Текст книги "Замуж за Черного Властелина, или Мужики везде одинаковы"

– Кондрад!

– Что-то еще нужно? – полусонно отозвался он.

– Не так чтобы очень… – засмущалась я, но все же предложила: – Ложись рядом. Кровать большая, авось поместимся.

– Ты уверена? Не боишься, что буду приставать? – насмешливо поинтересовался мужчина.

– Да нет, – протянула я, старательно скрывая сожаление. – Я могу не бояться, слишком много сдерживающих факторов. Ты будешь отлынивать на основании, что боишься причинить боль. Потом, мы здесь не одни. И… в сущности, я вообще не понимаю, зачем тебе это надо.

Раздался тихий смешок, сопровождаемый шорохом одежды. Он скользнул под одеяло и притянул меня к себе, чтобы обнять.

– Не обижайся, но ты такая глупая и неопытная в отношениях между мужчиной и женщиной, – выдохнул Кондрад мне в волосы. – Я обязательно тебе все расскажу когда-нибудь, а сейчас спи. Утром снова в дорогу.

Я не решилась возражать. Смирившись с умственной неполноценностью некоторых прямоходящих двуногих, повозилась, устраиваясь поудобнее в кольце сильных рук, и уснула с мыслью: «Смейся, паяц, смейся. Будет и на моей улице праздник!»

Проснувшись, я обнаружила отсутствие «грелки». Он появился гораздо позднее и сразу развил бурную деятельность, делая вид, что мы эту ночь спали порознь. Ну и черт с тобой, золотая рыбка! Утро прошло, как всегда: водные процедуры, намазывание, завтрак. В дорогу мы собрались достаточно быстро. Попрощались с хлопотуньей-хозяйкой, собравшей нам немного еды, и оставили ей еще одну монету на радость голодной ребятне.

Когда Кондрад вынес меня на крыльцо, то я увидела… кровать на колесах с парусиновой крышей вместо балдахина. По-другому это средство передвижения охарактеризовать я не могла. В него были впряжены две смирные лошадки, индифферентно жующие овес из прикрепленных к мордам торб.

– Что сие означает? – задала я резонный вопрос, выпростав руку и ткнув пальцем.

– Сие означает, что дальнейший путь до следующего портала ты проделаешь со всеми удобствами, – поведал мужчина, бережно пристраивая меня в ворохе подушек.

– А сразу этого было сделать нельзя? – начала злиться я, подозревая издевательство над собой.

– К моему большому сожалению, нет. Видишь ли, портал по каким-то причинам не пропускает предметы, кроме тех, что надеты на людях или навьючены на животных. Именно поэтому мы путешествуем малым отрядом, не обременяя себя обозами, а остальное войско следует другой обычной дорогой, – пустился в разъяснения Кондрад.

Тут мне попалась на глаза монограмма принцессы, и у меня немедленно возник новый вопрос:

– Как здесь очутилась повозка с лошадьми?

Кондрад посмотрел на меня с недоумением и, вздохнув, объяснил:

– Я выслал брички заранее во все места, где есть возможность их использовать. Надеюсь, вопросов больше нет и мы можем ехать дальше.

Вопросы у меня, безусловно, были… и немало, но в это время подошли Кайл и Цесариус, и я решила попридержать язык до более удобного случая.

Кайл взобрался на облучок, алхимик пристроился рядом, и мы потихоньку тронулись в путь. Вослед нам махала платочками вся женская половина деревни. С чего бы? Похоже, солдаты получили в этом селе теплый прием…

Где-то часа через три пути я почувствовала неудобство и осознала, что у меня наступили… э-э-э… то, о чем никогда не пишут в романах.

Ну и как в таких случаях поступают благородные дамы? Напрягая мозги, я начала вспоминать все факты, попадавшиеся мне во время прочтения соответствующей литературы. По мере вспоминания исторических подробностей настроение стремительно ухудшалось. Смешно было надеяться на наличие современных средств гигиены. Максимально на что можно было рассчитывать – это кусочки ткани, корпия или… даже вспоминать не хочу. Или это использовали для другого? Да какая разница! Важно одно: я нахожусь посреди поля, завернутая в одеяло, и ни одной женщины вокруг. Мне хотя бы завалящую маркитантку для совета. Так ведь нету! Налегке путешествуем! Вот только повозку за собой тащим и плетемся еле-еле. И Цесариус как назло свалил. Травку ему пособирать приспичило. Боюсь, к тому времени, как он вернется, меня постигнут катастрофические последствия. И не менее катастрофические последствия постигнут белье и подушки. Я не хочу больше краснеть! У-у-у! Хватит уже позориться!

