Текст книги "Аратта. Книга 5. Зимняя жертва"

Она прикусила язык, сообразив, что чуть не выдала Янди.

– Доказательства чего?

– Того, что Киран… желает твоей смерти.

– Это не новость, – усмехнулся Ширам. – Он трубит об этом во всех указах и давно назначил награду за мою голову. Или ты имеешь в виду нечто иное?

Аюна качнула головой.

– Итак, ты теперь стал саарсаном – уже не только по имени, а по воле сородичей и благословению богов, – быстро перевела она беседу в другое русло. – Ты вождь многочисленного, сильного народа. Но до меня доходили слухи, что не все накхи хотят снова вернуться под руку государя Аратты…

– Накхи много чего хотят, – резко сказал Ширам, – но важно, чего хочу я. Воля Отца-Змея, говорящая через меня, весит больше, чем стенания иных сааров о свободной – а вернее, беззаконной – жизни. Дай им волю, они разделились бы на двенадцать княжеств и принялись воевать друг с другом, как это и было триста лет назад. Однако я не позволю им этого сделать. Накхаран – свободная, но единая страна. Когда все саары признают это и когда я закончу войну – начну говорить с Араттой об условиях союза и о новой клятве.

– Условиях союза? – озадаченно повторила Аюна. – Клятве?

– Сейчас у меня с твоим братом только договор о военном союзе против Кирана. Я помогаю ему вернуть Солнечный Престол, а он поддерживает власть рода Афайя в Накхаране и в новых землях, которые я захватил этой осенью. А дальше поглядим… Прежняя клятва моего предка Афая разрушена предательством арьев. На каких условиях будут новые клятвы…

Аюна слушала саарсана, смотрела на его сложенные на груди руки, и ей становилось не по себе – как будто твердая земля начала уплывать у нее изпод ног. Что такое говорит Ширам? Свободная страна… Так он больше не хочет служить Аратте? Но тогда зачем ему царевна?

«А где его обручальные браслеты? – вдруг сообразила царевна, похолодев. – Он что, не носит их больше?»

– Если брак со мной поможет тебе в твоих начинаниях… – выдавила она.

– Я еще не знаю, поможет мне наш брак или помешает. В моем роду определенно тебе не рады… – Теперь Ширам неотрывно глядел ей в лицо, так что Аюна начала краснеть неведомо почему. – Когда твой богоравный отец сказал, что желает выдать за меня дочь, признаюсь, я был окрылен подобной честью… У меня голова шла кругом при одной мысли о том, чтобы породниться с Солнечным Престолом… Однако времена изменились. Твоего отца больше нет, в столице засел гнусный лжец и цареубийца, твой брат собирает войска далеко на севере, и пока еще ничего не решено…

– Я вижу, к чему ты клонишь! – выпалила Аюна, надменно вскидывая голову. – Если ты передумал на мне жениться, так и скажи!

Ширам невольно улыбнулся. Вот такую Аюну он запомнил очень хорошо.

– Царевна, я больше не Жезлоносец Полуночи, не придворный твоего отца. Я – государь страны, где подобные браки запрещает обычай. Накхи не женятся на чужеземках. Однако я дал слово взять тебя в жены, и я его сдержу. А древние обычаи… что ж, значит, пришло время их изменить…

Аюна вновь залилась румянцем – на этот раз от гнева. Это что же, он ей одолжение делает?!

Тот образ Ширама, который создало ее воображение, – да, жестокий и кровожадный, как все накхи, но преданный и страстно в нее влюбленный – таял в воздухе прямо на глазах. Влюбленный? Да как же! Даже Аршаг был с ней более приветлив!

Ширам, видя, что она молчит, сказал:

– Госпожа, мне пора идти.

Он поклонился и ушел, не дождавшись ответа. Аюна же еще долго стояла на стене, бурно дыша и пытаясь успокоиться. И это ее будущий муж? Да как с ним… не то что жить, как с ним вообще находиться рядом?

«И он ничего не сказал про мои браслеты, будто и не заметил», – горько подумала она.

* * *

Пока на стене невеста и жених вспоминали былое и вновь приглядывались друг к другу, в одном из малых залов крепости происходил совсем другой разговор.

– Ступай, Рати, – приказал Аршаг своей младшей жене. – Оставь нас наедине. И пригляди, чтобы слуги не ошивались поблизости…

Накхини кивнула и вышла, плотно прикрыв за собой дверь. А приведенная ею согбенная старушка степенно поклонилась, сложив перед собой руки и ожидая, когда с ней заговорят. Несмотря на крайнюю бедность платья, старая женщина стояла перед могущественным сааром с достоинством, без всякого подобострастия. Впрочем, среди накхов подобная гордость была обычным делом. Да и не был Аршаг уверен, что перед ним простолюдинка. Одежда ничего не значила.

