Текст книги "Наследники"

Вдруг его пронзила странная боль, и он вытянул затекшую спину. Мир торгового центра и суетящиеся люди с тележками и пакетами застыли на одно мгновение. Он что—то почувствовал и обернулся. В просторный холл вошла девушка, одетая как типичный ботаник—пугало. Объемный рюкзак горбом болтался у нее на спине, нелепая вязаная шапочка в полоску перекосилась, большие пуговицы шерстяной кофты были застегнуты до ворота, а на ногах толстые колготки. Эдвин обратил внимание на румяное лицо и кругловатую оправу, и уже хотел было отвернуться, но «школьница» вдруг сняла очки, чтобы протереть линзы, и оказалось, что у нее вполне симпатичное лицо. Свободной рукой она стянула шапку и темно—густые локоны рассыпались по плечам. «Школьница» вошла в книжный отдел, чудом затесавшийся среди магазинов женского белья и аксессуаров. Эдвин быстро собрал припрятанные под скамейкой пакеты и поспешил за незнакомкой, но прежде остановился и заглянул в обувной. Элис сидела на пуфике, а продавец—консультант пыталась застегнуть молнию высоченного сапога.

Эдвин предал пакеты Элис на временное хранение кассиру и побрел вглубь магазина. Пахло бумагой и канцелярской краской. «Школьница» нашлась в темном углу среди стеллажей со специальной литературой. Она стояла на вытянутых носочках и стягивала с полки две толстенные книги. Раскрыла, прочла аннотацию, пролистала. Одну вернула на место, вторую отложила в корзинку из металлических прутьев.

– Привет, – поздоровался Эдвин.

«Школьница» надела очки, внимательно посмотрела на него, прищурилась, вздохнула и вернулась к полкам.

– Привет, – повторил Эдвин и протянул книжку, которую читал прошлым летом по рекомендации Фрэнсиса Бойла. Раньше он уделял самообразованию больше времени, сейчас занимался не так много. Днем – жесткий распорядок, а вечером его время принадлежало Элис.

«Школьница» положила в корзинку другую книгу и поставила на полку предложенную им.

– Неплохой выбор, – пояснила она. – Но эту книгу я уже читала. Вообще я ищу учебники по этому списку. – Она достала из кармана рюкзака лист бумаги.

– «Стилистика языка и культура речи». «Теория литературы». «Социальная работа и политика общества». «Введение в искусство», – прочитал Эдвин названия. – Вы?

– В библиотеке очередь на месяц, а мне срочно нужно. Редактор доверил написание важной статьи. – Она открыла кошелек, пересчитала купюры и вернула несколько дорогих изданий на место. – А вы что ищите?

– Я? – удивился Эдвин, любуясь густыми ресницами за линзами очков. – Увидел вас и пошел следом.

«Школьница» улыбнулась и оттолкнула его – рослый Эдвин загородил проход.

– Куда вы? – воскликнул он.

– На кассу. Вы задерживаете глупыми разговорами.

– С чего вы взяли, что я не соответствую вашему интеллектуальному уровню? – возмутился Эдвин.

– Я этого не говорила, – голос «школьницы» стал мягче, доброжелательнее. Она достала из рюкзака визитку и сунула в карман его пальто. – Если невеста не станет возражать, позвоните. Обсудим любую, какую захотите, книгу. – Затем она обошла его и исчезла за стеллажом.

На кассе «школьница» выгрузила на блюдце всю имеющуюся наличность и, не дождавшись чека, пошла к выходу. Кассир вернул пакеты Эдвину, и он, как ошпаренный, выбежал из магазина – боялся упустить незнакомку. «Школьница» стояла у эскалатора, натягивала вязаную шапку и глазами искала указатель к лифту.

– Знаете, вы лучше выглядите без очков и шапки, – вмешался Эдвин. – Правда.

– Слушайте, – воскликнула незнакомка. – Если не отстанете, вызову охрану. Сказала же, спешу.

– Вот ты где, котик, – Эдвин услышал ласковый голосок и обернулся. – Смотри, что я купила, туфли, босоножки и сапоги, не удержалась и забежала в бижутерию, твоя мама оценит браслет, а кожаный ремень подойдет к ее новому платью, она у тебя стройная!