Согнав мысли в кучу и собравшись с духом, я попросила Кондрада, рассчитывая на рыцарскую благородную скромность:

– Позови Цесариуса, пожалуйста.

Ага. Кондрад явно в жизни своей не читал рыцарских романов.

– Тебе плохо? Что-то болит? – встревожился Властелин, внимательно рассматривая мою напряженную рожицу.

– Не так, чтобы очень… – дипломатично отозвалась я. – Но совет специалиста нужен.

– Я могу помочь?

– Нет!

– Ты можешь хотя бы толково объяснить, что случилось? – начал злиться мужчина, не постигая мотивов моего желания.

– Нет!

Он разозлился окончательно, но все же отдал распоряжение. Когда подъехал лекарь, я шепотом, отчаянно смущаясь, растолковала ему свою глобальную проблему, при этом усиленно кося глазом в сторону Кондрада. В ответ кое-кто развесил уши и проявил чудеса изворотливости, тщетно пытаясь подслушать нашу беседу. Цесариус понял, кивнул и уточнил у Кондрада:

– Как долго продлится путешествие?

– Около двух недель, – сообщил тот, ничего не понимая. Слава богу!

Алхимик покопался в объемистой сумке и сунул мне в руки пузырек со словами:

– Один глоток каждое утро, а в замке спросишь у женщин.

Я поблагодарила, немедленно отхлебнув, а Кондрад покраснел. До него таки дошла суть проблемы. И ладно, не маленький, переживет.

День прошел достаточно спокойно. Я большую часть дороги дремала, убаюканная мерным ходом повозки. Беседовали мы мало, общаясь о природе, погоде и прочих галантных общепринятых темах, дающих возможность говорить ни о чем и безнаказанно убивать время. Если стану разведчиком, ей-ей, возьму на вооружение.

Когда стемнело, мы остановились в придорожном трактире. После ужина я поняла, какую стратегическую ошибку совершила, допустив Кондрада в свою постель.

Он вовсе не собирался из нее уходить. Наоборот, постарался закрепиться и прописаться на веки вечные. И сколько я продержусь с таким соседом, пока не полезу на стенку? Это у него «мстя» такая извращенная или он не понимает?

Или прекрасно понимает, но специально провоцирует?

Окончательно запутавшись, я пустила все на самотек. Главное, старалась не реагировать как современная раскованная девушка, захлебываясь восторгом при виде обнаженного торса лежащего рядом красивого мужчины. Впрочем, напускным безразличием я не больно-то и ввела в заблуждение Кондрада, постоянно ловя в его глазах усмешку. Просто он еще не знал, что меня не рекомендуется злить, ибо я вполне в состоянии обратить его же тактику против него. И вот тогда посмотрим, кто кого!

Вот только одно вызывало тревогу и подозрения. Кондрад, не снимая, носил кольчугу и был настороже. Создавалось такое ощущение – он постоянно ждет нападения. Об этом говорили и принятые меры безопасности: я никогда ни при каких обстоятельствах не оставалась одна. Со мной рядом неизменно находились по крайней мере трое воинов, исключая Кондрада. Когда я поинтересовалась у Властелина о причине такой повышенной революционной бдительности, мне посоветовали не забивать свою хорошенькую головку и оставить эти вопросы мужчинам.

Мне! Не забивать! Хорошенькую головку!

Шовинист! С каким удовольствием я бы разбила его голову о какую-нибудь вазу размером побольше, прости господи!

Неделя пробежала незаметно. Ничего из ряда вон выходящего не случилось. Мы еще трижды входили в порталы и перемещались на большие расстояния. Я поменяла две повозки и один переход ехала у Кондрада на руках, когда мы пересекали горы. В особо узких местах он спешивался и проводил коня, держа за уздечку.