Юные накхини бывали очень красивы тонкой, воинственной красотой, но с возрастом часто начинали выглядеть как настоящие горные ведьмы. Одна из таких как раз стояла перед Аршагом. Костистое морщинистое лицо, острые скулы, крючковатый нос, выступающий подбородок, ввалившиеся, глубоко сидящие глаза – а взгляд режет без ножа… Одежда нищей вдовы без дома и семьи, что из милости живет по родственникам, потеряв на войне мужа, а может, и сыновей: черный платок на седой голове, телогрейка из овчины поверх заношенного платья, узкие ноговицы, мягкие кожаные чуни – и тонкие руки с длинными, ловкими пальцами…

Эту старушку прислали к саару сестры Найи. Жрицы Матери-Змеи каким-то образом разузнали о найденной царевне и скором приезде Ширама чуть ли не раньше, чем Аршаг отправил саарсану письмо с приглашением. Впрочем, это Аршага совсем не удивило. Сестры Найи все и всегда узнавали первыми.

«Посылаю тебе помощницу в благих начинаниях», – гласило устное послание, только что переданное этой самой старухой. И теперь Аршаг раздумывал, что могла означать эта весьма многообещающая фраза. Все зависело от того, как много знали найины о замыслах саара рода Зериг. Если достаточно – старушки стоило опасаться…

– Итак, сестры Найи готовы поддержать мои начинания… – с расстановкой произнес саар, наблюдая за вдовой. – И ты утверждаешь, что можешь мне в них помочь… Что ты умеешь?

– Что угодно саару, – проскрипела старуха.

– Ха! Саару может быть угодно многое.

– Я могу сделать многое.

Аршаг оглядел ветхую посланницу с головы до ног, и по спине скользнул холодок. В том, что найины способны на все, что угодно, он даже не сомневался. Что за искусница прибыла в его крепость?

Аршаг припомнил давнюю беседу со Старшей сестрой главного храма Найи, что возле Старого Накхарана. Тогда, после воцарения Ширама, он был так раздосадован, что во время праздничного пира наговорил много лишнего, да еще поминая богов и призывая их сказать свое слово! Ведь если Отец и Мать Змеи избрали нового государя, во всеуслышание рассуждал он тогда, то могут и низвергнуть его, буде он окажется негодным и не оправдает их доверия. Как же он был ошеломлен, когда все его воины вдруг уснули, а он оказался у костра наедине с женщиной с властным взглядом и лицом, покрытым шрамами…

Из последовавшего разговора он уяснил для себя одно, самое главное. Хоть Старшая сестра и даровала Шираму священный поцелуй Найи во время обряда в Старом Накхаране, она, точно так же как он, считает, что на престоле ему не место. И теперь она прислала эту зловещую бабку… Так, значит, время пришло?

– Что ж, – заговорил он без обиняков, – давай подумаем, что мы можем сделать ради славы Матери Найи и спасения Накхарана, который нынешний саарсан увлекает прямо в пропасть. Сама видишь – Ширам привел с собой большой отряд. Сейчас у него воинов немного меньше, чем у меня, но это ничего не решает. Что особенно неприятно, при нем воины не только из Афайя, но и из других союзных родов, а я не хочу оказаться в кровниках у половины Накхарана…

– Ширам допустил одну ошибку, которая погубит его, сколько бы воинов он ни привез, – бесстрастно отозвалась старуха. – Он приехал. Судьба его решена.

Аршаг опять поежился:

– Тогда как он умрет? Я не собираюсь устраивать кровавую резню под своей крышей, имей в виду! Иначе меня не изберут новым саарсаном, даже с вашей поддержкой…

– Резать гостей – скверное решение, – согласилась старуха.

Саар принялся прогуливаться по залу, сжимая внезапно вспотевшие ладони.

– Но и травить его нельзя! – воскликнул он, останавливаясь. – Если Ширам внезапно помрет от несварения за моим столом, найдется ли в Накхаране хоть один человек, который не обвинит меня?! Что же делать?

– Сделать так, чтобы никому не пришло на ум обвинить тебя.

– Но как?! А что, если Ширам не умрет, а заболеет? – оживился саар. – Долгой, мучительной болезнью, чтоб все его внутренности вытекли наружу с дерьмом и кровью! А умрет потом, когда уже вернется в свои земли…

Старуха ничего не ответила – лишь посмотрела на Аршага так, что он почувствовал себя круглым дураком.

