Текст книги "Замуж за Черного Властелина, или Мужики везде одинаковы"

Потеряв дар речи, я только диву давалась, услышав столь глупый вопрос. В конце концов, отмерев, выпалила:

– Зачем?

– Ты же его любишь? Не так ли? И он к тебе неравнодушен. Из вас бы получилась прекрасная пара. Не хочешь над этим подумать?

– Не хочу! – сообщила я. Объяснила свою позицию: – Даже при благоприятном варианте, представляете состояние новобрачного, когда жена испаряется в воздухе? А что дальше? Он здесь, я там? Хороша семейная жизнь, нечего сказать!

– Ты не можешь остаться?

Моему удивлению не было предела. Он совсем не понимает, о чем я? Пришлось втолковывать:

– Я не хочу оставаться! Там моя семья! Я там родилась и выросла, а здесь все чужое. Мы из разных миров, и нам не место в мире друг друга. И не представляю я себе жизни без многих благ цивилизации, а он не выживет в моем мире, он не представляет нашего уклада и общих правил. Мне об этом говорить – лишь душу травить! Все, что я могу сделать – найти ему жену и, стиснув зубы, благословить их брак. А потом всю оставшуюся жизнь вспоминать о Кондраде, как о несбывшейся мечте. Пожалуйста, давайте закончим на этом!

– Как скажешь, девочка. На вот, выпей. – С этими словами Цесариус сунул мне в руки кружку с травяным настоем.

После успокаивающего отвара я действительно уснула и проснулась уже утром от шума. В моей комнате стоял пчелиный гул человеческих голосов и было настоящее столпотворение. Какие-то люди толпами сновали туда-сюда с бумагами и вещами. Что-то я ничего не понимаю. Какого лешего они тут шляются? Им делать нечего? Оказалось – есть чего, просто один чрезвычайно назойливый мужчина избрал мою комнату своей штаб-квартирой в это прекрасное утро, чтоб его! В смысле – мужчину, а не утро. Сидит себе, понимаешь, за столом, указания раздает, и совести ни в одном глазу! Настроение, и так неважнецкое, стремительно падало вниз. Мне надоело смотреть на снующий муравейник, и я поинтересовалась:

– И какого хрена?

– А, ты проснулась? – как ни в чем не бывало обратился ко мне Кондрад и повысил голос на присутствующих: – Все вон! Ванну сюда, живо!

– А разве не видно? – запоздало пробурчала я себе под нос, с ужасом наблюдая за приготовлениями к утренним водным процедурам. После ночных событий мне не улыбалось светить перед ним неглиже, и я попыталась отвертеться:

– Что-то мне не хочется купаться сегодня…

Ага, так меня и послушали! Кондрад мгновенно оглох на оба уха и принялся выковыривать меня из-под одеяла, куда я постаралась завернуться со всем прилежанием. Естественно, я активно сопротивлялась сему процессу. Наконец ему надоела бессмысленная возня, и меня просто-напросто выдернули из постели и замочили вместе с рубашкой, мило поинтересовавшись:

– Принцесса с утра не в духе?

– Ты еще спрашиваешь?

– Спрашиваю, – согласился мужчина. – И желаю знать причину столь странного поведения.

– Ты осел? – безнадежно спросила я, не рассчитывая на положительный ответ. Разжевала недогадливому мужику: – Я девушка. Мне стыдно и неудобно. Я теперь понятия не имею, как с тобой себя вести, но точно знаю одно: лучше б я тебя никогда не видела. Я не готова ни с того ни с сего по твоей милости стать индейцем и поменять постоянный цвет кожи с белого на красный!

Вы думаете, подействовало? Как бы не так! Все с тем же невозмутимым видом Кондрад избавил меня от рубашки, по-простому разодрав ее на части, и принялся за мытье, абсолютно игнорируя и мой стыд, и мои возмущенные вопли. Уже закончив и взяв на руки, он прошептал мне на ухо:

– Мы вернемся к ночному разговору и продолжим начатое, когда ты окончательно поправишься, – и скользнул губами по щеке, чем окончательно вогнал меня в краску.

