Текст книги "Смертельный конкур"

– Так, ладно, что вы друг друга на дух не переносите, я поняла, – прервала я поток обиженных обвинений в адрес моей подопечной. – Расскажи мне, когда ты порвала Маринину уздечку.

– Чего? – вытаращила глаза Лена. – Какую еще уздечку, вы о чем? В конце концов, что вы меня то в порче седел обвиняете, теперь с уздечкой пристали… Ой-ой, больно!

– Ты полегче на оборотах, детка. Солнце мое, я не люблю, когда со мной невежливо разговаривают. И грубости не потерплю. Будешь говорить как миленькая! Выкладывай про Маринину уздечку, живо!

– Да не трогала я ее вещей! – взвизгнула узница моего стального захвата. – Чем хотите поклянусь, даже пальцем не прикасалась к этой чертовой уздечке! Что я, дочка олигарха дорогую амуницию портить? У меня в жизни столько денег не хватит, чтоб за нее платить!

– Ну предположим, ты надеялась, что тебя никто не увидит, поэтому о деньгах и не думала, – логично предположила я. – Человек ты, как я понимаю, скорый на всякие глупые решения, сначала делаешь, а потом только думаешь. Или я не права? Марина, поди, тебя еще как-нибудь обозвала, ты и за ножницы, а потом только мозгами пораскинула, что тебя поймать на этом могли. Признайся, так все было?

– Да нет же, ну! – Лена едва сдерживала слезы боли и, как видно, обиды. Похоже, я опять ошиблась – девчонка не в том положении, чтоб пытаться соврать.

– Тогда кто это сделал? – задумалась я. – Может, ты все-таки знаешь, а?

– Да откуда? – Лена снова скривилась. – Уздечку недавно Смерчу купили, Жанна специально в «Конную утварь» ездила, она у всех заказы брала… Оптом закупала…

– То есть амуницию покупает тренер? – дошло до меня. Следовательно, уздечка находилась какое-то время у Лебедевой, а та спокойно могла разрезать ее, а потом соединить, скажем, тонкой ниткой, которая порвется при малейшем натяжении. Ловко придумано, ничего не скажешь!

– Ты когда пришла на конюшню? Сколько времени было? – набросилась я на Лену с расспросами. Та замешкалась – наверно, пыталась вспомнить.

– Не очень давно, – наконец выдавила из себя девчонка. – Когда я пришла, тут трое новеньких сидело, тетка такая, жирная, мелкая девка и еще одна, с фингалом. Они ушли, а я стала седло Таволги искать, чтоб стремена перецепить. Ну и вы вошли…

– Жанна в быташку приходила? – прервала я ее обрывистые воспоминания.

– Нет, я ее сегодня не видела…

– Так, а Марину Кузнецову видела? Тоже нет?

Лена не успела ответить – внезапно зазвонил мой телефон. Одной рукой я перехватила оба запястья своей пленницы, а другую засунула в карман и вытащила мобильник. Взглянула на экран, и меня охватило дурное предчувствие.

– Слушаю, – произнесла я в трубку.

– Евгения Максимовна, а Мариночка на конюшне? – раздался встревоженный голос Ивана Андреевича.

– Нет, она не приходила, – медленно ответила я. – Что случилось?

– Марины нигде нет, – тихо ответил Кузнецов. – Вчера Костя, как обычно, привез ее домой, а сегодня утром она пропала. Точнее, ей кто-то позвонил… Она записку оставила, что ее вызвали куда-то по срочному делу, я сразу Костю расспрашивать стал, но он сказал, что машиной она не пользовалась… Евгения Максимовна, я уверен, Марину обманом выманили из дома и похитили!