– Да, я знаю, что вы хотите не этого, – зло сказал он. – Вы могли бы избавиться от него в любой миг, если бы пожелали, хоть в его собственной твердыне! Вы затеваете нечто иное. Так скажи – что?

– Все должно иметь смысл – особенно смерть саарсана. Давай подумаем вместе, мой господин, – смиренно произнесла старушка, склонив голову к плечу. – Ты не хочешь, чтобы люди рода Зериг были замешаны в гибели Ширама. Это понятно и разумно. Кто же будет тем злодеем, от руки которого падет наш государь?

Аршаг нахмурился. Вдруг его лицо просияло.

– Чужак! Ну конечно! Мы обвиним чужака. Например, этого Даргаша, сидящего у меня в печенках…

– Мысль вроде бы и неплоха, господин, но в ней нет ни смысла, ни пользы. Даргаш – никто, обычный дозорщик с лесного пограничья. Мы не сможем посеять смуту в роду Афайя и не развеем подозрений, которые неизбежно возникнут в отношении тебя. Да и с чего бы ему убивать Ширама? Ведь он не метит на его место!

– Тогда… – Аршаг так напряженно думал, что пропустил этот укол мимо ушей. – Служанка царевны! Белобрысая тихоня, которая вертится повсюду, вынюхивая наши тайны… Судя по всему, царевна привезла ее с собой из столицы… О! Я объявлю ее лазутчицей Кирана! Скажем людям, что она тайная убийца, которую блюститель престола включил в свиту царевны, чтобы она подобралась поближе к Шираму и прикончила его!

Старушка еле заметно вздрогнула. Саар радостно потер ладони:

– Так и сделаем! А мои люди уж постараются, чтобы она во всем призналась…

– Эта мысль значительно лучше, – склонила голову посланница. – Она не лишена остроумия, и в нее могут поверить. Однако сомнения все равно останутся. Признания, выбитые плетью, не многого стоят… Скажи, Аршаг, сын Ашгарана, как ты относишься к царевне Аюне?

Саар удивленно поглядел на старую женщину:

– К царевне? Мне нет дела до желтоволосой долговязой зазнайки. И что Ширам в ней нашел? Впрочем, она смелая охотница и у нее милая улыбка. Я, пожалуй, сделал бы ее своей наложницей на какое-то время, просто из любопытства…

– То есть ты не будешь сильно страдать, если тебе придется ее казнить?

– Казнить?! – остолбенел Аршаг. – За что?

– За убийство ее жениха Ширама…

Глава 4
Святые кости

– Сперва восславим, братья, вечную, милостивую и грозную Мать Найю! – провозгласил Аршаг.

Саар стоял на возвышении под ковром, на котором была выткана огромная, свившаяся в кольцо черно-рыжая горная гадюка – предок-прародитель рода Зериг. Неподалеку на почетном месте сидел Ширам, чуть ниже на скамьях расположились самые именитые из воинов Зериг, Афайя и других родов.

Главный зал крепости, битком набитый народом, замер в глубоком молчании, лишь потрескивали горящие факелы.

– Арьи, что согнули шеи наших предков и на долгие века лишили нас царства, памяти и наших богов, как они поступают со всеми подвластными им народами, все же не посмели поднять руку на нашу Мать Найю! Она осталась с нами – в утешение и как обет грядущих перемен! Взгляд ее согревает любовью и испепеляет гневом, руки ласкают и отнимают жизнь…

Аршаг повернулся к изваянию двенадцатиголовой Матери Найи слева от возвышения и поклонился ей. Все присутствующие в зале встали, поклонились статуе и снова затаили дыхание, слушая слова саара. Умение красиво говорить они ценили почти так же высоко, как умение красиво убивать.

– Но затем арьи, неразумно и слепо признающие богом лишь Господа Солнце, возревновали к истинному Отцу мира, господину вод и Надзвездной Тьмы, Предвечному Змею…

Накхи вновь единым движением склонили голову и прижали правую руку к груди.

– Захватчики разрушили его храмы и алтари. Они стерли его образы со стен наших домов и разбили его статуи. Они даже запретили упоминать вслух его имя! Однако верные сохранили Отца-Змея в своих сердцах. Наследие его – в нашей крови, память о нем – на нашей коже…

Аршаг бросил взгляд на Ширама. Саарсан неторопливо расстегнул наруч и вскинул руку, обнажая черную спираль на запястье. Многие накхи, тоже тайно посвятившие себя Отцу-Змею, повторили его движение.