Элис притащила его к стеклянному лифту и нажала на кнопку вызова.

– Я растратила все деньги, милый, – она с умилением заглянула в его растерянные глаза. Эдвин решил не уступать. Тяжелые пакеты ему ужасно надоели. Элис первой вошла в кабину. Он следом. Пакеты застряли в проеме. Она с упреком потребовала быть аккуратнее – уголки ни в коем случае не должны помяться. Двери сомкнулись. Эдвин встал в сторонке. Пакеты мешали Элис подойти ближе, он радовался, а она свела брови и надула губы.

– Эй, ты где? – спросила невеста.

– Все нормально, – ответил Эдвин. – Устал, едем домой.

– Как хочешь, – пожала плечами Элис и речь ее полилась сплошным потоком. Она болтала без остановки – жаловалась, что в обувном магазине грязный пол и продавцы не умеют обслуживать покупателей. Элис придиралась к каждому жесту худеньких девушек. Эдвин не слушал. Он смотрел на людей, которые суетятся там, в холле торгового центра. Элис коснулась его руки. Пошевелила. Эдвин молчал. Он был «в себе».

Криста. Студентка

Только подумать! Я могу бесчисленное количество раз подниматься по главной лестнице… Виснуть на деревянной балюстраде в уходящей в бесконечность галерее… Прятаться за мраморными колонами… Любоваться портретами великих людей. Все они когда—то учились здесь.

Когда солнце уже село, и призрачная темнота заполняет плиточный коридор, статные фигуры смотрят поучительно на всех, кто вздумает пройтись здесь в одиночестве. Мертвые глаза оживают, бесцветные губы шевелятся и тихим шепотом своим пытаются донести истину. А потом скрипнет дверь в библиотеку. Резко запахнет затхлостью. И наступит тишина.

Звонок. Умиротворенную атмосферу, в которой я спокойно наслаждаюсь чтением, сменяют топот, крики и громкие разговоры студентов.

– Ты?

Не ожидала увидеть Альберту так скоро. Казалось, она получила свое и имеет право позабыть о «подруге».

– Маман едет. Лучше мне быть поблизости. Вдруг пожелает поговорить с дочкой?

Я резко спрыгнула с подоконника.

– Надеюсь, у преподавателей нет вопросов?

Я отрицательно замотала головой.

– Да расслабься ты! – успокоила Альберта. – Она только побеседует с директором в уютном кабинетике.

В коридоре резко стихло. Захлопнулась последняя дверь. И горбатый студент скрылся за углом.

– Мне нужно идти, – не веселым голосом сказала я. – Факультатив по журналистике.

– Можно с тобой? – неожиданный вопрос Альберты повис в воздухе. Я запихнула книгу в рюкзак.

– Идем, только скорее. Преподаватель – мистер Грин, запомни. Многие считают его предмет необязательным. Я же нахожу его лекции довольно познавательными.

– А на какую тему?

– История поп—музыки.

– Интересненько, – Альберта без разрешения взяла мой рюкзак. Не совсем беру в толк, к чему излишняя забота, нет, наверняка переживает, что мамочка докопается до правды и запрет в золотой клетке.

Весь долгий подъем на третий этаж Альберта расхваливает успехи ненаглядного Патрика, какой он замечательный, но вот беда – друзей не поддержал, отказался от поездки в Южную Страну.

– Там мой отец, Мон, Группа, студия и перспективы! А он в контракт с Пеном уперся. Говорит, не откажется, если предложат. Глупый. Морган уверен – вернется. Подуется, построит обиженного и прилетит первым рейсом.

– Быстрее, – торопила я Альберту.

– Познакомилась с кем—нибудь? – она подтолкнула меня.

– Да… Нет…

Не могу признаться, что парня нет, а «предмет обожания» в новой жизни студентки Кристы имеется. Сердце подрыгивает и в нервную дрожь бросает, если он притоптывает каблуками ботинок в коридоре. Темные вьющиеся, зачесанные к вискам волосы, делают его одновременно модным и смешным. Студенты прозвали его «Гринчиком» и обожают смеяться вслед, я смотрю на мистера Грина иначе. Помню, как пряталась на преподавательской стоянке, выслеживала его. Уже приготовилась выбраться из укрытия, как во дворе остановилась машина. Мистер Грин вышел на парковку, а жена его передала ему портфель. И тонкие детские ручки потянулись обнять отца. В тот самый день я прозвала его «предметом обожания».