Я возмущенно засопела, не представляя, как ответить на его откровенный выпад. Брыкаться и верещать представлялось более чем глупым занятием – перевес силы был на его стороне, молчание же могло быть расценено как знак согласия с неприличными намеками. Поэтому я сделала невинное выражение лица и полюбопытствовала:

– А тебе можно с простолюдинками? Репутацию не потеряешь?

Водрузив меня на стол и отдавая во власть Цесариуса, созерцающего нашу пикировку с мудрой отеческой улыбкой, Властелин ответил приторным тоном:

– Во-первых, ты уже постаралась вовсю, и заботиться о моем погибшем реноме нет никакого смысла. Раньше надо было думать, когда оставляла меня с кляпом во рту, прикованного на большой кровати. Ах да, забыл интересную подробность… совершенно голого. Во-вторых… – Он подвинул ко мне пакет, лежащий на краю стола: – Здесь письмо от Иалоны для тебя и два приказа. Первый – о введении тебя в ранг принцессы Лайе и присвоении титула герцогини Райнер, и второй – на право владения двумя поместьями: Райнер и Гайно. – Насмешливо глядя в мои обалдевшие глаза, добил: – Так что ты теперь аристократка, и препятствий больше нет. Какие еще будут возражения?

Я… ик! Хто?.. Прынцесса? Ой! Моей бедной голове этой подлянки точно не пережить!

Видимо, в моих глазах отразилось полное отсутствие умственной деятельности. Понимая, что добиваться какого-либо разумного отклика в ближайшее время бесполезно, меня оставили в покое, перебазировав на кровать и сообщив:

– У тебя есть пара часов, чтобы прийти в себя. Потом мы уезжаем.

Меня хватило исключительно на одно слово:

– Зачем?.. – Я даже не рассчитывала быть правильно понятой, но ошиблась.

В ответ услышала:

– Затем, что я всегда держу обещания. Я обещал найти – нашел! Я обещал жениться – женюсь! Надеюсь, ты уразумела, и мне не придется еще раз это повторять?

– Ик! Ты меня ни с кем не перепутал? – в тщетной надежде сопротивлялась я.

Но услышала:

– Не волнуйся! Я в трезвом уме и здравой памяти! – С этим оптимистичным утверждением наглец вышел за дверь.

Я немедленно прокомментировала:

– Очень в этом сомневаюсь! – Обратилась к лекарю: – Цесариус, у вас яд есть? Не проспонсируете?

– Тебе зачем? – настороженно спросил старик. – Не вздумай! Молодая еще о таких вещах замышлять.

Я отмахнулась:

– Да я не для себя! Жутко хочется несварение желудка устроить одному нахальному, высокомерному, беспринципному кандидату. Нужно объяснять кому?

– Нет, я понял, – усмехнулся алхимик. – Но чем ты недовольна?

Я отрезала, не зная, как правильно квалифицировать обуревающие меня чувства:

– Всем! Я за него замуж не выйду. Ишь ты, слово он держит. Обломится! Не на ту напал!

– А может, все-таки на ту? – возразил мне Цесариус. – Девочка, неужели ты думаешь – у него спокойная и размеренная жизнь?

– А разве не так?

– Конечно нет. Только за последние дни на Властелина было совершено по крайней мере три покушения.

– Сколько?!

– Три. И это только те, о которых мне известно, – поведал алхимик.

– Что значит «известно»? – нахмурилась я, недопонимая.

– Три раза Кондрад обращался ко мне за помощью, – разъяснил мне лекарь. Лукаво ухмыльнулся: – Но я тебе ничего не говорил. Мне моя голова еще дорога.

– Да, безусловно, – согласилась я. – А с ним все в порядке? Что-то серьезное?

– В порядке, – успокоил меня Цесариус. – Пара средних ножевых ранений и отравление. Раны зажили на нем быстро, а привычка к ядам – очень полезная вещь в наше неспокойное время. Ну да хватит об этом. А то вдруг кто-то подслушает и донесет Властелину? Тогда всыплют мне плетей и на прежние заслуги не посмотрят. – Осведомился: – Письмо читать будешь?

Я согласно кивнула. Получив кучу бумаг, покрутила их в руках и выяснила очевидное: читать на их языке я не умею. Признавая поражение, я обратилась за помощью к лекарю:

– Вы мне не поможете прочитать?