Глава 9

Не говоря ни слова, я расцепила свой захват и оставила ничего не понимающую Лену приводить в порядок свои руки в быташке. Я опрометью ринулась к крайнему деннику – там, где всегда стоял Смерч. Мои худшие опасения подтвердились: коня в стойле не было. Я ругала себя на чем свет стоит: хорош телохранитель, ничего не скажешь! Мало того, упустила вверенную мне клиентку, так еще и проявила чудеса невнимательности: почему я не додумалась проверить все денники, почему заметила только отсутствие Античного? Хотя постойте… Я точно помню, что ночью обходила всю конюшню – ведь тогда было неизвестно, берет Лера конкретного коня или хватает первую попавшуюся лошадь! Тогда, до ее прихода, все кони были на месте, если б Смерча на конюшне не было, я точно б заметила! Итак, ночью я осмотрела все денники, потом внимательно наблюдала за конюшней, и до Леры никто в помещение не проникал. Потом я следила за девушкой, дошла до второго выхода и вернулась. Опять-таки, не было только Античного – я же проверяла каждый денник! А дожидалась ночную конокрадку я в деннике похищенного коня, то есть в те четыре часа, когда Лера спокойно каталась верхом, и никого на конюшне не было!

Напрашивается один-единственный вывод. Смерча взяли из денника в тот короткий промежуток времени, когда я ездила домой и проверяла «жучки». То есть коня увели в период с половины седьмого утра – я ведь приехала к себе часов в семь, и до девяти утра. Или до десяти?

Стоп. Кто мог находиться в этот временной отрезок на конюшне? Тренеры приходят к началу занятий, среди учеников я обычно занимаюсь одна из первых, но сегодня, когда я приехала, в быташке уже сидели люди из группы для начинающих. Значит, Смерча увели примерно в семь или восемь утра – когда первая тренировка еще не началась. Хотя… Коня могли взять и во время присутствия на конюшне посторонних людей. Если лошадь выводят из стойла инструктор или конюх, никто ничего не заподозрит – мало ли зачем может понадобиться конь, даже расспрашивать новеньких учениц бесполезно, поди, никто и внимания не обратил. Было бы у меня время, может, я и занялась бы допросом Оли или тетки с ребенком, но пока я найду их контакты, упущу драгоценные часы, а сейчас я не могу позволить себе тратить время впустую.

Остаются Жанна и молодой конюх Алексей. Я набрала номер Лебедевой – попробую дозвониться до нее. Но трубка отвечала протяжными, долгими гудками, после чего механический женский голос известил меня, что абонент недоступен.

Я ринулась разыскивать Лешу. Снова влетела в быташку, где все еще сидела не пришедшая в себя Лена.

– Где Алексей? – с ходу накинулась я на нее. Девица вздрогнула и затравленно на меня посмотрела.

– Конюх где? – проорала я. – Ты видела его? Отвечай быстро, да успокойся, пока я руки тебе ломать не буду. Если ответишь, конечно.

– Я его не видела, – тихо пробормотала та. Я не стала больше к ней приставать и захлопнула дверь раздевалки.

Я даже не знаю его фамилии, пронеслось в голове у меня. Ни номера телефона, ни адреса. Остается один вариант – рвануть на манеж, расспрашивать Ирину Викторовну, инструктор должна знать, где живет работник конюшни.

Не успела я добежать до манежа, как чуть ли не столкнулась с молодой инструкторшей. Та вела в поводу коня – кажется, Тарифа, покалечившего невезучую Олю Краснову. Увидев меня, Ирина Владимировна удивилась – наверно, вид у меня и вправду был странный, кроме того, я как угорелая неслась вперед, будто за мной гнались черти.

– Что-то случилось? – спросила меня женщина.

– Случилось, – мотнула головой я. – Вы видели, кто брал Смерча с конюшни Лебедевой? Коня нет на месте, возможно, его похитили!

– Я ничего такого не заметила, – в замешательстве покачала головой тренер. – Постойте, вы, кажется, занимаетесь у Жанны Константиновны? Вы еще спрашивали, где она?

– Да-да, именно, – подтвердила я. – И могу вас обрадовать, вместе с конем пропала девочка, которая на нем готовится к соревнованиям. Долго объяснять, кто я такая, вы мне очень поможете, если скажете, где находится Жанна и как найти конюха Алексея, фамилии его не знаю.

– Гордеев, – сказала Ирина Владимировна. – Алексей Гордеев, он недавно здесь работает. Но сегодня я его тоже не видела, как и Жанну Константиновну. Думаю, отсутствие инструктора вполне объяснимо – перед соревнованиями, возможно, она поехала в магазин за необходимой амуницией. А вот то, что Алексей не явился на работу – это весьма странно, я бы за такое с ним церемониться не стала.

