Текст книги "Кинжал раздора"

– Я там не одна такая была, кто пирожки пек.

– Я к тебе уже два месяца присматривался. Никто больше не умел улыбаться, как ты. На два дня твоей улыбки хватало.

Прабабушка улыбнулась. Той самой особенной улыбкой.

– А что за пещеры? – поинтересовалась Женни.

Надо же, предположить даже смешно, что когда-то Маленькие были молодыми, чужими друг другу, могли не встретиться, не пожениться.

– У нас в горах в пещерах росли каменные сосульки. Красиво. По поверью, если кто найдет красную и дотронется до нее, то будет счастлив в семейной жизни.

– Скажи уж правду: приворожит, кого захочет! – поправил прадедушка, история явно доставляла ему удовольствие.

– Молодежь задумала показать гостю пещеру. А девушки надеялись найти красную сосульку. Понятно, ради какого жениха все ее искали, – прабабушка вздохнула.

Женин догадалась.

– Бабушка! Ты нашла красный сталактит и дотронулась до него!

– Она нашла! – подтвердил прадедушка. – И никому не сказала, отстала от компании. Мы посмотрели пещеры, возвращаемся обратно, а прабабушки твоей нет с нами. Я вернулся ее искать. Факел лежит на полу, вот-вот погаснет, а она прыгает, пытается рукой до потолка дотянуться. И точно, свисает оттуда не светлая, а бурая сосулька.

Все засмеялись. Уж очень забавная картинка получилась.

– Он предложил мне помочь, камень подкатил, я же невысокая. Решил сам камень опробовать, залез, поднял руку и свалился. Вывихнул ногу!

Женни смотрела с недоверием. Такого несерьезного поведения она от Маленьких не ожидала.

– Мы заночевали в пещере. Побоялись спускаться в потемках по лесу. Я не мог быстро идти. Утром вернулись. Я предложение сделал. Через месяц свадьбу отгуляли, и я увез твою прабабушку. Тогда еще не в Меланьи, здесь мой дед в то время жил. Вот и все.

Но Маленькая бабушка не дала ему закончить так просто, возмутилась:

– Все говорили, что Мединос женился, как честный человек: раз провел ночь с девушкой, то обязан был. А мой старшенький родился ровно через девять месяцев после свадьбы. Свадьбы!

Женин спрятала улыбку. Старшенький, между прочим, – это ее дедушка.

– Потом решили, что я не иначе как приворожила такого красавца. Так всю жизнь и говорят!

– А разве нет, бабушка? Ты же дотронулась до сталактита, – пошутила Женни.

– Нет, куда мне. Это он за нас двоих потрогал, – прабабушка вдруг недоверчиво посмотрела на прадедушку. – Тебе же удалось, да?

– Конечно, – не моргнув глазом, подтвердил дед.

– А при чем здесь рисунок? – напомнил Барт.

– Как при чем? – удивилась бабушка. – Он нашел его у наших Мединосов и долго уговаривал продать. Вы что, поверили, что он ради меня там два месяца провел? Мы дорого за картинку заплатили, на это и мое приданое все ушло. Мединосы сначала и слышать ничего не хотели. Очень старая вещь, семейная реликвия.

– Ой, – вдруг вскочил Барт, – я же Рафаэлю обещал составить компанию.

Женни поднялась за ним.

– А я была моложе Женни, разве нет? – задумчиво посмотрела прабабушка им вслед.

– Что-то я устал сегодня, – не ответил ей муж. – Похоже, Женни не скоро придет. Помоги мне до кровати добраться.

Он поднялся на ноги.

Бартоломью выскочил на улицу. Как он мог забыть! Подвел Рафаэля. Уже поздно. Дневной поезд давно ушел. Барт махнул рукой удрученно, оглянулся на Женевьеву.

– Хочешь посмотреть замок и познакомиться с Рафаэлем?

– А… Э… – Женин испугалась.

Барт понял.

– Родителей нет дома. Они сегодня поздно вернутся. У нас вагон времени. Пойдем. И Рафа развлечем.

Женин несколько секунд поборолась с искушением и сдалась. Замок Медичесов, порог которого несколько сотен лет не переступала нога Мединосов! Разве тут устоишь.

– Я уже видела Рафаэля, на карнавале. Он выдавал себя за тебя, – говорила Женин по дороге. – Я искала тебя, а встретила Рафаэля.