– Наши жизни, нашу силу, наше оружие мы навеки жертвуем тебе, Первородный! – закричал Аршаг, вскидывая меч.

Его крик потонул в громовом реве множества глоток. Заблистали выхваченные клинки, пламя факелов забилось под сводами. Проснулись и заржали кони, испуганно съежились рабы в своих темных каморках. Пытающаяся заснуть в своей башне царевна Аюна застонала с досады и зарылась глубже в пушистые шкуры. Опять у накхов веселье, и снова ее не позвали! Никто о ней не думает!

Но Аршаг очень даже думал.

– Я пригласил тебя, брат, не просто так, – заговорил он, обращаясь к Шираму.

Тот, уже опустившись на свое место, поднял бровь:

– Разве не ради моей невесты ты позвал меня, Аршаг?

– Если бы речь шла только о том, чтобы встретиться вам с царевной, я отвез бы ее к тебе сам или отправил с достойной свитой. Нет, речь вовсе не о ней… Точнее, не совсем о ней…

– О чем же? – спокойно спросил Ширам.

Аршаг слегка повернулся, обращаясь уже не к нему, а ко всем присутствующим:

– В крепости много гостей издалека… Все ли здесь знают сказание о прекрасной Рейн, ее беспримерном подвиге, змее-хранительнице и святых костях Тридцати Двух Праведниц?

В зале вновь поднялся шум. Раздались крики «Да!», «Нет, расскажи!», «Лучше спой!».

Только Ширам не выглядел радостным. Он сжал и разжал кулаки, вздохнул и произнес:

– Поведай же нам эту историю, Аршаг. Вижу, тебе не терпится.

Аршаг почтительно склонил перед ним голову, чтобы скрыть ухмылку, и начал:

– Есть в наших землях одна святыня, почитаемая как место подвига, равного которому не знают ни люди, ни боги. Сила духа, явленная там, способна останавливать реки и сокрушать горы… Много лет назад – то было время, когда Накхаран еще не весь покорился арьям, – враги напали на сторожевую крепость рода Зериг. Находилась она не там, где сейчас, а подальше, выше по реке, на плече скалы, над глубоким ущельем. Враги были многочисленны и безжалостны. Коварством они заманили в засаду и убили почти всех воинов. Защитников в крепости осталось совсем мало…

Рассказ длился и длился. Аршаг цветисто расписывал гибель попавшего в засаду воинства, героическую защиту крепости, голод, жажду и недостаток стрел, выдержку и стойкость женщин и детей.

– Но вот, – подобрался наконец Аршаг к самому главному, – наконец стало ясно, что помощь не придет и войско не вернется. Вскоре почти все воины рода Зериг полегли на склонах. Ни у кого не осталось ран на спине, и на клинке у каждого краснела кровь врага. Лишь несколько воинов смогли вернуться в крепость, принеся с собой голову саара. А осаждавшие уже подступили под самые стены! Они сносили туда хворост и поджигали его, чтобы дымом выкурить последних защитников и заставить их сдаться…

И тогда Рейн, гордая и прекрасная саари, сказала слугам: «Я должна похоронить моего мужа так, как он того достоин! Пусть его твердыня станет ему погребальным костром. Несите дрова!»

Вскоре все дрова, какие были в крепости, – а это было начало зимы, их запасли достаточно – снесли в главный зал и сложили там огромный костер. Прекрасная Рейн, взявши в руки голову мужа, взошла на костер и легла там, как на брачное ложе, положив отрубленную голову к себе на грудь.

«Зажигайте!» – приказала она.

Но тут другие вдовы, рыдая, закричали: «Позволь нам присоединиться к тебе, госпожа! Мы не смогли похоронить наших мужей, их тела гложут волки на поле битвы – так пусть хоть наши души проводят их к Отцу и Матери!»

Так взошли на костер все женщины, потерявшие мужей в этой битве, а было их тридцать две. Им неслыханно повезло – ведь обычно таких похорон удостаиваются лишь жены владык. Ничего подобного прежде не бывало в Накхаране! Слуги подожгли костер с четырех сторон, и вскоре запылала крепость рода Зериг, ставшая священной крадой всем, кто в ней был…

Голос Аршага оборвался, и он провел ладонью по лицу, словно смахивая слезу.

Его слушатели молчали, завороженные рассказом. Кто-то, не скрываясь, утирал глаза; кто-то сжимал рукоять меча, скрежеща зубами; кто-то смотрел перед собой невидящим взором, а в глазах плескалось пламя горящей крепости… Однако некоторые накхи, особенно из рода Афайя, сидели смущенные и встревоженные и поглядывали на невозмутимого Ширама, ожидая его слов.

