Текст книги "Багровая связь"

Эпизод 18

Покидая территорию школы, где только что прошло мое неудачное собеседование, я увидела припаркованный у обочины черный «Нью-Йоркер». Шувалов курил, сидя на самом краю переднего бампера. Заметив меня, он выбросил сигарету. Я застыла напротив автомобиля, изумленно осматривая гостя. Мужчина наслаждался моей реакцией.

– Да Вы что, следите за мной?! – не выдержав, воскликнула я.

– Тебе не понравится, если я отвечу честно, – ухмыльнулся Шувалов. – Смотрю, ты подыскиваешь себе место работы. Не хочешь быть у меня домработницей?

– Утихомирьте свои фантазии, – закатив глаза, посоветовала я.

– Напра-асно, Бет. Тебе бы очень пошел высокий хвост, каблук и белый фартук. На голое тело.

– Мечтайте дальше.

Он засмеялся, по обыкновению запрокинув голову. Голубые глаза утонули в морщинах.

– Все это не так далеко от реальности, как ты думаешь, дорогуша.

– По всей видимости, мы с вами живем в разных реальностях, – умело парировала я, удивившись такому удачному ходу.

Разговоры с Шуваловым стали для меня как бодрящие состязания в остроумии. Иногда я даже ощущала азарт.

– Нет, – покачал головой Шувалов, – это ты еще не осознала, что с твоей реальностью покончено, Бет. Наступает новая действительность, и только Я в ней диктую правила.

– Не понимаю, что Вы имеете в виду.

– Все ты понимаешь не хуже меня, Бетти. Позволь дать тебе совет: поскорее смирись. Ход событий тебе больше неподвластен.

Я смотрела на мужчину, ощущая, словно он берет контроль над моей волей, но это было всего лишь наваждение.

– Вижу, Вы тешите себя надеждами, будто поработили мое сердце и распоряжаетесь моей жизнью, но не стоит выдавать желаемое за действительное, – как же иронично я его отбрила!

– А ты и не против, Бет.

– Ох, разумеется, Роман Григорьевич, я вся Ваша! – театрально проговорила я, вздымая глаза к небу, а руки держа у сердца.

Мне доставляло неописуемое удовольствие насмехаться над его самоуверенностью.

– Надо же, не боишься меня? А ближе подойти осмелишься? Давай же, Бет, докажи, что я не имею над тобой власти.

Удовлетворенная тем, как лихо у меня выходит разрушать его иллюзии, я совсем не заметила капкана и безрассудно шагнула к нему. Шувалов не ждал ни секунды и молниеносно заключил жертву в тиски. Словно рыбы, что прячутся в песке во время охоты, а затем резко выскакивают и хватают добычу.

– Может, наши реальности и не соприкасаются, зато мы с тобой – очень даже, и довольно часто. Что скажешь, Бет?

Я трепетала, словно стрекоза в паутине, пытаясь разорвать кольцо его рук.

– Только давай без банальностей типа «опустите меня», «я буду кричать», «что вам нужно», окей? Хэй, ну что же ты? Я не имею над тобой власти, не управляю твоей жизнью, ты совершенно свободна, иди же.

Я продолжала отчаянные попытки высвободиться, а он смеялся надо мной, смеялся злорадно и самодовольно. Наконец, я успокоилась и затихла. Ладно. Вечно он меня так не продержит. Он чего-то добивается. Получит – я уйду. Осталось только выяснить, что ему нужно. Но напрямую спрашивать не имеет смысла. Это его только раздражает.

– Хорошо. Вам нужно, чтобы я соглашалась со всем, что Вы говорите?

– Конечно, нет.

– Что тогда?

– Что я хочу? От тебя? – мужчина поднял брови в высшей степени удивления. – Какая недогадливая малышка Бет, – усмехнулся Шувалов, прищурив ярко-голубые глаза.

