Текст книги "Берегиня сегодня 2"

Глава 35

Впервые за апрель месяц температура подошла к нулевой отметке, и ветер пахнул весной. Ярко светило солнце, отбрасывая длинные тени от зданий и трёх метрового бетонного забора по периметру.

Ровные шеренги безропотных зеков выходили из ангара, что служил входом в шахты и брели к своему бараку. Отработали смену.

Зона Топь занимала площадь примерно в шесть квадратных километров, прямоугольник три на два километра. Под землёй щупальца отработанных штреков и отсеки лабораторий расползлись на гораздо большую площадь.

Падала добыча той самой руды, которая частично здесь же перерабатывалась, а дальше шла для нужд космоса, медицины и военной промышленности. Распределение зависело от госзаказа и предлагаемой цены.

Рабочая сила – двести человек, зеки, осужденные на пожизненное заключение или к высшей мере наказания, с отсрочкой исполнения. Охрана – триста военных, призванных служить в конвойные войска и оставшиеся в пеницетарной системе на сверхсрочную службу. Начальники – кадровые военные, обученные специфике охраны спецобъекта. Ещё десять человека числились за научными геологическими лабораториями, а десять – за медицинским отделом.

На бытовом обслуживании зеков, охранников и самих себя, трудилось ещё сорок человек.

В Зоне Топь за последние двадцать лет не было ни одного бунта. Эксцессы случались, но напряжение быстро снимали. Провинившихся отправляли либо в крематорий теплостанции на удобрение, либо спускали в лабораторию, для опытов.

Всех без исключения зеков кололи психотропными препаратами. Они мало что понимали, но благодарили судьбу, за возможность пожить лишние три-четыре года.

Посмотрев анализы Лёнчика, Академик возвратил практику взятия у него крови для собственных нужд и «про запас». Так же ему снова предстояло ходить в биотуалет, поскольку любое выделение его тела являлось лекарством.

В течение пяти лет Лёнчика подобная жизнь вполне устраивала. В Зону он попал шесть лет назад.

Он всегда был видным парнем, с прекрасной фигурой, но с лицом у него была беда, сразу был виден диагноз – мозгов мало. Он еле-еле закончил девять классов, вернее высидел их, не пропуская уроков. Дальнейшее образование было для него закрыто по причине полнейшего отсутствия знаний и желания учиться.

Мама, не любившая неполноценного сына, устроила его в мясной отдел ближайшего продовольственного магазина. Равнодушный к людям, Лёнчик патологически любил кошек, а они его. В магазине пьяный сторож убил кошку за то, что та боялась крыс. И Лёнчик зарезал сторожа. Дали восемь лет.

В зоне через несколько лет отсидки, Лёнчик увидел, как зэк убивал беззащитную кошку за то, что она, беременная, стащила у него кусок колбасы. Лёнчик нащупал камень и проломил садисту голову. За убитого приятеля вступился второй зэк, и Лёнчик его изуродовал. Тогда ему дали пожизненное. Руководство зоны продало Лёнчика в Зону, где требовались физически здоровые люди, желательно с отклонениями «на всю голову».

После года пребывания в Зоне, и главврач Геннадий, и тогдашний начальник охраны Григорий, и медбратья, с удивлением заметили изменения в организме зэка. Он стал умнеть. В то же самое время в зоне появилась Аня. Страшненькая, маленькая, прыщавая и очень умная. Она, наоборот, впала в спячку, после которой стала расти и хорошеть. В Зоне появились два феномена.

Лёнчику было все равно, но немного странно. Его никто не любил, а Анну любили все. За что? Ничего особенного, по его мнению, она не делала.

После зуммера, Анна увидела в видеофоне Лёнчика. Не хотелось его видеть и тем более разговаривать, но Анна старалась не уходить от проблем, а решать их немедленно. Она нажала на кнопку, и дверь отъехала в сторону.

Выставив вперёд судки с завтраком, Лёнчик вошел в гостиную Анны, служившую кабинетом и спальней.

– Я тебе завтрак принёс, на кухне пожаловались, что ты не пришла.

Аня оглянулась на свой рабочий стол. Рядом с включенным компьютером лежал раскрытый учебник анатомии.

– Готовлюсь к поступлению в медицинский. – Взяв у Лёнчика судки, она поставила их на стол и открыла крышки – салат из картошки с огурцами, омлет, плов, натуральный кофе, всё в двух экземплярах. – Зачем пришел?