К ее разочарованию, Барт миновал центральные ворота и вход в замок и привел ее к пристройке.

– Подожди пару минут, я проверю. – Он оставил Женин снаружи.

– Раф, у меня из головы вылетело! Прости… – увидел Барт в большой гостиной, служившей одновременно и кухней и прихожей, Рафаэля.

– Что теперь говорить, уже поздно, – буркнул Рафаэль. – Я только что вернулся. Сам справился.

Он замолчал. Не хотелось жаловаться, как сложно было передвигаться. И самое главное, все страдания – напрасно. Впрочем, есть еще вечерний поезд.

– Родителей нет? – Барт не обратил должного внимания на его настроение, он предвкушал сюрприз. – Я сейчас позову Женевьеву! Хочу вас познакомить.

Раф развернул кресло.

– Ты с ума сошел! Она же Мединос!

Бартоломью улыбнулся той странной, по мнению Рафаэля, улыбкой, что появилась у него по возвращении, и ничего не сказал.

Женни вошла, с интересом огляделась. Ей понравилось. Просторно. Никакой лишней мебели. Громадный старинный стол посредине. Они за ним обедают? «Кажется, Раф нашел ему еще одно применение», – любопытная Женевьева подошла поближе и заглянула, что за книги он разложил. Увы, не художественные. Археология. Женни кивнула Рафаэлю и залюбовалась им. «Как же все-таки братья похожи внешне».

Раф молчал, потеряв дар речи. Сердце застучало бешено. Вот уж кого он меньше всего ожидал увидеть. Джейн!

Женни заговорила первая:

– Привет. Может, помнишь меня? Мы встречались на карнавале.

– К-конечно, – выдавил из себя Рафаэль.

Барт пошутил:

– Видишь, как здорово высовывать нос из берлоги. Столько девушек сразу встречаешь.

– Д-да… – У Рафаэля ощущение было, что пол провалился и он летит вместе с креслом куда-то вниз.

Он посмотрел на сияющую Женевьеву.

– В самом начале карнавала я познакомился с американкой. Было очень много американских туристов. Мы с ней разминулись. Очень обидно. Сегодня она уехала к себе домой.

– Ты и про меня решил, что я американка, – ни о чем не догадалась Женин, – а я не могла сказать, кто я на самом деле.

– Понимаю. – Раф взял себя в руки и больше не заикался.

Он научился. Он тренировался и научился не давать организму брать верх, когда он волнуется. Только он давно уже так не нервничал.

– Я подумала, что ты очень устал, а ты был просто огорчен, – заметила Женин.

«И пытался познакомиться со мной. Ох уж эти парни!»

– Да, – согласился Рафаэль.

– Раф, – перебил их Барт с нетерпением. – Давай покажем Женевьеве замок.

– Покажи сам. Я подожду вас внизу.

Барт не стал настаивать. Поманил Женин к одной из дверей. Пропустил вперед, обернулся на пороге:

– Так ты взял у девушки адрес?

– Да, – посмотрел ему прямо в глаза Рафаэль. – Я напишу письмо. А может, она напишет первая. Ей понравилась идея.

Успокоенный, что и у брата все в порядке, Бартоломью Медичес отправился показывать свои владения Женевьеве Мединос.

– Отец до мамы был помолвлен. Свадьба расстроилась: невеста никак не могла пережить, что отец отказался продать замок Оричесам. Отец предпочел передать замок государству на определенных условиях…

Женин переступила порог и так засмотрелась, что не слышала, что ей говорит Барт.

– Боже мой, Бартоломью! Какой высокий свод! А сколько веков этим камням! – не могла оторваться она от созерцания стен и потолка.

– Камням много, – согласился Барт. – А остальному барахлу от силы двести лет. Предпочтения моего дедушки. Не обращай внимания, в этом зале все смешано в кучу без хронологического порядка. Пойдем, покажу, что здесь действительно стоит смотреть.

Он повторил дважды. Женни забыла все на свете, в том числе и кинжал, и Глаз бури. Красивое зрелище: лучи заходящего солнца проникали в узкие верхние окна и как мечи пронзали пространство под потолком. Воображение рисовало Женевьеве юных обитательниц этого замка в самые разные века. Интересно, какие мысли у них были, какие чувства?