– С удовольствием! – не стал противиться алхимик. Взял в руки послание и начал читать: «Возлюбленная названая сестра наша Илона! В знак нашей признательности и благодарности в столь важном для нас деле, Мы, Иалона, наследная принцесса Лайе, признаем тебя своей сестрой и принцессой Лайе. Также Мы даруем тебе титул герцогини Райнер как второму по значимости лицу государства и наделяем тебя землями Райнер и Гайно. К сему посланию прилагаются официальные документы на владения титулом и угодьями.

Да пребудет с тобой благодать богов.

Твоя венценосная сестра Иалона, наследная принцесса Лайе».

Цесариус закончил и сообщил:

– В официальной части все, но есть еще приватное послание. Читать?

– Угу, – дала я согласие и вся обратилась во внимание.

«Илоночка…» – начал было лекарь и вдруг запнулся.

Я поинтересовалась:

– Что такое? Неразборчиво написано?

– Э-э-э… нет! Просто тут их величество кое-что пометил и приписки сделал своей рукой. Читать?

– Читайте, – безрадостно позволила я, не забыв прокомментировать: – Везде свой нос сует! И ведь не прищемит никто. Жалость какая!

Сделав вид, что не расслышал мой пламенный призыв к членовредительству, Цесариус деликатно уточнил, с трудом сдерживая смех:

– Читаю подряд.

«Илоночка, я несказанно счастлива, что ты жива, и пребываю в надежде на скорую встречу…»

Кондрад: «Это вряд ли!»

Иалона: «Меня сильно опечалило известие о твоей болезни. Я неописуемо расстроилась и долго плакала».

Кондрад: «Не сомневаюсь!»

Иалона: «Не беспокойся, я обязательно разберусь и покараю мерзавца, посмевшего покуситься на особу из королевской семьи».

Кондрад: «Упаси боги! Сам разберусь!»

Иалона: «Беспримерно сожалею о твоей несвободе. Свой протест я уже высказала со всей строгостью и неодобрением во время подписания договора».

Кондрад: «Высказала? Да у меня до сих пор в ушах визг стоит!»

Иалона: «Конечно, сей невоспитанный грубиян не удостоил меня вразумительным ответом, лишь посоветовал не лезть не в свое дело».

Кондрад: «Хм, по-моему, я употребил другие слова».

Иалона: «Теперь, когда ты обладаешь титулом и богатыми землями, ты вполне можешь найти себе достойного мужа, буде на то твое желание и мое одобрение. У меня есть несколько достойных кандидатов на примете».

Кондрад: «Кандидатов в покойники!»

Иалона: «Подумай над моим предложением».

Кондрад: «Я сам над ним подумаю!»

«Искренне любящая тебя, Иалона».

Я молчала.

Дочитав последнюю строчку, алхимик внимательно посмотрел на меня и со вздохом констатировал:

– Все даже гораздо серьезнее, чем я думал!

Я не могла понять, смеяться мне или плакать. Происходящее все сильнее напоминало фарс или, в крайнем случае, плохую мелодраму. Было какое-то чувство неправдоподобности происходящего. Меня захлестнули размышления: «Ездил Кондрад, выходит, на переговоры. Иалону видел. Почему же он так легко сдался? Долг чести в размер целого государства? Что ему такого сказали боги, что он преспокойно отказался от страны и уходит, прихватив лишь меня в виде контрибуции? Зачем я ему? Ой, ну не надо про любовь с первого взгляда! Здесь что-то другое!»

Не дав мне додумать, в дверь ввалился Кайл и сунул мне в руки миску с горячим куриным супом.

– На-кась, покушай перед долгой дорожкой!

– Кайл, а скажи-ка мне, что ты думаешь про Властелина? Только честно, как на духу! – взыграло во мне любопытство.

Громила пожал плечами:

– Хороший он. Порядок вот навел, поборы понизил. Жалеет народ об уходе, страшится – к старому усе возвернется.

Решив, что чего-то недопоняла, я уточнила:

– Подожди, Кайл, а как же разговоры о горах трупов и реках крови? О кровавых побоищах и разрушениях?

– Чаво? – замер истуканом дядечка. – Каки таки реки? Не было ничаво! Ни единого побоища не было! Наш-то король усе деньжата растранжирил и армию давненько не содержал. Солдаты голым задом светили и разбегалися помаленьку. Вот тока за ту домину и дралися, а боле ни за чо! Ты не про то маракуешь. Кушай давай! – Кайл принялся запихивать в меня суп.

