Текст книги "Россия. Автобиография"

Эти слова, произнесенные им, многих в удивление привели. Возложили на него ризы иноческие, ветхие и разодранные, и изгнали его из церкви. Посадили в повозку и повезли за пределы города. Иные же ругались над ним, и метлами били, и тьмами злодейственных укоризн осыпали. Филипп же, поруганные ризы на себе видя и досаждения слыша, веселился, укрепляясь надеждою на будущие блага, словно мученик. Царь же, узнав об этом, по прошествии восьми дней повелел блаженного привести в монастырь Святого чудотворца Николая, прозываемого старым. После же этого отломил ветвь от прекрасного корня родства трудолюбивого пастыря, сорвал плод, чтобы преломить душу крепкого. Повелел брата казнить родного – Михаила Ивановича Колычева и голову послал к нему. Святой же Филипп встал благочестиво и, со всякой честию восприняв ее, поклонился до земли и благословил и любезно целовал ее и сказал: «Блаженны те, кого избрал и принял Господь, память их из рода в род». И возвратил ее принесшему.

Увидев же терпение твердого адаманта, и непоколебимое настроение, и то, что он не отступает от своего решения, осуждает крепкого в Отрочь монастырь близ города Твери. Через некоторое же время неблагодарного надзирателя приставляет. Находился блаженный в заточении почти год, скорбями стесняем и досаждениями приставников. В это время царь отправился в Великий Новгород, свое начинание желая осуществить. Еще не дошел царь до Твери, близ которой блаженный был заточен, а злобный подстрекатель против святого, Малюта Скуратов, внезапно, без опасения, входит в келию святого. Блаженный же Филипп за три дня до его пришествия бывшим с ним сказал: «Приспело время завершить мой подвиг». Они же не уразумели, что он говорит, до тех пор, пока он не скончался. А он просветлялся лицом, говоря: «Скоро мое отшествие». Принял же причастие – пречистое тело Христа, Бога нашего, и дивоточную кровь, и преобильно исполнился Пресвятого Духа, и стал тайноведцем сокровенных вещей. Малюта же, исполненный лукавства властолюбивого раба, умильно припадая к блаженному, сказал: «Подай благословение царю, владыко святой, чтобы идти ему в Великий Новгород». Блаженный же отвечал: «Пусть будет так, как ты хочешь, о любезный. Напрасно меня искушаешь и дар Божий лестью похитить желаешь...»

И начал молиться: «Владыко, Господи Вседержитель! Приими с миром дух мой и пошли ангела мирного от Пресвятой Славы Твоей, чтобы усердно наставлял меня Трисолнечному Твоему Божеству. Да не возбранен мне будет исход начальником тьмы с падшими его силами. И не посрами меня перед ангелами Твоими, и к лику избранных Твоих причти. Яко благословен вовеки. Аминь». Каменосердный муж зажал ему подушкою уста, обличающие неистовство суеумных. Так святой предал душу свою в руки Божии – увенчался мученическим венцом 23 декабря 1570 года. Жизнь окончил и подвиг совершил. Малюта Скуратов, свершив то, что хотел, вышел из келии и с пронырством начал говорить настоятелю обители и приставникам, что из-за их небрежения митрополит Филипп умер от печного угара. Они же, одержимые страхом, ничего не могли отвечать. Малюта велел вырыть глубокую яму и повелел погрести многострадальное тело блаженного Филиппа за алтарем великой церкви Пресвятой Богородицы.

Расправа в Новгороде состоялась через год после гибели митрополита: были разграблены многие монастыри, разорены боярские усадьбы, а в самом городе ежедневно убивали до 1000 человек, так что вода в реке Волхов покраснела от крови. После Новгорода настала очередь Пскова (впрочем, здесь горожане остались целы, только лишились имущества) и самой Москвы. По сообщению летописи, это была кара за измену: «Государь царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси собрал все свое воинство и пошел на Великий Новгород и там многое множество людей новгородских побил и богатства много взял. Также пошел и ко Пскову-граду и много воевал, и богатство бесчисленное взял. И громил их царь Иван Васильевич за их измену великую, что новгородцы хотели сдать Великий Новгород и град Псков с пригородами своими и хотели обоими городами поклониться королю литовскому... Того же лета по повелению великого государя царя и великого князя московского и всея Руси была в Москве казнь великая всяких чинов за их вину, а на площади казнили гостей изменников и торговых людей, и воинских, и иных по рассмотрению своему, кто чего достоин, и после того времени установилась в Москве тишина великая в людях и безмолвие великое во всех русских городах».