– Что? – переспросила она Бартоломью, повернула голову и увидела темно-бордовое кресло, непривычно высокое для старинной вещи и с большой массивной спинкой.

– Ой, похоже на трон!

Барт снял с крючка бархатную ленту, что отделяла экспонат от публики.

– Прошу!

Женни с удовольствием забралась на «трон».

– Прадедушка забрал его из одного королевского охотничьего дома, который шел под снос. Мы с Рафом использовали кресло именно как трон.

Доблестный рыцарь Бартоломью низко поклонился. Раз уж он при дворе, нужно соблюдать этикет.

– Госпожа Женевьева добивается вашей аудиенции, Ваше Величество.

Выпрямился.

– Гм. В кого же это мы играли? Время правления Рафаэля Сердитого… Помнишь, был такой монарх, только не очень долго продержался у власти. Одна знатная госпожа пожелала вступиться перед ним за несправедливо наказанного вассала своего соседа.

– И чем это закончилось? – Женевьева поднялась с трона.

– Не помню. Спроси у Рафа.

Барт зацепил крючок ограждения на место.

– Мы попросили маму исполнить женскую роль, а родители почему-то запретили нам разыгрывать эту сценку.

– Это и есть то самое кресло, в котором заснула твоя мама? – поинтересовалась Женевьева.

– Нет, – рассмеялся Бартоломью. – То кресло теперь стоит у нее в спальне.

Женин рассмеялась вместе с ним. Вспомнила:

– А где портрет рыцаря с кинжалом в ножнах?

Барт потащил ее за руку через залы. Женин не удержалась, провела на бегу рукой по бархатной скатерти на круглом столе. На ощупь – шелк.

– Те самые ножны, что на вашем рисунке, только в цвете! – остановился наконец Барт.

– Интересно, что это за вид камня? – Женин почему-то ожидала увидеть алый Глаз бури, никак не желтый.

Барт пожал плечами.

– Непонятно, что за камень. Вероятно, начинающий художник рисовал, даже не подписался. Не очень хороший портрет.

– Такое ощущение, что я знаю рыцаря. – Женин то отступала назад, то подходила близко к картине.

– Мне кажется, ты была права. Это Мединос. Я не видел твоих отца или деда, но черты Маленького дедушки узнаваемы, хоть он и старый. Его нос и подбородок.

«Это было бы здорово! – улыбнулась Женни. – Только как проверить?»

С полотна смотрело на них из-под шлема молодое лицо. Складывалось впечатление, что доспехи выглядели не по размеру «рыцарю».

– А не девушка ли это? – сама изумилась своему предположению Женни. – Уж очень велики латы, и поза не воинственна.

Барт задумался.

– Нет. Рыцарь просто очень молод. И у Мединосов не было дочери, если верить преданиям. Дочь была у Медичесов. Женевьева.

– А сколько же ей было лет, если ее жених выглядит совсем ребенком? – удивилась Женни.

Бартоломью пожал плечами.

Женни насмотрелась на портрет и оглянулась вокруг. Что в этой комнате еще есть интересного?

– Тебе нравится мой замок? – спросил Бартоломью.

– Очень. Всю жизнь мечтала жить в таком! – заявила Женевьева.

Конечно, мечтала. Как всякая маленькая девочка, она в детстве воображала себя принцессой, и, конечно же, «настоящей» принцессе полагался замок. Но это были просто мечты ребенка. Она и задумываться перестала о таком. Она же выросла… И вдруг, оказывается, кто-то обитает в настоящем замке… Нет, не совсем в таком, о котором она грезила!

– Одно маленькое «но», – строптиво задрала она нос, чтобы Бартоломью не задавался.

– Какое? – удивился Барт, по его мнению, замок был безупречен.

– Не видно моря!

В его замке нет изъянов! Барт опять потянул ее за руку:

– Пойдем, я покажу тебе море. Это идея! Мы поднимемся на верх Центральной башни, а сам замок посмотришь позже.

– Видишь, у нас здесь нет секретов, – сказал он ей на ступенях. – Мы ничего ни от кого не прячем.

Женин не ответила, она совсем запыхалась с непривычки. Вышла на крышу, никак не могла отдышаться.

– Море! – развернул Барт Женин за плечи лицом на юг.

– Где? – Женевьева прищурилась.

