

Бартоломью высыпал труху из привлекшего его внимание сундука, положил туда синюю тунику. Они энергично принялись откидывать крышки больших ящиков, открывать лари. Женевьеву интересовало содержимое. Барт разглядывал резной орнамент и бронзовые накладки.

«Хлам! – решил он. – Но пару сундуков можно будет добавить в экспозицию».

Рафаэлю везло больше всех. Он опять нашел платье. Практически целое. Наверняка не такое древнее, как «туника», но очень искусно расшитое. Женин без раздумий присоединила его к синему наряду, чтобы рассмотреть как следует при дневном свете. Чуть позже она добавила туда что-то вроде полотенец или узких покрывал, какие-то красивые тряпочки непонятного назначения и отдельные фрагменты почти истлевших вещей: уж очень интересная вышивка на них сохранилась.

Они подняли такую пыль в воздухе, что все трое чихали и терли глаза. Факелы на стенах догорали.

– На сегодня хватит! – решил Бартоломью.

Первым делом он выволок наверх полюбившийся ему сундук. Повозился, открывая двери. Женни обрадовалась, увидев освещенный дверной проем: она уже и забыла, что где-то на Земле еще день, а не вечная ночь, как здесь. Барт понес наверх коляску Рафаэля. Раф опять стоял в полный рост, придерживаясь рукой за стену. Женни залюбовалась его сосредоточенным профилем.

– Иди к дверям и свети оттуда нам с Рафом под ноги, – вернулся Бартоломью и загасил факелы.

Одно дело – спускать Рафаэля вниз. Совсем другое – тащить его наверх. На середине лестницы обессилевший Барт был готов опуститься на четвереньки и передвигаться дальше таким образом. Остановила его мысль, что если он перестанет поддерживать Рафа, а у того устанут руки, то Раф свалится.

– Поставь меня, передохни, – прошептал ему Рафаэль во время заминки.

Барт молча покачал головой. «Еще хуже будет». И упрямо пошел дальше, проклиная древних строителей, положивших слишком пологие и широкие ступени.

Он ссадил Рафа наверху и тяжело плюхнулся рядом на пол. Женин нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Братья поднялись. Рафаэль перебрался в коляску, а Барт выволок сундук за дверь и закрыл ее на засов.

Женевьева разложила на плитах в пятнах света из узких окон замка свои находки и наконец рассмотрела их. Бартоломью с Рафаэлем наперебой восхищались сундуком. Женин подошла к ним и хмыкнула: в подвале им попадались и покрасивее.

– Что вы в нем нашли? Ничем не украшенный. Просто кусок дерева.

– Именно! – довольно потер руки Барт. – Кусок цельного дерева! Что это значит?

– Пятнадцатый век, – уверенно заявил Раф.

– Да! Украсит любой музей или коллекцию! Ладно. Бросай свое тряпье внутрь. Потом разберемся. Давайте пожуем чего-нибудь, – торопил их проголодавшийся Бартоломью.

Они топтались в подсобной комнате с рукомойником. Женевьева, Бартоломью и Рафаэль в своем кресле отбирали друг у друга щетку для одежды, отряхивались и умывались. Женин обсуждала с Рафом свои находки: вот кто не считал их тряпьем. Щеки у Женевьевы пылали, глаза сверкали. Никакой слой грязи не мог это скрыть.

– Стой, не вертись, я тебя отряхну, – повернул Женин к себе Барт и не удержался, поцеловал в румяную щечку, потом обнял, нашел губами ее губы.

Рафаэль молчал. Он смотрел на парочку во все глаза. Женин просто обожгло его взглядом. В смущении она уткнулась Барту в грудь. Барт чмокнул ее в макушку и весело улыбнулся Рафу. Рафаэль отвернулся.

Женни отказалась с ними обедать. Решила посмотреть, как дела у Маленьких. Потом она вернется, и можно будет продолжить экспедицию. Но большого желания еще раз сегодня спускаться в подземелье у нее на лице не отразилось. Остальные тоже подустали.