В 1571 году, воспользовавшись этой «тишиной великой в людях», в Россию вторгся с войском крымский хан Девлет-Гирей. Почти не встречая сопротивления, он дошел до Москвы, разграбил и сжег город дотла, а царь едва успел укрыться в Александровской слободе. Год спустя русские воины встретили татар у реки Лопасня (приток Оки).

Битва при селе Молоди, 26 июля – 3 августа 1572 года
Разрядная книга

Русским войском командовал князь Михаил Воротынский, в распоряжении которого имелось новое оружие – так называемые гуляй-города, передвижные башни: внутри них прятались стрельцы, вооруженные пищалями.

И первое дело было с крымским царем в субботу сторожевому полку князя Ивана Петровича Шуйского на Сенкином броду. А на следующий день царь крымский Оку перелез. И было дело с ним князьям Миките Романовичу Адуевскому да Федору Васильевичю Шереметеву на Оке выше Нары. А большое дело было боярам и воеводам с крымским царем в среду на Молодях. И Божиею милостию крымского царя Девлет-Гирея и ширинских князей побили и Дивея-мурзу взяли. И боярин князь Михайло Иванович Воротынский со товарищи послали к государю с радостной вестью князя Данила Ондреевича Нохтева Суздальского.

А как крымский царь приходил, на Сенкином перевозе стояли по сю сторону Оки двести человек детей боярских. И Теребердей-мурза с нагайскими татарами пришел на Сенкин перевоз в ночи и тех детей боярских разогнал и разгромил и плетени из подкопов вынимал да перешел на сю сторону Оки. А бояре и воеводы в ту пору стояли от Серпухова в трех верстах. Июля в 28 день в понедельник тот Теребердей-мурза пришел под Москву и вокруг Москвы занял все дороги.

А крымский царь в 27 день из-за Оки пришел и стрелял по полкам государевых бояр и воевод. А государевы бояре и воеводы, князь Михайло Иванович Воротынский со товарищи, по татарским полкам из пушек из гуляя-города стрелять не велели. И той ночью крымский царь на том же Сенкине перевозе перешел Оку со всеми своими полками и на том месте оставил татар тысячи две и велел им противиться, покамест он Оку переходит. А боярам и воеводам пришла весть в понедельник рано, что крымский царь перешел через Оку на московскую сторону со всеми людьми. И того же дня бояре и воеводы со всеми людьми пошли за царем. И передового полку воеводы князь Ондрей Хованский да князь Дмитрей Хворостинин пошли на крымский сторожевой полк. А в сторожевом полку были два царевича. И учинили дело на Молодях и домчали крымских до царева полка. И царевичи побежали и стали царю говорить, что к Москве идти незачем: московские люди побили нас здесь, а в Москве у них людей и того пуще.

И царь крымский послал нагайских и крымских татар двенадцать тысяч. И царевичи с татарами передовой государев полк гнали до гуляя-города, а как пробежали гуляй-город справа, так в ту пору боярин князь Михайло Иванович Воротынский со товарищи велел стрелять по татарским полкам изо всего оружия. И в том бою многих татар побили. И крымский царь оттого к Москве не пошел, ибо убоялся, что государевы бояря и воеводы идут за ним; перейдя Пахру, крымский царь в семи верстах от нее встал в болоте со всеми людьми. А государевы бояре и воеводы пошли за царем и на другой день во вторник с крымскими сошлись. И крымский царь воротился из-за Пахры против государевых бояр и воевод. И июля в 30 день крымский царь сошелся с государевыми боярами и воеводами на Молодях, от Москвы за полпятьдесят верст. Боярин князь Михайло Иванович Воротынский со товарищи в ту пору гуляй-город поставили. И большой полк стоял в гуляе-городе, а иные полки стояли за гуляем, недалече. И начали с крымским царем биться. И в среду было дело великое. И Божиею милостию и государевым счастьем крымского царя побили и нагайского большого мурзу Теребердея убили; да на том же бою взял суздалец сын боярский Темир Алалыкин крымского большого мурзу Дивея; и многих мурз поймали да ширинских князей трех братьев убили, да царевича астраханского взяли живым.

