Текст книги "Багровая связь"

Эпизод 16

Гранин сидел у окна, держа перед собой планшет. За стеклом открывался вид на парковку. Занятие должно было вот-вот начаться. Я доедала шоколадный батончик, заткнув уши наушниками и досматривая на YouTube очередной фановый летсплей игры «Dead by Daylight» от Моргана и Хованского. Временами я издавала странные звуки, похожие на сдавленный истеричный хохот, но одногруппники уже слишком привыкли к этому, чтобы переглядываться. Слезы от смеха стояли на глазах. Кирилл должен это увидеть. Я кинула ему в сеть ссылку на видео и убрала наушники.

– А вы заметили, – сказал Гранин, обращаясь ко всем, – новый автомобиль на нашей парковке?

Все обернулись к панорамному окну, выискивая цель.

– Вон тот, черный.

– Ну и что?

– Он стал появляться здесь с тех пор, как Рамси начал преподавать у нас.

– Думаешь, это его автомобиль?

– Думаю, что если это его тачка, то он дико крут. К тому же богат.

– А что это за машина?

– Не знаю, – пожал плечами Гранин. – Я в марках не силен.

– Так поищи в интернете.

– Это «Chrysler New Yorker» 1966 года, – вмешалась я, обратив на себя любопытные взгляды.

– Откуда тебе знать, – фыркнула Куприянова.

– Я немного разбираюсь в ретро автомобилях, – спокойно ответила я.

– Лиза, там, на входе в институт, метла стояла. Твой транспорт? – съязвила Куприянова.

– Да, – сказала я, – но я вполне могу затолкать его тебе в задницу, а сама и пешком пройдусь.

– Она права, это «Chrysler New Yorker» 1966 года, – сказал Гранин, показывая всем гугл-запрос на экране своего навороченного планшета Asus. – Слушай, Лиза, в чем ты вообще не разбираешься?

– В молекулярной физике.

На самом деле, благодаря лекциям своего знакомого, даже в этом я кое-что смыслила.

– Вряд ли ты хоть что-то понимаешь в оружии, – уверенно заявил Стрелецкий, вальяжно облокотившись о подоконник.

– Нда-а, это вряд ли, – протянула я, вспоминая, как в пятнадцать лет, когда у меня только появился интернет, каждый день зависала на сайте world.guns.ru. – А автомобиль этот, хоть и выглядит здорово, подержанный наверняка.

– С чего так решила?

– А вы посмотрите цену новенького ретро кара в интернете. Поймете сразу.

Гранин сделал несколько движений по экрану планшета и присвистнул. На входе послышался шум шагов.

– Добрый день, – приветствовал всех Роман Григорьевич.

– Роман Григорьевич, извините, – поднял руку Гранин.

– Слушаю.

– Это ведь Ваш черный «Крайслер» стоит на парковке?

– Верно.

– А откуда у бывшего инженера, ныне простого преподавателя, такие деньги? Насколько мне известно, эти автомобили очень дорогие.

Шувалов широко улыбнулся. В последнее время студенты не стеснялись задавать ему даже очень пикантные вопросы. Это его забавляло, как и заигрывания девушек.

– Честно? – спросил он и присел на край стола. – Я торговал оружием.

Секундная пауза, затем общий смех. Не смеялись только я и Шувалов. Мы напряженно смотрели друг другу в глаза, пока остальные веселились от такой удачной шутки. Конечно, все решили, что это шутка. Потому что такое откровенное признание никак не могло быть правдой. Но по глазам Шувалова, по этим безумно-голубым глазам, я понимала, что, вполне вероятно, это вовсе не выдумка, а истина, поданная под маской юмора. Он знал, что никто не поверит, и ничто не мешало ему ответить честно. Если хочешь, чтобы никто не нашел предмет, положи его на самое видное место.

Торговал оружием… А что, человеку с такой внешностью суждено быть каким-нибудь преступным дельцом. Он же и ведет себя как самоуверенный бандит, привыкший к безнаказанности. Делай, что хочешь, и все сойдет тебе с рук. Именно так он ведет себя со мной. Но не с группой, разумеется, нет. Ведь он слишком умен для этого. Зачем показывать всем свою сущность? Это вызвало бы много вопросов и сомнение в его квалификации. А разве Шувалову это нужно? Надо признать, у него вполне умело получается притворяться нормальным. Я, конечно, не думаю, что этот мужчина как-то связан с мафией или что-то в этом роде, но если бы такая инфа всплыла, я бы удивилась меньше всех. Его комплекция и поведение располагают к этому.