– Давайте в подвал с утра, а сегодня можно подняться на башню, – предложил Барт.

«Опять ступени!» – поморщился Рафаэль.

– Лучше костер во дворе разожжем, – подал он идею.

– Да ну, факелов тебе было мало, – скривился Барт. – Сейчас стемнеет, посмотрим сверху, как в Меланьи зажигаются огни.

– Если мой голос учитывается, то – костер. – Женни подмигнула враз повеселевшему Рафаэлю и убежала.

– Костер так костер. Раф, найди кота, проверь, что он не заскочил за нами вниз. – Барт весело загремел посудой. – А я поесть подогрею.

– Почта уже пришла, – заметил Раф.

– Сам забери. Я ни от кого писем не жду, – рассмеялся Барт, намекая на Джейн.

Рафаэль постарался не разозлиться.

Маленький дедушка выжидательно смотрел на Женни. Ах да, она же упоминала, что собирается искать кинжал! Но нельзя сказать, что она ничего не искала. По крайней мере, в тех ящиках, что они перерыли, ни кинжала, ни ножен точно не было. Маленький дедушка пытался ей сказать, что есть еще одно интересное письмо. Не сейчас, отмахнулась Женни, поцеловала прадедушку и отправилась обратно в замок.

Как же чудесно они провели остаток дня! Вроде бы ничего особенного. Бартоломью и Рафаэль разожгли во дворе костер. У них и место, оказывается, было специальное для этого. Барт выложил камнями, еще в детстве. Похолодало. Барт вынес пледы. Раф отказался, а продрогшая Женин завернулась с удовольствием.

– Пусти, я замерз, – нырнул к ней Барт.

Как он так может при Рафаэле? Женин покраснела. Хотя, казалось, щеки, пылающие от близости огня, сильнее и не могли гореть. Она покосилась на Рафа, он ответил ей спокойным взглядом и улыбнулся.

«Родные мои, – с нежностью подумала Женин, – Бартоломью и Рафаэль».

– Любишь смотреть на огонь? – Раф пошевелил длинной веткой поленья.

– Очень! Но на воду больше, – призналась Женин.

– Я тоже. Люблю огонь, но воду больше. – Он вынул ветку и подул: раскаленный край замерцал.

– А я предпочитаю огонь! – Барт поднялся подбросить сучьев в костер. Похвастал:

– Рафаэль получил приглашение на конференцию. Пришло с сегодняшней почтой. Опубликовали статьи и зовут выступить.

– Одну статью приняли. Есть возможность сделать доклад, – поправил его Рафаэль.

– Представляешь? В столице, в университете! А он не хочет ехать, – горячо заговорил Барт.

– Подумаешь, небольшой доклад, – отмахнулся Раф, – на узкоспециализированной отчетной конференции.

– Брось комплексовать! – Барт дернул Женевьеву. – Женин, надо его уговорить.

– При чем тут комплексы? – обиженно посмотрел на брата Рафаэль.

– Поехали, дурачок. Ты – потрясающий рассказчик! – подбадривал его Барт.

Раф в сумерках, со своей веткой в руках выглядел совсем мальчишкой.

– Я тебя понимаю. Я бы тоже не поехала! – воскликнула Женевьева.

Братья оглянулись на нее.

– Они там все такие важные будут. Взрослые. Посмотрят свысока, – пояснила она, смущаясь.

– Ты меня понимаешь, – закивал Раф. – Сначала я должен сделать себе имя. Серьезными работами. А сейчас… Подумаешь, несколько интересных черепков подвернулось.

«Ничего себе, подвернулось, – возмутилась про себя Женни. – Разве не я их вывезла с риском для совести?»

– Доклад сырого неглубокого анализа – это себя подставить, – доказывал Раф Барту.

– Трусишь? – поддел его брат шутливо.

– Кто посмел назвать Медичеса трусом? Берегись! – Рафаэль махнул своей веткой в сторону Барта.