– Вам Жанна ничего не говорила? Не предупреждала, что ее сегодня не будет?

– Нет, она передо мной не отчитывается, – сухо покачала головой инструктор. – Все же я хотела бы знать, кто вы такая. Уж простите, но обычные ученики не имеют привычки носиться по территории ипподрома и допрашивать инструкторов. Напомните вашу фамилию…

– Адрес Алексея или номер телефона у вас есть? – оборвала я ее грубо. – Поверьте мне на слово, жизни Кузнецовой Марины угрожает серьезная, а возможно, смертельная опасность. Малейшее промедление может стоить девочке жизни. Когда я ее отыщу, то отвечу абсолютно на любые ваши вопросы, а пока очень прошу, скажите, как найти Алексея? Повторяю, дело касается жизни и смерти!

Мой пылкий монолог, похоже, произвел на тренера впечатление – она не стала настаивать на своем, но ее ответ меня разочаровал:

– Гордеев работает на конюшне Жанны Константиновны, у меня нет его контактов. Адрес и телефон своего работника знает только Лебедева, уж извините, что не могу вам помочь.

И здесь неудача, да что же такое! Я ничего не сказала Ирине Владимировне и без всяких объяснений повернула к выходу с ипподрома. У меня осталась одна-единственная зацепка, хотя я уже, признаться, не верила, что мне повезет.

На сей раз мне открыли сразу, хотя я долбила в дверь с такой силой, что еще чуть-чуть, и открывать уже было бы нечего.

– Вы? – с изумлением воззрился на меня Игорь Семенович. – Пожалуйста, стучите осторожнее, вы мне дверь выломаете. Что за спешка? Вы надумали брать меня на работу? Обещали же позвонить, а не вламываться…

– Я звонила, – раздраженно бросила я. – Раз пять, вы что-то трубку не берете.

– Ой, простите, пожалуйста! – спохватился старый конюх. – У меня же звонок очень тихий, я, наверно, не услышал… Проходите, присаживайтесь…

Я не обратила никакого внимания на любезности старика и настойчиво потребовала с порога:

– Мне нужен номер телефона или адрес Алексея Гордеева, конюха, который работает на ипподроме вместо вас.

Игорь Семенович растерялся.

– Да откуда ж я вам найду его телефон-то? – смущенно пробормотал он. – Я обычно удаляю все ненужные номера, чтоб память не заполнилась. Телефон-то старый, я им уже лет семь пользуюсь, совсем на ладан дышит…

– Послушайте, мне очень нужны контакты Алексея, – настойчиво повторила я. – Посмотрите, может, где сохранился его номер? Если вы звонили ему, или он вам, номер должен остаться в журнале звонков. Или, может, у вас ежедневник есть, бумажки какие-нибудь? Вспомните, я вас очень прошу.

Конюх вышел из коридора, потом вернулся, сжимая в руках маленький мобильник. И правда, аппарат доисторический – кнопочный, старой модели. Такие сейчас уже не выпускают, у новых телефонов клавиатура сенсорная. Игорь Семенович надел очки и стал медленно тыкать пальцем в клавиши. Я потеряла терпение и выхватила телефон у старика из рук – сама найду то, что нужно, гораздо быстрее.

Увы, журнал звонков был почти пустой – видимо, старик старательно чистит и его. В списке абонентов ни имени, ни фамилии молодого конюха тоже не значилось. Я разочарованно вернула мобильный Игорю Семеновичу.

– Где живет Алексей, вы тоже не знаете, – обреченно констатировала я. Старик тоже расстроился – поди, переживает, что не может помочь потенциальному работодателю.

– Нет, понятия не имею, – покачал он головой. – А вы ему хотите работу предложить? Я вас не устраиваю?

– Устраиваете, – бросила я нетерпеливо. – И устроите еще больше, если честно расскажете, почему вы ушли с конюшни Жанны Константиновны. Я навела справки – никакой серьезной болезни, мешающей вам работать, у вас нет. Хотите работать у меня – рассказывайте все как есть. Иначе нам с вами не о чем говорить.