Когда все успокоились и забыли о «Крайслере», занятие началось. Я посматривала на Романа Григорьевича, а он – на меня. Это стало нашей традицией. Взгляды, в которые мы вкладывали самые разные эмоции, позволяли нам обмениваться информацией без слов и, надеюсь, что незаметно для всей группы. Сплетен не хотелось бы.

Сегодня Шувалов был одет в черно-синие брюки и такого же цвета пиджак, который он по обыкновению повесил на спинку стула, а также рубашку цвета слоновой кости, может, чуть темнее. Я давно заметила: все, что этот мужчина надевает на себя, поразительно ему идет. При этом он не похож на модника или стилягу, какими пытаются казаться как многие парни в институте, так и многие современные молодые мужчины, которые во имя моды уродуют себя выбриванием висков и тому подобным. Вряд ли Шувалов следит за новыми трендами, но все, во что он одет, выглядит на нем восхитительно. Думаю, секрет в том, что ему все равно, как он выглядит. Этот мужчина относится к вещам с той долей пренебрежения, что позволяет ему выглядеть уверенно в чем угодно. Слишком много внимания он отдает начинке, поэтому обыкновенная одежда пропитывается его харизмой и выглядит так, словно ее специально на него шили.

Доставляет даже некоторое эстетическое удовольствие наблюдать, как ткань натягивается у него на локтях, в плечах, как облегает шею воротник и как затянут на бедрах ремень, как складки образуются на рубашке, когда он садится и встает. Да, чувство стиля у Шувалова, определенно, есть, только он вряд ли об этом догадывается. Одеваться так удачно у него получается само собой, он и не подозревает, что выглядит неотразимо. Просто ведет себя как самый уверенный и наглый мужчина на планете. И сначала меня это раздражало…

***

Я вижу его перед собой. Он бреется и смотрит на меня. Похоже, я внутри зеркала, либо нахожусь по ту сторону, потому что он не замечает меня. Он обнажен по пояс. Слишком широкие плечи раздаются в стороны. Темные волосы на груди. Мышцы на руках слегка напрягаются, перекатываясь под загорелой кожей.

Его лицо в разводах пены для бритья молочно-голубого цвета. В руках у него бритва, все та же, которой он убивает людей. Он делает все неторопливо и тщательно: омыть водой лезвие, постучать бритвой по раковине три-четыре раза, чтобы слетели оставшиеся волоски, медленно провести острием по щеке, шее или подбородку, взглянуть на лезвие, снова омыть. Он никуда не торопится. Поднося инструмент к лицу, он прищуривается и пристально смотрит на себя в зеркало, вытягивая лицо, как и все мужчины на свете. И это так необычно – осознавать, что в таком простом занятии он ничем не отличается от всех остальных. Ни одного лишнего движения – все точно и рационально. Он явно не подозревает, что я наблюдаю за ним, находясь прямо напротив.

Ничего особенного не происходит. За спиной у него интерьер самой обычной ванной, тонкая щель приоткрытой двери, на которой висит черное полотенце. Прямо в лицо ему светит лампа, висящая над зеркалом. От яркого света его голубые глаза выглядят почти аквамариновыми – радужки, пронизанные светом, сияют подобно небесной лазури, омытой солнцем в ясный день.

Освещение позволяет мне видеть каждый его волос, каждую морщину и пору. Пена смешивается с короткими сбритыми темными волосками его щетины. Лезвие плывет по щеке, и с характерным звуком появляется полоса гладкой загорелой кожи. Время течет очень медленно. Его сосредоточенный взгляд спокойных голубых глаз обращен на меня и в то же время сквозь меня, и это гипнотизирует. Я так привыкла, что если он смотрит в мою сторону, то он обязательно замечает меня, а сейчас я стала словно прозрачной. Это так удивительно! Я словно подглядываю за ним в тонкую щелку, балансируя на грани оказаться обнаруженной и попасть под горячую руку. Его лицо расслаблено, а глаза постоянно меняют выражение. Он так увлечен своим занятием, что кажется обычным человеком, но я-то знаю, кто он на самом деле. Да, он бреется, как все мужчины, но в остальном он отличается от них, и очень сильно.

Я слышу его мысли: мужской голос раздается вполне отчетливо, но рта мужчина не открывает. Он думает, а я подслушиваю, затаившись так близко и каждый миг опасаясь разоблачения.