Барт быстро поднял какую-то палку и отбил выпад. Раф крутанулся на своем кресле. Он наступал. Барт защищался. От их импровизированных мечей сыпались искры и отваливались куски. Женни смеялась.

– Бах! – где-то запустили петарду.

Со свистом яркий огонь взмыл в небо и погас. Еще один и еще.

– У Оричеса на вечеринке, – задрал голову Барт. – Я сам ему эти петарды доставал.

То ли им послышалось, то ли действительно до замка долетели хмельные восторженные крики. Барт легонько вздохнул.

– Своеобразно Ллойд отмечает день открытия выставки Линды Оричес, – покачала головой Женни.

– Знала бы ты, что мы устраивали, когда родителей не было дома. Пожарные приезжали, – рассмеялся Раф. – Барт! У нас, наверное, найдется порох?

– Я клятву дал, что ничего взрывать или запускать на территории замка мы больше не будем, – с сожалением процедил Барт. – Надо было идти сегодня к Ллойду.

– С кем я связалась? – плакала от смеха Женни. – Я думала: честные искатели приключений и вскрыватели уродливых сундуков.

Барт улыбнулся, усаживаясь рядом с ней.

– Вот у моей бабушки был сундук! Мало того, что красивый, с картинками на крышке, так он еще и звуки издавал, если крышку распахнуть! – похвастала Женни.

– Как музыкальная шкатулка? – удивился Барт.

– Ну, до музыкальной шкатулки ему было далеко, – признала Женни. – Мы с кузиной, когда были совсем маленькие, просто замучивали взрослых: требовали, чтобы сундук звучал. И так – сто раз за вечер.

– А! – догадался Рафаэль. – Были такие. Звук – для защиты от воров. Если это средневековье, то совсем позднее.

Женни немного обиделась: ну, ничем их не удивить. Она принялась защищать свой сундук:

– Он такой массивный, разрисованный, мы в детстве часами его разглядывали. Когда я подросла, меня заинтересовало содержимое.

– И что там хранилось? – лениво позевывая, спросил Барт.

– Платья, – одновременно сказали Женевьева и Рафаэль, переглянулись и рассмеялись.

– Они вместе с сундуком достались моей бабушке от ее бабушки. Я один раз собиралась примерить, но не успела, – вздохнула Женни. – Родители обнаружили, что я открыла сундук, и не разрешили. Интересно, удалось ли это кузине?

– Кузина, она хорошенькая? Сколько ей лет и есть ли у нее парень? – деловито поинтересовался Бартоломью.

Рафаэль чуть не подпрыгнул в своем кресле от такой наглости и демонстративно потянулся за новой веткой. Не мешает Барта проучить.

– Она уже месяц как замужем! – Женни возмутилась: – Ты меня слушаешь когда-нибудь? Это ее я заменила на посту у Маленьких. Может, ты мою кузину даже видел. Она – красавица. У нее такие пышные волнистые длинные волосы.

Женни взмахнула рукой, показывая, какая копна волос у ее кузины. Да уж, не ее жалкие хвостики. Кузине всегда вслед оглядываются…

Барт пожал плечами: вряд ли встречал.

– Мне так хотелось побывать у нее на свадьбе, посмотреть на жениха. Они очень смешно познакомились. На карнавале, – рассказывала Женни.

– В Меланьи? – у Барта тут же проснулся интерес.

– Нет. – Женни посмотрела на огонь и продолжила: – Кузина ужасно самостоятельная и независимая. Она старше меня, но не в возрасте дело, а в характере. Она уехала в столицу. То училась, то работала. Неунывающая. Веселая. Мы навещали ее пару раз. И подружка по комнате у нее такая же веселая.

Женни посмотрела, интересно ли парням. Слушают. Она продолжила:

– Однажды кузина с подружкой увидели в витрине туфли. «Настоящее замшевое искушение». Хотели купить одну пару на двоих, а в результате купили две разных цветов. Светло-зеленые и темно-фиолетовые.

– О, женщины, – простонал Барт. – Но при чем тут жених?