Я даже не успела заподозрить неладное, как его губы впились в мои. Как это было странно… Сколько раз он уже прижимал меня, тискал, и никогда не пытался поцеловать. Мужчина обхватил меня за талию и за шею, и я не помню, что делали мои руки в течение поцелуя. Вполне возможно, что беспомощно висели вдоль тела, не пытаясь оттолкнуть мужчину. Точно я не могу сказать – слишком велико было мое ошеломление. Отчетливо помню, что закрыла глаза, и его язык нагло раздвинул мои губы, проник внутрь, сцепился с моим. Я, я целовала его в ответ! И пусть черт утащит меня в преисподнюю, если мне это не понравилось. Несколько раз Шувалов ослаблял нажим, позволяя мне все прервать, если я только захочу, но я не подавала знаков протеста, и он с тяжелым сопением впивался в меня с новой силой, как оголодавший бросается на сырое мясо. Ни Кирилл, ни кто-либо иной никогда прежде не поглощал меня с таким безумием. Мужские губы двигались напористо, как зубы, рвущие мясо, а глубокие вдохи и выдохи смешивались со звуком, напоминающим клокотание насыщающегося зверя. Я услышала собственное постанывание. Руки машинально оказались на его спине и водили по ней вверх и вниз, едва касаясь. Мы оба не открывали глаз, однако по положению его рта я ощущала, что он сдерживает победную ухмылку. Я возбудилась так же сильно, как и после снов с его участием, только это уже был не сон, и нельзя проснуться, сходить в холодный душ и вернуться к Кириллу, успокаивая себя, что ничего из этого я не делала на самом деле.

Сделав над собой усилие, я воспрепятствовала очередной дозе глубокого поцелуя, и Шувалов легко выпустил меня. Мы оба отошли друг от друга, пошатываясь. У меня невыносимо кружилась голова, и перед глазами плыло, словно крепкий алкоголь внезапно ударил по мозгам. Найдя опору в виде столба, я подняла глаза на Шувалова – он упирался одной рукой в капот автомобиля, значит, ноги его тоже плохо держат.

– Бетти-Бет… – просипел он.

Зачем я позволила ему сделать это со мной? Неужели я сама хотела этого? как я могла этого хотеть, если люблю другого человека? Кирилл… бедный Кирилл. Он достоин большего, чем мерзкая изменница. У меня никогда не было проблем с верностью, а теперь я целовала Шувалова. Почему я так легко позволила ему растлить мою нравственность, пошатнуть принципы, непоколебимые прежде? Я никогда бы не поверила, если бы мне сказали, что я буду целоваться с посторонним мужчиной, да еще таким наглым и дерзким, как Шувалов, в то время как у меня есть молодой человек, с которым я планирую свадьбу.

Измена. Неужели это настигло меня в реальности?

Измена… это ведь слишком на меня не похоже, слишком противоестественно для меня. Но что же я только что сотворила в таком случае? Этого не могло случиться со мной, я никогда не попадаю в подобные ситуации. Только во сне. А случившееся трудно назвать просто поцелуем. Мы будто обезумели. Еще немного, и это перетекло бы в полноценную измену. Что же мне теперь делать со всем этим… Пусть это снова окажется сном!

– Выражение твоего лица красноречиво говорит о том, что ты уже занялась самокопанием, не так ли, Бет? Надеюсь, оно приведет тебя к верным выводам.

– Что Вы опять ухмыляетесь? – разозлилась я на него. – Зачем Вы это сделали?!

Шувалов сначала удивился, затем засмеялся.

– Ты неисправима, Бет. Неисправима. Не считая того, что я всего лишь отвечал на твой вопрос «что Вам от меня нужно», а также того, что ты по своему желанию шагнула ко мне в объятия, ты не слишком отчаянно сопротивлялась мне, девочка. Мне показалось, я даже услышал твой стон, не так ли?

– Хватит ухмыляться! Это всего лишь гормоны. Вы оказались поблизости, и вот… Я сожалею о случившемся.

– Кого ты в первую очередь пытаешься убедить – меня или себя?

– Просто сделаем вид, что ничего не было, – с нажимом процедила я.

– Интересно, Бет, после того как ты прыгнешь ко мне в постель, ты скажешь то же самое?

– Что? Как Вы?.. Не беспокойтесь, этого точно не случится!

– На твоем месте я бы не был так уверен, Бет. Кстати говоря, из нас двоих беспокоиться следует именно тебе.

Низкий тембр его голоса переливался и журчал от удовольствия всеми возможными интонациями и вибрировал.

– Лишь о себе, – усмехнулся Шувалов.

– Угрожаете?

– Возьму то, что мне принадлежит.

– Что именно?

– Ты знаешь, Бет.

– Послушайте, Вы, самодовольный наглец!..