А в четверг да в пятницу с крымскими сталкивались, а в субботу царь крымский послал царевичей и нагайских татар и многие полки пеших и конных к гуляю-городу – отбивать Дивея-мурзу. И татары пришли к гуляю и пошли на приступ; и тут многих татap побили и руки пообсекли без числа. И боярин князь Михайло Иванович Воротынский обошел с своим большим полком крымских долом, а пушкарям приказал из пушек и из всех пищалей стрелять. И как выстрелили из всего, князь Михайло Воротынский напал на крымские полки сзади, а из гуляя-города князь Дмитрей Хворостинин с немцами вышел. И на том поле убили царева сына да внука царева, и многих мурз и татар живыми взяли.

И того же дня августа во 2 день к вечеру оставил крымский царь для прикрытия в болоте крымских татар три тысячи и велел им биться; а сам той ночью побежал за Оку. И воеводы утром узнали, что царь крымский побежал, и на тех оставшихся татар пошли всеми людьми, и тех татар побили. Да на Оке крымский царь оставил заслон в тысячи человек. И тех татар побили с тысячу, а иные перетонули, а иные ушли за Оку.

Сегодня многие историки сравнивают сражение при Молодях по его значению для России с Куликовской битвой: битва на Куликовом поле показала русским, что они способы победить монголов, а поражение при Молодях лишило татар возможности подчинить Россию – возможности, многим казавшейся вполне реальной.

О царствовании Иоанна Грозного, 1575 год
Джером Горсей

В правление Ивана Васильевича в Китай прибыло первое русское посольство (1567 год), были установлены регулярные торговые отношения между Антверпеном и портами на Белом море, Россия начала налаживать торговые связи с Европой. Этому помог случай: в Москву из устья Северной Двины прибыл англичанин Ричард Ченслер, капитан торгового корабля, искавшего «северный проход» в Индию; царь обласкал Ченслера и передал через него приглашение английским купцам торговать в России. Англия и Россия позже обменялись посольствами – в Москве обосновалась английская торговая компания («Московская компания»), получившая прежде всего право беспошлинной торговли. В состав английского посольства входил дипломат Джером Горсей, автор известных записок о царствованиях Ивана Грозного и его наследника.

Эти записки позволяют взглянуть на исторические события «глазами постороннего», человека в значительной степени беспристрастного, каковым не был ни князь Андрей Курбский, ни другие опальные, ни придворные хронисты. (В этом отношении весьма любопытно замечание другого иностранца, польского шляхтича Р. Гейденштейна, который писал об Иване Грозном: «Тому, кто занимается историей его царствования, тем более должно казаться удивительным, что при такой жестокости могла существовать такая сильная к нему любовь народа, любовь, с трудом приобретаемая прочими государями только посредством снисходительности и ласки, и как могла сохраниться необычайная верность его к своим государям. Причем должно заметить, что народ не только не возбуждал против него никаких возмущений, но даже высказывал во время войны невероятную твердость при защите и охранении крепостей, а перебежчиков было вообще очень мало. Много, напротив, нашлось и во время этой самой войны таких, которые предпочли верность князю, даже с опасностью для себя, величайшим наградам». Русские источники об этой любви народа практически не упоминают.)

