Текст книги "Берегиня сегодня 2"

Глава 28

Неказистый павильон «Продукты» – вот что мне сейчас надо. И я пошла напрямик через сугробы к магазину.

Минуты через три до меня дошло, что на моих ногах не валенки, а полусапожки. Снег стал щипать щиколотки под джинсами. Войдя в павильон, я была уверенна, что никакой ликёр не спасёт теперь мои ноги от замерзания. Только водка.

Учитывая северный климат, павильон был выстроен на совесть. Стены утеплялись в три слоя, из-за чего подоконники в небольших окнах были широкими и удобными для распития. На них вполне умещались бутылки, пластиковые стаканчики и немудрёная закуска. Мужчины стояли, опершись о стену. Один старичок сидел на складном, рыбачьем стульчике, дремал со счастливой улыбкой.

Отдельной компанией держались две женщины. Одна выше другой на голову. Вид у обеих был интеллигентный и абсолютно пьяный.

Моё появление в павильоне, поначалу вызвал интерес только у молоденького продавца с весёлыми, жуликоватыми глазами.

– Ну?

– Мне поллитра водки, бутылку минеральной воды и булочку с изюмом.

Продавец выставил на прилавок бутылку, в которой плавали мыльные хлопья и пара мелких угольков. У меня к горлу подкатила тошнота.

– Ты чего, парень? Я ещё пожить хочу. Ты мне вон той дай, на серебряной воде. И водичку не сладкую «Буратино», а французскую «Перье».

Все в павильоне повернулись в мою сторону с выражением лиц людей, увидевших танцующего медведя. Продавец подтянулся и быстро выставил на прилавок названный ассортимент.

– Стаканчик один? – Поинтересовался продавец.

– Один.

Накрыв горлышко бутылки стаканчиком, продавец подвинул ко мне покупки.

– Женское отделение у нас вон там, где Клава.

Из угла мне приветливо помахала бутылкой пива высокая женщина в мужском тулупе. Стоящая рядом тётка в грязной зимней куртке, видимо якутка по национальности, только кивнула головой.

Я не самый компанейский человек и пью редко. Но!.. Пристроив водку и булочку на подоконнике, я вскрыла бутылку, налила в стакан на два пальца, и протянула бутылку дамам.

– Будете?

– Будем! – Громко захохотала Клава. – Спасибо тебе, а то мы с Якуткой на нулях. Ты откуда, чего-то я тебя не помню? Где синяки споймала, и гипс на руку?

– Отсюда далеко. – Выпив водку, я постояла секунду с зажмуренными глазами.

Двое мужиков привязались к продавцу, требуя алкоголь в кредит, но парень не сдавался. Мужик повыше попытался насовать продавцу кулаком в лицо, но промахнулся и разбил стеклянный отсек витрины. Невозмутимый продавец нажал несколько кнопок на сотовом телефоне и в ту же минуту в дверях павильона возник наряд полиции.

Забрали всех, включая женщин и меня. Поколачивая дубинками по тулупам, курткам и шубам, стадо пьяниц довели до ближайшей пятиэтажки, где оказалось отделение полиции, и заперли в обезьяннике.

– А Якутка, куда-то по-тихому свалила, – возмутилась Клава.

Мне было всё равно. Я уселась на лавку в уголке, рядом с Клавой и мы тихонько допивали водку. Мужики начали буянить. Полицейские знали каждого из них в лицо и, составив акт их всех выпустили.

Коренастый небритый майор, брезгливо осматривавший меня, пытался что-то вспомнить. Не вспомнил.

– Ладно, Клавка в запой пошла, она хоть местная, а ты, коза приблудная, с какого перепуга в павильон припёрлась?

Второй полиционер смотрел на меня с осуждением:

– Во как припёрло водки хлебнуть, без валенок в магазин рванула в полусапогах.

– Не из дома я, – держась за стену, я встала с лавочки, – из машины.