– Не утруждай свои ораторские способности, Бет. Так и быть, я никому не расскажу о том, как ты набросилась на меня несколько минут тому назад, но, знаешь, так подло с твоей стороны отрицать это, – забавлялся Шувалов, одаряя меня самым нахальным прищуром.

– Я была не в себе…

– Как и я! – перебил он мои неуклюжие оправдания. – И ты знаешь, от чего у нас обоих помутился рассудок. Или ты хочешь сказать, что я опоил тебя, Бет, или накрыл твое лицо платком, пропитанным афродизиаком?

Тяжесть его аргументов давила столь сильно, что моя уверенность в собственной невиновности стремительно покрывалась трещинами.

– Иди, Бет, и хорошенько подумай. Давай, я в тебя верю. Или, может, хочешь повторить? Это решило бы все мгновенно, – усмехнулся мужчина, пристально следя за мной таинственным голубым взором.

– Не в этой жизни, Роман Григорьевич.

– Ты хотела сказать – не в этой реальности, не так ли?

– И это тоже.

– Ошибаешься, Бет, – заверил меня мужчина.

Интонация, которой это было сказано, не оставляла никаких сомнений.

Я была уверена, что он действительно никому ничего не расскажет, даже учитывая всю непредсказуемость этого человека. Просто Шувалов точно не из тех никчемных мужчин, которые хвастают своими любовными успехами во всех деталях – он для этого слишком самоуверен и независим, ему не нужно чье-то уважение или признание. Самодостаточность – то, что отличает его. А придумывать или приукрашивать истории своих похождений – удел слабаков, не имеющих настоящей личной жизни. Фантазия и заниженная самооценка – все, что у них есть. Шувалов явно не принадлежит к этому типу. У такого мужчины нет недостатка в женском внимании, но он не упивается им – он выбирает сам, и из десяти женщин, лежащих у его ног, выберет одиннадцатую, что смотрит в другую сторону. Потому что победа сладка, только когда битва за нее трудна.

Если он никому не расскажет – это уже полдела, рассуждала я по пути домой. Я ведь тоже не собираюсь проговариваться, следовательно, никто не узнает. А если никто не узнает, значит, ничего и не было. Верно? Верно.

Очень долго в тот вечер я не могла уснуть, ворочалась, вздыхала. В сердце поселилась постоянная тревога, беспокойство не позволяло сомкнуть глаз, хотя они уже болели. Лежа в объятиях Кирилла, который давно уже спал невинным младенческим сном, я все думала над вопросом: действительно ли могло между нами произойти нечто большее, чем этот поцелуй, скорее напоминающий прелюдию? Такой страсти, такого безумного влечения, такой потери рассудка никогда не случалось между мной и Кириллом. И я обману себя, если буду утверждать, что я этого не хотела или что мне не понравилось.

Было уже столь привычно засыпать с мыслями о Шувалове, находясь в постели с Киром, что это даже не вызывало омерзения к себе. Ведь отныне на моей совести были не только лишь сны. Это все просто ошибка. Он манипулировал мной и заставил это сделать. Все, что говорит и делает этот дьявол – гипнотизирует, лишает воли. Нельзя его слушать, нельзя ему верить, нельзя поддаваться на его уловки и принимать его условия. Не надо даже пытаться вникать в суть его завуалированных загадочных речей и пытаться понять его цели. Он играет со мной, а я позволяю, потому что слишком чувствительна, слишком мягка и слаба. Но больше такого не случится, решено.

Повернув голову, я взглянула на Кирилла, и мое сердце наполнилось легкостью и теплотой. От прилива светлых чувств я поцеловала спящего в нос. Ответное мычание вызвало у меня улыбку и трепет в груди. Нет, я определенно не смогу изменить человеку, с которым меня так многое связывает. Я люблю Кирилла, и эта мысль греет душу. А то, что было между мной и Шуваловым, это было… просто… необъяснимо. Этого не было, вот и все. Как можно скорее надо забыть об этой ошибке, замазать ее белой краской и жить дальше. В конце концов, кто из нас не оступается однажды, не так ли? Тем более, столь впечатлительные люди. Раз в жизни можно позволить себе слабость.

***

«В детстве Рина была необычным ребенком. Когда она родилась, ее матери сказали примерно следующее:

– Знаете, миссис, девочка шла головой вперед, а кости у новорожденных еще очень эластичные, поэтому череп немного продавился, и давление повредило мозг. Нет-нет, не весь мозг, не беспокойтесь Вы так. Пострадала небольшая область вот здесь, так что, скорее всего, всю жизнь девочка будет мучиться от головной боли. Но есть шанс, что этого не случится. Примерно семь процентов. Нам очень жаль, но на то, видимо, воля божья. Не переживайте, главное, что ребенок жив.