Я импровизировала на ходу, но угроза, сочиненная мною только что, неожиданно подействовала. Я и раньше подозревала, что конюх мне соврал, но во время моего первого визита старик не раскололся. Зато сейчас врать про слабое сердце не стал – может, так хотел ухаживать за моей несуществующей лошадью, а может, я подавила его своей напористостью и уверенностью. Как бы то ни было, старый конюх наконец-то признался:

– Раз все знаете, что толку скрывать… Ну уволили меня, да, не сам я ушел. Только не подумайте, что с работой своей не справлялся – вы лучше меня конюха не сыщете, правду говорю! Опыт у меня знаете какой? Я с молодости с лошадьми работаю, все про них знаю, и подковать, и даже лечить могу! А у Алексея какой опыт? Он совсем еще мальчишка, перепутает что-нибудь, а лошадка ваша страдать будет. Вы для своей породистой кобылы лучше поопытнее человека берите, а то неумелый конюх запросто угробить животинку может. А Изабеллу свою вы любите, это видно. Не слушайте, что Жанна Константиновна про меня наговорит, она ни за что ни про что меня уволила.

– И даже не объяснила ничего? – покосилась я на конюха.

– Какой там! – в сердцах махнул рукой Игорь Семенович. – Я денник отбивал, а она подходит и заявляет – иди, мол, Семеныч, пиши бумажку, что уходишь. Вот и весь разговор.

– И вы так просто написали заявление? – недоверчиво спросила я. – Даже не спросили, за что увольняет?

– Стал было спрашивать, – вздохнул тот. – Она как зыркнет на меня своими глазищами, та еще генеральша… Единственное, что хорошего во всем этом – заплатила она мне компенсацию. Ну, что уволила так, не дала возможности другое место подыскать. И сказала, чтоб я, если кто спросит, почему ушел, говорил, что из-за болезни.

Вот оно что, догадалась я. Жанна заплатила деду за молчание, тот поэтому и ушел с ипподрома без скандалов и выяснения отношений. Хотя с Жанной спорить – себе дороже, думаю, даже без дополнительной материальной компенсации Игорь Семенович и слова бы ей не сказал. Не одна я прозвала Лебедеву «генеральшей» – поди, за глаза ее все так называют.

– Жанна Константиновна вам вообще ничего не объясняла? – уточнила я. – Выто сами что думаете о причине такого внезапного увольнения? Может, между вами конфликт какой произошел?

– Не было ничего такого, – без колебаний ответил конюх. – Я человек мирный, ссор всяких не люблю, стараюсь молча делать свое дело, и все. Даже на обед домой уходил, благо живу рядом. Не хотел никому глаза мозолить.

– И, несмотря на ваш тихий нрав, все равно уволили, – констатировала я. – Вы сами это странным не находите?

– Да какая разница, что я себе надумаю, – покачал головой Игорь Семенович с грустью. – Ничего от моих домыслов не изменится, на работу обратно не возьмут. Может, ей не понравилось, что я немолодой уже, подумала, с лошадью какой не справлюсь. Или решила, в маразм старческий впаду, не ту мазь, какую надо, возьму. Думать можно что угодно, в голову-то я начальству не залезу. Жалко, конечно, привык я и к конюшне, и к лошадкам… Я каждую из них хорошо знаю, что любит, какой характер, как за кем ухаживать. Лошади – они как люди, только лучше людей. У них все просто – не нравится что, сразу покажет. А люди, они только лицемерить умеют, в глаза тебе одно говорят, а за спиной что-то свое надумают…

Старый конюх, конечно, прав, как говорится, «чем больше узнаю людей, тем больше люблю собак». Хотя я все же предпочла бы с лошадьми дел не иметь…

Игорь Семенович посчитал, что нашел хорошего слушателя в лице меня, и пустился в свои философские дебри. Я предпочла оставить его наедине со своими мыслями – похоже, ничего путного я от старика не узнаю, – и поспешила откланяться. Несчастный старик еще раз попросил меня непременно сообщить ему, если вдруг я сочту нужным нанять его на работу. Мне было искренне жаль конюха, оставшегося на старости лет без средств к существованию и без привычной работы, но помочь ему, увы, ничем не могла. Но разубеждать не стала – надежда ведь умирает последней, кто знает, может, бедолаге повезет, и он найдет где-нибудь подходящее место…

Сев в машину, я достала свой мобильный телефон и отыскала номер Кузнецова. Что-то я и в самом деле зациклилась на идее найти Алексея, гоняюсь за ним, а про задачи первостепенной важности забываю.