По истечении некоторого времени Цесариус разрешил мне потихоньку вставать, поддавшись на мою убедительную просьбу, подкрепленную умоляющим взглядом и закушенной губой. Прогуливаться получалось лишь утром и вечером, но меня это не смущало и даже более чем устраивало.

Пришло время мести. Я начала изощренно издеваться над Кондрадом, невзначай соблазнительно наклоняясь или изгибаясь, с удовлетворением слыша его участившееся дыхание и видя в зеленых глазах желание. Теперь по ночам он уже не прижимался потеснее, а устраивался на самом краю. Не могу сказать, что такая тактика ему сильно помогала. Я ведь была в состоянии и сама подвинуться поближе, что и проделывала, пока он с руганью не падал с кровати. Конечно, долго так продолжаться не могло, и, в конце концов, между нами состоялся странный разговор, начавшийся после очередного падения.

– Долго ты будешь надо мной издеваться? – прошипел мужчина, поднимаясь с пола и потирая пострадавшее место.

– А ты? – не осталась я в долгу. – Как долго ты собираешься изгаляться надо мной?

– И кто только научил тебя отвечать вопросом на вопрос? – возмущенно пробурчал Кондрад.

– Жизнь. Не увиливай от ответа. Я жду!

– Ты о чем? – не собирался сдаваться он.

– Я все о том же, – не уступала я. – Ты ведешь себя крайне необычно. Твое поведение необъяснимо и непонятно. Что происходит, черт побери?

Он уселся на край кровати и поинтересовался с сарказмом:

– Что же тебе кажется противоестественным в моем поведении?

– Да все! Зачем ты тащишь меня за собой? Для чего кричишь на всех углах о нашем браке? Почему так настойчиво стремишься в мою постель и в то же время избегаешь близости? Отчего, слушая мои рассказы о моем мире и обо мне, ты упорно ничего не хочешь поведать о себе? Какие тайны ты скрываешь?

Его лицо исказила кривая усмешка.

– Как много вопросов сразу! – И вдруг неуловимым движением он опрокинул меня на кровать. Оказавшись сверху, сильный мужчина придавил мои запястья к постели, лишая возможности сопротивляться: – Зачем тебе знать ответы?

Я тихо ответила:

– Может, затем, чтобы я прикрыла твою спину в случае опасности? Или затем, чтобы я доверяла тебе?

Мужчина прикоснулся к моим губам, пробуя их на вкус и стараясь увести разговор в сторону. Несмотря на то что отвечала я с немалым энтузиазмом, голову не потеряла и по окончании сеанса поцелуетерапии снова требовательно уставилась на него. Кондрад вздохнул и спросил:

– Не отстанешь? – Дождавшись отрицательного мотания головой, взмолился: – Не торопи события, прошу тебя. Я не могу сейчас полностью все рассказать, слишком многое поставлено на карту. Подожди немного, и все узнаешь.

– Многое – это деньги, земли, власть? Жизнь?

– Многое – это ты, Илона. Я не могу тебя потерять! – произнес Кондрад и вернулся к поцелуям, лишая меня возможности допрашивать хитрого лиса дальше. Но через некоторое время отвлекся, вызвав у меня недовольство, и ехидно заметил: – Кстати, у тебя тоже хватает секретов. Ты ведь так и не рассказала об условии своего возвращения.

Слова и тон были шутливые, а глаза напряженные и серьезные. Сказать мне было нечего, хотя тайны в этом особой не было. Честные ответы, вероятно, избавили бы меня от замужества, висящего дамокловым мечом над головой, но добавили нам дополнительных сложностей. Каким, интересно, образом я бы уговаривала его остановить свой выбор на другой женщине? С учетом, что благодаря его непрестанным заботам Иалона была для меня сейчас недосягаема. Вот и думай, как одним костлявым местом два стула занять. И домой несказанно хочется, и ревность, как косточку, душу гложет.