Клава подошла к решеткам обезьянника.

– Мальчики, ну на кой ляд мы вам? Считайте, я взяла эту контуженную на поруки. Отпустите.

– Клава, помолчи. – Майор не переставал меня разглядывать. – Слышь, бабонька, откуда ж ты нарисовалась?

Слово «Осташков», я бы сейчас не смогла произнести.

– Из Твери, – сказала я убитым голосом, понимая, как по-дурацки звучат мои слова. – Приехала в гости вместе с подругой Анной и… свиньёй Хавроньей.

И полицейские, и Клава как-то особенно на меня посмотрели.

– Нет, я больше не могу, – начал тихо хохотать молодой полицейский – И где твои… подружки?

– Анна немного в коме, а Хавронья дома, у другой моей знакомой. А сюда меня привезла Татьяна, на «Хаммере».

Клава вздохнула, отошла от меня и вернулась на лавочку. Полицейский, начавший составлять протокол, отложил ручку.

– Это диагноз. Белая горячка на фоне короткой продолжительности зимнего дня и беспробудного пьянства.

– «Хаммер», бабонька, – майор говорил со мной странным тоном, – у нас на всю область один. И ни у какой не Тани, а совсем даже у полковника Лебедева.

– Но как врёт! – Перебил начальство молодой полицейский.

– Мало ты слышал, какие сказки сказывают наши пьянчуги. – Майор устало зевнул. – И инопланетяне их спаивают, и соседка-ведьма порчу навела, и в окрестностях у нас грибы растут размером с подушку.

– Отпусти нас, Виктор Палыч. – Заныла, не вставая с лавочки, Клава. – Мы больше не будем.

– Знаю, и меньше тоже. – Майор взял со стола протокол, порвал его и выкинул в корзину. – Так, Клава, забирай новую забулдыгу и покинь помещение.

Младший лейтенант отдышался после смеха.

– А, может ещё их подержать? Такие прикольные!

Майор неожиданно разозлился.

– Не хрен развлекаться, пусть валят отсюда.

Выйдя на мороз, мы с Клавой постояли на тёмной заснеженной улице, вдыхая чистый воздух. Клава нахмурилась, глядя на меня.

– У тебя деньги есть?

– Есть немного.

– Придётся тащить тебя ко мне.

– Да мне тут рядом…

Я повертелась на месте, ориентируясь, где Центральный Универмаг и «Хаммер». И только в поле зрения попалась автостоянка перед Универмагом, как кто-то потянул меня за рукав. Скосив глаза, я увидела тёмный силуэт. Невысокий человечек с тёмным лицом, сверкал белками глаз.

– Пайдём, дейвушка, довезём.

Рядом с ним темнели ещё две невысокие фигуры.

– Слышь, сексуальный маньяк, ты куда её зовёшь? – Клава наклонилась к человечку. – Видишь, девушка ни фига не соображает.

– Довезём, помогать будем. Хорошо сделаем.

– Пошел на хрен! – Возмутилась Клава.

Она взяла бутылку за горлышко и размахнулась, собираясь трахнуть по голове назойливого восточного человечка, но не успела. Сзади неё метнулась тень, и Клава рухнула к моим ногам. Я немного удивилась, и тут же в мою руку впилась игла.

Очнулась в машине. Рядом, спокойно сопя, спала Клава. За ней, у дверцы, дремал один из мужчин, похожий на таджика или узбека, двое других сидели на передних сидениях. Судя по дизайну салона, по холоду и плохим амортизаторам, нас вёз ГАЗик.

– Эй, мы куда едем?

Дремавший парень зло посмотрел на меня.

– Молчи, а то ударю.

Угроза привела меня в чувство, руки были связаны скотчем, а сверху верёвкой. Верёвка шла к связанным рукам Клавы.

– Клава! – Заорала я, – нас похитили!