Голубое небо. Голубое. О! Голубизна заканчивалась темной синей каемкой на горизонте. Женин взялась руками за зубцы башни и посмотрела вниз. Весь Меланьи под ними!

Барт стоял близко. Он видел, как широко распахнулись ее глаза, как наполнились восторгом. Она посмотрела на него. Он на нее…

«Бип», – просигналила внизу машина.

– Кого это несет? – удивился Барт.

Машина подъехала к замку. Два пассажира вышли.

– Родители? Так рано?

Бартоломью и Женевьева кубарем скатились по лестнице вниз.

– Рафаэль нас прикроет, – прошептал Барт, приоткрыв дверь центрального входа наружу.

– Папа! – раздался крик Рафаэля. – Помоги мне! Скорее!

Мужчина и женщина со всех ног бросились к пристройке. Через минуту юноша и девушка промчались к Чайной горке.

«Умно придумано – позвать отца. Мама все равно прибежит, – взяла на вооружение чужую хитрость Женевьева».

Рафаэль попытался унять дрожь в левой руке. Подъехал к столу, взял книгу. Перевернул страницу. Сердце не стучит. С рукой порядок. Джейн! Книжная строчка расплылась перед глазами. Он крутанул колеса, остановился у двери в замок. Прислушался, Барт что-то говорил, смеялся, звонко рассмеялась Женевьева.

Рафаэль вернулся к столу, попытался сконцентрироваться на статье.

Джейн, то есть Женин, улыбалась ему со страницы. Рафаэль сжал виски.

«Если бы этот идиот тогда не проигрался в карты, то это я бы сейчас показывал Женевьеве замок. Я!»

«Бип!» – просигналила машина.

Раф выглянул в окно. Родители! Рафаэль услышал топот ног в замке. Он осторожно перевернул свое кресло на бок, зацепил колесо за ножку стола и громко позвал папу. Отец пытался поднять кресло. Мама охала и причитала, возмущалась, что Барта до сих пор нет дома. Только услыхав лязг центральных ворот замка, Рафаэль оттолкнулся от ножки и освободил колесо. Он помог отцу перевернуть кресло в нормальное положение.

– Что случилось? – удивился отец.

– За книгой потянулся неловко. Издалека. И зацепился колесом, – отвел Раф глаза.

По тропинке между домами Бартоломью и Женевьева пошли медленно. На улочке Женин первая нарушила молчание. Оглянулась на замок и спросила:

– А что за лампочки были на башне?

– Праздничная иллюминация, – пояснил Барт. – Увидишь на Дне города.

– Ты в его организации тоже участвуешь?

Они почти дошли. Женевьева остановилась и повернулась. Барт чуть не налетел на нее.

– Я только украшением занимаюсь и иллюминацией. Мне неплохо за это платят из городского бюджета.

Барт стоял так близко, его губы были совсем рядом, а он рассказывал:

– На самом празднике ничего интересного, кроме фейерверка.

Он похвастал:

– Фейерверк – это моя идея. А то совсем скучно. Ярмарка целый день.

Женин не дождалась от него решительных действий и вздохнула:

– Пожалуй, мне пора.

Женевьева медленно поднялась на крыльцо. Почему Бартоломью не поцеловал ее? Ладно в замке ему помешала машина. А сейчас? Женин взялась за дверную ручку.

«Потому что я Мединос? Бартоломью общается со мной только из-за кинжала с ножнами? Да его никогда особо кинжал не интересовал, он же не Рафаэль…» Женин открыла дверь.

– Дедушке плохо с сердцем, – сообщила ей испуганная Маленькая бабушка. – Разволновался он сегодня.

Женин растерянно посмотрела на прабабушку. Она не представляла, что надо делать. Кузина оставила ей шпаргалку, куда бежать, от кого и кому звонить в крайнем случае. Слово «крайний» было подчеркнуто. Он уже наступил или еще нет?

Маленькая бабушка жаловалась, что дед и слышать не хочет о враче. И к ним на Чайную горку никто не поедет, особенно в потемках. И позвонить ночью неоткуда. Хорошо же проклятым Медичесам, говорят, у них в замке есть телефон.

«Медичесы!» А что если Маленький дедушка узнает, кого она приводила в дом, кому он показывал свои сокровища? Если он так разболелся только от того, что достал рисунок кинжала, то что будет, узнай он всю правду? Ей забыть надо о существовании Бартоломью, а не мечтать о поцелуях.