Решив не вдаваться в подробности и ради отвлечения от тоскливых мыслей, я, не говоря ни слова, просто потерлась об него бедрами. Маневр удался, и мы вернулись к увлекательному занятию, которое вскоре закончилось. И опять по его вине. Видимо, достигнув предела терпения, Кондрад отпустил меня, встал с постели и свалил, оставив меня в одиночестве в раздумьях на тему: «Как несовершенна жизнь! Когда у меня на руках все карты – она внезапно решает играть в шахматы!» Я, конечно, мало смыслю в мужской физиологии, братья всегда старались меня оберегать от подобных знаний, но я же чувствовала, что он не монах! Каким образом ему удается сдерживаться? Почему? Зачем? Блин, башку можно сложить в неравной борьбе с головоломкой, носящей имя «Кондрад»!

Мое оскорбленное женское достоинство требовало отмщения. Ну, держись! Надувшись и прекратив разговаривать, я упорно игнорировала его присутствие в моей постели, моментально поворачиваясь спиной, как только он появлялся. Ему такое поведение скорей всего было на руку, потому что он ни разу не пытался прояснить ситуацию и хоть что-то объяснить. Вот в такой теплой и дружественной атмосфере мы и путешествовали.

Однажды на горизонте показались шпили замка, и Кондрад сухо меня уведомил:

– К вечеру будем в Дорсете.

– Я счастлива, – буркнула я в ответ, вызвав у него улыбку.

На этой ноте наша продолжительная беседа подошла к концу. В полном молчании мы доехали до ворот Дорсета. Когда мы уже попали во двор и меня, как всегда, всучили Кайлу, откуда-то появилась маленькая сухонькая старушка и бросилась к Кондраду, вытирая слезы и приговаривая:

– Сынок, приехал-таки! Живой, здоровый! Дай-кась на тебя посмотреть!

Мужчина поймал старушку в объятия, расцеловал в морщинистые щеки и со словами:

– Рад видеть тебя, Ниала, – поставил на землю. Указал ей на меня: – Познакомься, это Илона. Отдаю ее под твою защиту. Надеюсь, ты хорошо о ней позаботишься. Ты же самая лучшая!

– Конечно, сынок, конечно, – растрогалась Ниала и, вперив грозный взгляд в Кайла, стоявшего со мной на руках, приказала: – Следуй за мной!

Кайл потоптался на месте и попер следом, а я высунулась из своего кулька и с недоумением уставилась на Кондрада. Мужчина, широко улыбнувшись, послал мне воздушный поцелуй и помахал рукой. В ответ на подобное издевательство я показала ему исподтишка кулак, вызвав веселый смех.

Ниала провела нас сквозь череду больших, богато украшенных залов, поднялась на второй этаж и распахнула дверь одной из комнат, приглашая зайти. Очутившись внутри, Кайл, повинуясь знаку старушки, осторожно сгрузил меня на кровать и вышел, а я крутила головой, оглядывая свое новое обиталище. Белоснежная комната оказалась громадной и роскошно обставленной. Мебель, сделанная из черного дерева, была украшена золотой инкрустацией, необъятного размера пушистый ковер радовал глаз нежным бежевым цветом с замысловатым коричневым рисунком. В таком же аристократическом стиле были выдержаны оконные драпировки и кроватный балдахин, увитый золотистыми шнурами.

В то время как я глазела на убранство комнаты, Ниала вернулась, притащив поднос с едой. Она сервировала небольшой столик у окна и позвала меня:

– Дочка, иди покушай, покуда воду греют.

Отказываться я не стала и с удовольствием уплела ужин за обе щеки под одобрительным взглядом пожилой женщины, которая подвигала мне поближе тарелки и приговаривала:

– Кушай-кушай, а то вон какая худенькая.

Через некоторое время в дверь постучались, и слуги начали таскать ведра с кипятком, наполняя громадную мраморную ванну. Та обнаружилась сразу за массивной дверью, скрытой алой расписной ширмой.

Налопавшись до макушки, я почувствовала, что меня клонит в сон, но матушка Ниала проявила настойчивость. Силком впихнув меня в ванную комнату, она содрала с меня рубашку и охнула:

– Ой, боги! Что это? – разглядывая мои пока еще заметные следы от ранений и побоев.

– Бандитские пули, – пробурчала я, залезая в чудовищное сооружение, ошибочно названное ванной, где с удовольствием вытянулась и расслабилась в горячей воде.