Придвинув стул к столу, Лёнчик сел и достал из кармана вилку.

– Посоветоваться. Хочу поехать мир посмотреть. В Японию поеду.

– И в чем проблема?

– Мне нужно с кем-то на английском языке для практики поговорить. И ещё я стал изучать японский.

– А офицерское общежитие? У нас все знают английский, а многие китайский и японский.

Аня знала о неуживчивости Лёнчика. Но, может быть, после полугодового пребывания в состоянии «растения» в психушке, он изменился?

– Наши, местные, меня раздражают. – Лёнчик доедал бараний плов. – Они все пресные и тупые.

– Ничего в тебе не изменилось, Тавренный. Тогда выстрой себе отдельный дом в тундре и заведи кошек, как Хемингуэй. У него их был пятьдесят семь на момент смерти, и сейчас в его музее столько же. И все с шестью пальцами на лапах, наследники первой шестипалой кошки «Снежинка».

– Это мысль. Ты омлет будешь? – Лёнчик на отрицательные поворачивания головой Анны, переставил её судок к себе. – Аня, ты крещёная?

– Нет, – уверенно ответила Анна – В молодости мама с папой были атеистами. Мама покрестилась недавно, перед Новым Годом. А ты?

– Не знаю. Но, думаю, меня это не должно волновать. Мы с тобою, Аня исключительные создания. И, если есть Бог, то мы по своему развитию ближе к нему, чем другие люди.

– Так вот, куда ветер дует! – Аня составляя судки с едой. – Вот ты куда замахиваешься. Ты решил, что напрямую являешься сыном Божьим?

– Я ещё до конца не выяснил этого вопроса. Заказал себе все религиозные сакральные книги. Не только Библию, Талмуд, Аюрведы, но и апокрифы и буддийские толкования Ваджраяны и тексты Махаяны.

– Будешь искать Бога? – Удивилась Аня.

– Нет. Буду искать свою религию.

– Иди, ищи, – «благословила» Анна. – Судки с едой не забудь занести на кухню.

Глава 36

На третий день пребывания взаперти на бесплатных работах, я проснулась первой, в половине пятого, разбудила Клаву и потащила её в туалет.

– Вот приспичило тебе. – Ворчала Клава.

Выдавив пасту на зубную щётку, я зашептала:

– Мне сегодня необходимо бежать.

Лениво умываясь, Клава замерла, вглядываясь в наши отражения в широких зеркалах.

– А, может, перетерпишь?

– Не могу, Клава, за меня люди переживают. – Я тщательно чистила зубы. – Много людей.

– Вот бы мне так. – Брызнув на меня водой, Клава взяла полотенце. – А меня никто не ждёт. Если только продавец в продовольственном, я там должна полтысячи. Ну, вот ещё Мишка-узбек страстью воспылал.

Достав из зеркального шкафчика чистое полотенце, я хлопнула им по спине Клавы.

– Не кликушествуй и шевели задницей.

– Слушай, – Клава тёрла лицо до розового цвета. – В тоннеле темно. Как ты пойдёшь?

– Когда у таджиков-узбеков, убиралась, – я понизила голос, – фонарик нашла. Надолго его не хватит, но я только в самых важных случаях буду его включать.

* * *

На осмотр стен грибного цеха я отвела пятнадцать минут. От входных прозрачных дверей, я пошла вдоль щитов по периметру, не пропуская ни сантиметра. Пластиковые обшивки были подогнаны друг к другу и промазаны антибактериальным клеем.

Клава пыхтела, срезая ушастые грибы в ускоренном режиме.

– Здесь выхода нет, пойду в соседнем цехе поищу.

– Иди, только быстрее, я долго олимпийский темп не выдержу!

В подсобном цехе стены тоже были без зазоров. Что же делать.

Недобрые мысли прервал тёмный шов на стене в тамбуре, между зеленным и подготовительными цехами. Отодвинув плотный полиэтилен занавеса, я толкнула пластиковый щит, и он отогнулся на пару сантиметров. Я сильнее надавила на него, одновременно притягивая соседний. Образовался зазор сантиметров в пятнадцать. А у меня попа пятьдесят второго размера, и грудь пол четвёртого. Как же я пролезу?

Вернувшись к грибам, я поставила на тележку сразу шесть ящиков и бегом припустила к Клаве, всё ещё махающей ножом в ускоренном темпе.