Царь <…> послал собрать зажиточных купцов, ремесленников и торговцев со всех городов и мест своего государства, чтобы отстроить и заселить столицу и перенести в нее оживленную торговлю; для этого он отменил все налоги, ввел беспошлинную торговлю, затем подрядил семь тысяч каменщиков и строителей построить красивую каменную стену вокруг Москвы, что и было сделано за 4 года, стена получилась высокая и красивая, украшенная большими медными орудиями, затем он восстановил свои приказы судей и управляющих чиновников – все в той форме, в какой они существовали до этого. Сам царь находился большей частью в Вологде, которая стоит на реке Двине, и в Александровской слободе, общаясь главным образом с Элизиусом Бомелиусом, доктором медицины; царь послал в Англию за умелыми строителями, архитекторами, плотниками, столярами и каменщиками, ювелирами, медиками, аптекарями и другими мастерами, выстроил каменное казнохранилище, а также большие барки и судна, чтобы в случае необходимости отправить свою казну в Соловецкий монастырь на Северном море – прямом пути в Англию.

Обирая своих купцов, он обменивал взятые у них товары у иностранцев на одежду, шитую золотом, талеры, жемчуг, драгоценные камни и т. п., все это он постепенно присоединял к своему богатству, не платя ничего или почти ничего и получая огромные суммы от городов, монастырей, истощая их богатства высокими налогами и пошлинами. Все это разбудило против него такую ненависть, что, видя это, он размышлял, как обезопасить себя и свои владения. <...>

Царь жил в постоянном страхе и боязни заговоров и покушений на свою жизнь, которые раскрывал каждый день, поэтому он проводил большую часть времени в допросах, пытках и казнях, приговаривая к смерти знатных военачальников и чиновников, которые были признаны участниками заговоров. Князь Иван Куракин был найден пьяным, как рассказывали, будучи воеводой в Вендене, далеком городе в Ливонии, когда король Стефан осадил его; [за это] он был раздет донага, брошен в телегу и засечен досмерти на торговой площади шестью проволочными кнутами, которые изрезали его спину, живот и конечности. Другой, насколько я помню, по имени Иван Обросимов, старший конюх, был подвешен на виселице голым за пятки, четыре палача резали его тело от головы до ног; один из них, устав от этой долгой резни, ткнул нож чуть дальше, чтобы скорее отправить его на тот свет, но сам он за это был тотчас же взят в другое место казней, где ему отрезали руку, а так как ее не залечили как следует, он умер на другой день. Многие другие были убиты ударами в голову и сброшены в пруды и озера около Слободы, их трупы стали добычей огромных, переросших себя щук, карпов и других рыб, покрытых таким жиром, что ничего, кроме жира, на них нельзя было разглядеть. Это место было похоже на долину Геенны или Тофета, где язычники-египтяне приносили в жертву своих детей мерзким дьяволам. Князь Борис Тулупов, большой фаворит в те времена, будучи уличен в заговоре против царя и в сношениях с опальной знатью, был посажен на кол, заостренный так, что, пройдя через все тело, он вышел у горла; мучаясь от ужасной боли и оставаясь живым 15 часов, князь разговаривал со своей матерью, княгиней, которую привели посмотреть на это ужасное зрелище. И она, почтенная добрая женщина, за этот же проступок была отдана на поругание сотне стрельцов. Ее раздувшееся нагое тело было приказано отдать псарям, бросившим его голодным псам, растащившим его на куски, валявшиеся повсюду. Царь при виде этого сказал: «Кого жалую, тех содержу в чести, а кто мне изменил, тому воздам такую же казнь». Друзья и слуги князя горько оплакивали это несчастье и перемену судьбы. Я мог бы перечислить многих из тех, кто на себе почувствовал жестокость тяжелой в гневе руки царя, однако поберегу скромность и христианское терпение моих читателей.