– Да, Евгения Максимовна. – Иван Андреевич сразу ответил, наверно, держит телефон рядом и ждет, когда о его дочери станет хоть что-то известно. – Вы нашли Марину?

– Еще нет, – не оправдала я его надежд. – Мне нужно поговорить с вами, и как можно быстрее. Где вам удобно встретиться?

Кузнецов назвал адрес своего дома, и я, настроив навигатор, проложила наиболее короткий маршрут. Доехала быстро, с ветерком, благо пробок и заторов на дороге не было.

Кузнецовы обитали в новом девятиэтажном доме, расположенном неподалеку от центрального парка Тарасова. Район, я бы сказала, элитный – видимо, Иван Андреевич и вправду неплохо зарабатывает, раз может позволить себе подобную роскошь. Не частный особняк, конечно, зато новостройка, я бы и сама не отказалась перебраться в окрестности городского парка. Красота – в любой момент можно пешочком дойти до тенистого пруда, посидеть, помедитировать на проплывающих уточек и лебедей…

Лифт доставил меня на пятый этаж, и я вошла в уже открытую дверь двадцать первой квартиры. Хозяин дома ждал меня с нетерпением – едва завидев меня, он тут же пригласил пройти на кухню и там поговорить. Мимоходом я отметила, что квартира Кузнецовых радует своей чистотой и опрятностью. Потолки высокие, комнаты светлые и просторные. Кухня обставлена в духе европейского минимализма, каждый предмет мебели несет определенную функцию, ничего лишнего не загромождает пространство. В нашей с тетушкой Милой квартире все совершенно по-другому. Тетя питает страсть ко всевозможным декоративным шкафчикам, тумбочкам и иже с ними. В свободное время она любит заниматься вязанием, поэтому рядом с плитой у нас висят круглые цветные прихватки, чехольчики для вилок и ложек, а на кухонных шкафах красуется несколько вязаных кукол. Ничего подобного в кухне Ивана Андреевича я не наблюдала – никаких лишних «украшательств», даже занавески на окне и скатерть однотонные, без всяческих «милых» рисунков. Да, по обстановке комнаты можно судить, что и Марина, и ее отец привыкли к «спартанскому» образу жизни, в доме явно отсутствует уют и роскошь.

Иван Андреевич уселся на табурет напротив меня и выжидающе посмотрел в мою сторону.

– Евгения Максимовна, у вас есть предположения, кто мог похитить мою дочь? – спросил он меня. Голос Кузнецова немного подрагивал, было видно, каких усилий стоило ему взять себя в руки. Мимоходом я отметила, что он постоянно ковыряет ногтем заусенец на большом пальце – верный признак нервного стресса.

– Прежде всего, я хочу знать, почему вы решили, что Марину похитили, – произнесла я медленно. – Вы говорили, что девушка оставила записку, могу ли я взглянуть на нее?

Иван Андреевич с готовностью вытащил из кармана клочок бумаги в клетку. Я вгляделась в быстрые, неровные каракули, сделав про себя вывод, что записка была написана впопыхах.

– Это почерк Марины? – поинтересовалась я, изучая текст послания.

– Да, конечно, – подтвердил Кузнецов. – Если хотите, я могу принести школьную тетрадь дочери, чтоб вы точно убедились, что писала она.

– Несите, – мотнула я головой. Иван Андреевич вышел из кухни, а я несколько раз перечитала короткий текст.

«Папа, меня срочно вызвали по одному делу, не волнуйся, услуги Кости не требуются. М.»