– Нашла выход. Клавка, пойдём со мной!

Разведя пластиковые щиты, осветила фонарём полукруг от пола до потолка и радостно повернулась к Клаве. – Разве не видишь? Это же типичный тоннель метро или штольня! Видишь? Полукруг, стойки для проводов, провода, а у нас под полом рельсы.

– Тоннель вижу, о рельсах знаю. А о метро нет. – Она ласково хлопнула меня по спине ладонью. – Я ж его только по телевизору видела, а живьём никогда.

Передав Клаве фонарь, я осторожно отпустила щит, опасаясь прищемить пальцы.

– Главное – есть выход. Щиты внизу, у пола, закреплены, а кверху расходятся. Значит, мы берём тележку, я на неё залезаю, прыгаю, и…

– Трахнешься вниз головой с другой стороны щита.

– Не обязательно. Я сгруппируюсь.

– Ну-ну. Снимай ватник.

– Я замёрзну.

– Ничего, трусцой побежишь.

Сняв ватник, я осталась в белом халате и джинсах.

Ещё раз скептически оглядев мою похудевшую, но не самую тонкую фигуру, Клава зашла в подготовительный цех и вывезла запасную тележку.

– Залезай, экстремалка.

Крякнув от непривычного физического упражнения, я неуклюже забралась на тележку. Она, несмотря на установленный тормоз, ходила под ногами ходуном, грозя скинуть меня в самый ответственный момент.

Навалившись всем телом на правый щит, Клава потянула на себя левый. Через секунду я вывалилась в тёмный тоннель, ударившись головой о твёрдую стену. Повезло – не носом, не лбом, а темечком. То есть боль была терпимой.

Между щитами показалась рука с фонарём, затем половина лица Клавы.

– Пчёлкой, туда и обратно. Обед я твой съем, чтобы не вызывать подозрений. Уверена, никто твоего отсутствия до вечера не заметит. Ну, давай, мухой!

– Угу, – я поёжилась от холода. – Уже лечу.

Пока не закончились щиты стен от наших цехов, пришлось идти впритык к земляным сводам тоннеля. Не знаю, из какой породы сделаны стены, но пачкались они здорово. Белому халату досталось и он немедленно почернел.

Посветив в перспективу малосильным фонариком, я оценила размеры сумасшествия мероприятия. В такой глубокой и тёмной заднице, я ещё не была никогда. Ни впереди, ни сзади ни фига не видно. Есть только отблеск заржавевших рельсов, кусок стены с кабелем на стойках и носки моих полусапожек.

Больше ничего. Ни впереди, ни сзади. Темнота, беспросветная, безнадёжная. И тишина. Давящая. Жуткая. Хотелось, очень хотелось плюнуть и вернуться.

Но я двинулась вперёд, в темноту, считая шаги. После каждой сотни загибала палец на левой руке, затем, переложив фонарь – на правой. После тысячи светила на землю и подбирала камушек.

Скоро я приноровилась к расстояниям между шпал рельсов и скакала, считая про себя пройдённые этапы. Мой шаг равняется ровно полуметру. Значит, я прошла три километра с копейками. А надо, как минимум, пять.

Мне начало казаться, что за мной кто-то идёт. Злой и опасный. Посветила назад – никого и ничего, пустота абсолютного мрака. Здесь даже крыс не было. Что им тут делать? Холодно и жрачки нет.

Температура в тоннеле круглогодично была, как мне сказала Катя-мышка, плюс семь. Как раз при таком градусе человек впадает в кому, или замерзает, если оказывается без одежды и без движения.

Вот когда ходишь по магазинам, подарки выбираешь или отсматриваешь образцы для продажи в магазине, время летит незаметно. А тут – главное не шизануться.

Стоп. Надо отдышаться.

Я встала, положила на землю фонарь, подобрала камушек, засунула в карман джинсов, ставшими мне великоватыми, и растёрла друг о друга озябшие руки.

Впереди послышались звуки. Пока я считала вслух и шумно дышала не замечала. Зато сейчас он явственный. Не галлюцинация. Точно шум. Бурильный. Звук отбойных молотков. У мамы в Твери под окнами постоянно латают дорогу и звук именно такой – противный. Нет, очень даже не противный. Обнадёживающий.