«Я-то знаю, как тебя добиться, Бет. Секрет все тот же, что и в первобытные времена. Проходят тысячелетия, а отношения между мужчиной и женщиной, по сути, не меняются. Что может быть привлекательнее самоуверенного нахала, который до конца стоит на своем? Женщины так любят ублюдков, что не в силах перед ними устоять. И ты тоже сломаешься под моим напором, как и все, Бетти, не так ли? О, у тебя ко мне нет чувств? Ты любишь другого? Это вовсе не препятствие для того, кто знает, как переменчива женская любовь. Даже если она уверена, что любит этого парнишу, стоит более сильному самцу появиться в поле зрения и четко обозначить свои намерения, проявив наглость, бескомпромиссность, хамство, грубость, упрямство – и вот она уже задумалась: а верный ли выбор я сделала? А может, этот мужчина действительно лучше? Я ведь не проверяла, откуда я могу знать? Она видит своими глазами, как он ломает все препятствия на пути к цели, как долго не отступает, не сдается, уверенный в себе и своей победе, и ее прежний выбор подвергнется пересмотру. Появился самец, который сможет дать самке большее, и она уже спешит к нему, ведь он – сильный, он – защита, он многого добьется, самка не будет иметь проблем, значит, он – именно тот, кто ей нужен. Простые законы первобытных времен безотказно работают по сей день. Цивилизация не в силах повлиять на женскую природу. А мужчины, которые этими законами пользуются, не сомневаясь в себе, всегда достигают успеха. Понимает ли она, что я не отступлю, а значит, все предрешено?»

Зеркало трескается, и от неожиданности мужчина ранит себя лезвием. Крупная алая капля, не смешиваясь с голубоватой пеной, быстро сбегает по щеке и падает в раковину. Я вижу во всех подробностях, как она разбивается о белую поверхность и мелкие брызги разлетаются вокруг нее красной пылью.

– Черт, – произносит мужчина, осматривая порез.

Вторая капля падает очень медленно, с протяжным звуком, будто в slow-motion. Выражение лица мужчины меняется, он всматривается в зеркало, нахмурившись. Он что-то заподозрил.

Я просыпаюсь.

***

Покидая аудиторию, я уже знала, что он попросит меня остаться, и интуиция не обманула меня, как и всегда. Когда он окликнул меня, несколько человек, не успевшие выйти, – это были Алла (лицемерка), Настя (тощая истеричка) и Соня (просто тупица) – оглянулись на меня с ухмылочками. Проваливайте, подумала я, отправляйтесь в свои логова плести паутины сплетен. Это единственное, что вы умеете делать хорошо. Я ответила девушкам невозмутимым взглядом на каменном лице и подошла к Шувалову.

– Слушаю Вас, Роман Григорьевич.

– Здравствуй, малышка Бет. Знаешь, у меня к тебе просьба.

– Неужели.

– Это так. Ты не могла бы помочь мне кое в чем?

– Да что это с Вами? Вы слишком любезны. Забыли выйти из роли? – мило поинтересовалась я.

Шувалов оценил мой подкол и улыбнулся сам себе. Мужчина сидел за столом перед раскрытым журналом, держа ручку в левой руке. Да он же левша! Ничего себе. Как я раньше не заметила?

– Слушай, Бет, это не отнимет у тебя много времени. У меня тут возникли проблемы с заполнением журнала, и так как староста сегодня отсутствует…

– Ладно, давайте, только быстро.

И тут Шувалов сделал самую непредсказуемую вещь, которую только мог сделать. Он полез в выдвижной ящик стола, достал оттуда черный футляр, раскрыл его, вытащил очки в черной оправе и надел их, предварительно протерев стекла. Наверное, от этого зрелища у меня отвисла челюсть.

– Что? – спросил Шувалов, будто ничего необычного не произошло.

– Н-ничего.

Иисусе, так у него есть очки! Я ни разу не видела, чтобы он их носил. Видимо, он надевает их в очень редких случаях. Его злодейскому облику аксессуар прибавляет тонкий налет загадочности. Как будто некто вроде Джека Потрошителя решил завязать с прошлым и податься в преподаватели. Добрый день, студенты, сегодня я расскажу вам, что делать с трупом человека, чтобы его как можно дольше не обнаружили… Как же необычно он выглядит, даже не похож на самого себя. Шувалов в очках – да это любого выбьет из колеи. Кто бы мог подумать, что даже у такого брутального мужчины имеется своя слабость.