– Здесь, – сказала я и приоткрыла дверь.

Аудитория, на удивление, заполнена. Мест свободных практически нет. Жаль, к началу опоздали – мистер Грин не задержался. Обычно он приходит после звонка. Вот он, стоит у зеленой доски с гладкой поверхностью. Тему объявляет:

– Творчество «Группы».

Ноги Альберты приросли к порогу.

– Идем, – подтолкнула я подругу.

Неохотно, но в аудиторию Альберта зашла. Мы сели на дальнюю парту.

– В золотой период расцвета музыканты Группы обладали и драйвом, и задором, и харизмой, а нескончаемая энергия вокалиста «поднимала на ноги» стадионы…

«Предмет обожания» неторопливо повествует о влиянии стиля Группы на современную музыку. Альберта грустит, а я внимательно слушаю этот голос… Такой музыкальный… Предложения с четким отрывистым ритмом перетекают в плавно-благозвучные… Подобные интонации ласкают мой слух, сводят с ума… Я не в аудитории, и «предмет обожания» давно уже не лектор. Я вижу его на сцене… Под лучами яркого света… Фанаты тащат его в толпу… Он поет известную всем песню… Студенты не пишут конспект… Мы подпеваем ему… И он мой! Мне позволено прикоснуться к его лицу, опустить на лоб челку… Когда все только могут тянуть руку… В пустоту…

Прозвучала шутливая оговорка. Кто-то смело и уверенно заявил, что «Анри—легенда» продал Группу сначала корпорации, потом властям.

Луис гаркнул, Катарина чудом забыла о фирменном словечке «чушь» и промолчала, а мисс Лили тихонько всхлипнула.

– Что? – с удивлением спросил автор реплики. – Все так говорят.

Лицо Альберты запылало от гнева. Она внимательно следила то за серыми глазами мистера Грина, то за возбужденным лицом модно стриженого паренька на первой парте. Пит в очках с желтыми дужками – обидчик для нее, но для курса подобные колкие замечания – дело привычное.

– Позволите продолжить? – Мой «предмет обожания» сложил губы вытянутой трубочкой. Всегда делает так, если сердится.

– Да пожалуйста, – разрешил ему Пит и усмехнулся.

Мистер Грин вернулся к доске… Мелом написал одно единственное слово и тихо сказал:

– Случилось «это» … Группа просуществовала некоторое время, но хитов с поэтичной лирикой и сильной мелодикой не выпускала. Анри Смит открыл студию и, казалось, забыл о собственном творчестве. Во время Фестиваля на Острове со сцены прозвучало обещание выпустить пластинку под влиянием не безызвестного вам Мона. Но громкие заявления остались на уровне недомолвок и слухов. По неподтвержденным сведениям, музыканты отыграли концерт, а после разошлись.

– И где «Анри-легенда» сейчас? – Пит вновь перебил мистера Грина. Катарина на этот раз все же произнесла «чушь». Мисс Лили предложила Питу спеть, раз он такой бойкий, а Альберта почти сорвалась с места. Еле удержала подругу.

– Заговорился я с вами…, – «предмет обожания» сел на стул. – Занятие о творчестве Группы в учебный план не входит…

– В Южном Городе он, – ответил за него Пит. – На фанатском форуме пишут… Видели его… И дом у него там…

– … если было интересно, попробуйте найти дополнительный материал самостоятельно. Готов поспорить с любым, – мистер Грин глянул на Пита. – Кого творчество Группы не привлекает, на семинар получите другое задание. Прошу поднять руки, кто хочет…

Молчание. Теперь Альберта внимательно следит за всей аудиторией. Притих и Пит.

– Хорошо, если нет желающих, разобью вас на группы. Старшего докладчика назначите сами. Правый ряд собирает рецензии на пластинки Группы, всё, что сможете найти. Средний… Попробуйте оценить влияние стиля «Анри—легенды» на современную музыку. Левый… Представьте подборку фактов из официальной биографии.