Прадедушка тяжело дышал. В его комнате пахло каким-то лекарством. Женин тупо еще раз перечитала «шпаргалку» и почувствовала себя бесполезной и ненужной. Захотелось позвонить маме.

Женин прислушалась, что там бормочет прабабушка.

– Господи, забери нас вместе. Я не смогу без него.

Женин чуть не заплакала от беспомощности.

– Спишь? – Бартоломью зашел, не дожидаясь ответа, и сел к Рафу на постель. – Спасибо, что отвлек родителей.

– Всегда пожалуйста. – Раф похлопал рукой по нижнему матрасу, приглашая остаться.

Барт выкатил матрас, пересел и, положив локти на кровать Рафа, возбужденно сообщил:

– Ты не представляешь, что я сегодня видел!

Раф повернулся к нему. Спросил грустно:

– Что?

Барт заметил, что брат неважно выглядит, но уж слишком много новостей он спешил ему выложить.

– Кинжал! Вернее, его изображение.

Он рассказывал, стараясь не упустить ни одной даже самой незначительной детали из сегодняшних событий. А еще удивился тому, что Женин на «троне» напомнила ему об их детском спектакле. «Госпожа Женевьева просит аудиенции».

– Женевьева? – переспросил Рафаэль. – Вообще-то мы сами придумали госпоже имя, не помню, откуда взяли. В мировой истории она осталась безымянной.

– Сами? – не поверил Барт, но продолжил: – Ведь самое интересное – это кинжал и ножны с Глазом бури.

– У меня сложилось ощущение, что и рисунок Мединосов, и портрет Медичесов рисовал один и тот же художник! – торжествуя, заключил он.

Рафаэль приподнялся и недоверчиво посмотрел на Барта.

– С чего ты взял? Без экспертизы, по копии, на глаз…

– Во-первых, Медичесы владели ножнами, а Мединосы кинжалом от нескольких месяцев до полугода. Не больше. Мы знаем дату сражения при Меланите и дату исчезновения кинжала и ножен.

– Ну и что? – удивился Рафаэль.

– Маловероятно, что за такое короткое время в средние века кинжал с ножнами побывали в руках нескольких художников.

– Возможно. А во-вторых?

– Во-вторых, Глаз бури! Художник пытался передать игру света на его гранях. И, поверь мне, он не очень умело это сделал. Блики нарисованы стилизовано, в одной и той же манере – и у камня на рисунке, и у камня на портрете! Вот бы сравнить оригинал рисунка с изображением на портрете!

Рафаэль сам стал рассуждать:

– Маленький дедушка нашел картинку с кинжалом и ножнами у потомков младшего из братьев Мединосов. Вы с Женин считаете, что рыцарь на нашем портрете – Мединос. Выглядит он подростком, а не взрослым воином.

– У нас висит портрет самого младшего Мединоса! – закричал Барт. – Какой-то художник нарисовал его в облачении. И зачем-то именно для него нарисовал отдельное изображение кинжала с ножнами.

Они помолчали, обдумывая такой вариант.

Барт вздохнул:

– Упоминаний о живописце в легенде нет. Он, конечно, уехал из замка до пропажи кинжала и ножен. Какая жалость.

– Почему? – не понял Раф.

– Потому что хотелось бы мне, чтобы к исчезновению кинжала и ножен был причастен кто-то чужой. Не Мединос.

У обоих в памяти возник образ Женин, только отозвался он несколько по-разному.

– Нарисуй мне картинку, что ты видел у Мединосов, – предложил Рафаэль, стряхивая наваждение.

Барт взял у него со стола лист бумаги и карандаш. Зажег ночник. Рука замерла над белой поверхностью в нерешительности, потом опустилась и замелькала. Раф смотрел на карандаш Барта, как на какое-то чудо.

Барт закончил. Надо же, сколько подробностей он, оказывается, помнит. Полюбовался работой и размашисто поставил свои инициалы в правом нижнем углу. Он всегда так делал, когда был доволен тем, что получилось. Рафаэль взял картинку. Интересно, а какое происхождение у такого кинжала? Где ему встречалось оружие подобной формы и с таким орнаментом на лезвии?

– Я забыл: там еще отпечаток перстня стоял, – забрал у него рисунок Барт.