– Подойди и взгляни – для какой информации предназначена эта и эта графа? – спросил Роман Григорьевич, склонившись над журналом.

Пока я всматривалась, куда он указывал пальцем, мужчина снял очки и сложил обратно в футляр. Я не придала этому значения, подумала, может, ему не хочется, чтобы я его таким видела.

– Вот здесь нужно писать уровень общей подготовки группы к занятию, а здесь – темы дополнительных занятий, если Вы таковые назначите.

– Ты меня выручила, Бетти-Бет.

Я даже не заметила, как оказалась у него на коленях. Все произошло слишком стремительно, и первые несколько мгновений я не осознавала, что мое положение изменилось.

– Что такое, Роман Григорьевич?

– А что?

Я засмеялась, настолько глупой была ситуация. Он тоже расхохотался, крайне довольный собой. Но мой смех резко оборвался.

– Знаете, я пойду.

– Нет, – ответил Шувалов, продолжая широко улыбаться.

Обхватив за талию, этот устрашающе огромный мужчина удерживал меня у себя на коленях. Левым боком я была обращена к нему, а чтобы видеть его лицо полностью, приходилось слегка поворачивать голову. Меня вновь пробрало нервное хихиканье. Как же легко он провел меня на этот раз! А я такая глупая.

– Ладно, это не смешно. Отпускайте меня. На это я не подписывалась.

Шувалов молчал, упиваясь своей силой. Он полностью владел ситуацией. Я пробовала подняться, упираясь ногами в пол, а руками – в его ноги выше колена, но, разумеется, ничего у меня не вышло, он лишь крепче сжимал меня, посмеиваясь над моими попытками.

– Что теперь будешь делать?

– Не знаю, – призналась я мрачно. – Коварства Вам не занимать. Снова меня подманили.

Мужчина опять засмеялся, и этот смех не предвещал ничего хорошего.

На занятиях он ведет себя сдержанно, но харизматичность и самоуверенность так и хлещут из него. Однако когда мы остаемся наедине, его внутренняя сущность обнажается, и Шувалов преображается, как оборотень. Он ведет себя только так, как ему хочется, и ни с чем не считается. Он готов пойти на любую хитрость, лишь бы остаться со мной один на один. Обмануть меня ему ничего не стоит.

– Почему не вырываешься, Бет? Нравится находиться так близко к моему телу?

– Нет. Если бы я была Вашей комплекции, я бы, может, и имела какие-то шансы. А так – не вижу смысла.

Он удовлетворенно хмыкнул.

– Знаешь, а ведь я могу сейчас не только поцеловать тебя, но и запросто залезть в трусики. И ты не сумеешь мне помешать. Скажу даже больше – я не просто могу это сделать – я хочу это сделать.

У меня запылали щеки и уши. В области малого таза что-то горячо и сладко шевельнулось внутри, разворачиваясь, и это заставило меня сжать колени. Шувалов засмеялся мне на ухо, от чего вся левая часть моего тела покрылась мурашками. Иисусе, скажи, что я делаю здесь, почему именно я нахожусь здесь, как все это прекратить?!

– Вижу, ты не против, Бет.

– Вы не посмеете, – совладав с собой, ответила я.

Он засмеялся.

– Ты же знаешь меня. Посмею.

– Лучше не надо.

– Что меня остановит?

– Я не хочу.

– О, нет, крошка Бет. Ты хочешь этого еще больше, чем я.

– С чего Вы взяли?

– У тебя лицо горит. Уши красные. Дыхание участилось. И самое главное, Бет. Я чувствую, как ты пахнешь.

– Что?!

Я готова была провалиться сквозь землю от стыда. Неужели он действительно?.. Пусть все это окажется сном!

– Ты слышала, девочка. Я ведь мужчина, и мне ничего не стоит это учуять.

– Я… не…

– Не отрицай очевидного. Твое тело хочет этого.

Я поняла, что он прав. Но только тело, а не мозг.

– Я не животное.

– Я тоже не такое животное, как ты считаешь.

– Чего Вы от меня хотите?

– О-о-о, – зловеще протянул Шувалов и засмеялся. – Того же, чего и ты от меня.

Вот это меня угораздило. Какую же боль испытает Кирилл, если узнает о происходящем сейчас… Я должна это прекратить. Я должна быть недоступной для этого самоуверенного развратного нахала. Хотя бы в моральном плане.