Очухавшись, Клава села ровнее, мало что соображая.

Дорога резко пошла вниз. Водитель ругался на своём восточном языке, вставляя русские матерные слова. Мы въехали в непонятное помещение. Сзади автоматически закрылись высокие ворота.

Пинками нас вытащили из машины. Пол, стены и потолок помещения были из серых бетонных плит. Меня в спину толкнул мелкий мужичок.

– Иди. Две иди.

Больше всего хотелось врезать ему промеж глаз или пониже пояса. Но руки связаны, а ноги заплетаются. К нам подоспел и сильно ударил меня в бок, в область печени.

– Пьянь русская.

Обидно было до слёз. Это я-то пьянь? Да если я выпивала раза три за год, и то немного.

Мелкий таджик или узбек дёрнул за верёвку, и мы с Клавой, спутанными козами пошли к стене, в которой темнела металлическая дверь. За дверью оказалось освещённая комната. С обеденным столом, с кухонной мебелью, со стульями, с телевизором. Больше всего меня поразили двухэтажные нары. На них лежали несколько женщин, отдыхали, глядя в телевизор. Две пары нар стояли пустые.

– Ну, хватит уже шутковать! – Закричала Клава. – Это что за лагерь, с криминальным уклоном? Мне кто-нибудь объяснит?

– Это вытрезвитель. – Толстая женщина у стола отложила журнал. – Ты не ори, бесполезно. Ладно, – она взяла со стола нож. – Давайте руки, развяжу. Меня, кстати, зовут Оля-Колобок.

– И мне руки освободи, – напомнила о себе Клава.

Оля-Колобок разрезала скотч и верёвку, оценила мои синяки и потыкала ножом в гипс. – Это кто же тебя так?

Я, чуть не плача, ответила:

– Автомобильная авария.

Ситуация становилась всё абсурднее. Сев за стол, я протянула руку к чайнику. Давно такого не видела. Металлический, с электрическим проводом. Рука дрожала, но я смогла поднять чайник и начала пить из носика.

– Ну, ты свинья. – Оля вырвала чайник из рук. – Нельзя пить из общего инвентаря. Во, привезли синоту. Завтра приедет хозяйка, объяснит тебе правила поведения.

Рядом за столом сидела Клава, держась за голову обеими руками.

– А я так и не поняла. Зачем нас укололи? Девочки, есть чего-нибудь выпить?

– До фига, – нервная тётка, вытирала носик чайника. – Вода в кране. Чё глазки закатываешь?

Её крик заставил меня вздрогнуть.

– Плохо себя чувствую, – прошептала я.

– Мне кажется, – Клава отобрала у тётки чайник, налила в чашку воды и подала мне. – Последние пять рюмок, Машка, были лишние.

– Думаю, я очень устала и пить не умею совсем, тем более водку. – Меня начала бить дрожь. – Где тут можно прилечь?

– Раздевайся и лезь на второй этаж. – Сжалилась Колобок и указала на свободные нары.

– Я помогу. – Клава подтянула меня к себе и стала расстегивать ватник. – Ну и нажрались мы с тобой. Сейчас завалимся спать, а завтра начнём разборки.

Глава 29

На ужин в кухне-столовой собралось сорок человек. В углу, на оленьей шкуре, валялась Хавронья и со счастливой мордой наблюдала за гостями. Иногда ей протягивали куски со стола и она, резво вскочив, громыхая копытцами по деревянному полу, подбегала и осторожно брала подачку из рук.

Геннадий сидел сам не свой. Он постоянно смотрел на входную дверь и всем было понятно – ждал Машу.

В восемь вечера на ужин пришел Академик. Все на минуту замолчали, но Аристарх не обратил внимания на общее замешательство. Удостоив особым взглядом Хавронью в углу, пожав руку Геннадию, он поманил Жорика пальцем, как мальчишку.

– Идём, поговорить нужно.