Место фамильного вензеля было занято его собственными инициалами. Причем выглядели они очень похоже, так же вытянуты буквы…

– Раф, вензель – не отпечаток перстня! – ахнул от своей догадки Бартоломью. – Это подпись! Но как это могло случиться? Зачем было Медичесу подписывать рисунок?

Они посмотрели друг на друга в недоумении, Раф хлопнул себя по лбу и рассмеялся.

– Как же все просто! Тот Медичес умел рисовать. Могли же младшие сыновья двух семей дружить? Медичес, как ты мне, изображал приятелю все, что попадалось интересного.

– Они тоже играли! – подхватил Барт. – Они примеряли доспехи братьев! Но что-то я не слышал о художниках в нашем роду.

– Рыцарское ли это занятие? – напомнил Раф Барту его собственные слова. – Денег много не заработаешь!

– Чужака в замке не было, – вздохнул Барт.

Братья замолчали.

– А я сегодня чуть не поцеловал Женин, – поделился с Рафаэлем Барт.

– Почему не поцеловал? – не удержавшись, полюбопытствовал Раф.

– Водитель такси зачем-то просигналил на повороте. В самый неподходящий момент, как раз когда мы были на башне, – развел руками Барт.

– Можно подумать, что у тебя не было других подходящих моментов, – удивился Рафаэль.

– Таких – не было! Момент должен быть особенным! Я, понимаешь ли, пропустил всю романтическую часть отношений. – Барт смеялся. – Раз Женин хочет романтику, то не сомневайся, наш первый поцелуй будет особенным, я что-нибудь придумаю!

Он стал размышлять:

– Второй раз на башне – это банально. Ждать до Рождественского бала – долго!

– Скоро День города, – уныло подсказал Раф.

– А что там хорошего, кроме фейерверка? Фейерверк?! – Барт подскочил. – Раф – ты гений! Я тебя люблю.

И сжал Рафаэля в объятиях. Раф вывернулся, отпихнул Барта.

– Ты меня ни с кем не путаешь? Отстань от меня. Давай спать.

Барт со смешком улегся на своей кровати. Раф отвернулся к стене.

Бартоломью не заставил себя долго ждать. Женин, высматривавшая его в окошко, накинула прабабушкину шаль и выскочила на улицу. Барт улыбался своим мыслям и вздрогнул, когда Женин, как кошка, выпрыгнула перед его носом.

– Я – Мединос, – горько сказала она ему, – а ты…

Она перешла на шепот:

– Медичес!

– Я уже несколько дней, как в курсе! – пошутил он, тоже шепотом.

– Ты не понимаешь! Маленький дедушка так разволновался, что ему всю ночь было плохо! А что с ним будет, если он узнает, кто ты? – с ужасом спросила Женин.

– Да что такого случилось? – пробормотал Барт.

Женевьева сбивчиво выложила ему все. И о своей бессонной ночи, и об опасениях, что ее «предательство» не лучшим образом повлияет на здоровье прадеда.

– А ты ему понравился, – неожиданно улыбнулась она. – Еще бы. Любимый стул починил. Он никому не давал его выбросить. Представь себе, Маленький дедушка уже спрашивал о тебе сегодня.

– Так ему лучше? – поинтересовался растерявшийся Барт.

Лучше ли прадедушке? Если он отказался сегодня от лекарств, значит ли, что ему лучше? А его лекарства! Что он принимает! Прошлый век! Их прописал давным-давно доктор, ныне уже покойный! Других врачей он видеть не хочет! Хотя кто сюда поедет, на Чайную Горку? А как Маленькие вообще живут! Ни тебе телефона, ни тебе горячей воды! А она собиралась искупать Маленькую бабушку. Это столько воды нужно закипятить на плитке!

Барт слушал жалобы Женевьевы. То, что она Мединос, сначала вышибло его из седла. Фамилия, которую произносили в его семье с презрением или ненавистью. Его отважная прелестная попутчица не могла оказаться ненавистной Мединос! Славные старики тоже! С другой стороны, это все средневековые недоразумения… Они же современные люди, это смешно – враждовать на самом деле. Легенда красиво звучит только на экскурсиях в замке. Шок прошел, осталось огорчение, что Женевьева пыталась скрыть от него сам факт. Измучила своим исчезновением. Она же стала ему родной. Вон даже Рафаэль от нее в восторге, хотя и видел мельком. Раф в людях разбирается. Старикам Мединосам, рано или поздно, он, Барт, объяснит, что они заблуждаются насчет Медичесов. Вот что действительно плохо, так это то, что у них нет ни телефона, ни горячей воды, ни удобств!