Пока я размышляла, как мне выбраться из этой передряги, не потеряв свою честь, Шувалов просто начал действовать. Он ведь не из тех мужчин, кто спрашивает разрешения. Одну ладонь он опустил к животу и гладил его нежными щекочущими движениями. Щетина коснулась моей шеи, но из-за покалывания я не сразу поняла, что он касался меня губами.

– Боже! – в ужасе воскликнула я и начала отчаянно вырываться.

Все мое существо запротестовало против его намерений. Шувалов продолжал удерживать меня обеими руками и заливался от смеха, а я скакала на нем, как взбесившаяся кобылица, норовящая сбросить седока. Прежде чем я вырвалась, напоследок ему удалось укусить меня за плечо. Подскочив с его колен, я схватилась рукой за место укуса и бросила опрометчивый взгляд в область его ширинки. Мне пришла безумная мысль проверить, возбудился ли он, и я решила, что успею сделать все незаметно.

– Куда это ты смотришь, Бет? – в его голосе послышались новые интонации очень удивленного происходящим человека.

– Никуда.

– Нет-нет, не лги, куда это ты только что посмотрела, Бетти?

– Никуда я не смотрела.

– Смотрела, Бет, еще как смотрела. Не обманывай меня, не то мне придется силой заставить тебя сказать правду.

– Но я всего лишь…

– Не упирайся. Говори.

Не успела я опомниться от укуса, как Шувалов стремительно поднялся со стула, сделал выпад в мою сторону и схватил меня за запястье.

– Нет!

Рывком он отправил мое тело к своему.

– Скажешь правду – отпущу.

Его злорадная улыбка расцвела прямо над моим лицом.

– Ну же, не стесняйся, крошка Бет, тебе же хватило смелости сделать то, что ты сделала. Мы оба знаем, куда был направлен твой любопытный взгляд, и с какой целью.

– Если знаете, зачем спрашиваете?

Мужчина запрокинул голову и инфернально расхохотался.

– Чтобы услышать это от тебя, детка. Говори, – он страшно стиснул мое запястье.

– Я смотрела на Ваш… на Вашу… Вашу…

Ширинку, хотела договорить я, но не смогла, и вместо этого взглянула туда еще раз. И не смогла отвести глаза. Нужно быть идиотом, чтобы не заметить, что Шувалов был возбужден. И я ощущала то же самое. Стойкое желание отдаться ему прямо здесь и сейчас затмило мой разум и доводы рассудка, наплевав на честь, долг и обязательства. Мужчина как будто заставил меня вдохнуть пары афродизиака, но на самом деле мы оба вдыхали его сейчас по личному желанию. Никто меня не заставлял.

– Довольны? – я подняла глаза.

– Более чем, – усмехнулся Шувалов. – Бетти, малышка, как ты пахнешь, – мужчина закусил губу и покачал головой. – Ты ведь понимаешь, о каком запахе я говорю, не так ли? Маленькая беззащитная Бет намокла… Это сводит меня с ума.

– Прекратите! – истерично взвизгнула я.

Второй рукой Роман Григорьевич притянул к себе мою голову, хоть я и противилась этому, прошептал мне на ухо нечто, от чего у меня подогнулись ноги, и сразу же отпустил. Я отлетела по инерции и ударилась о парту. Если тянуть веревку со всей силы, то когда она внезапно порвется, человек аналогично отлетит на пару метров. Не могу даже повторить то, что он сказал мне.

С нескрываемым ужасом я смотрела в его ухмыляющееся лицо, горящие голубые глаза. Он выглядел довольным и не пытался меня преследовать. Я начала движение к двери, и его голова поворачивалась мне вслед, как на шарнире. Я вспомнила манекенов из игры «Nox Timore», их голова вращалась точно так же, следуя за движениями игрока.

Выйдя из аудитории, я помчалась со всех ног. Плечо саднило от укуса, запястье болело. В этот раз на теле наверняка останутся отметины. Он словно не понимает, что творит! Или он специально хотел оставить на мне синяки, чтобы их увидел Кирилл и потребовал объяснений. Шувалов стремится разрушить мои отношения. Зачем ему это нужно? Бедный Кирилл… если он узнает, у него разорвется сердце. Нужно купить специальную мазь, чтобы гематома быстрее рассосалась. На плече явственно были видны следы зубов.