Я попала в последнюю группу и время взять другое задание ушло. Альберта склонилась над моим покрасневшим ухом и гневно зашептала:

– Только представь, жизнь папы – материальчик для открытого семинара! Но что вы, студентики первого курса, сможете отыскать интересного и пикантного в запылившихся папочках? А потом еще будете претендовать на правоту личного мнения? Согласна, папа – человек с непростой судьбой и твой мистер Грин отчасти прав – никто не способен понять его, кроме мамы!

Кольнуло в самое сердце. Я вдруг испугалась за судьбу своих небрежных записок. Почти год занимаюсь тем же – изучаю под микроскопом жизнь ее семьи.

В аудитории шумно. Студенты покидают аудиторию. Мы с Альбертой задерживаемся. Я неторопливо прячу учебник в рюкзак на шнуровке. Хочу уйти незаметно, но мистер Грин закончил отсоединять провода от ноутбука и вдруг окликнул меня:

– Мисс Симонс, вы с подругой? Вольнослушатель?

– Я …, – крайне смущена. – Альби… Мистер Грин, вы не станете возражать, если Альберта придет и на семинар?

– Да, мне очень понравилось, – Альберта придавила мою ногу. – Принесу нужный вам материальчик. Воспоминания родителей.

Мистер Грин оступился:

– Я предельно точно сказал, что готов к спору. Левому ряду досталась не простая тема, но рассмотреть её нужно. Вы же хотите понять, кем был «Анри—легенда»?

– Вы интересуетесь па… им?

Альберта сжала мою кисть так сильно, что боюсь лишний раз вмешаться. Мистер Грин расстегнул пиджак, стало душно, затем открыл форточку и впустил свежий воздух. На осенней улице щебетали птицы. Я вдруг осознала, насколько все придумано и фальшиво.

– В моих планах издание книги о Группе. Доступ в частные архивы «семьи» ограничен. Споры и мнения на «личную» тему заменят факты. Как думаете?

– Да, – уверенно ответила Альберта. – У… меня сохранились некоторые записи родителей об этом человеке. Я поищу… в коробочках…

– Вот как! – удивился мистер Грин. – Я заслушивался музыкой Группы в десятилетнем возрасте. Грезил обещанным «большим» туром и не дождался. Рад, мисс Симонс, что вы рассказали о моих лекциях подруге. Скотт Грин. – Он протянул Альберте руку.

– Называйте меня Альби.

Как же так! Два месяца я бегала вблизи него… Альберте хватило двух минут, чтобы вызвать улыбку на бледных учительских губах!

– Смотрите, в эту папку я поместил концертные выступления. Пересмотрел их все, перечитал лирику, вдумался в смысл метафор и сделал вывод – «Анри—легенда» – человек, который живет музыкой. Кто знает, может сам Анри прочтет книгу? Как думаете, он сочтет выводы о себе глупыми и банальными?

Альберта. Наследница

Мою маму, когда она приезжала «на чай», мы с Кристой с легкостью обвели вокруг пальца. В кабинетик директора пригласили Кристу Симмонс, то есть Альберту. Я и пришла. «Главного» на время «удалили» и он не увидел лицо настоящей «наследницы».

Мама светилась от счастья, когда запивала лестные благодарности свежезаваренным чайком. В воздухе кружил прозрачный дымок. А потом мне показали грамоту в золоченой рамочке. Меня, Кристу Симмонс, хвалили за активную работу волонтера и перепечатанную городской газеткой студенческую статью о протекшем холодильнике в центре социальной помощи.

– Как же чудесно! Эдвин получил место стажера. Твои статьи печатают! Анабель завела страницу в социальных сетях и превратилась в «модную девочку», ей хотят подражать сверстницы! У меня замечательные дети!

Она восхищалась, а мне хотелось смеяться. Но я взяла себя в руки и скромно опустила голову, молчала. Нет, щеки покраснели, и лоб покрылся испариной, и носочек туфельки чертил круг. Но мама не замечала волнения дочки. Говорила и сыпала любезности.

В кабинет зашел Клаус и передал маме запечатанный конвертик. Она вручила его мне.

– Не могу пройти мимо. Уверена, ты сможешь распорядиться такой суммой благоразумно.

– Конечно.

Потом мне разрешили уйти. В общежитии Криста распечатала мамин подарочек. Но прежде угостила шоколадным кексом. Она испекла его сама.