– Ась? – не поняла старушка.

– Это я с одним нехорошим человеком поругалась, – исправилась я, наблюдая, как она сыплет в воду порошок и взбивает пену.

– За что ж он тебя так? Как у него руки-то не отсохли? – причитала Ниала, выставляя рядом на столик батарею баночек, скляночек и флакончиков с маслами и притираниями. Впрочем, ответа ей не требовалось. Я наслаждалась, прикрыв глаза и впервые за все последнее время не испытывая смущения или стыда. Красота!

Позвенев флакончиками, старушка приступила к мытью, не обращая внимания на мои протесты. Длительно молчать она не привыкла и, действуя руками, не прекращала работать языком, вываливая на меня ворох прелюбопытных сведений:

– Уж как я счастлива-то, что Кондрад тебя привез! Прямо сердце не нарадуется, что мой мальчик девушку себе по душе отыскал. Судьба-то у него ох какая трудная! Отец его, прежний владетель Дорсета, дочь вассала девицу Миреалу силой по пьяному делу взял, когда ее отец богам душу вручил. Вот так и родился Кондрад бастардом. Не признал герцог своего сына тогда, отрекся. Миреала после рождения сына недолго прожила, всего лишь пять годочков. Стыдилась уж очень своего позора, так и зачахла. После ее кончины никого из взрослых родственников не осталось, чтобы, значит, о мальчике позаботиться. Тут уж герцог Стефан наложил свою руку на земли сына и забрал его к себе. Я-то в ту пору нянькой у его двух сыновей служила. Все на моих глазах происходило. Так Стефан мальчонку и не признал, на кухню отправил. Я его у свиней в хлеву нашла, жил ребенок там впроголодь, и шпыняли мальца все кому не лень. – Ниала всхлипнула, отдаваясь во власть воспоминаний, но мыть меня не прекратила, а я слушала, затаив дыхание, и поражалась испытаниям, выпавшим на долю маленького Кондрада.

Старушка промокнула слезы и продолжала рассказывать:

– Мне-то боги своих детей не дали, вот я к нему сердцем-то и прикипела. Подкармливала, обихаживала, потихоньку в классную комнату пускала, где сводных братьев обучали. Когда подрос, с кузеном своим Гайром, начальником стражи договорилась, чтоб, значит, воинскому искусству мальчонку обучил. А Кондрад способный оказался, все на лету схватывал. И учителя уже сами с ним занимались после обычных уроков, и Гайр много времени уделял. Тут герцог Стефан второй раз женился, на молоденькой совсем, Киарой звали. Красавица была необыкновенная и доброты неописуемой, всем помогала и сочувствовала. У них с Кондрадом всего лишь два года разницы и было: ей шестнадцать годочков, а ему четырнадцать. Уж не знаю, что там промеж них произошло, только герцог осерчал сильно. Киару избил да под замок посадил, а Кондрада на конюшне плетьми засек до полусмерти. Три недели парень между этим миром и тем маялся, не ведаю, как и выжил. Наш-то лекарь, подлец, руки опустил и лишь смерти его дожидался. Ан нет, на поправку сынок мой пошел, как будто с богами о чем-то договорился. Милостью богов Кондрад выжил, дак герцог его в армию отослал, мол, пусть уму-разуму поучится… ну и от дома подальше. А через полгода известие пришло – герцогский бастард погиб. Тут Киара из окна выбросилась. – Ниала прервалась, опрокинув мне на голову ковш с водой, и, намыливая волосы, продолжала: – Слух ложным оказался, ранили его только сильно, живой остался, зато девушку уже не вернешь. Стефан тогда сильно бушевал, проклясть все грозился, да не проклял, потому как воинский талант у парня открылся. Взрослые мужчины к подростку прислушивались, советам его следовали. – Старушка смыла мыло с моих волос и ополоснула водой.

Она помогла мне вылезти из ванной, закутала в большое полотенце и проводила до постели. Дождавшись, когда я удобно устроюсь, сунула мне в руки кружку с отваром и сказала:

– Выпей вот, хорошо усталость снимает и сил придает.

Мне было ужасно интересно, что же случилось дальше, поэтому кружку осушила в три глотка. Я справилась у матушки:

– А потом что случилось?