Машинально открывая рот и глотая, я опять поплыла в мыслях: «Все страннее и страннее… Угу, чем дальше в лес, тем больше стресс! Но Иалона говорила… Хотя… А что она могла видеть из окна дворца? И кто ее вообще ставил в известность о происходящем? С ее-то неприспособленностью! Я когда удирала, тоже особо никаких разрушений не углядела. Правда, решила тогда – войска с другой стороны шли. Но гибель королевской семьи? Как с этим фактом быть?»

Входная дверь снова хлопнула. На пороге нарисовался любитель совать нос в чужие письма. Оглядев открывшуюся картину, Кондрад удовлетворенно сказал:

– Хорошо, что ты поела. Теперь можем собираться и двигаться в дорогу. – Присмотревшись ко мне повнимательней, он увидел явно не лучащуюся счастьем по этому поводу персону. Их величество соизволили спросить: – В чем на этот раз дело?

– Да ни в чем, кроме того, что ты уже помечаешь территорию, тебе не принадлежащую! – проинформировала я радетеля цензуры, ткнув в его сторону письмом Иалоны. – Как прикажешь понимать твои миленькие заметочки на полях?

Мужчина сощурил глаза и уведомил:

– Говорю один раз и повторять не буду: забудь о кандидатах в мужья и о возвращении домой! Ты едешь со мной, и я сам позабочусь о твоей дальнейшей судьбе!

От подобной наглости у меня дар речи отнялся. Я смогла только безмолвно наблюдать, как грозный Кондрад выпроваживает всех за дверь и подходит ко мне со словами:

– Ты хотела мне что-то сказать? – При этом всем своим видом показывая, – дескать, лучше бы мне промолчать.

Ага! Счас! Не на ту нарвался! Придя в состояние, которое Егор называет «холодным бешенством» – когда тормоза начинают отказывать, но соображалка еще работает, я не замедлила доложить, что я думаю о его беспрецедентном заявлении:

– Ты чего раскомандовался? Кто ты такой, чтоб я тебя беспрекословно слушала? Папа? Мама? Брат? Как ты вообще смеешь указывать, что я могу делать, а что нет! – выпалила все на одном дыхании и донесла до сведения: – Можешь валить на все четыре стороны, я с тобой никуда не поеду!

«И не гоню я вовсе! Я просто тормозить еще не научилась. Вовремя», – это я уже про себя, для оправдания собственной неосторожности, потому как, судя по его лицу, жить мне осталось недолго и смерть моя будет болезненной. Приготовившись принять мученическую кончину от рук средневекового шовиниста, я вздернула подбородок и упрямо уставилась ему в глаза, повторяя про себя: «Острожниковы никогда не сдаются!»

Фамилия у меня такая – Острожникова, отчество – Гавриловна. Вместе: Илона Гавриловна Острожникова, или, как братья шутят: «Кто на тебе, Илонка, жениться осмелится, тот ИГО наденет!»

Готова я было ко всему, но только не к тому, что Кондрад заржет и плюхнется рядом на кровать, подгребая меня к себе. От неожиданности я опешила и позволила распластать себя сверху его тела, недоуменно всматриваясь в искрящиеся весельем зеленые глаза. А еще говорят, женщины – существа непредсказуемые. Угу! Это кто еще непредсказуемый!

– Илона, ты сейчас похожа была на сердитого нахохлившегося воробья, – ласково сделали мне сомнительный комплимент, который я сочла за благо пропустить мимо ушей, ожидая дальнейшего развития событий. Они не замедлили себя ждать: – Почему ты так упорно сопротивляешься? Ты же умная и прекрасно понимаешь, что все равно поедешь со мной. К чему тратить силы на бесполезную борьбу?

– К тому! Мне не нравится, когда мной командуют! – непримиримо оповестила я Кондрада о своих убеждениях, не собираясь сдаваться.

– Расскажи мне о своем мире, – внезапно попросил этот невероятный мужчина. – Не сейчас, позднее, когда будем ехать по дороге в Дорсет, у нас появится много времени.