Рождение Рины, то, каким образом она вышла из матери, определило всю ее жизнь. Не просто так родители дали ей такое имя. Rhino – носорог, а из-за давления на лобную долю черепа у девочки на лбу на всю жизнь остался бугорок. Он был едва заметен, но девочка очень стеснялась своего дефекта, понимая, что это ненормально, и у других детей такого нет. Поэтому до старших классов Рина отращивала челку, чтобы скрыть лоб волосами.

Головные боли, действительно, были, но не слишком сильные, и простые таблетки справлялись с этим. Никто не обращал на это внимания, решив, что худшие предсказания врачей не сбылись. Но в один день родители Рины поняли, что бугорок на лбу все же имел свои последствия, и лучше бы это была мигрень».

***

Кто я?

Все это происходит не со мной.

Точнее, со мной, но не здесь.

Не совсем здесь.

В другом месте.

Будто бы внутри меня.

Я живу во снах, а реальность мне снится.

Все поменялось местами.

На самом деле меня нет.

На самом деле нет ничего.

Мы люди, которым снится, что они бабочки, или бабочки, которым снится, что они люди?

А если сон – это и есть реальность?

И только во сне протекает наша действительная жизнь.

Мы спим в своем же сне.

Я смеюсь.

***

Каким-то образом Шувалову удалось закрыть аудиторию раньше, чем я покинула ее пределы. Я замешкалась, собирая сумку, и когда подошла к двери, не сумела ее открыть. Несколько раз дернув ручку, я догадалась, что происходит. Сердце екнуло, словно я чуть не сорвалась с большой высоты.

– Роман Григорьевич?

Я сказала это таким тоном, каким мать говорит с нашкодившим сыном. С крайне довольным видом Шувалов сидел на краю своего стола и показывал ключ. Затем он демонстративно положил его в кармашек на груди и улыбнулся мне настолько зловеще, что я действительно испугалась.

– Говорите сразу, чего хотите.

Я подошла к нему, скрестив руки на груди.

– Присядь, Бет, – спокойно сказал он.

Шувалов выдвинул вперед свой стул и указал на него взглядом. Я села, вытянув ноги. И тут мужчина опустился на колени передо мной.

– Только не кричи, крошка Бет, – убедительно произнес он, поднимая на меня безумные голубые глаза. – Крикнешь – хуже будет нам обоим. Ты поняла меня?

– Что это Вы собираетесь делать?

Вместо ответа Шувалов взял мою ногу за щиколотку и стянул со ступни невесомую балетку. Я не сопротивлялась. Он завороженно покачал головой и оголил вторую ногу. Мужчина ничего не говорил и не делал, лишь смотрел на них, и это продолжалось долго. Точно так же, с таким взглядом, люди смотрят на северное сияние или на млечный путь. Мне было неловко.

– Сорок первый? – спросил он вдруг и посмотрел мне в глаза.

Я кивнула.

– И наверняка тебе они не нравятся, не так ли, Бет?

– У девушки не должно быть таких ног. Сложно подбирать обувь. И вообще…

– Твои ступни… – не договорив, Шувалов осторожно взял обеими руками левую ступню и чуть приподнял над полом. Он рассматривал ее со всех сторон, как скульптуру.

– Никогда прежде я таких не видел, Бет. Их форма совершенна.

Абсолютно точно, он футфетишист. Как Ричи из «От заката до рассвета». Как Тарантино, обожающий ноги Умы Турман.

– То, что сейчас происходит, не совсем нормально, – неуверенно сказала я.

– Тебя это беспокоит?

– Мне нужно идти.

– Позволь, я обую тебя.

С моего молчаливого согласия Шувалов бережно вернул мои ступни в балетки.

Мы оба поднялись на ноги.

– Это и есть причина, по которой Вы все это время гонялись за мной?

– Отчасти, Бет. Иди. Мне нужно подумать.

Шувалов выглядел озадаченно и даже как-то опустошенно. Решив не испытывать судьбу, я ушла, не задав больше ни одного вопроса. Еще никогда прежде мне не удавалось отделаться от него так просто. Это вызвало во мне разочарование.