– Потом-то? – отозвалась Ниала. – А потом к нам пришло моровое поветрие, и герцогская семья в три дня вымерла, как есть до единого, кроме Кондрада. Долго болезнь бушевала, очень долго, много жизней лихорадка унесла. Но меня, как видишь, не тронула. И Гайра не коснулась. И никто не умер, кто к малышу Кондраду хорошо относился. Люди в ту пору шептались, что кара богов Дорсет настигла. Мол, признали боги Кондрада своим любимцем и гневаются. Правда то али нет, от него разве узнаешь? Рукой махнет, отшутится… и не скажет ничего, – пожаловалась она, отбирая у меня кружку и подтыкая одеяло. – После смерти фамилии Дорсет признал Кондрада герцогом, не посмотрели люди, что байстрюк, уважали сильно. Я вот одного в толк не возьму, зачем он остальные страны завоевал? Искал, видно, что-то или кого-то, – подмигнула мне старушка. Я поморщилась, не принимая намека, и внезапно даже для самой себя поинтересовалась:

– Почему вы мне это все рассказываете?

– А как же иначе? – опешила Ниала. – Будущая жена обязана знать про мужа. Он сам-то не расскажет, скрытный очень.

Опять двадцать пять! Переклинило их всех на этом браке!

– Ниала, мне не хочется вас разочаровывать, но я за него замуж не собираюсь, – озвучила я свою позицию.

Старушка посмотрела на меня так, будто я ей сказала что-то очень неприличное. И с таким неодобрением, словно старый Ломоносов, которому пьяные студенты принесли на лабораторку заново открытую формулу спирта. Она открыла рот, потеряв дар речи на какое-то время, и вдруг выпалила:

– Ничего не понимаю! Уже месяц, как лучшие мастерицы Дорсета шьют свадебное платье…

– Что шьют? – перебила я ее, решив, что ослышалась.

– Свадебное платье, – повторила Ниала. – С месяц назад гонец прискакал с письмом. Там были указаны размеры и приказ готовиться к свадьбе. Я не могла перепутать, имя у тебя редкое для наших мест.

– Вы уверены, что там была речь об Илоне, а не Иалоне? – выдвинула я свою догадку.

Она ее сразу отвергла:

– Конечно, уверена. Про Иалону, принцессу Лайе, я наслышана, но речь шла о тебе.

– И какая действительность не мечтает быть выданной за желаемое? – пробормотала я себе под нос, вызвав недоумение у Ниалы. – Не обращайте внимания, это я о своем, о женском. Мне бы с Кондрадом пообщаться хотелось, срочно. Вы его не позовете?

Ниала растерялась и ответила:

– Так он же уехал.

У меня глаза на лоб полезли от подобной небрежности с его стороны:

– Что значит «уехал»?

– То и значит, сказал – по делам, будет через три-четыре недели, – поставила меня старушка в известность, чем привела в состояние бешенства, которое я, впрочем, с успехом подавила и поинтересовалась:

– Мне ничего не передавал?

Старушка радостно закивала и сообщила:

– А как же, передавал! Сказал, чтобы отдыхала, набиралась сил.

М-дя, твори добро и убегай! Кажется, это так называется. Пока я отлавливала мысли, тусившие по углам, в дверь постучали и появился Цесариус. Он с порога устроил опрос:

– Как ты себя чувствуешь?

– Скверно, – бодро отрапортовала я и растолковала, видя изумление лекаря: – Мне только что наплевали в душу!

Цесариус вгляделся в мое несчастное обиженное лицо и сделал верный вывод:

– Что на этот раз сделал Кондрад?

– Он сбежал, – накляузничала я и еще больше надулась, когда услышала громкий гогот в ответ. – И за фигом ржать? Он мне свадебное платье приказал сшить, а сам слинял в неизвестном направлении! Это как называется?

– Почему в неизвестном? – влезла Ниала. – Кондрад в Уген поехал за угенскими алмазами для твоей диадемы.

– Абзац! – неизящно выразилась обалдевшая невеста и поинтересовалась: – А по дороге он больше ни за чем не заедет? Нет? Ну, там за звездами или луной?