– Тут!?.. – Криста схватилась за грудь.

Так… Нужно приводить подружку в чувство.

– Пусть у тебя полежит. Он как бы тебе предназначен… Я только возьму немного на билет? С карточки платить никак нельзя. Клаусу сразу доложат, что к папе полетела.

– Это обман! – воскликнула Криста.

Я вдруг засомневалась, что получу денежки мамы обратно. А потом глянула на подругу так жалобно и тоскливо, что Криста сдалась и позволила взять из конвертика нужную сумму.

Криста. Студентка

Альберта забралась с ногами на подоконник. Из учебника по музыкальной литературе выпала кожаная закладка. Подруга пребывает в известном лишь ей фантастическом мире, где мелодия извлекается из инструментов, а гармонии и ноты звездным потоком несутся в космической пыли и сгущаются. И не замечает она, что студенты в ожидании лекции оживленно спорят, почему ее отец оставил Группу.

– Достали вы со своим «Анри-легендой»! – возмутился парень в среднем ряду. Вижу его впервые. Он подергал густую бородку и стянул через голову серую толстовку. – Вот. – На его футболке красовался логотип в виде крутящегося колеса. – Стадионы не собирали, но музон классный делали. От многих вещей крышу в прокуренных залах реально сносило и сносит.

– Жуть, – проворчала мисс Лили и кокетливо похлопала тоненькими ресничками. – Череп напоминает.

– «Анри-легенда» умер, вот доказательства, – сделал громкое заявление Луис Котт и его полноватые ножки в потертых ботинках побежали по деревянным ступенькам. – Не захотел быть причастным к мировому заговору.

– Не пори чушь, умник! – черноволосая Катарина с упреком взглянула на Луиса. В наступившем сезоне «староста курса» придерживается моднейших трендов и носит штаны-галифе длиной чуть ниже колена, носки в разноцветную полоску и туфли на высоченной платформе. На тряпичной сумке-мешке красуется задумчивый портрет «Стимми Виртуоза».

– Вот же, читай сама! – не сдавался Луис.

– Чушь!

Побледневший Луис быстро собрал бумаги, вырезки из газет, комиксы, попятился и подсел к Питу. Наглец не спешил вмешиваться. Был занят переписыванием из моей тетрадки домашнего задания.

– Хочешь, интересное расскажу? – спросил Луис.

Пит прикрыл упражнения по стилистике языка ладонью и сказал:

– Отстань, Луис. Миссис Грот на семинаре без сделанной домашки промежуточный зачет не поставит. Вот придет «Гринчик», его слушать надо. Все видит и замечает.

– Дома нужно заниматься.

Пит вздохнул:

– Когда родители обеспеченные, можно и дома, а если после учебы подрабатываешь кассиром в закусочной, только по ночам и то…

– Вечно ты со своим недовольством, – хмыкнул Луис. – Вот Криста в газете работает, но и учиться успевает, и с … – Луис шепотом назвал имя, – что-то замутила. – А вот ту кудрявую девчонку Альби зовут. Вольнослушатель. Говорят … – Луис шепотом назвал имя, – увидел и голову потерял. Альби! – крикнул он и, спотыкаясь, побежал к ней. – Можно с вами познакомиться?

– Иного сорта твоя Альби, – Пит покачал круглой головой в желтом капюшоне и вернулся к тетрадке.

В аудиторию вошел мистер Грин, увидел, как солнечные лучи золотят кудрявые волосы Альберты и замер. Он вспомнил утреннюю ссору… Просто сбежать из квартиры не получилось, как и собраться с мыслями. Жена ходила следом, причитала, что нашла месячные курсы для мам и ребенка, а он забыл оплатить их…

Луис подал Альберте упавшую закладку. Глаза мистера Грина увлажнились, челка упала на вспотевший лоб. Альберта очнулась, спрыгнула с подоконника и оттолкнула навязчивого студента, не ответив и не поблагодарив его. Громкий смех Катарины и Пита разнесся по аудитории. Поникший Луис спрятался на дальнем ряду и прикрыл лицо учебником. Мистер Грин хлопнул в ладоши. Студенты заметили преподавателя и замолчали. Он сказал спокойно:

– Начнем.