Я подозрительно поинтересовалась:

– Для чего тебе это? – И пояснила: – Я хочу понять тебя.

Воспользовавшись моментом, Кондрад бесцеремонно чмокнул меня в нос, осторожно сгрузил на кровать и заявил:

– А теперь давай одеваться, пора выезжать.

Я уже говорила, что он вредный злыдень? Да? И когда только успела!

Меня начали экипировать: натянули шерстяную рубашку поверх тонкой, нацепили длинные шерстяные носки и завернули в одеяло. Столь странный стиль одежды был выбран по настоянию Цесариуса, боявшегося, вдруг я сорву подживающие корочки или натру розовую новообразовавшуюся кожу.

Вот в таком замечательном экстравагантном виде меня и вынесли во двор цитадели, где Кондрад передал меня Кайлу. Там Властелин легко вскочил на громадную черную зверюгу, по ошибке именуемую конем, и забрал меня обратно. Способ транспортировки мне откровенно не пришелся по душе, и я спросила:

– А как-то попроще нельзя было меня перевезти?

Черные брови взлетели в удивлении вверх.

– Например?

– Например, я могу с Кайлом поехать.

С трудом удерживаясь от снисходительной улыбки, Кондрад царственно снизошел до разъяснений:

– Кайл плохо держится в седле и может тебя уронить. У Цесариуса не хватит сил удерживать тебя целый день. А все остальные обязательно сойдут с ума после непродолжительного общения с такой милой и непосредственной особой. Так что остаюсь лишь я, к твоему глубокому сожалению, написанному большими буквами на твоем красивом личике.

У, коронованная сволочь! Не найдя весомых аргументов для возражения, я обиженно заткнулась, пообещав себе непременно вспомнить все до одной выходки и сравнять счет в будущем.

Кондрад прижал меня покрепче и, управляя конем одной рукой, скомандовал:

– Двигаемся к первому порталу!

– Куда мы двигаемся? – решила проявить я любопытство.

– К порталу, – повторил специально для меня Кондрад. – Это такой быстрый переход из одной точки в другую. Очень экономит силы и сокращает дистанцию.

– Портал без магии? Так бывает? – усомнилась я.

– Как видишь, бывает. Они были построены в незапамятные времена, и до сих пор никто не знает принцип их действия. Но все пользуются. Кстати, на севере, куда ты так стремилась, тоже существуют порталы, – усмехнулся он.

– Что? – заорала я. – Выходит, я напрасно мокла в этих чертовых болотах столько времени и зря кормила мошкару?

– Выходит, – подтвердил мужчина с довольной улыбкой. – И я этому весьма рад. Иначе бы мне было крайне затруднительно тебя поймать.

– Гадство! – сообщила я окружающему миру и заткнулась, пытаясь справиться с душившими меня обидой и злобой.

Наш путь к южным воротам пролегал через центральную площадь. Уже практически на подъезде к ней Кондрад тихо выругался и прижал меня к себе плотнее, не давая возможности посмотреть в сторону. Действуя по принципу «любопытство не порок, а источник знания», я выкрутилась и увидела…

«Будь осторожна в своих желаниях, ибо они иногда сбываются». Это про меня. На лобном месте в центре городской площади, распятый на кресте, висел светловолосый мужчина. Он был жестоко избит, покрыт кровоточащими следами от кнута и находился без сознания. В этом несчастном я с трудом узнала расфуфыренного лорда Гайно. Расширенными от ужаса глазами я разглядывала неподвижное тело, на котором не было живого места, а на месте паха… меня затошнило. Будучи в шоке от увиденного, непослушными губами я тихо прошептала:

– Зачем?

– Он посмел тебя обидеть! – было мне ответом.

– Зачем так… жестоко?

– Он посмел сделать тебе больно!

– А почему его… лишили мужественности?

– Он посмел посягнуть на тебя!

Я взорвалась:

– Он хотел, но не сделал!

Мои возражения спокойно отмелись в сторону:

– Неважно! Он посмел хотеть. Для начала он похитил тебя у меня. За одну эту дерзость я готов был его повесить. Но нет! Этот ублюдок едва не забил тебя кнутом до смерти, хотел изнасиловать, а затем бросил на цепи подыхать в луже, как собаку. После его рук ты чудом осталась жива! Никто больше не посмеет оскорблять тебя и причинять боль, я не позволю. Запомни, ты – принцесса Лайе и будущая Властительница Дорсета, Эмирена, Угена и Маэро!