Старушка немедленно обиделась за своего воспитанника:

– Зачем ты так-то? Кондрад как лучше хотел.

– Угу, хочет как лучше, а получается как всегда, – прокомментировала я и обратилась к лекарю: – Вам что-то от меня надобно?

– Надобно, – улыбнулся тот. Обрадовал: – С завтрашнего дня можешь потихоньку восстанавливать форму, но не усердствуй сразу. Потихоньку, полегоньку и каждый день. Мазь моя тебе тоже сейчас без надобности.

Старушка разохалась, но возражать не стала и удалилась выполнять просьбу, забрав с собой алхимика со словами:

– А ну пошли со мной, нечего мужикам по девичьим спальням шастать.

Она подталкивала Цесариуса в спину и бурчала себе под нос о нравах теперешней молодежи. Похихикав над тем, как лекаря причислили к коварным соблазнителям, я завернулась в одеяло и уснула.

Утро началась с кудахтанья Ниалы. Она носилась со мной, как курица с яйцом, пытаясь накормить и попутно отговорить от неподобающих молодой девушке и невесте занятий. Увидев абсолютную бесполезность уговоров, кряхтя и бубня, старушка выдала мне плотную рубашку, корсет, штаны и сапожки, присовокупив – дескать, это оставил Кондрад. В комоде меня ждал полный комплект белья. Такая забота вызывала улыбку, и я его почти простила за то, что он меня здесь бросил одну. Переодевшись и убедившись, что все по размеру, я связала в недлинный хвост кудряшки и отправилась осматривать замок в надежде подыскать себе укромный и удобный уголок для занятий. Походив по дворцу пару часов и раза три заблудившись, я наткнулась на пожилого крепкого мужчину, сидящего в коридоре около какой-то двери и чистящего мой кончар. Оружию я обрадовалась как родному и уже протянула жадные руки, как вспомнила о правилах вежливости и поздоровалась:

– Здравствуйте, меня Илона зовут. А вас?

– А нас Гайр, – усмехнулся мужчина в пышные усы и поинтересовался, указывая на меч: – Твой?

– Мой, – немедленно с готовностью призналась я. Задала актуальный вопрос: – А вы откуда знаете?

– Крестник мой сказал, когда отдавал, – поведал Гайр, протянув мне оружие.

На душе стало тепло от заботы предусмотрительного Кондрада и уныло, что такое сокровище мне не достанется. Постаравшись отделаться от подобных мыслей, я приняла кончар и моментально почувствовала, насколько ослабли мышцы от болезни. Это же заметил и Гайр. Он спросил:

– Тяжелый стал?

Дождавшись утвердительного кивка, он встал и позвал за собой, направляясь куда-то вглубь. Мы спустились на этаж ниже, пересекли пару залов и оказались в помещении среднего размера, полностью приспособленном для тренировок. Зал был достаточно просторным, светлым. Его поделили на три секции: в одной на полу лежали плотные кожаные маты, набитые конским волосом, вторая радовала глаз брусьями, кольцами и турником, в третьей же было пусто. Замерев в восхищении, я разглядывала невероятную удачу, когда раздался вопрос Гайра:

– Нравится?

– Очень! – не стала я отрицать очевидное.

– Ну, он так и подумал, когда вчера приказ отдавал. Всю ночь работали, – поделился Гайр информацией и снова вызвал во мне сожаление: «Почему все так несправедливо? Я не могу остаться и быть с ним, а он не сможет пойти со мной». Смертельно хотелось завыть от тоски. Кое-как справившись с собой и повернувшись к мужчине, я полюбопытствовала:

– Скажите, а где я смогу побегать?

Он в удивлении поднял брови и недоверчиво поинтересовался:

– Ты действительно собираешься бегать? И вот это, – обвел рукой помещение, – не блажь и не игрушки?

Моему удивлению не было предела, я от изумления совершенно неизящно раскрыла рот и стояла, хлопая ресницами, все пыталась сообразить, как можно шутить такими вещами. Не сообразила, но предположила, что с чувством юмора у меня туговато, и поэтому честно спросила:

– Почему вы решили, что я собираюсь… э-э-э… поблажить? – Была не в состоянии подобрать нужное слово.