Подхватив фонарь, я сделала слишком широкий шаг, попала на шпалу и нога соскользнула, чуть не подвернувшись. Стоп! Нечего заранее радоваться. Ритмично, в едином темпе, без фанатизма. Раз-два, раз-два…

Шум подземных работ нарастал и появился полукруг тоннеля. Сначала серел блёклый контур, но с каждым шагом свет нарастал и вскоре стал голубым.

Светлый полукруг увеличивался, показывая за собой свободное пространство.

Перед выходом из тоннеля я остановилась отдышаться. Перекрестившись, выключила фонарь и осторожно выглянула из-за угла. В просторной пещере вдоль дальней стены стояли люди в скафандрах и отбойными молотками вгрызались в породу. Рядом сидели двое людей в более «навороченных» скафандрах. Видимо, охранники.

Слава Богу, решётка не перегораживала путь. Теперь важно не напугать охранников, а то пальнут сдуру. Сделав шаг вперёд, я переступила черту собственного страха и уверенно пошла к сидящим людям.

Шлем скафандра бликовал, но всё равно я увидела, как вытянулось лицо молодого парня и от удивления приоткрылся рот. Ну, ещё бы. В джинсах, в грязном халате, растрёпанная, с гипсом на левой руке. Явление из тёмного тоннеля. В секретной Зоне.

Подойдя ближе, я встала перед обалдевшими охранниками.

– Привет.

– Ага. – Сказал охранник помоложе.

Глава 37

Позвонив в Посёлок, Жора сначала Татьяне, а затем приехавшему с работы Александру, подробно рассказал о результатах поисков Марии. При телефонном совещании выдвинули пару версий и разработали план действий на завтра.

Весь вечер и полночи Жора и Зоя доказывали друг другу, насколько они соскучились. Старались не пить, зная насколько завтрашний день будет тяжелым, но бутылка шампанского как-то сама собой закончилась.

– Жорка, – Зоя удовлетворённо приводила в норму дыхание. – Теперь я буду звать тебя полным именем – Жорес.

Утром у подъезда Зои остановилась «Газель», наспех ночью выкрашенная в белый цвет для маскировки в снегах. Руководил операцией заместитель Александра, Эдик.

И бойцы, сидящие с автоматами ни изготовку, и сам Эдик, весело переглядывались, взбудораженные необычностью предстоящих действий.

– Женский вытрезвитель – то самое то, чего нам не хватало при наших зэках.

– Да что там бабы. Грибы будем арестовывать.

К микроавтобусу подошел Жора, допивавший на ходу сто граммовую бутылочку водки. Он не выспался, голова болела, не бритый, куртка грязная, штаны мятые. Классический ханурик.

Пожав всем руки, Жора мрачно попрощался:

– Ну, я пошел.

* * *

Любовь Николаевна разговаривала по телефону. Увидев Жору, молча указала ему на стул.

– …Привезут двоих, Якутку и Жорика. Мужика никому не давать, протрезвеет, себе оставлю… Уже выезжают… Жора, иди, там на улице стоит «ГАЗик». Я буду завтра.

– Буду ждать, – Жора добавил в пьяный голос интимности. – Бесконечно благодарен за внимание. До свидания.

Любовь Николаевна проводила его голодным взглядом.

За рулём ГАЗика сидел парень, похожий одновременно на всех выходцев азиатских республик. Жору, и Якутку мотало по всему салону, пристяжные ремни им были не положены. Иногда Жора оглядывался и ловил в скачущем заднем окне белую движущуюся точку, еле заметную на фоне снега.

В тоннель две машины въехали почти одновременно. Бойцам ничего не пришлось делать. Обслуживающий персонал – таджики-узбеки, молча сели на корточки у стены гаража-входа, и ждали, что будет дальше.

По кухне дежурила Натаха-неряха, алкоголичка с другого конца города, не с Клавкиного. Когда спокойным шагом в спальню-столовую вошли бойцы, она «упала» на стул, и молчащим истуканом наблюдала за происходящим.

Выведя из цехов женщин и туркмен-таджиков, Эдик заставил всех рассесться на стульях и нарах. Подчинились без звука.

Натаха-неряха и Людка-истерчика на бойцов смотрели со страхом. Оля-колобок кокетничала, расстегнув на халате две верхние пуговицы. Её манипуляции не остались без внимания, и один из бойцов встал ближе к ней.