При виде Аристарха Жорику стало плохо. Настолько, насколько бывает плохо маленькому пацану, при встрече со строгим директором спецшколы для трудных подростков.

Выйдя в коридор, Жора закурил и вжался в бревенчатую стену.

– Хочешь остаться здесь, на прежней должности? Или погуляешь и вернёшься в Москву?

– Нет, я надолго.

– Ты что, боишься меня? – Аристарх смотрел равнодушно, но внимательно. – Не бойся. Жора, мне нужен свой человек в посёлке. Будешь рассказывать всё, начиная от пустяков до необычных событий.

Жора старался врасти в бревенчатую стену.

– Вас, Аристарх Кириллович, все… опасаются. Зачем я вам нужен? Здесь любой сделает для вас всё возможное и невозможное.

– У них взгляд замылен. – Констатировал академик. – Они по многу лет здесь живут, и не видят перемен. Ни в себе, ни в других, ни в ситуации. Мне нужен свежий соглядатай.

Окончательно распластавшись по стене, Жора в глубине души на всё согласился, но попытался сделать последнюю попытку.

– Стукачи в России не в почёте, господин генерал, меня ребята не поймут.

– Стучать, Жора, здесь и так желающих до фигищи. – Академик распахнул тулуп, поправил воротник френча. – Я о соглядатайстве. Где Таня и Маша?

– В Городе, за подарками уехали.

– Что-то поздновато они.

Впустив мороз, в рекреацию столовой вошла Татьяна. На Аристарха и Жору она мало обратила внимания, обошла их, открыла дверь и на весь зал громко сказала:

– Машка пропала!

Все сидящие за составленными столами замолчали. Гена теребил пуговицу на форменной рубашке.

Аристарх, а за ним Жора, вошли в зал. Таня раздевалась и плакала.

– В полиции сказали, она пьяная была. Машу отпустили на поруки какой-то местной Клаве-парикмахерше. Женщине хорошей, но запойной. Сходила я к этой Клаве, но дома у неё никого нет. И главное… – Таня, – шмыгнула носом. – Вид-то у неё бомжатый. Но Виктор Павлович, вы его знаете, майор полиции, повинился в своей невнимательности. Она же к нам в полусапожках приехала! В зиму! Короче, осенью у майора старшая дочь себе такие присмотрела. С виду они простые. Но стоят триста долларов! Это Виктор Павлович потом вспомнил…

– Она алкоголичка что ли? – Аристарх, прервав рассказ Тани, обращался не к ней, а к Жоре.

– Нет, вроде бы нет. За общим столом практически не пила. Она же всё время за рулём, и деньги зарабатывает большие…

– Это я винова-ата! – Аринай слезливо шмыгнула носом. – Я ей о Ла-арисе Лебедевской любовнице рассказала-а-а. Она расстроилась и напила-ась.

– За каким ху… фигом ты ей сказала о Ларисе? – расстроенно спросил Гена.

Аринай заревела в голос. Вслед за ней сильнее заплакала Таня Толстопопик. Маленькая Танечка, не выдержав расстройства мамы, слезла с колен Якова, заревела из солидарности, и полезла Таня на руки. Сидящий через три майора от Якова, Пашенька тоже захлюпал носом, уткнувшись носом в китель Александра.

– Надо ехать в Город, провести собственное расследование, – Александр пересадил сына со своих колен на колени Аринай. – Аристарх Кириллович, не бросать же в беде Анину подругу?

– Ни-за-что. – Раз дельно произнёс Академик. – Людей, так или иначе связанных с нашей Зоной, мы не имеем право оставлять без надзора. В Город поедет Жора. – Подхватив из тарелки мочёное яблоко Аристарх встал. – Жду завтра отчёт.

Через минуту после ухода Академика, все облегчённо вздохнули… и выпили.