Лекция проходит вяло. Время остановилось для «предмета обожания». Мистер Грин пребывал в ожидании спасительного звонка, путал понятия, терял мысль, отворачивался и не смотрел в наш угол, садился, вставал, открывал портфель, чертил мелом на доске схему, отвечал на каверзные вопросы Катарины.

Альберта рисовала карандашом в тетради. Улыбнулась. И скорее воображаемому другу в космическом мире, чем реальному мистеру Грину.

– Мистер Грин, а когда вы расскажите об «Анри—легенде»? – поинтересовался Луис.

– На факультативном семинаре. Проведем через две недели. Только я планирую слушать ваши доклады.

– Не привлекайте Луиса, мистер Грин, – воскликнула Катарина. – Несет полную чушь.

– Мы дадим высказаться всем. А потом поймем, где вымысел, а где правда.

Альберта. Наследница

Звонок. Студенты в один миг покинули аудиторию. Мистер Грин мыл доску мокрой тряпочкой. Сам. Оставались белые разводы.

– Финансирования нет… Я заставлю их поменять мебель. Будет у меня белая доска, и цветные маркеры. Как у всех, – тихо приговаривал он.

– Идешь? – Криста спрятала учебник в сумку.

Я молчу. Закрашиваю грифелем занавесочки на окошках, пририсовываю витиеватый стебелек к наконечнику ограды и начинаю чертить на полях силуэт молодой девушки, смотрящей на двухэтажный домик. Две капельки летят из дождевой тучки. Жирный вопрос. А Криста смотрит. Гневно. Поучительно. Да, я пришла в студенческую аудиторию с масляными пятнами на стенах, гудящими лампами под ветхими плафонами и ржавыми подтеками на потолке не слушать занимательный рассказ, а прятаться. И только что нарисованный домик – мой уголок.

В уголке – сцена и бархатные кулисы. Музыка… Кулиса приоткрывается и вылетают они, на синей «тарелочке», и уносят в мир невероятных звуков, когда кажется, что ты несешься в звездной вселенной и лиц музыкантов не различить, настолько глубоко спрятаны они в красной или синей космической пыли. Они сопровождают в полете и открывают ранее невиданные грани. Закрываешь глаза и видишь обилие комет, метеоритов, мерцающее полотно. Таинственный шепот, и сердце замирает… Всплеск. Растет духом обитательница домика, птичка, развитие и новый всплеск – за ней идут ребята. Движимая сила.

– Жду в столовой. Долго не сиди, – сказала Криста.

Я очнулась:

– А…

Она ушла. Только дверь закрылась, учитель за секунду оказался возле меня.

– Вы решили посещать мои лекции? – спросил он и так нежно откинул челку с бледного лобика, что мне стало смешно.

– Больше не стану вам мешать. Возникли неотложные дела.

– А…, – протянул он.

Думаю как сбежать, но не могу пошевелиться. Учитель вспомнил, что аудитория проходное место. Он привел меня в подсобку, где обычно готовился к занятиям, а иногда и ночевал, если его жена «дулась», и строгая вахтерша отказывалась пускать на этаж в общежитие.

Я стояла, прижавшись к стенке, и тяжело дышала. Было темно. Он гладил мои волосы и вдыхал запах цветочного бальзама.

– Думал, что смогу забыть.

– Неделя прошла.

Рюкзачок упал. Локтем я задела потухшую лампу на столике. Учитель не реагировал на шум, а мне интересно, как далеко он сможет зайти. Я забыла о нарисованном домике, убежище и поездке к папе. Мне страшно ехать. Я расстегнула пуговицы официального пиджака и развязала галстук, на который его жена убила половину утра.

Прозвенел сигнал к началу третьей пары.

– Лекцию у первого курса никак не отменить. Заедешь в четверг? К шести?

– Да, – ответила я. – Роль случайной девушки в вашей жизни вполне бы меня устроила.

Альберта. Наследница

Вежливая бортпроводница просит отметить на разлинованном листочке всё, что мне понадобится во время полета. Бегло изучаю перечень и выделяю кружочком свежевыжатый сок и фруктовый салат, заправленный нежирным йогуртом. Опоздавшие занимают места в хвосте самолетика: полная женщина в цветастом сарафане укладывает шляпку на багажной полке, бабушка с плетеной сумочкой просит внучку лет семи не бояться облаков, шатен смешно жестикулирует, упрекая жену за цвет ядовито жёлтого платья и медлительность. Пассажир в спортивном костюмчике повесил на шею круглые наушники и теперь возмущается на просьбу экипажа отключить плеер до набора высоты.