Царь наслаждался, купая в крови свои руки и сердце, изобретая новые пытки и мучения, приговаривая к казни тех, кто вызывал его гнев, а особенно тех из знати, кто был наиболее предан и любим его подданными. В то время он всячески противопоставлял им и поддерживал самых больших негодяев из своих военачальников, солдат, все это на деле привело к росту враждующих и завистников, не осмелившихся даже один другому доверять свои планы свержения царя (что было их главным желанием). Он видел это и знал, что его государство и личная безопасность с каждым днем становятся все менее надежными. Беспокоясь о том, как бы избежать участи своих жертв, он подробно расспрашивал Элизиуса Бомелиуса – как указано выше, лживого колдуна, получившего звание доктора медицины в Англии, искусного математика, мага и проч., – о том, сколько лет королеве Елизавете, насколько успешно могло бы быть его сватовство к ней. И хотя он имел причины сомневаться в успехе, так как две его жены были еще живы, а кроме того, королева отказывала в сватовстве многим королям и великим князьям, однако он не терял надежды, считая себя выше других государей (princes) по личным качествам, мудрости, богатству и величию. Он решился на эту попытку; с этой целью постриг в монахини царицу, свою последнюю жену, обрекая ее жить как бы умершей для света. И, как я уже рассказывал ранее, с давнего времени имея мысль сделать Англию своим убежищем в случае необходимости, построил множество судов, барж и лодок у Вологды, куда свез свои самые большие богатства, чтобы, когда пробьет час, погрузиться на эти суда и спуститься вниз по Двине, направляясь в Англию, а в случае необходимости – на английских кораблях.

Своего старшего сына, царевича Ивана, он оставлял управлять и усмирять свое беспокойное государство. С этой целью он задумал изыскать новые богатства, чтобы упрочить власть своего наследника, и теперь привел в исполнение свое давнее намерение. Он потребовал к себе главное духовенство, аббатов, архимандритов и игуменов всех наиболее влиятельных, богатых и известных монастырей и обителей всего царства, которых было великое множество, и сказал, что «им самим лучше известно то, что он хочет им сообщить. Он отдал свои лучшие годы, ум, силы и молодость борьбе за их благополучие и безопасность, охране и защите своего государства и людей; им лучше других известны все беды и опасности, через которые он прошел. Им одним он поверяет свою мольбу, потому что они одни пожинали его плоды. В результате его богатства истощились, а их увеличились, упрочив их безопасность и спокойствие, он не жалел свои, ежедневно подвергая себя опасности со стороны врагов и бунтарей как у себя дома, так и за границами государства, о чем они, как он чувствует, знают слишком хорошо. Как могут он и они сами существовать далее без взаимной необходимой поддержки? Их готовность должна стать пробным камнем, испытанием их верности так же, как и их добрая воля, которая будет доказана ненужностью принуждения. Их уповающие молитвы не доходят [к Богу] или из-за их беззаконий, или из-за грехов его и его людей, или по этим обеим причинам, – он оставляет это для решения Богу. Теперь же он ожидает от их благочестивых помыслов и деяний, что они уделят ему часть своих нечестных богатств. Этой жертвы от них требует крайняя нужда, бедственное положение, в котором находятся и он и народ. Принести ее для спасения их душ и искупления их грехов повелевают им души их заступников и жертвователей, святых угодников и чудотворцев. Итак, пусть приготовят они свои благочестивые решения, не лжемудрствуя и не пытаясь ему отказать».