Вечером Жора в общежитие не пошел, заночевал у Саши и Аринай. Павлуша тихо спал, зато громко храпела Хавронья. Жора особо остро почувствовал своё одиночество. С самого утра нужно позвонить Зое. Конечно же она не забыла его… будет ругаться.

Ночью, набрав код, Гена открыл стеклянную дверь бокса. Анна спала Спящей Красавицей. Она опять помолодела, кожа вернула идеальный вид. Гена придвинул стул к кровати и сел, выжидая.

Минуты через две Анна открыла глаза.

– Хорошо-то как, спокойно.

Гена расстегнул ворот военной рубашки.

– Аня, я у тебя не просто так тут сижу. Маша пропала.

– У-у-у, Генка! – Аня неуклюже села в кровати и глянула на расстроенного главврача. – Да ты того, влюбился.

– Очень понравилась. – Соглашаясь, Гена нервно достал сигарету из пачки, понюхал, и убрал обратно. – Переживаю за Машу страшно. Куда её занесло? Ты что-нибудь чувствуешь?

Устроив подушку под поясницу, Аня чуть откинулась назад к стене и закрыла глаза. Гена ждал.

– Чувствую. – Открыв глаза, Аня села ровнее. – Ей плохо, но не беспокойся. Она найдёт способ выпутаться.

Гена расстегнул ещё верхнюю пуговицу рубашки.

– Надеюсь.

Глава 30

Проснулась в одежде, от шеи до низа живота мокрая от пота. Это надо же так нажраться! Это когда же со мной такое было? Лет десять назад. Точно. На своё двадцатилетие. Приехала тогда голодная из института и выпила стакан водки, отчего мама и Борис Иванович, наблюдающие за мной, чуть не поперхнулись салатиком оливье.

Оранжевый голос тогда колотил в голову: «Помрёшь, дура пьяная от алкогольной интоксикации»! Более скромный Бирюзовый голосок пищал, что неприлично находиться в непотребном состоянии – стыдно.

Вечером того же дня я проснулась в состоянии… неописуемом. Это объяснить нельзя, это нужно пережить. Сердце билось во всей груди и под горлом. Тело скрючивало судорогами, пальцы сводило. То есть классический астенический синдром.

По-хорошему надо было вызывать скорую и ставить капельницу. Но мама решила иначе. Она лечила меня народными средствами. На стакан капустного рассола пятьдесят граммов водки, и кружка воды. Вливала в меня насильно. На следующий стакан уже огуречного рассола тридцать граммов водки и само-собой кружка воды. И большая кастрюля рядом с кроватью.

Как же меня выворачивало! Как трясло и колбасило! Спать не могла. Проваливалась на пять минут в забытьё и опять мучилась.

И только на вторые сутки я начала обливаться потом. Мама перекрестилась – организм начал выводить токсины. Само собой, больше я ничего крепче сухого вина не пила.

Сейчас состояние было таким же отвратительным.

В очередной раз очнувшись ото сна, я спустила ноги с кровати… И увидела под собой пропасть. Я сидела на втором ярусе двухэтажных нар. И понятия не имела, как отсюда слезть. А уж как я сюда забралась! – это не поддавалось никакому объяснению.

На против меня, по диагонали, в углу на первом этаже нар открыла глаза Клава.

– Херово?

– Очень. Как бы мне… – Я долго вспоминала нужное слово. – Вниз!

– Счас.

Встав, Клавдия, шатаясь, дошла до меня и протянула руки вверх.

– Только не прыгай, просто сползай.

Спустившись по Клавдии на пол, я тяжело села на стул.

Распахнулась дверь и появилась… Как бы назвать эту женщину? Бронетранспортёр, в норковой шубенции и норковой же шляпе. Маленькие глазки среди толстых щёк, жирная тёмная помада на губах и серьги похожие на кукиш, с красными камушками.

За дамой-бронетранспортёром прошмыгнула женщина – мышка-норушка лет пятидесяти, в потравленном молью полушубке из нутрии.