Жора устроился за столом, ближе к чайнику с водой, которую он пил стакан за стаканом. Клава уселась рядом.

Катя-мышка попыталась позвонить, но ближайший боец молча вытащил телефон из её рук.

Компания Эдику не глянулась. Все бабы трезвые, но следы длительных многолетних запоев за неделю с лица не сотрёшь.

– Вопрос за номером один. Где Маша?

Клава хлопнула ладонями по коленкам.

– Она же говорила, её искать будут, а вы все не верили! Она дошла?

– Куда дошла? – Не понял Жора. – Мы за ней приехали.

Женщины переглядывались, удивляясь, куда могла подеваться контуженная.

– А она по рельсам в Зону усвистала, – пояснила Клава. – Сегодня утром. Мы в грибном цехе сделали проход в стене, и она сбежала. Якутка, а ты здесь какими судьбами? – Женщина, не отвечая, молча смотрела в пол. – А, так это ты, сучара страшная, пристроила нас сюда!

Клаву женщины слушали с большим интересом.

Жора вскочил, громыхнув чайником в руках.

– Я так и знал. Эдик, да она не была бы Машей, если б не попыталась спастись сама.

– Теперь понимаю. Значится так! Ты, ты и ты, – он указал на бойцов через одного, – берёте эту…

– Клава я.

– Берёте Клаву и бежите в тоннель. По пути докладаете мне о ситуации. Остальные бойцы и я ждём результатов здесь.

Клава встала, застегнула халат на все пуговицы.

– За мной, мальчики! Будете прыгать!

После ухода половины бойцов, атмосфера в столовой немного разрядилась. Женщины расслабились. Натаха-неряха встала к плите. Оля-колобок, виляя крутыми бёдрами, отчего воздух ходил ветром вокруг её халата, стала накрывать на стол. Боец, заглядывавшийся на Ольгу, переминался с ноги на ногу, чувствуя неудобство в паху.

Остальные женщины полезли в тумбочки. Они доставали печенье, сушки и прочую выпечку к чаю. Якутка сидела в углу, страдала похмельем.

Вернулась весёлая Клава.

– Ребята так порысили! Любо-дорого смотреть. Сидишь, стерва? – Клава замахнулась на приятельницу, но не ударила. – Ладно, живи, сучка. Так, бойцов я отправила, теперь можно и чайку.

Людка-истеричка нервно обернулась на Эдика.

– И чего теперь с нами будет?

Сев удобнее на хлипкий стул, заместитель начальника охраны пристроил на коленях автомат и закурил.

– В город вас отвезём. Вы нелегально находитесь на секретной территории, и делать вам тут нечего.

С каждой минутой чувствовавшая себя всё более уверенно, Клава смазывала руки кремом. Зато Катя-мышка нервничала больше всех.

– А как же хозяйство? В него деньги вложены. Трава и грибы наших разборок ждать не будут. Вы поезжайте, а я здесь останусь, перед Хозяйкой отчитаюсь.

– Ты не поняла? – Клава надвинулась на Катю-мышку. – Полный чепец хозяйкиной власти. Ребята, я здесь останусь. Меня всё равно дома никто не ждёт, а здесь мне понравилось. Зелень, живые грибочки… компания неплохая. Маше от меня передавайте огромный привет. Мишу оставляю себе в помощники.

Миша вскочил, вытер ладони о спортивные штаны и встал рядом с Клавой. Ростом он был ей как раз по грудь, на которую смотрел с вожделением третьи сутки.

– Я согласный.

Соплеменники Миши, размахивая руками, ругательно залопотали.

– Боятся, что его задавлю. – С мрачным юмором прокомментировала Клава. – Не боись, мужики, живой останется.

Закурив третью сигарету, Эдик сплюнул в сторону.

– Твою мать. Детский сад в подземелье. Жора, делать нечего, будем чаи гонять.

Налив в чашку воды, Жора отсел на нары.

– Я пока есть не могу, перепил вчера. Эдик, будем ждать возвращения ребят?

– А на фига? – Эдик насыпал в поставленную перед ним кружку горку заварки. Ежели они действительно выйдут на наши разработки, то чего им вертаться? Просто отзвонятся о результатах.

Женщины пили чай молча, Оля-колобок раз пять «нечаянно» приваливалась полной грудью к понравившемуся бойцу, сидящего рядом с нею на нарах. Тот стеснительно млел.