Мужчина внимательно окинул меня взглядом, как бы оценивая:

– А разве нет? Посмотри на себя: тонкая, маленькая, что ты можешь?

– Ну-у-у… конечно, не так много, как вы… – протянула я, возвращая ему точно такой же оценивающий взгляд. – Но после тренировок, думаю, смогу больше. Давайте вернемся к нашему разговору дней через десять, а сейчас все же покажите мне место, где я смогу бегать.

Гайр недоверчиво хмыкнул, покачал головой, как бы стыдя меня за ложь, но провел на задний двор, показав, где именно можно устраивать кросс. После этого еще раз хмыкнул и ушел. Пожав плечами, я отправилась осматривать свои спортивные владения, рассчитывая завтра приступить к тренировкам.

Теперь каждое утро для меня начиналось с пробежки, а вечер заканчивался. Сначала на маленькие расстояния, но с каждым днем я увеличивала нагрузку и к концу десятого дня спокойно пробегала километра два. Утром после тренировки я умывалась, завтракала и шла на разминку в зал, там я фехтовала и тренировалась на турнике и брусьях. Ранения в ногу и в плечо практически не беспокоили, лишь иногда принимаясь ныть от чрезмерной нагрузки. Но и от этого я нашла средство – подлизалась к Цесариусу и выклянчила целебную мазь, снимавшую боль и усталость в мышцах. Физическая форма понемногу восстанавливалась, и, придя к выводу, что мне требуется спарринг-партнер, я отправилась на поиски Гайра. Нашла я его на заднем дворе, наблюдающим за тренировкой солдат, и, подождав, когда он перестанет орать, подошла со словами:

– Здравствуйте, Гайр. Вы не могли бы мне помочь?

Мужчина ехидно прищурился из-под кустистых бровей и поинтересовался:

– Что на этот раз госпоже угодно? Новую комнату или новое оружие?

Все находившиеся поблизости вояки от его слов заржали громче своих жеребцов, лишь один мужчина улыбнулся и подошел к нам поближе. Высокий, худощавый шатен с карими глазами, лицо некрасивое, очень уж простоватое, но вызывающее симпатию. По-моему, я его видела в спальне принцессы во время моего рукопашного боя. Кивнув старому знакомому, я проигнорировала гогот и объяснила, зачем явилась:

– Мне нужен партнер для тренировок.

Гогот стал еще громче, и посыпались сальные шуточки. Они разъярили Гайра. Он махнул рукой, призывая к тишине, и наклонился ко мне:

– Ты совсем стыд потеряла? Мало того, что в мужской одежде разгуливаешь, так еще и мужика требуешь?

Теперь уже разозлилась я. Подбоченясь, выдала отповедь старому солдату:

– Это вы здесь все спятили! Я разве сказала, что мне мужик в постель нужен? Я сказала – мне партнер для тренировок нужен! Мне практика нужна!

Честно говоря, мои слова никакого эффекта не произвели. Окружавшие меня организмы мужского пола не могли уразуметь, как это девушке мужчина не для продолжения рода понадобился. И вдруг в поле моего зрения возник шатен со знакомым лицом.

– Возьмите свой меч, госпожа, и покажите нашим скоморохам, о чем идет речь, – посоветовал он, надевая на кончик оружия тренировочный ограничитель.

– Поможете? – скромно попросила я, доставая кончар с таким же ограничителем и вставая в стойку под удивленными взглядами окружающих.

– Почту за честь! – откликнулся шатен, повторяя мои действия.

Мечи скрестились, и на меня нахлынуло чувство азарта. Окунувшись в атмосферу боя и забыв обо всех окружающих, я получала несказанное удовольствие, ощущая, как возвращаются сила и подвижность. Правда, к моему сожалению, вскоре почувствовала усталость и поняла, что нужно закругляться, ибо позориться не хотелось, особенно здесь. Недолго думая я ушла в нижнюю стойку и упором ноги в живот перекинула противника через себя. Затем, не давая опомниться, уселась сверху, приставив меч к шее.

– Сдаешься? – спросила я, тяжело дыша.

– Сдаюсь! – подтвердил мужчина с улыбкой. Произнес: – Я согласен участвовать в тренировках, но с одним условием.