Пропустив мимо сознания все доводы, я не могла оторвать глаз от шокирующего меня зрелища и твердила как заведенная:

– Так нельзя! Это бесчеловечно!

Мои возражения были спокойно отметены в сторону:

– Это? Нет! Имеем покушение на жизнь, честь, свободу и здоровье герцогини. По законам Лайе за свершенное преступление полагается сажать на кол либо варить живьем в кипящем масле. Так что я еще очень милостиво с ним обошелся: завтра его снимут, подлечат и отправят в каменоломни до конца жизни, – просветил меня Кондрад. Помолчав, он присовокупил: – Мне жаль, что ты это увидела. Зрелище не для дам. Я забыл о нем, иначе бы выбрал другую дорогу.

Что я могла на это сказать? Только:

– Увези меня отсюда, пожалуйста!

Увиденное произвело на меня достаточно тяжелое впечатление, и я большей частью молчала, отделываясь на все вопросы короткими «угу» и «ага». Настроение было поганое, и любые вопросы жутко раздражали. В конце концов, Властелин понял и отстал. Так я сидела в своем одеяле, лишь изредка высовываясь для обозрения окрестностей и оглядываясь в поисках возможных разрушений после военной экспансии. Но вокруг царил идиллический деревенский пейзаж: квадратики зеленых полей и огородов, пасущиеся лошадки и коровки, ну и… соответственно мирный запах навоза. Села приятно удивляли чистотой и безлюдьем. На обочине одуряюще стрекотали кузнечики, кое-где вдали виднелись пасеки. В садах, которые мы проезжали, наливались плоды будущего урожая. Селяне косили высокую траву на лугах, сушили сено и, пользуясь хорошей погодой, ставили в невысокие копенки. Одни раз мы пересекли мелкую речушку, на берегах которой с удочками терпеливо сидели мальчишки-рыболовы…

В общем, все было мило и познавательно, пока мне не приспичило в туалет. Пришлось, скрипя зубами, обрадовать Кондрада.

Дальше нарисовался такой порядок действий: Черный Властелин поднял руку, приказывая остановиться. Следующий за нами конный полк замедлил движение и встал. К нам подъехал Кайл, спешился и принял меня на руки. После я перекочевала обратно на руки Властелина, и мы под любопытными взглядами полка торжественно удалились в кустики. Причем ни один из солдат не вышел из строя, воспользовавшись внеплановой обстановкой. Вот это дисциплина! Я думала, что мне уже не может быть стыдно после мытья и перевязок. Так вот, может!

Пока я мучилась от стыда, последовала команда «Оправиться!», и половина конников спешилась и двинула в кустики на другую сторону дороги. Я вздохнула с облегчением. Не одна я испытываю чисто человеческие потребности. Когда мы возвращались из своего зеленого уголка, туда же удалилась вторая половина. Разумно. Кто-то всегда в штанах при нападении врагов. Но все же я решила в следующий раз терпеть до победного и не позориться. Надеюсь, у меня получится.

Продолжив путешествие, мы добрались до деревни, где было решено остановиться на ночлег. Пока меня передавали из рук в руки туда и обратно, Цесариус вошел в подготовленный для нас дом с приказанием затопить печь. Внезапно он спустя минуту выскочил оттуда, махая руками и призывая нас остановиться:

– Вы не можете там ночевать!

– Почему? – недоуменно спросил Кондрад, приподнимая черную бровь в привычном жесте.

– Там… дымоход забился, – объяснил алхимик, с выражением глядя на Властелина, как бы на что-то намекая. – Можно угореть, – с нажимом, – сильно угореть…

– Понятно, – констатировал мужчина и, развернувшись, осмотрел близстоящие дома. Нимало не смущаясь, Кондрад внес меня в понравившуюся ему избу и, аккуратно посадив на лавку, скомандовал хозяйке, жавшейся у печи:

– Накорми! Живо!

Я сидела и краснела за столь бесцеремонное требование, тихонько рассматривая убогую обстановку и хозяйку дома. Одетая в домотканую юбку и кофточку буро-коричневого цвета, русоволосая женщина будто приклеилась спиной к печи, закрывая кого-то своим тощим телом, потеряв от страха способность соображать.