Время ожидания тянулось и тянулось.

Рация Эдика оборвала неизвестность.

– Товарищ майор, мы вышли на наших. Маша здесь, её сейчас наверх поднимают.

Переглянувшись с Жорой, Эдик осторожно уточнил.

– С нею всё в порядке?

– С ней – да. А наши охранники и рабочие чуть не сошли с ума. Очень удивились.

Как по команде все бойцы встали, Эдик допивал крепкий чай.

– Девочки, собираемся и через десять минут звездуем отседова. Гриша, смени Васю за рулём, пусть чаю попьёт. – Если есть у кого есть документы, сдайте мне. Ну, чего все стоят? Быстро! И едем со мной. Здеся остаются вот эта тощенькая, – он указал на Катю. – И Клава. Товарищи из соседней республики тоже грузятся в машину.

Женщины разом закопошились в своих вещах. Напряжение ушло окончательно, и теперь каждая из них говорила громко, не слушая других.

– Уеду отсюда и пить зарекусь… – Оля обещала исправиться не себе, а бойцу, ликующе чувствуя симпатию к себе. – Света белого не видим, работаем как рабы, с утра до ночи и бесплатно… Домой, домой!

– Так! – Эдик прохаживался по столовой с серьёзным видом. – Кто будет писать заявление о незаконном удержании против воли?

На пару секунд все замерли, но, не отвечая, продолжили собирать вещи. Эдику ответ не понравился.

– Узбеков-таджиков не спрашиваю, они люди бесправные. Вот ты! – Он показал на Олю-колобка, – заявление писать будешь?

Колобок медленно сняла халат, демонстрируя в футболке бюст нереального размера.

– Что я, враг себе самой? Катька-Мышка позвонила моим родителям и набрехала, что я в тайгу уехала и там телефоны не берут. Моим-то и забот меньше. Я по ночам пьяная пою на весь дом. А сейчас у них тихо, соседи полицию не вызывают, всем хорошо.

Людка-истеричка хмыкнула.

– А что же ты здесь не пела?

Надевая свитер, Оля резко натянула его с головы на плечи.

– Так я же трезвая, полудурок. А в трезвом виде какая может быть народная песня?

– А вот ты? – Эдик ткнул пальцем в Людку-истеричку.

Та завелась с пол оборота, и, визжа, выдала свою «программу максимум».

– Здесь я точно не останусь. Обрыдло за бесплатно вжаривать. Но мы теперь с Натахой-неряхой способ придумали. Будем жить в моём бараке, а Натахину квартиру сдавать. На это и будем пить.

Затушив сигарету в банке из-под томатной пасты, Эдик, удобнее перевесил автомат.

Смотреть на Натаху и Люду было неприятно, и Эдик отвернулся от них.

– Ваш выбор, вам и мучиться.

– А вот ты, Якутка местного розлива, пить бросишь?

Насупленная женщина пьющая третий стакан чая, покивала головой.

– Брошу. Уже бросила. Попрошусь обратно на мясокомбинат обдирщицей. Я же бригадирша… Надоело быть никем.

– Ну-ну, поглядим. – Эдуард подхватил из коробки кубик сахара и кинул в рот. – Жора, нам нечего будет предъявить Любовь Николаевне. Ты-то сам будешь заявление писать?

– Я? – Жора с изумлением смотрел на Эдика. – Я же сам сюда напросился. Плохого она мне ничего не сделала.

– А Маша?

– Вот у самой Маши и спросим. Ну, что, грузимся?

Эдик встал в военную позу, широко расставив ноги и устроив руки на автомате.

– Девушки! Вам всё-таки придётся заехать в полицию и написать объяснительные записки по факту нахождения на территории военного секретного объекта. Ребята, выводите их. Клава, до свидания.

Эдик пожал руку Клаве, та зарозовела.

– Вы про нас тут не забудьте, а Машу я в гости жду, хорошая она баба.

Почти все вышли из столовой. Жора усиленно чистил салфетками куртку и ботинки.

– Ты чего марафет наводишь? – Эдик с удивлением смотрел на Жору. – В Посёлке переоденешься.

Жора не преставал чиститься.

– Я пока ждал результата, столько адреналина выработал, что аж протрезвел. В Город поеду, к Зое. Это подруга моя.

– Не забыл? Сегодня в семь у Гены днюха.

– Вот именно. Будет одной красивой женщиной больше.