– Она его нашла благодаря этим туфлям. И чуть не потеряла из-за них же. Кузина отправилась на пару дней в Венецию. Вообще-то, они вместе с той самой подругой планировали, деньги копили, но та заболела. Так вот. Одевается кузина на карнавал, открывает обувную коробку, а там вместо зеленой пары лежит правая фиолетовая туфля и левая зеленая. Сунула второпях и не проверила. Ужас, да?

Женин подумала, что мужчины не поймут, каково это: вырваться на несколько дней из суеты в праздник, в Венецию, купить шикарный маскарадный костюм, по случаю совсем дешевый, но красивый, и оказаться без обуви к нему.

– Но вы не знаете мою кузину! Она подумала: хорошо, что не две, допустим, правые туфельки. Плевать, что это выглядит смешно. Танцевать она сегодня будет! Повязала фиолетовый шарф к своему зеленому платью, обула разноцветные туфли и пошла. Вот я бы не решилась! – заметила Женин с завистью. – Потом парень в гондоле видит на уровне своего носа мелькающие разноцветные туфельки. Поднял голову посмотреть, кто это разгуливает в разных туфлях, выскочил из лодки и… они протанцевали всю ночь. Он выпросил у нее адрес.

Барт съязвил:

– Ножки он заметил, а не какие-то там туфли. Точно тебе говорю.

Женин на него сердито посмотрела.

– Он ей пишет, он ей звонит. Он приезжает. Влюблен по уши. И вдруг кто-то из его приятелей рассказывает ему, что встречается с девушкой, с которой познакомился на том же самом карнавале в Венеции.

Женин обвела слушателей глазами.

– И упоминает о разноцветных туфлях! Таких совпадений не бывает. Парень спрашивает у кузины, помнит ли она, с кем танцевала до того, как они познакомились. Она говорит, что ни с кем.

Женин вздохнула.

– Кузина в шоке. Она уже от него с ума сходит. А он… Он говорит ей ужасные вещи! Он хуже Медичесов! – в запале крикнула Женин, впрочем, это были слова кузины. – Он ей сказал, что может простить все, кроме вранья. Кузина ему ответила, что он псих, что Мединосы не врут! Хлопнула дверью и ушла. Навсегда.

У Женин слезы выступили на глазах. Какая сцена!

– Она сбежала от него в Меланьи. Тем более что кому-то нужно было присматривать за Маленькими. Мы приезжали к ним в гости, и я не узнала кузину. Она разучилась смеяться. Это она-то! Я ей советовала написать ему или позвонить. Но она гордячка. «Мне не в чем оправдываться!»

Женин скрыла, что кузина ответила еще обиднее: «Женевьева, ты слишком маленькая и ничего не понимаешь во взрослых отношениях». Сейчас Женин сама бы не желала постороннего вмешательства в свою личную жизнь. Женин захотелось прижаться к Барту, но она решила дорассказать.

– А жених тоже себе места не находил. Столкнулся со своим приятелем, спросил про ту девушку из Венеции. То ли приятель ее брюнеткой описал, то ли что-то еще не совпало, но девушка явно была другая. Жених разыскал кузину в Меланьи, умолял простить его и сделал предложение.

– Что? – вскрикнул Раф, до сих пор уверенный в вероломстве кузины и недоумевающий, почему Женни рассказывает об этом с таким восторгом.

Барт захохотал:

– И как долго вредная Мединос его промучила после этого?

– Три дня. Через три дня она согласилась выйти за него замуж.

– А его приятель, он что, врал? – наморщил лоб Рафаэль.

– Разве ты не понял? – удивилась Женни. – Подружка кузины выздоровела и решила не откладывать поездку в Венецию. И тоже не заглянула в обувную коробку. И ей тоже хватило смелости обуть разного цвета туфли. Правда, романтическая история?

– Я ей очень завидовала, – честно призналась Женни. – И хотелось бы мне посмотреть на мужчину, которому моя кузина смогла простить такое недоверие. Говорят, он всем Мединосам понравился, кроме младшей тети.