Вторая бортпроводница выкатила из служебного отсека тележку с прессой. Я спрятала мобильник в рукаве вязаного жакетика и притворилась, что с интересом наблюдаю за работой сотрудников аэропорта, а когда девушка прошла, то лёгким движением освободила телефончик из временного тайничка, включила почту и накатала слезное письмо Мону… Друг папы не ответил… И ладно…

Наш небольшой самолетик разгоняется… Я мысленно прощаюсь с удаляющейся землей и плотная завеса облаков захватывает мое внимание… Соседки обсуждают свадьбу Эдвина… Полноватая девушка визжит, доказывает правоту, а та, что постройнее упрекает в необдуманности подобных заявлений… Кажется, я плачу и глаза мои непроизвольно закрываются… А потом я вижу лесную просеку и неровные крыши южных домиков… При заходе на посадку самолет едва не коснулся брюхом оранжевой черепицы… Мои соседки всхлипнули и тут же замолкли…

Водитель такси притормозил у особняка на окраине. У лесного магната недвижимость по всему миру. Отцу есть, где прятаться.

В просторной гостиной бежевые шторки опущены. Я раздвинула плотные занавесочки, толкнула давно некрашеные створки окошек, и предзакатные лучики солнца впустили согревающий свет в эту унылую пещерку. А потом я увидела папу, сгорбленного, с безжизненным выражением на лице сидел он в плетеном кресле-качалке, смотрел в одну точку и щелкал кнопочки на пульте от телевизора. Я обняла его – острая щетина обожгла шею, но я рядом и хочу, чтобы он знал это.

Местный музыкальный канал крутил видеоклип суперзвезды Рози. Раскрашенная певичка в мехах и бриллиантах воет так, что хоть ушки затыкай. И в нее влюблен мой Патрик? На заднем плане мелькнули знакомые лица – встречалась с ними в баре Солмера. Так и вижу, как при любых подозрительных людях в черный уголок подвала летят гитарки, из комбиков выдергивают провода, драммер теряет палочки и в спешке набрасывает на барабаны и звенящие тарелки полотенца, грязные тряпки. Хлопают, скрипят дверцы шкафов и ящиков, на затертой спинке диванчика вокалист с ехидной ухмылочкой расправляет голубое или розовое одеяние с блестками и стразами. В считанные минуты музыканты превращаются в артистов балета. Силиконовая Рози вытягивает кульминационный припев. Папа не шевелится и лоб его не морщится. Как смотрел в потолок, так и смотрит.

В углублении, где расположена кухня, суетилась блондиночка лет тридцати. Позднее она вошла в комнату с подносом и испуганно отскочила к стенке, едва заметила меня.

– Дочь, – я спешно объяснила свое присутствие. – Дверь была открыта…

– Полли, – представилась девушка. – Подруга мистера Анри. – Она поставила поднос на стеклянный столик на низких ножках и упала к ногам отца – он что—то обронил.

– Заколка, – Полли показала кусочек коричневой пластмассы. – Не расстается с ней. И не признается, чья. Я была с ним, когда это случилось.

Я ищу, куда бы сесть. В просторной комнатке нет кресел. Только продавленный диванчик в запыленном углу. Спинка прикрыта пледиком с пестрыми кисточками. Я взяла три крайние и начала плести косичку. Кларисса научила.

– То есть вы давно знакомы?

– Да, – ответил тонкий голосок. – Это случается с ним, периодически. Несколько дней погрустит и в себя приходит. Нынешняя депрессия затянулась. Но вы не думайте, он нормальный, просто не разговаривает, а так понимает все и, кажется, спускается по ночам в таинственную комнату. – Полли спрятала заколку в кармане фланелевой рубашки и укутала неподвижные ноги папы клетчатым одеялком. – Часто слышу, как скрипят ступеньки. По-мышиному. И каналы он переключает, если цвет картинки раздражает.

– А своя семья у вас есть?