– Новенькие, – констатировала мощная тётка и села рядом с Клавой.

Тут же в проёме двери встали дитяти степей – узбеки-калмыки. Пять человек. Появился запах нестиранных мужских носков, и я зажала нос пальцами левой руки в гипсе.

Цепко оглядев меня, тётка перевела взгляд на Клаву, оценив её сверху до низу.

– Хорошая фактура, настоящая рабочая лошадь.

– Сама корова стельная. Ну, и какого хера? – Клава нахмурилась, обиженная оценкой. – Это где я? Это когда у нас вытрезвитель построили?

– Построили. – Бронетранспортёр повернулась ко мне. – Чего ты нос заткнула, пахнет тебе не так? А ты себя нюхала, синота пьяная?

– У них, – я показала загипсованными пальцами на ноги гостей из ближнего зарубежья. – Носки три дня не стираны.

– Унюхала, алкоголичка недоё… Хотя, действительно. – Хозяйка взмахнула в сторону таджиков-узбеков сильной рукой, – Развонялись тут. Грязные носки в пакет!

Переговорив на загадочном языке, трое парней зашли в свой закуток и явились через две минуты с довольным видом. На ногах красовались новые носки. Парень с бородкой держал пакет и намеревался отдать его даме, но та рявкнула в сторону мышки-норушки.

– Пакет с носками в печку! А ты, инвалидная, будешь сегодня дежурить по кухне. Оставляю тебе Мишу.

– Мне очень плохо. – Спорить не было сил.

– Кто-нибудь объяснит маразм ситуации? – Клава вытерла размазанную тушь под глазами грязным пальцем. – Я хочу домой.

Толстая тётка хлопнула пол стулу, рядом с собой.

– Катька, объясни.

Оказывается, мышку-норушку звали Катькой. Она, насупила бровки. Видимо, ей сказали, что при этом у неё умный вид. Ей соврали.

– Так вот, девочки, наша руководительница, Любовь Николаевна, ведёт большую работу по излечению алкоголизма. Здесь вы проведёте двадцать восемь дней. Это стандартный срок для вывода алкоголя из организма. Основной принцип лечения – трудотерапия.

«Дурдом! Маша, пора качать права! Тебя же потеряют и сойдут с ума от беспокойства!» – очнулся Оранжевый голос. «Здесь миленько и оригинально, но действительно, пора уезжать», – заныл Бирюзовый голосок. «Спроси, чем тут можно опохмелиться. А то помрём и не узнаем, что такое Багамские острова и как себя чувствует подруга Аня», – заворчал голос цвета осеннего болота.

Неожиданно мои мысли перебила Катя-Мышка:

– С похмельным синдромом будете бороться самостоятельно, кипячёной водой. – Еда два раза в день, рабочий день – десять часов.

У меня не было слов, я просто онемела от наглого заявления.

– Мне здесь не нравиться, пойду-ка я отсюда. – Глухо заявила Клавдия.

– Иди. За бортом тундра, лесополоса, опять тундра. До города пятьдесят семь километров. Катька с торжеством оглядела нас. – И минус пятнадцать градусов.

Что там ещё говорила мышка-норушка, я помню смутно. Села на первый ярус кровати и задремала…

– Машка!

Я вздрогнула и оказалась в ярком пространстве тесной комнаты. Нужно было собраться и объяснится. Я же не могу здесь находиться, я ведь не алкоголичка. Просто у меня сотрясение мозга на всю голову и жизненные обстоятельства. Протрезвею и больше ни-ни… до дня рождения Гены… который, кажется, послезавтра.

Цепляясь за стойку нар, я встала и посмотрела на свой гипс на руке. Чувствовала пальцы. Они не просто шевелились, на них можно было слегка опираться!

Не обращая внимания на шипение Мышки-Катьки, я подошла к мадам Бронетранспортёр.