Ни слова о том, какое дело, кто вызвал и куда – лаконичное сообщение, которое вполне может уместиться в одной телефонной эсэмэске. Кстати, а почему Марина не послала сообщение на мобильный отца? Стала писать от руки, а если ей нужно было срочно покинуть дом, логичнее отправить СМС на мобильный, ведь это можно сделать, даже находясь в дороге.

Иван Андреевич положил на стол толстую тетрадь в сорок восемь листов по литературе. Я сверила почерк – один и тот же, характерное написание букв «а», «ш» и «т». Сразу видно, записка не поддельная, если б некто копировал Маринин почерк, он в точности бы срисовал буквы с тетради, но не додумался бы сделать их неровными и пляшущими. В учебной тетради слова написаны ровно, по строчкам, а в кратком послании буквы расположены на разных уровнях.

Я вернула тетрадь Кузнецову.

– Я считаю, что Марине позвонили и обманным путем выманили ее из дома, – поделился своими предположениями несчастный отец. – И я уверен, что сделал это тот же самый человек, что повредил уздечку ее коня. До соревнований осталось совсем мало времени, вот дочь и похитили, чтобы она наверняка не участвовала.

– Если вы так уверены в факте похищения Марины, то у вас, думаю, есть и подозреваемые? – предположила я. Иван Андреевич замешкался, потом кивнул.

– Марина не очень много мне рассказывает о своих тренировках, – признался он. – Один раз только помню, она вернулась с конюшни расстроенная и напуганная. Сначала не хотела говорить, что произошло, но потом призналась, что боится одну из девочек, Лену, кажется. Сказала, что у той с психикой не в порядке, мол, она бешеная какая-то. Марина видела, что Лена прямо на занятии «подрезала» другую ученицу Жанны, и та чуть было не упала. Марина говорила, что Лена это сделала специально – вроде ту девочку она недолюбливала. Моя дочь призналась, что не хочет заниматься на манеже вместе с человеком, от которого неизвестно что ожидать. И еще несколько случаев было, тоже с Леной связаны. Как я понимаю, эта Лена – спортсменка, которая не потерпит, чтобы вместо нее кто-то занял первое место. Когда Марина исчезла, я вспомнил ее рассказы, поэтому и подумал на Лену. Может, конечно, она не сама похитила Марину – подговорила своих друзей или молодого человека, в этом возрасте у всех девушек имеется поклонник…

– И у вашей дочери тоже? – заинтересовалась я.

– Ну, Марина – довольно необычная девушка, – заколебался Кузнецов. – Учебой в школе она не интересуется, и приятелей с класса у нее нет. Думаю, она могла бы влюбиться только в человека, который разделяет ее страсть к верховой езде. Знаете, как в лучших романтических историях – молодая пара верхом на лошадях. Но на ипподроме занимаются в основном женщины и девушки, сейчас парни увлекаются больше техникой или компьютерами. Поэтому Марина пока свою любовь не встретила.

«Не думаю, что она от этого страдает», – про себя отметила я. Сердце Марины уже занято – любовью к Смерчу, и сомневаюсь, что ее любви хватит еще на кого-то.

– Какие отношения у вашей дочери с Жанной? – продолжила я свои расспросы. – Про тренера вам Марина что-нибудь рассказывала?

– Только вначале, когда она только пришла на ипподром, – вспомнил Иван Андреевич. – Конечно, Жанна очень строгий преподаватель, и дочка сначала обижалась на нее, говорила, что та заставляет ее делать невозможные вещи, а если Марина что-то не может выполнить, не отстает до тех пор, пока девочка полностью не выложится. Я успокаивал дочку, говорил, что тренер строгая не потому что злая, а потому, что хочет, чтоб Марина быстро всему обучилась. А потом дочь жаловаться перестала, видимо, поняла, что все делается для ее же блага. Жанна муштрует своих учениц, зато они приучаются настолько крепко держаться в седле, что никакими силами не выбьешь.

– То есть между тренером и вашей дочерью никаких конфликтов не было? – заключила я. Кузнецов отрицательно покачал головой.

– Скажите, а в последнее время – я имею в виду эту неделю – вы заметили какие-то странности в поведении Марины? – подошла я ближе к делу. – Скажем, может, вас что-то насторожило, она о чем-то спрашивала странном?