Кондрад, видя, что его приказания не кидаются выполнять, рыкнул:

– Ну?!

В это время с полатей свесилась детская ручонка и затормошила застывшую крестьянку.

– Мама! Мам! Господин приказывают! – Следом за рукой показалась пшеничная головка ребенка лет шести, который объяснил как взрослый: – Мамка шибко пугливая, счас поесть даст. Вы не серчайте.

Вслед за мальчишкой высунулись еще две чумазые мордашки и уставились на нас любопытными глазенками. Мне было так стыдно, не описать словами! Как так можно? Зачем отбирать у детей, может быть, последнюю еду?

Я попыталась стащить со среднего пальца единственную имеющуюся у меня ценную вещь – тоненькое золотое колечко, мамин подарок на шестнадцатилетие. Кольцо не поддавалось, даже несмотря на похудевшие пальцы, и я, не оставляя усилий, обратилась к женщине:

– Не бойтесь, мы ничего плохого не сделаем и щедро заплатим за еду и ночлег. Пожалуйста, вы сможете нас накормить?

В этот момент мои руки сжала сильная мужская ладонь, останавливая судорожные попытки снять колечко. По столу запрыгала, зазвенела крупная серебряная монета со словом:

– Пожалуйста, – произнесенным натужным тоном.

Подняв голову, я встретилась взглядом с зелеными глазами – Кондрад молча спрашивал, довольна ли я. Я оценила его поступок. Властелин, просящий простолюдинку, – это небывалое событие. Улыбнувшись, я прошептала:

– Спасибо.

Он пожал плечами с недовольным видом, но в глазах мелькнули искорки смеха. Его величество уведомили:

– Я скоро приду. Начинай есть, – и вышел.

Перенеся внимание на хлопотливую хозяйку, что радостной птицей летала у печи, разогревая немудреный ужин, я завела разговор:

– Как вас зовут?

Женщина вздрогнула, выпрямилась и испуганно уставилась на меня:

– Нас?

– Тебя, – поправилась я, не желая смущать крестьянку больше чем нужно,

– Алеана, госпожа, – поклонилась та.

– А меня Илоной зовут, – представилась я, наблюдая, как передо мной появляется тарелка, наполненная мясным бульоном, ломоть хлеба и ложка.

– Что-то еще, госпожа Илона? – комкая в руках фартук, справилась Алеана.

– Нет, спасибо. И можно просто Илона, без «госпожа», – откликнулась я, подгребая к себе ложку и вдыхая вкусный запах.

– Как так-то? Низзя, чинопочитание надобно соблюдать, – стала возражать хозяйка. Но любопытство пересилило, и она тихонько спросила: – А господин, он кто?

Проглотив первую ложку варева и довольно зажмурившись, я просветила:

– Кондрад, Черный Властелин.

– Ой! – в панике пискнула Алеана и зажала рот фартуком. – Мне-то староста сказал, солдаты будут. Как же так-то?

Сказать мне было нечего, и я продолжила лопать. Алеана так и стояла с расширенными от страха глазами, комкая в дрожащих руках фартук. А когда вернулся Кондрад, немедленно бросилась к нему в ноги, всхлипывая:

– Простите, господин! Не признала! Не извольте гневаться на дурищу необразованную!

Мужчина недовольно поморщился и, обойдя коленопреклоненную женщину, соизволил произнести:

– Встань! Моя невеста не любит, когда унижаются. – И украдкой подмигнул мне. Я, естественно, немедленно подавилась и закашлялась. Меня бережно похлопали по спине и заботливо осведомились: – С тобой все в порядке?

– Не дождешься! – прошипела я в ответ, и наша трапеза продолжилась.

По окончании ужина меня поставили в известность:

– Побудь одна, мне нужно проверить, все ли в порядке.

После его ухода я сидела в блаженной расслабленности и уже начинала клевать носом, когда осознала, что мне таки надо туда, куда все ходят пешком. Оценив обстановку, я решила добираться сама и полюбопытствовала у хозяйки:

– Где у вас тут туалет?