– Мне нужно в Город, меня ищут… друзья…

Дама обсмотрела меня с ног до головы.

– Кто ж тебя так измудохал?

– Жизнь меня так. Мне нужно…

– Не нужно. – Дама сняла зимнюю шапку, под которой оказалась короткая причёска с вытравленными белыми волосами. – Не строй иллюзий. Все, кто сюда попадает, никому не нужны.

– Но меня действительно ищут…

Я собралась подробно рассказать о том, как сюда попала… но тут Катька-мышка подняла с пола пакет с грязными носками и, не знаю зачем, открыла его…

Больше объяснять я ничего не смогла. Тошнота шла даже не из желудка, она рвалась от самого низа и я, сдерживаясь из последних сил, сшибая углы, и ударившись головой о дверь, побежала в туалет.

Несколько секунд пробега я ещё думала о быстрейшем освобождении организма и о возвращении к мадам Бронетранспортёр. Если вовремя объяснить, она поймёт… Но все мысли улетучились, как только я согнулась над унитазом.

Было больно, тошно и стыдно, но очистительные функции организма остановить невозможно… да и не нужно. Времени ушло минут пятнадцать.

Вернувшись обратно в комнату, я застала только тёмного мужчинку и женщину истеричного вида.

– Мне нужно в Город, меня ищут… начала я, но женщина перебила.

– Забудь. Меня зовут Людка. – Она тёрла губкой пластик обеденного стола. – Мы сегодня дежурные. Нужно сготовить обед, ужин и убраться. Миша, чего сидишь? Тащи швабру и воду, будешь полы мыть!

– Люда! – Я пощёлкала перед носом зануды пальцами. – Ты меня слышишь? Мне нужно…

– Слушай, ты! – Людка бросила на стол губку. – Ты мне тут ультиматумы не ставь! Тебе нужно – узвиздовывай отсюда в тундру! А мне нервы не мотай. – Людка-истеричка приставила к моему заживающему сломанному носу жилистый кулак. – Я тебе врежу! Кровью зальёшься! И сказок мне не рассказывай! У нас тут все сказочницы.

Людка так орала, так брызгала слюной и ненавистью, что я реально испугалась. Не собиралась она меня ни слушать, ни сочувствовать. Закрыв глаза, я досчитала до семи, сдерживаясь от ответной истерики, от бесполезной драки, от ало-белой пелены неразумной ненависти.

– Не ори, Люда, дай сориентироваться.

Что удивительно, Людка в ту же секунду успокоилась, взялась за веник и начала мести белый кафельный пол.

Сосредоточившись, я заново осмотрела помещение, в котором провела ночь.

На двадцати метрах буквой «П» расположились семь двухэтажных нар, сколоченных из сосновых досок. Посередине стоял раскладной диван, квадратный стол и четыре стула.

– Миша! – Я чуть повысила голос, но люди, привыкшие подчиняться, реагируют на мои просьбы моментально, на подсознательном уровне. Коренастый Миша тут же появился за моей спиной. – Стиральная машина здесь есть?

– Есть, в коридоре.

– Снимай всё постельное тряпьё, будем стирать.

Людка отвлеклась от подметания.

– Давно пора.

Через пять часов по всему туалету приятно пахло развешенное чистое бельё. В комнатах блестели кафельные полы, около обеденного стола я оттёрла грязную стену.

Людка с удовольствием на меня поглядывала. На обед она готовила жаренные грибы с картошкой. Зазвонил её телефон, и она радостно заорала в него:

– Она тут такое наделала! Она не просто убралась!.. Очень чисто. Да, подождите… Она даже узбеков заставила сменить постельное бельё! Представляете! Это уже три месяца никому не удавалось!.. Куда мне идти? Согласна.

Отключив телефон, она первый раз улыбнулась:

– Любовь Николаевна звонила. Будешь завтра с Катей в грибном цехе работать, там нужна абсолютная чистота.