– Родители далеко. До знакомства с мистером Анри была ведущим специалистом в бюро при городском департаменте. А когда приступы стали затяжными – уволилась и всю себя отдаю ему одному. – Полли вздохнула.

Значит, реагировать может. Я схватила с журнального столика запасной пультик и прибавила громкость. Рози извивалась как кошечка под веселую и зажигательную мелодию. Папа, не меняя положения, переключил канал.

Полли ушла на кухню, а я подбежала к нему и заглянула в глаза. После окончательного разрыва с мамой он купил инструменты для записи новой пластинки. Не вышло. Ни Мон, ни Фелл, ни Макс не смогли уговорить его приступить к работе, а после поехать в гастрольный тур. Он нашел банальную причину послать друзей – а в чём смысл?

Кажется? Шторки колышет сквозняк, и воздух их надувает. Шумит вечерний проспект, жена во дворе ругает мужа – обронил пакетик с молоком. Папа шевельнул пальцем, а потом сморщенные губы его слабо, неуверенно, но приоткрылись:

– Напоминаешь мою помощницу Весту. Она выводила меня из депрессии, а твоя мать искусно туда загоняла.

– Папочка! Как же я рада!

– Зачем приехала? – прошептал он и закашлял.

– Я застала их, дважды. Кеннет Пен гладил мамину руку и уговаривал развестись…

– Давно знаешь об их отношениях, что ж тут удивительного? – Папа осторожно почесал затылок. – Мон говорил, ты нашла группу… Дочь… Сделай одолжение, не говори о матери больше. И не стоит Мону доверять секреты. Он сдал тебя. Как и ты, Мон считает, что я способен перевернуть музыкальный мир во второй раз. – Папа сделал попытку улыбнуться. В итоге снова закашлял. – Только время «Анри—легенды» ушло.

– Неправда. Мои друзья играют песни Группы, а люди поют их в баре, как и много лет назад!

– Если кто—то и сохранил старые пластинки на память, то благодарен им.

– Конечно, проще всего отгородиться и ныть, – возмутилась я.

Папа нахмурился – я умела давить на больной мозоль.

– Скажи, ты задумывалась о последствиях? Мама не такая всемогущая.

– Смотри!

Я показала отцу носок, найденный под ковром.

– Я буду молчать при Полли. Не рассказывай ей, – папа принял прежнее положение.

Я отнесла носок в ванную комнату и бросила в плетеную корзинку.

– Я постираю, не стоит беспокоиться, – Полли тенью возникла за спиной. Странно как—то посмотрела и дернула кривой бровью. Черные волосики выступили на бледной коже. Эта девица в обтягивающих легинсах и свободной маечке с пальмами мне уже не нравится. Все лезет и лезет с расспросами и замечаниями, как будто папа ее собственность.

– Вы… вы…

– Я – связь Анри с внешним миром: продукты, обеды, компакт—диски, фильмы – все на мне.

Полли усадила меня на диванчик в гостиной и опустила со спинки покрывало. Сама – опять на кухню. Отец – спиной. Вижу его заросший затылок. Что—то не так, не пойму.

– Вот, выпейте.

Полли протянула мне кружку с дымящимся напитком.

– Чай с жасмином… Ой, смотрите, а там гитара над полкой висит. Акустическая. Его любимая. Вечерами он играет. Если в настроении.

– «Стимми». Мы подарили ему. Помню, что залезла под столик в кабинете мамы и слушала, как она торопит по телефону менеджера с доставочкой.

– А еще мистер Роджер был здесь недавно. С бумагами приехал. Кинул их на пол и ну сыпать бранными словами. Анри никак не реагировал на грубость. Словно не с ним разговаривали.

Ужасно хочется, чтобы Полли замолчала или сменила тему. На столе лежат бутербродики. Я смотрю на аппетитный хлебушек с сырком. Слюнки текут, но взять не решаюсь… Полли целует губы отца.

– Вернулся…

– Хочу популярности! – громко заявила я. Рука папы шевельнулась на подлокотнике. Он попросил Полли развернуть его кресло. А потом я увидела налитые светом глаза, но свет этот рассеивался в пространстве гостиной, и не было в нем теплоты. – И для начала разреши мне выступить на фестивале. Дядя Мон и твои секреты выболтал.