Она долго соображала, что я имею в виду отхожее место, но все же объяснила мне направление. И я встала. Ноги дрожали, подкашивались, но слушались. Вот так мы и поползли: впереди я, цепляющаяся за все выступы и отдыхающая на каждом метре, и следом Алеана, понявшая мое состояние и пытающаяся подстраховать. Далеко мы, правда, не доползли, только до сеней. Открывая дверь, я выпала на руки мгновенно рассвирепевшего Кондрада. Он раненым вепрем завопил:

– Ну и куда ты направилась?

– Э, туда, – ткнула я пальцем в примерное расположение искомого места. Добавила, выкручиваясь из сжимавших меня с силой рук: – Не ори! Гланды простудишь!

Сбавив тон и успокоившись после детального ощупывания, Кондрад язвительно поинтересовался:

– Ты там утопиться решила?

Остряк-самоучка! Я парировала:

– Ну что ты! Такого удовольствия я тебе не доставлю. – Подарила ему зловещую улыбку и уведомила: – Если ты не хочешь от меня отлипнуть, то я собираюсь реализовать в отношении тебя далекоидущие и многообещающие планы, а именно – качественно и со смаком отомстить, устроив тебе развеселую жизнь.

У него стали настолько ошарашенные глаза, что я не удержалась и добавила:

– Не переживай, больно не будет! Я нежно и ласково, с полагающимся твоему положению пиететом спущу тебя пару раз с лестницы, не забыв при этом заботливо попинать ногами и вежливо извиниться. Да… По глазам вижу, тебе очень нравится такая перспектива. Что же, всегда готова доставить подобное удовольствие.

– Илона, ты неподражаема, – отойдя от шока, засмеялся Кондрад. – Мне никак не удается тебя постичь.

Блин, ничем его не проймешь! Я приторным голосом просветила его в вопросах отношения полов:

– Несмотря на то что уже несколько миллионов лет женщина живет рядом с мужчиной, в ее поведении и образе жизни остается еще много загадочного и непонятного. Понял, неуч? Учи уроки!

– Обязательно, – тут же согласился мужчина и, подхватив меня на руки, потащил в нужную мне сторону, не забыв при этом съехидничать: – Но только с тобой вместе и в одной постели.

– Ты озабоченный сексуальный маньяк, – поставила я диагноз и громко хлопнула деревянной дверцей, уединяясь.

Закончив все необходимые дела, Кондрад водворил меня на широкую постель хозяев, высказал пожелание получить утром горячий завтрак и большое количество теплой воды и снова исчез. Меня это уже мало волновало, я завернулась поплотнее в одеяло и отправилась на встречу с дедушкой Морфеем.

Посреди ночи я проснулась от сильной жажды, решила пошарить в сенях, может, там стоит кадка, спустила ноги… и тут же на кого-то наступила. Этот таинственный партизан вдруг подскочил и выругался голосом Кондрада, высказав свои претензии по поводу моего неуемного характера:

– Куда на этот раз ты направлялась?

Я обиделась, но все же призналась:

– Хочу пить.

– Попросить было нельзя? – устало осведомился мужчина.

Я возмутилась:

– Откуда я знала, что ты заляжешь в спячку на полу! И вообще, какого лысого ты тут разлегся? Коврик изображаешь? С кроватями дефицит?

Кондрад куда-то сходил и, вернувшись, сунул мне ковшик с колодезной водой, попутно объясняя свой героический поступок:

– Я уже перестал надеяться на твое здравомыслие в вопросах твоего же здоровья. И как видишь, не зря. Ты опять пыталась переломать себе ноги или свернуть шею в полной темноте. Лишь поэтому я променял удобную кровать на холодный пол.

Ну и сколько раз мне может быть стыдно? Я перевыполнила норму по стыду не только на месяц, но и на пару лет. И как бы мне ни хотелось повыдрючиваться и поязвить, пришлось признать очевидное и извиниться:

– Извини, не хотела никого будить.

Он махнул рукой с недоверчивым видом, типа «горбатого могила исправит», – и улегся на прежнее место. А мне вдруг стало его жалко. При всех недостатках, у него была масса восхищающих меня достоинств. И что бы я там себе ни думала о его матримониальных планах, без его помощи и заботы мне скорей всего не выжить. Повздыхав и поворочавшись, я приняла решение и позвала: