Текст книги "Смертельный конкур"

Жанна тоже сегодня демонстрировала спокойный нрав – никого с тренировки не удаляла, на учениц не ругалась. Спокойно отдавала свои приказания да ограничивалась скупыми комментариями и замечаниями, изредка кого-нибудь хвалила. Я тоскливо поглядывала на часы – скорее бы все закончилось, все равно я торчу здесь без толку. Спорить не буду, хорошо, когда моим клиентам ничего не угрожает, но тратить свое время впустую не хотелось. Вот если бы Марина пораньше выполнила свою программу, я нанесла бы визит Лере, и может быть, дело б сдвинулось с мертвой точки. Но Кузнецова, как назло, решила отработать за вчерашнее – и как только она не устает, столько времени проводить в седле, причем не спокойно шагать или рысить, а прыгать через самые разнообразные препятствия! Не девчонка, а робот какой-то…

Короткий перерыв был только в час дня – девчонки отвели лошадей по денникам, чтобы те поели. Леша раздал коням по порции сена, а ученицы Жанны дружным скопом нагрянули в быташку. Мне пришлось тоже последовать за ними, а то, не ровен час, кто-нибудь добрый накормит Кузнецову слабительным. Из всех девушек только Надя поинтересовалась, почему я все еще нахожусь на ипподроме, ведь занятия у новичков заканчиваются до обеденного перерыва. Пришлось соврать, что хочу поговорить с Жанной по поводу дополнительной тренировки, да только момент подходящий найти не могу. Надя посоветовала мне отыскать тренера сейчас – все равно перерыв, потом-то она будет занята. Я технично сочинила новую отговорку: инструктор – тоже человек, не могу же я ей мешать спокойно пообедать. Да и сама не прочь перекусить – вы же не против, если я тут с краешку поем свои бутерброды?

Больше меня никто с расспросами не тревожил: спортсменки увлеклись поглощением собственных пайков, и весь наш совместный обед прошел в молчании. Я с удовлетворением отметила, что Маринин контейнер с неизменной овсянкой тщательно запакован в несколько целлофановых пакетов, следовательно, ничего подсунуть ей в еду не могли. Чтобы развязать и завязать упаковку, потребовалось бы время, а никто из девчонок не торчал в быташке так долго. Когда Ира и Маша переодевались, я находилась в раздевалке, а Надя ушла задолго до появления Марины на ипподроме.

После часового перерыва тренировка продолжилась, и теперь занятие длилось гораздо дольше. Первыми закончили «кумушки-отравительницы», потом ушла Надя, и только Кузнецова упорно ездила до вечера. Жанна дала Марине отбой часов в шесть, но Кузнецова долго отшагивала Смерча – наверно, после тяжелой нагрузки коня необходимо заставить пройти шагом энное количество времени. Похоже, придется ехать к Лере на ночь глядя, надеюсь, девушка будет дома. Можно, конечно, позвонить, договориться о встрече. Только для начала следует придумать какую-нибудь легенду…

Хотя… Раз уж я задержалась на ипподроме, у меня есть возможность узнать, кто занимается ночными скачками. Немного поразмыслив, я решила, что сегодня лучше заняться этим вопросом, а к Лере съезжу завтра.

Я подождала, пока Марина, по своему обыкновению, позвонит шоферу, и проследила, чтобы Кузнецова покинула ипподром в целости и сохранности. Леше постаралась тоже не попадаться на глаза – хватит сегодняшнего утра, если парень увидит, что я торчу на ипподроме с раннего утра до позднего вечера, обязательно заподозрит меня в чем-нибудь противозаконном. Добрый-то он добрый, но кто знает, что за черти водятся в тихом омуте…

Сперва я намеревалась найти себе какое-нибудь укрытие на территории ипподрома – дабы иметь возможность наблюдать за всем происходящим, – однако первоначальный план пришлось поменять. Начать с того, что вокруг не имелось подходящих кустов или деревьев, к тому же к вечеру оживились работники и других конюшен. Так как все тренировки закончились, мое присутствие вызвало бы законные расспросы и ненужные подозрения, ведь, сказать по-честному, на конюха или инструктора я совершенно не похожа. Я решила вернуться к своей машине и выждать часов до десяти-одиннадцати, а потом уже проникнуть на ипподром. Заодно и сниму «жучки» – утром Леша помешал мне это сделать.

Глава 7

Летом темнеет поздно – уже прошло три часа с того времени, как я покинула конюшню, а небо едва-едва тронула закатная дымка. Сидеть без дела в машине быстро надоело – я развлекалась тем, что каталась по окрестностям, а заодно изучала местность поблизости от ипподрома. Даже зашла в какой-то продуктовый магазин – слонялась там минут тридцать, осматривая все стеллажи подряд. Чтоб не уходить с пустыми руками, схватила в конце концов первую попавшуюся шоколадку и вернулась в «фольк», где сразу же уничтожила свою «добычу».

Наконец я решила, что подходящее время наступило. В одиннадцать часов на город опустилась иссиня-черная ночь, украсив небосвод редкими огоньками звезд. Одинокая холодно-желтая луна меланхолично являла свои неровные округлые края, иногда скрываясь за редкими облаками, кое-где зажглись неяркие ночные фонари.

Я оставила автомобиль на своей любимой стоянке и, чувствуя себя каким-то тайным агентом из фильма про шпионов, осторожно двинулась к ипподрому. Улица, и без того не оживленная, теперь была совершенно пустой – никаких ночных гуляк или кучек распивающих пиво подростков. Казалось, что я очутилась не в родном Тарасове, а в каком-то фантастическом городе из будущего, где давно вымерло все живое.

Миновав калитку, я огляделась. Ночной ипподром совершенно не был похож на место постоянных тренировок, каким я его привыкла видеть. Удивительно, как все меняется в разное время суток. Почему-то сейчас эта огромная территория внушала мне непонятное чувство одиночества и тревоги.

Стараясь не поддаваться излишним эмоциям, я тихо прошла через ипподромный круг прямиком к конюшне Лебедевой. Убедившись, что людей нигде нет, я проверила дверь – как и ожидала, заперто. Раньше я считала, что конюхи проживают прямо за конюшнями, на которых работают, но сейчас-то поняла, что жилая территория начинается за оградой ипподрома. Совсем осмелев, я открыла дверь отмычкой и вошла внутрь – проверить, все ли лошади на месте. Кони стояли в своих денниках и, как всегда, занимались любимым делом – жевали сено. На звук моих шагов все животные как по команде повернули головы, но, убедившись, что я не собираюсь отнимать у них еду или выгонять работать, тут же потеряли ко мне всякий интерес.

Для верности я осмотрела и быташку, хотя сама не знала, что ожидаю там найти. В раздевалке не прятался никакой злоумышленник, вещи и амуниция тоже были на месте. Я хотела снять «жучки», но потом решила, что лучше сделаю это после своего ночного наблюдения. Если кто-то проникнет на конюшню, «прослушка» зафиксирует это, а следовательно, у меня будут доказательства постороннего присутствия. Надеюсь, батарейки на «жучках» еще не сели…

Я вышла наружу, заперла дверь. Оглядевшись вокруг, приметила для себя укромное местечко неподалеку – затаюсь пока там, в темноте даже кошку не заметишь, не то что меня. Присев на корточки, я приготовилась ждать, про себя жалея, что во время моего странствия по ближайшим к ипподрому улицам не нашла где-нибудь кофейного автомата. Чашка крепкого эспрессо была бы как нельзя кстати…

Вопреки моим самым худшим предположениям, в сон меня не клонило. Ближе к полуночи, устав от тягостного ожидания, я едва было не задремала, но окончательно запутаться в цепких сетях Морфея мне не дали. Весь сон прошел, едва только я заслышала крадущиеся, тихие шаги, приглушенные мягким грунтом. Кто-то осторожно приближался к конюшне.

Меня охватил охотничий азарт. Игра в «охотника-жертву» всегда была моим любимым занятием – обожаю это предчувствие скорой разгадки тайны и быстрой победы. Сомнений быть не могло – сегодня я узнаю, кто и зачем по ночам берет лошадей из конюшни!

«Ночной конокрад», как я окрестила загадочного гостя ипподрома, вскоре показался в поле моей видимости. Разглядеть удалось немного – невысокая фигура в темной одежде, штанах и куртке. Никаких отличительных особенностей, позволивших хотя бы определиться с полом загадочного визитера.

Человек некоторое время постоял у двери, проводя какие-то манипуляции – видимо, открывал замок. Ключи или отмычки? Неизвестно. Дверь поддалась, и таинственный некто скрылся в помещении.

Я подкралась ближе и расположилась в центре конюшни, чтобы иметь в поле своего зрения оба выхода. Конюшня-то сквозная, и при желании можно выйти с другой стороны, минуя быташку. Не уверена, что второй выход предназначен для лошадей, но не следует упускать из виду ни одной возможности. Нельзя допустить, чтоб меня обвели вокруг пальца – я должна точно знать, куда направится неведомый взломщик и уведет ли он этой ночью лошадь из конюшни.

Мои предосторожности оказались напрасны – прошло не больше десяти-пятнадцати минут, как входная дверь отворилась уже шире, чем прежде, и я увидела того же самого человека, но не одного, а рядом с лошадью. Мне показалось, что это опять Античный, но в темноте я могла и ошибаться.

Похититель коней быстро вскочил в седло и пришпорил лошадь. Та послушно двинулась быстрым шагом, а потом перешла в легкую рысь. Всадник направил коня в противоположную сторону от конюшни, удаляясь от большого круга, на котором утром мы ездили вместе с Жанной. Я терялась в догадках: куда он собирается ехать? Стараясь не потерять таинственного наездника из виду, я побежала следом за ездоком.

Человек верхом на лошади уверенно скакал в сторону забора. В этой части ипподрома я еще не была, и с удивлением увидела, что территория обнесена забором неоднородно. Иными словами, ограда заканчивалась рядом с порослью невысоких деревьев, где имелся довольно широкий проход. Стало быть, ипподром имеет два выхода – один официальный, а этот, второй, мало кому известен. Хотя Жанна или Алексей, думаю, прекрасно о нем знают.

Я покосилась на свалку мусора, рядом с которой ранее проехал «ночной конокрад», и выбежала за территорию ипподрома. Протоптанная тропинка извивалась, спускалась вниз, а потом резко устремлялась наверх. В горку всадник проскакал галопом и больше скорости не сбавлял. Я увидела только, как парочка удаляется куда-то вдаль – домов я поблизости не увидела, а когда поднялась на пригорок, передо мной раскинулись распаханные поля.

Дальше я не побежала – все равно не догоню, единственным разумным решением было вернуться на конюшню и проверить, кого из лошадей взяли на этот раз. Как я и думала, пустовал только денник Античного. Выходит, не ошиблась. Почему-то ночной посетитель забирал именно этого коня. Может, потому что на нем никто не занимается? Ведь если лошадь гонять всю ночь до состояния, когда изо рта идет пена, то днем такое животное скакать и прыгать через барьеры уже не сможет. А так как человек не хочет, чтоб о его похождениях кто-то узнал, логично, что он выберет ту лошадь, которую больше никто не берет. Отсюда следует вывод, что ночной вор, скорее всего, знает, какие кони работают каждый день, а какие простаивают, плюс ко всему, он имеет доступ к конюшне. И конечно же, осведомлен о двух выходах с ипподрома. Тогда это может быть либо конюх Леша, либо… Жанна? Но ей-то зачем похищать лошадь, когда она спокойно может и днем ездить на ком хочет. Тогда остается Алексей, больше некому…

В моей голове созрел четкий план дальнейших действий. Перво-наперво я сняла все «жучки», установленные на территории конюшни, взамен установила новые – на те же самые места. После всех этих манипуляций открыла дверь пустого денника Античного и уселась внутри рядом со стенкой. Хорошо, что стойло все-таки чистят – а то пришлось бы мне куковать посреди навоза, тут хотя бы опилки раскиданы.

Часы ожидания тянулись нестерпимо долго – у меня затекли ноги, заныла спина. Я поняла, что если не разомнусь, то точно потеряю способность вообще передвигаться. Что я только не делала – и прыгала, и махала ногами, выполняла какую-то гимнастику… Все это совершалось под аккомпанемент мерно работающих челюстей моих покладистых соседей. В конце концов я просто стала ходить из стороны в сторону по деннику, стараясь не смотреть на часы с подсветкой – чтоб не быть разочарованной и совсем не пасть духом при мысли, сколько еще придется тут сидеть.

Когда я окончательно поняла, что больше не выдержу, раздался спасительный топот копыт. Наконец-то я разрешила себе взглянуть на циферблат – итого, я мучилась около четырех часов. Вся моя усталость мгновенно исчезла – я затаилась, пытаясь слиться со стенкой, и даже задержала дыхание, что, в принципе, было необязательно, ведь на конюшне не царила мертвая тишина.

Ночной похититель шел впереди, ведя под уздцы запыхавшегося Античного. Похоже, всадник дал коню жару – создавалось впечатление, что все четыре часа конь скакал резвым галопом. Мои глаза давно привыкли к темноте, и я смогла разглядеть таинственного всадника. Им оказалась женщина – это я поняла по плавным контурам ее фигуры, обтянутой спортивной курткой и тренировочными штанами. На ногах ее были надеты краги, я ясно видела сверкающие металлические застежки. А вот каски на голове не было – видимо, всадница не считала нужным соблюдать технику безопасности. Длинные волосы девушки – мне показалось, что женщина была молодой, едва ли не моложе меня – были собраны в высокий хвост.

Злоумышленница меня по-прежнему не видела, думаю, у нее и в мыслях не было, что в конюшне может быть кто-то посторонний. Она завела Античного в денник, конь прошел совсем рядом от места моего укрытия. Я боялась, что лошадь учует меня, но, вероятно, животное настолько устало, что ему было не до посторонних. Таинственная особа принялась расседлывать коня прямо в стойле. Я выжидала, как хищник, собирающийся нанести сокрушительный удар ничего не подозревающей жертве.

Когда руки девушки оказались заняты тяжелым седлом – она собиралась унести ее в быташку – я наконец-то вышла из своего укрытия. Появилась драматично и внезапно (люблю выглядеть эффектно!), для пущей убедительности держа свой револьвер направленным прямо в грудь женщины.

– Руки вверх! – отчетливо скомандовала я. Девушка вскрикнула (судя по возгласу, она была совсем юной, лет семнадцати, а то и меньше) и от ужаса и неожиданности выронила седло на пол. Тяжелая амуниция шлепнулась с пугающим грохотом.

– К стене! – зловеще приказала я. Античный, похоже, понял, что творится нечто странное, а потому и страшное, и издал испуганное ржание. Я боялась сама не меньше – коня, естественно, – поэтому решила покинуть денник, пока меня не лягнули или не укусили. По-прежнему держа оружие направленным в грудь девушки, я боком протиснулась к выходу и про себя вздохнула с облегчением, когда оказалась от лошади вне предела досягаемости.

А девчонка пускай стоит в деннике – с ней-то ничего не случится. Я одной рукой закрыла дверь – теперь-то она никуда от меня не денется! – и начала свой допрос.

– Назовите свое имя и фамилию, – велела я. Девушка пробормотала нечто нечленораздельное. – Громче! – прикрикнула я на нее. Девчонка тут же захлюпала носом – опять женские слезы и нытье, везет же мне на них! – Ну, отвечай! – Для пущей убедительности я подошла вплотную к решетке денника, чтобы воровка лошадей могла лучше разглядеть мой револьвер. Та не нашла ничего лучше, чем разреветься навзрыд.

– Пожалуйста, не убивайте меня! – выла она, точно потерпевшая. И чего, спрашивается, льет слезы – я же еще не стреляла!

– Убью, если не будешь слушаться! – пригрозила я ей. – Хватит реветь – раньше думать надо было, прежде чем лошадей воровать!

– Я не воровала! – тут же начала оправдываться девушка. – Я же его обратно привела, не убивайте!..

– Так какого лешего ты коня брала? – тут же спросила я. – Покататься, что ли? Денег на занятия нет, поэтому по ночам без спроса на конюшню лазаешь?

Девчонка, похоже, поняла, что убивать ее никто не собирается, и немного успокоилась. По крайней мере, внятно стала отвечать на вопросы, и даже иногда – по делу.

– Я не ворую лошадей, – повторила она. – Если б украла, то на конюшню б не вернула. Я не со зла, мне приходится…

– Тебя кто-то заставляет? – предположила я, уже с интересом. Девушка отрицательно замотала головой.

– Тогда зачем берешь? – настойчиво продолжала допытываться я.

– Ездить беру, – шмыгнула носом девчонка. Я услышала новый судорожный всхлип, девушка, видимо, вновь собиралась лить слезы, однако рыданий не последовало.

– Вы бы на моем месте тоже так поступали, – заявила она тихо. – Если б другого выхода не было.

– Так, быстро все рассказывай, – потеряла я терпение. – Будешь артачиться – не убью, а только покалечу. Подстрелю тебе ногу, точно ездить не сможешь.

– Да и стреляйте, если хотите. – В голосе девушке звучало злобное отчаяние. – Мне терять уже нечего.

Вот те раз. И как мне из нее признание вытягивать? То «не убивайте», то «терять нечего». Определилась бы для начала…

– Давай договоримся, – пошла я на компромисс. – Ты отвечаешь мне на все вопросы, а я взамен никому не рассказываю про твои похождения. Идет?

Девушка ответила не сразу – похоже, раздумывала, стоит ли мне верить. Я припугнула ее:

– А будешь молчать – отведу тебя прямиком в полицию. Будь уверена, парни там крепкие, твердолобые и упертые. Правду они из тебя всю вытащат, слезами их не запугаешь. И еще в тюрьму лет на десять посадят за твои проделки. Тебе не кажется, что я тебе выгодную сделку предлагаю? Смотри, а то передумаю!

Моя угроза подействовала – девчонка сразу пошла на попятную и пообещала рассказать мне все, только чтоб не вызывала служащих правопорядка. Я велела ей взять седло и идти в быташку – там хотя бы рассмотрю, как выглядит моя пленница.

В раздевалке я сразу включила свет и велела девчонке садиться на табурет. Сама устроилась напротив, но револьвер не убрала – чтоб у ночной нарушительницы не было соблазна совершить какую-нибудь глупость вроде попытки побега. Но девушка и так была напугана, и было видно, смирилась со своей судьбой. Она села, как я и приказала, сложив руки на коленях, точно примерная школьница.

Электрическая лампочка осветила лицо незнакомки – красивое, правда, слишком бледное, может, от испуга, а может, по какой другой причине. Огромные карие глаза, окруженные пушистыми длинными ресницами, ярко-красные губы красивой формы… Непохоже, что девчонка пользуется косметикой – наверно, она из тех счастливиц, которых природа одарила такой яркой красотой. Прибавьте к этому густые прямые волосы длиной, наверно, до поясницы и стройную, практически модельную фигуру. Что и говорить, подобной внешности можно только завидовать. И чего ей вздумалось лошадей-то воровать?..

– Для начала давай все же познакомимся, – начала я по порядку. – Точнее, ты назовешь свое имя и фамилию, мои тебе знать необязательно. Итак?

– Дорошенко Валерия, – тут же ответила незнакомка. Я едва пистолет из рук не выронила. Как? Та самая Лера, которая из-за травмы больше не может заниматься верховой ездой?..

– Не ври мне! – прикрикнула я на строптивицу. – Настоящее имя, ну?

– Я сказала вам, как меня зовут, – спокойно заявила та. – Паспорт показать не могу, у меня его с собой нет. Почему вы мне не верите?

– Потому что ты не можешь быть Лерой, – пояснила я. – Мне известно, что Дорошенко Валерия – инвалид, у нее травма ноги, и ей противопоказаны любые физические нагрузки. А ты только что четыре часа подряд скакала на Античном галопом! Это-то ты не отрицаешь?

– Не отрицаю, – покачала головой красавица. – Но с чего вы решили, что я – инвалид? Да, у меня был тяжелый перелом, кости не так срослись, и поэтому мне нельзя заниматься никаким спортом. Но это не означает, что я – калека.

– Так ты поэтому по ночам на конюшню шляешься? – догадалась я. – Боишься, что кто-то узнает? Но это в твоих же интересах, соблюдать предписание врачей. Ты понимаешь, что из-за твоей безрассудности ты можешь вообще закончить жизнь в инвалидной коляске?

– И что из того? – хмыкнула Лера. – Какая мне разница, когда стать инвалидом? Я не хочу жить, как калека, не хочу сидеть без движения и думать, что моя жизнь – закончена! Вы не понимаете, каково это – иметь все, а потом всего лишиться! Знаете, сколько у меня кубков, сколько наград? Я была лучшей – лучшей ученицей Жанны, хотя она никогда мне этого не говорила. Но кроме меня, никто не справлялся с Античным. Его иногда под прокат дают, на рысь, а прыгает он только со мной!

– Что же произошло? Как получилось, что ты так травмировала ногу? – поинтересовалась я.

– Прыгнула неудачно, – нехотя пояснила девушка. – Оксер брала. Ну, препятствие такое, – объяснила она, видя мое недоуменное лицо. – На манеже такое есть, две палки стоят рядом, а на них – брусья разной высоты. Их можно как хочешь располагать, хоть на метр, хоть на два. А если столбы далеко друг от друга поставить, получится что-то в виде канавы. Это-то хоть знаете? – посмотрела она на меня снисходительно.

Ну да, канаву себе представлю, видела как-то.

– Мне поставили не четыре, как раньше, а пять брусьев, самое высокое – на два метра. И имитацию канавы, хотя обычно такое сложное препятствие не делают. Если канаву ставить, то брусьев должно быть не пять, а хотя бы три, и метр самое высокое. Ну а я думала, что мне и такой барьер легко дастся… Античный молодец, даже не пытался обнести, ну, уклониться от прыжка. А я вот сплоховала… – Лера замолчала, потом продолжила: – Я даже не помню толком, как это произошло. Вроде прыгнуть – прыгнула, но не удержалась, а Античный как раз голову опустил. Я пыталась удержаться, но меня буквально вынесло из седла. Упала – первое, что почувствовала, спину скрутило, боялась, что позвоночник. Нога сначала даже не болела, потом только ныть стала, наступить не могла. В травмпункте сказали, сложный перелом, закрытый, но вроде комплексный. Я в этой терминологии не очень разбираюсь, да и состояние у меня было не то, чтобы запоминать все это. Я себя ненавидела, что так опозорилась. Падала только вначале, когда только полгода занималась, но потом научилась правильно в седле держаться. Гипс наложили, я с ним долго никуда ходить не могла, школу пропускала. Ко мне на дом преподаватели приходили, но я даже не пыталась учиться. Мне на школу и аттестат наплевать было, я только и ждала, когда нога заживет и я смогу снова на ипподром ездить.

– А оказалось, что кости не так срослись? – вспомнила я рассказ Алексея.

– Да, так мне сказали. И справку дали, с отстранением от физкультуры. Я Жанке сначала не хотела говорить, но она от родителей узнала. И все – прощай, конюшня, ипподром, Античный… Я когда все это случилось, таблеток наглоталась – в аптеке купила, вроде сильное снотворное. Думала, умру себе спокойно, и все.

– Как же тебя спасли? – удивилась я. – Родители увидели?

– Неа, никого дома не было. Что я, дура что ли, при родителях травиться? Не получилось у меня, желудок жутко заболел, весь день рвало. Мать пришла, «Скорую» вызвала. Я не стала говорить, что специально – соврала, будто в магазине что-то просроченное купила, думала, может, что-то всосалось, и я наконец-то помру. А в результате только несколько дней ходила, как сонная муха, и ничего не соображала.

– И ты решила кататься на лошади самовольно, так? – заключила я.

– А что мне еще делать? – хмыкнула Лера. – Зато знаете, мне нравится. Даже на тренировках так здорово не было – мчишься в темноте по полям, я специально Античного в карьер пускаю. Чтоб если врежемся куда или упадем – то вместе. Я в это время про все забываю – и про свою неудавшуюся жизнь, и про прошлые победы – про все. Только ветер, скорость и бешено колотится сердце… Только из-за этих ночных поездок я как-то выживаю – весь день стараюсь спать, чтоб время быстрее прошло, а ночью тихо ухожу из дома, никто не замечает. Вот видите, я вам все рассказала. Только не говорите никому, пожалуйста! Иначе я жить не смогу, у меня попросту смысла другого нет!

– Постой, – прервала я девушку. – Все-таки мне не до конца все ясно. Ладно, родителей ты обманываешь, а как на конюшню попадаешь? У тебя дубликат ключей?

– Ага, – довольно мотнула головой Лера. – Удобная вещь!

– Еще такая деталь, – не успокаивалась я. – После твоих ночных похождений Античный возвращается весь в пене. Конюх, молодой такой, Алексей, не может не заметить состояния коня, но он ведет себя так, будто все в порядке. Как ты это объяснишь? Он с тобой в сговоре?

– Ну да, Леша знает, что я беру лошадь, – спокойно заявила девушка. – Он мне и ключи дал, чтоб я дубликат сделала. На Античном все равно никто не ездит, его боятся. Думают, что он стоит долго, и никто не берется его работать – мол, неадекватный. Жанна хотела кого-то на него посадить – вроде Ленку, а может, Маринку, но обе отказались. Ленка высокая слишком, ей на Регине удобно ездить, а Маринка – та вообще на своем Смерче помешалась, про других лошадей и слышать не желает. А остальные девчонки слабачки, они с конем на прыжке не справятся. Его даже чистить боятся – из-за привычки ногой отбивать.

– Это как? – не поняла я.

– Когда лошадь чистишь, главное – хорошо пройтись по тем местам, где седло лежит и подпруга проходит, то есть под животом. Если живот не чистить, то подпруга натрет, и конь не сможет ходить под седлом. А когда чистишь Античному живот, он задней ногой ударяет по нему – думает, может, что муха садится. В это время главное быстро руку убрать, иначе так прилетит, мало не покажется. Я-то приноровилась, мне Античный сразу понравился, как только Жанна впервые его дала. Я поняла, что это мой конь, были б деньги – выкупила бы, чтоб всякий сброд на него не садился. Ну а остальные боятся, думают, без руки останутся. Под прокат его кто-нибудь из тренеров готовит.

– Леша тебе коня не просто так разрешает брать? – проявила я чудеса сообразительности. – Платишь ему за молчание?

– Да, приходится, – подтвердила мою догадку Лера. – Поэтому он Жанне ничего не рассказывает. Если она узнает – сразу за решетку посадит и меня, и его, за соучастие. Она по поводу лошадей очень строгая, да и вообще, меня всегда недолюбливала. Не знаю, почему. Может, конкурентку во мне видела – вроде я таких успехов добивалась, что даже ее обошла. Иногда я думаю, что она специально мне такое препятствие поставила.

– Сомневаюсь, что тренер, как бы плохо к тебе ни относилась, хотела тебя покалечить, – покачала я головой. – Это же подсудное дело!

– А все равно ничего не докажешь, – возразила Лера. – Я же по собственному желанию прыгала. Жанка расчетливая, мой характер знает – что я никогда не боюсь, доверяю и коню, и себе. Наверно, решила, прыгну – так прыгну, а нет – это собьет с меня спесь, унизит, в общем. Тут же не угадаешь, как получится, никто знать не мог, что я упаду именно так, получу сложный перелом. Не повезло мне, короче говоря.

– А зачем ты Маринину уздечку испортила? – Я решила сделать вид, что имею неопровержимые доказательства причастности девушки к происшествиям на конюшне. Раз Лера поймет, что я все знаю, сама расколется. Я часто применяю подобный прием и знаю, что средство действенное, выручало не раз.

Но на сей раз мой расчет оказался неверен – Лера округлила глаза, и было видно, что ее удивление не наиграно.

– Какую еще уздечку? – изумилась она. – Вы, вообще, в чем меня сейчас обвиняете?

– Ты ночью, перед тем, как взять коня, пробралась в быташку и ловко подрезала повод на новой уздечке Марины Кузнецовой, – я решила не сдаваться, все еще надеясь на удачу. – У тебя есть ключи, ты вполне можешь это сделать. Другие ученицы появляются на конюшне утром и днем, когда в раздевалке кто-то присутствует. Сама подумай, когда им портить амуницию?

– Да не резала я ничего! – возмутилась девушка. – Оно мне это надо? Что мне, заняться нечем? Да и зачем? Я с Маринкой никогда не общалась, у меня свой конь, у нее – свой. И уздечка у Античного хорошая, в конце концов, если мне надо было бы, я могла б брать ее амуницию на временное пользование, никто б не узнал. Но уродовать мне чужие вещи зачем?

– Из-за зависти, – высказала я свое предположение. – Ты же не можешь участвовать в соревнованиях, вот тебе и не хочется, чтоб кому-то досталась победа. Поэтому ты и пакостишь другим потенциальным победительницам. Чтоб всем так же плохо было, как и тебе.

– Ну вы из меня чудовище какое-то делаете! – с негодованием воскликнула Лера. – Я на маньяка, что ли, похожа? Да мне сейчас вообще все эти соревнования неинтересны! Я-то в них никогда в жизни участвовать не буду – только если чудо случится и у меня появятся деньги на операцию, которая стоит, как чугунный мост. Но этого никогда не случится, в чудеса я не верю. Сейчас мне единственное, что нужно, – это ночью поскакать по полям галопом, и все! Если вы никому не расскажете, я буду вам очень благодарна, можете даже думать, вы меня от самоубийства спасете. Потому что узнает кто-нибудь – я попросту прыгну с моста или повешусь, или еще что-нибудь придумаю. Я не угрожаю, просто сообщаю вам факт.

Не знаю, почему, но я ей верила. Прямых доказательств причастности Леры к преступлениям у меня все равно не было – только догадки, ни одного конкретного факта. Ну да, девчонка могла вредить другим ученицам Жанны из чувства зависти или из-за обиды на несправедливость – вот, она такая умница-спортсменка, а из-за глупого стечения обстоятельств ей пришлось уйти из спорта. А каким-то недоучкам достанутся лавры победителей. Но Лера так искренне рассказывала про свои ночные поездки, про то, какое удовольствие она от них получает, и даже ее безрассудство по отношению к собственной жизни – все это делало ее в моих глазах неспособной на плетение хитроумных интриг.

– Вы бы лучше Ленку проверяли, – словно прочла девушка мои мысли. – Я ничего не хочу против других говорить, но, по-моему, она вполне может и уздечку порвать, и еще что похуже сделать. У нее характер жуткий, вообще не знаю, как кто-то может с ней общаться.

– Что ты имеешь в виду, говоря «жуткий характер»? – решила уточнить я. – Мне кажется, что не только Лена испытывает трудности в общении с другими людьми. Марина, к примеру – ее вообще не разговоришь. А другие девочки – те и вовсе слабительное подсыпают…

– Да это ерунда, – махнула рукой Лера. – Слабительное – классика жанра, мне, помню, как-то тоже досталось. После этого я еду с собой на конюшню не приносила, на перерыве в магазин бегала, – пояснила она, видя мое изумление. – Да это почти всем приходится испытать. Давно такое развлечение пошло.

– Да ну? – протянула я недоверчиво. – И ты так спокойно об этом говоришь? Аня, которую таким образом отравили, надолго из строя выбыла! Почему ты тренеру об этом не сказала?

– Что я, на голову больная? – фыркнула Лера. – Да если б я наябедничала, мне б такую травлю тут устроили! А тренеры, думаете, не знают? Все прекрасно видят, только не вмешиваются. Их дело – учить нас ездить, а не говорить, какие плохие поступки кто-то совершает. Ипподром жесток – если не выдержишь, прощайся с карьерой, я это сразу же поняла. Здесь никто не любит чужих успехов, если отличаешься от остальных – будут делать пакости, надо просто не обращать на это внимания.