Кузнецов задумался, потом пожал плечами.

– Да вроде все как обычно было, – сказал он. – Конечно, перед соревнованиями Марина всегда нервничает, в это время она становится совсем неразговорчивой. Держит все переживания в себе, ни с кем, даже со мной, не делится. Я к этому привык и не лезу к ней в душу.

– Вспомните хорошенько, – настойчиво повторила я. – Возможно, это прольет свет на похищение Марины. Мне важна каждая деталь, каждое несущественное слово, жест… Что угодно!

– Да не было ничего такого, – растерялся Иван Андреевич. – Марина приходит вечером с тренировки, ужинает, потом читает или фильмы смотрит, про лошадей, обучающие. Ну, только… – Он наморщил лоб, пытаясь что-то вспомнить. – Вчера или позавчера Марина спросила, сможем ли мы когда-нибудь купить Смерча. Любит она этого коня, вот и хочет, чтоб он принадлежал только ей.

– И что вы ответили?

– А что можно ответить? Одно дело – купить дочери лошадку для конных прогулок на природе, но Смерч – конкурный конь, а спортивные стоят гораздо дороже, чем другие лошади. При этом мало выложить круглую сумму за покупку, платить за аренду денника в конюшне и за обычный корм. Это только кажется, что лошади достаточно одного сена. У спортивных коней особенная «диета», и овес, и специальные пищевые добавки нужны. Еще ежемесячный осмотр ветеринара, в общем, не буду вас загружать ненужной информацией, скажу только, что пока для нас покупка такого коня нереальна.

– Марина, конечно, расстроилась? – предположила я.

– Да она и так все знает, – заметил Кузнецов. – Я ведь никогда не обещал ей купить Смерча. Хотя не понимаю, зачем покупать лошадь, когда она, считай, и так Марине принадлежит. Дочь каждый день на конюшню ездит, и никто, кроме нее, Смерча не берет. Даже во время учебного года Марина бежит на ипподром, едва уроки закончатся. Прогуливать я ей школу строго запрещаю, Костя приезжает аккурат к концу занятий. Была б Маринина воля, она вообще школу забросила б.

– А дочь вам не говорила, что Смерча собираются продавать? – в лоб спросила я.

Иван Андреевич изумленно воззрился на меня.

– Да кто вам сказал такую глупость? Смерча – и продавать? В жизни не поверю, Жанна такую хорошую лошадь никому ни за какие деньги не отдаст! По-вашему, на ком тогда выступать на соревнованиях? Спортивный конь – одна из составляющих успеха, будь всадник хоть гением верховой езды, на слабой лошади ему никогда не занять призового места!

– Ясно, – кивнула я. – Еще вопрос. Помните, вы говорили, что выросли в деревне? Меня интересует, рассказывали ли вы дочери, где находится ваша малая родина.

– Да конечно, Марина прекрасно знает, где находится поселок! Когда она маленькая была, мы там все лето проводили, даже до середины осени оставались. Природа там замечательная, лучше любого курорта, да и конюшня с лошадьми имеется. Марина же в деревне впервые на лошадь села. Сейчас, к сожалению, выбраться не получается – и у меня отпуск не совпадает, да и Марине нельзя перед соревнованиями тренировки бросать… А почему вы спрашиваете?

– Где точно находится деревня? – проигнорировала я вопрос Кузнецова. – Далеко от Тарасова?

– Не очень, – подсчитал в уме Иван Андреевич. – Практически сорок километров езды, точная цифра – то ли тридцать семь, то ли тридцать восемь от Тарасова. Может, слышали название Михайловка? В Тарасовской области поселков с таким названием много, наша Михайловка – по московской трассе расположена.

– Спасибо за информацию. – Я встала со стула, проигнорировав растерянное выражение лица своего собеседника. – Это все, что мне нужно знать. Если вдруг Марина объявится – позвоните мне. Я буду держать вас в курсе событий, всего доброго.

И, не успел Кузнецов ничего сказать или спросить, как я уже стремительно вышла в коридор и, сунув ноги в спортивные кроссовки, открыла входную дверь.