Бартоломью сделал шаг в сторону двери, Женни преградила ему дорогу.

– Никто не узнает, Женни. От кого? Буду пока Джеком Смитом. А ты без меня не справишься.

Мысль у Барта уже заработала. Если нужна его помощь немедленно, то можно поставить зажженную свечку на то окно, что выходит на сторону замка. Он или Раф увидят – и он немедленно прибежит. Женни пусть звонит по телефону из замка, он самый ближайший. Ну и что, что дома родители, откуда они знают, кто Женни такая? Ну, хорошо. Играем в шпионов дальше, если угодно. Когда родители будут отсутствовать, он поставит на подоконник деревянную фигурку, что получили они в аэропорту на счастье. Только, родители – нормальные люди, они все поймут. Со временем. Хорошо, давай пока промолчим.

– Ни слова о кинжале, – наконец пропустила его в двери Женевьева.

– Это Джек пришел? – закричал из своей спальни прадедушка, услышав грохот кастрюль. – Поди сюда!

Барт пошел. В сопровождении Женевьевы, испепеляющей его взглядами.

– Я еще живой, – сообщил лежащий в постели, но весело глядящий на мир прадедушка. – Что разузнал о кинжале? Я же знаю, что у тебя есть новости!

– А вы знаете, каким пыткам меня подвергнут, если я затрону эту тему? – рассмеялся Барт.

Ну и дед!

– Глупые они! Можно подумать, из-за всех этих воспоминаний у меня сердце схватило. – Маленький дедушка поднял глаза на стоящую в дверях сердитую правнучку. – Таблеток от старости еще не придумали!

Бартоломью оглянулся: Женни вздохнула и пожала плечами, ей самой было интересно.

– Это только предположения… – пододвинул Барт стул ближе к кровати старика. – И никак не приближают нас к тайне о том, где находятся ножны и кинжал…

Закрыв глаза, прадедушка слушал о том, к какому выводу пришли Рафаэль с Бартом насчет художника. Барт поднялся. Маленький дедушка, оказывается, не заснул.

– Похоже, вы докопались до правды: до ссоры младший Медичес рисовал младшему Мединосу их сокровища. Заходи еще, Джек.

Бартоломью вылил последнюю кастрюлю с кипятком в ванну и засобирался домой.

– Все будет хорошо, – пообещал он на прощание Женевьеве.

Она промолчала.

– Напеки деду пирожков вместо лекарства, – подмигнул от дверей.

Женни вздернула нос, мол, сама знаю, что лучше делать.

Женевьева покрутилась дома: вроде все в порядке. Она не видела Бартоломью со вчерашнего дня. Женни решила просто прогуляться – такой хороший день. Почему не пройти мимо замка? Увидела на подоконнике ближайшего окна пристройки знакомую статуэтку и радостно помчалась к двери.

– Как прадедушка? – спросил вместо приветствия открывший ей дверь Рафаэль. – Заходи. Родителей нет и придут не скоро. Бартоломью сейчас освободится, – ехал за ней и объяснял слегка смутившийся Раф.

– Ух ты, какая нежная, – погладила Женни светлую кожаную обложку старинной книги на столе, обернулась к Рафаэлю: – Прошлый раз были статьи по археологии.

– Закончил, – поднял он на нее большие сияющие глаза и растерянно захлопал длинными ресницами. – Сравнил рисунки, что Барт привез. Черепки просмотрел. Сам набросал несколько скучных статей и отправил их руководителю раскопок.

Женни стало неловко, что она смотрит на него сверху вниз. Она оглянулась, увидела маленькую скамеечку для ног у кресла, пододвинула ее к столу и присела рядом с Рафаэлем. Теперь он смотрел на нее сверху вниз. Рафаэль вдруг почувствовал себя свободно.

– После того как Барт рассказал о рисунке кинжала и ножен, меня опять потянуло на средневековье, – улыбнулся он.

Ощущение было, что Раф все время шутит: то ли потому, что у него глаз слегка косил и выражение лица было озорное, то ли потому, что он знал, что его статьи не так скучны, и ирония звучала в голосе. Женни выбрала вторую версию. И ее тут же подтвердил Барт, повесивший где-то в коридоре телефонную трубку и ворвавшийся в комнату.