Высокий областной собор был созван в великой консистории Св. Духа; присяга на верность была принесена в городе Москве. Некоторые боялись, что он потребует у них все; после долгих обсуждений и совещаний они подробно изложили свои рассуждения в грамоте, представленной на царское рассмотрение. Царь имел наушников, державших его в известности обо всем происходившем. Он медлил с ответом, метал угрозы, которые доносились лазутчиками до совещавшихся. Наконец он призвал 40 наиболее значительных и назойливых духовных особ и сказал им, что они слишком долго размышляют над этим: «Мы знаем из ваших обсуждений и решений, что вы – главные из порочных единомышленников. Кроткая мольба расстроенного государства и жалкое положение моих людей, а также плохое состояние моих дел не могли ни тронуть вас, ни возбудить в вас сочувствие. Чем воздадим вам за ваши “жертвы”? Знатные люди и простой народ стонут от поборов, которыми вы поддерживаете свое сословие; вы захватили все богатства, вы торгуете всеми товарами, выторговывая себе доходы из предприятий других людей, имея привилегию не платить ни налоги в казну, ни пожертвования на войну, вы запугиваете благороднейших, лучших и состоятельнейших из наших подданных, принуждая их отдавать вам свои имения за спасение души; вы получили, по достоверным подсчетам, третью часть всех городов, аренд, деревень нашего государства своим колдовством и уговорами. Вы покупаете и продаете дух и плоть наших людей. Вы живете праздной жизнью в удовольствиях и лакомствах, совершая самые ужасные прегрешения, вымогая деньги, пользуясь взяточничеством и лихоимством свыше возможного. Вы погрязли во всех вопиющих грехах, обжорстве, праздности, содомском грехе, худшем из худших, с животными. Скорее всего, ваши молитвы не приносят пользы ни мне, ни моим подчиненным. Мы в большом ответе перед Богом за то, что сохраняем вам жизнь, смерть гораздо более вас достойна, Бог да простит мне мое к вам пристрастие...»

Главные епископы, духовенство, аббаты собирались и расходились много раз. Сильно ошеломленные и обескураженные, они старались придумать вместе с опальной знатью, как бы повернуть дело и начать мятеж, но для этого нужен был вождь, у которого хватило бы мужества повести за собой эти силы против могущественной власти царя, а кроме того, у них не было ни лошадей, ни оружия. Между тем царь воспользовался этим заговором и извлек из него для себя пользу. Он объявил изменниками всех возглавлявших эти обители. Чтобы сделать их еще более ненавистными, он послал за 20 главными из них, обвинил их в самых ужасных и грязных преступлениях и вероломстве с такими неоспоримыми и явными уликами, что виновность их была признана всеми сословиями. <...>

Вскоре после того царь разъярился на своего старшего сына, царевича Ивана, за его сострадание к этим забитым бедным христианам, а также за то, что он приказал чиновнику дать разрешение какому-то дворянину на 5 или 6 ямских лошадей, послав его по своим делам без царского ведома. Кроме того, царь испытывал ревность, что его сын возвеличится, ибо его подданные, как он думал, больше него любили царевича. В порыве гнева он дал ему пощечину (метнул в него копьем), царевич болезненно воспринял это, заболел горячкой и умер через три дня. Царь в исступлении рвал на себе волосы и бороду, стеная и скорбя о потере своего сына. Однако государство понесло еще большую потерю: надежду на благополучие мудрого, мягкого и достойного царевича, соединявшего воинскую доблесть с привлекательной внешностью, двадцати трех лет от роду, любимого и оплакиваемого всеми. Его похоронили в церкви Св. Михаила Архангела, украсив его тело драгоценными камнями, жемчугом ценой в 50 тыс. фунтов. Двенадцать граждан назначались каждую ночь стеречь его тело и сокровища, предназначенные в дар святым Иоанну и Михаилу Архангелу. <...>

Убийство наследника престола в припадке гнева случилось в 1581 году.

За шесть лет до этого царь назначил мнимым царем и «князем всея Руси» крещеного касимского хана Симеона (Симеона Бекбулатовича), видимо, испугавшись пророчества, гласившего, что в 1575 году должен умереть «московский царь»: называя себя Иваном Московским, он отказался от всех титулов и прислуживал Симеону. Но через год фарс закончился – царевич был низложен.

После смерти Ивана Ивановича номинально наследником стал царевич Федор, второй сын от первого брака царя (всего Грозный был женат семь раз, а «растлил», по свидетельству летописей и того же Горсея, «более тысячи»; за год до своей смерти Иван Грозный обменялся посланиями с Елизаветой Английской – царь имел намерение жениться на племяннице королевы Марие Гастингс).

В том же 1581 году польский король Стефан Баторий, сумевший изменить неблагоприятный для своей страны ход Ливонской войны, отнял у русских города Южной Ливонии и подступил с войском почти в 100 000 человек ко Пскову.