– Не верь ему, Женни, насчет статей. Он заложил динамит! Руководитель раскопок ахнет.

Рафаэль изобразил невинное лицо. Женни рассмеялась.

– Хочешь молока? – гремел холодильником Бартоломью. – Я проголодался. С утра бегал, проверял все лампочки на прошлогодних гирляндах. Посчитал сколько и каких надо купить на замену, а сейчас выясняется, что иллюминацией хочет заняться Оричес. Он собирается приобрести новые гирлянды! Можно подумать, он разбирается в праздничном освещении улиц!

Барт поставил кувшин на стол, они с Женни переглянулись и прыснули от смеха.

– Я знаю вашу легенду о Рыжем воре, Барт рассказывал, – сделал попытку завладеть вниманием Женевьевы Рафаэль.

Женни улыбнулась и ему.

– А я – вашу о Стефане Красном. Хотелось бы услышать песню… – Женни покраснела: кажется, это прозвучало двусмысленно, с намеком, и она перевела разговор: – А о кинжале и ножнах удалось выяснить что-нибудь новое?

– Нет, – покачал Раф головой, – освежил в памяти то, что нам было известно. Видишь ли, мы рассматривали историю исчезновения с точки зрения Медичесов. Я стараюсь взглянуть на факты по-новому. У нас из поколения в поколение передавалось, что Мединосы – лжецы.

Женни вспыхнула.

– Слово Мединос стало нарицательным, употреблялось для людей, говорящих неправду.

– А у нас – «Медичес»! – Женни насупила брови. – Вместо «не бери чужое» говорят «не будь Медичесом»!

– Вот-вот! Я пытаюсь отбросить два исторических стереотипа. Быть непредвзятым.

«Хорошо сказал», – мысленно одобрил брата Бартоломью. Он был доволен, что Рафаэль подружился с Женевьевой.

– И? – затаила дыхание Женни.

– Пока ничего. Раздумываю, кто был заинтересован в кинжале и ножнах или…

– Или? – поторопила Рафа Женевьева.

– Или в том, чтобы поссорить Медичесов с Мединосами.

– Скупая герцогиня! – воскликнула Женни.

– Она хотела обратно свои дорогие игрушки и забрала их каким-то способом, – в голосе Барта однако не было уверенности.

– Она опасалась растущего влияния двух семей при дворе. – Раф похлопал по книге ладонью. – Ей очень на руку была эта ссора. После истории об исчезновении кинжала и ножен фамилии Медичесов и Мединосов постепенно исчезают из придворных хроник. Им не доверяют. Оба рода пришли в упадок.

– Замечательная версия. Жалко, что в таком случае мала вероятность того, что кинжал и ножны спрятаны в замке, – вздохнула Женни.

Рафаэль и Женевьева огорченно посмотрели друг на друга. Барт хмыкнул и пошел мыть стакан.

– Но это не единственная версия, – подбодрил Раф Женевьеву. – Происхождение кинжала покрыто мраком. Я заказал книги. У меня есть кое-какие предположения насчет кинжала, вот и проверю. Судя по форме и рисунку, кинжал мог быть изготовлен в Персии, а может, даже в Кашмире. Это тебе не дешевая подделка, популярная в Европе и известная под названием Дамасский булат. Возможно, прежний владелец хотел его себе вернуть.

– А ножны? – спросил, закрывая кран, Барт. – А Глаз бури, кстати? Со всеми этими историями о его целебных свойствах. Непонятно, что за камень и откуда взялся. Может, это Глаз бури как раз хотели похитить.

– Ну, ножны могли прихватить просто вместе с кинжалом, – снисходительно пожала плечами Женни, забыв, что не так давно таинственный Глаз бури волновал ее не меньше кинжала.

Она выдвинула свою версию, попроще, но куда романтичней:

– А что если кто-то всего лишь хотел расстроить свадьбу? Возможно, кто-то был влюблен в Женевьеву.

Высказала и жутко покраснела. Рафаэль залюбовался ею.

– А может, она сама не хотела замуж? – захохотал Барт. – Взяла и спрятала кинжал с ножнами!

Настенные часы пробили полдень.

– Ой, – подхватилась Женни, – мне пора.