– Прошли годы, пролетели столетия, – продолжал Аршаг. – Обгорелые руины крепости заплели терновник и плющ. Но люди рода Зериг и всех окрестных земель помнили, что там произошло. Истлели тела, место священной крады заросло бурьяном, но слава деяния святой Рейн и праведных жен все росла и крепла. И вот однажды пастухи, которые принесли дары на место подвига, увидели, как из развалин выползает огромная полосатая гадюка…

Все подняли голову и посмотрели на ковер с вытканной черно-рыжей змеей над головой саара.

– От головы до кончика хвоста в ней было тридцать две полоски. Таких больших полосатых гадюк здесь отродясь не видели! Пастухи сразу поняли, что змея непростая. Собравшись с духом, они предложили ей молока, и змея приняла дар. Так люди поняли, что возрожденная душа прекрасной Рейн стала духом-хранителем наших мест. Змея прожила на развалинах тридцать лет. Ее кожа и поныне считается святыней. По приказу моего деда были собраны кости праведниц и помещены в каменную башню, а сверху поставлена стела с отпечатками ладоней по числу праведных жен. Такой стелы нет ни у одного рода Накхарана! – Аршаг обвел слушателей гордым взглядом. – Там же построена кумирня, хранящая шкуру змеи-хранительницы. И со временем возник обычай: люди, вступающие в брак, приносят там обеты быть вместе в жизни и смерти, как прекрасная Рейн и ее супруг, как мужчины и женщины рода Зериг, не дрогнувшие перед врагом… – Аршаг уставился на саарсана. – Не хочешь ли и ты, Ширам, поклониться святому месту и принести там брачные обеты?

Ширам, подбирая слова, чуть замешкался с ответом.

– Я подумал, – быстро добавил Аршаг, – царевна арьев, которую ты объявил своей невестой, чужая здесь, брать ее в жены – против всяких обычаев. Сам понимаешь… Особенно помня о том, как поступили арьи с нашей страной… Однако царевна убила на охоте горного льва, застрелив его в упор. Подобная отвага достойна уважения! Вот почему я призываю тебя принести обеты у святыни рода Зериг. Если вы заслужите благословение змеи-хранительницы…

– Благодарю тебя, брат, – прервал его Ширам, вставая. – Такая трогательная забота обо мне и моем браке согрела мое сердце теплом истинной дружбы. И хотя у рода Афайя есть свои святыни, где души героев благословляют живущих, я, разумеется, не стану отказываться от такой чести…

Над толпой пролетел ропот. Саарсан обвел взглядом темный зал и громко произнес:

– Все накхи, погибшие со славой, равно угодны Отцу-Змею, к какому бы роду они ни принадлежали при жизни. А значит, угодны и мне – ведь именно через меня вершится воля Отца-Змея в Накхаране. Знайте об этом, воины рода Зериг, запомни и ты, Аршаг. И прикажи готовиться к обряду.

* * *

– Обряд? – скривилась Аюна. – Что, опять?

Они сидели у жаровни в ее светлице и только что выслушали Даргаша, который пришел поделиться новостями.

– Я бы не назвала это обрядом, – отозвалась Янди, переплетая косу царевне. – Так, прогулка к святому месту. Слыхала я эту историю о праведнице Рейн, кто ж ее не слышал… Давно было дело, еще во времена Афая. Тогда крепости горели по всему Накхарану – порой со всеми, кто в них был…

– Но только хозяева этой твердыни сожгли себя сами, – добавил Даргаш, – и тем снискали славу в веках.

– Мне больше понравилась бы история, где в последний миг пришла подмога и всех женщин спасли, – возразила Аюна. – И детей. Там ведь наверняка и дети были, да? Почему же сказание о них молчит?

– Дети разделяют судьбу матерей, – пожала плечами Янди. – К чему упоминать их отдельно?

Аюна содрогнулась:

– Не понимаю я этого накхского упоения смертью… Башня с обгорелыми костями… брр… Вот и Даргаш со мной согласен!

– Я? – удивился Даргаш.

– Да, я же вижу, какую ты скорчил рожу при словах «праведная Рейн»!

– Госпожа, дело вовсе не в моем согласии. Аршаг собирался устроить саарсану грязную ловушку и прилюдно опозорить его. К счастью, благородство Ширама одолело козни недостойного родича. Как хорошо наш саарсан сказал о павших героях! Я бы в жизни так не додумался! Даже воины Зериг прониклись…

– Так в чем дело?

– В том, что злые враги, осаждавшие крепость прекрасной Рейн, были воинами Афайя, – посмеиваясь, ответила Янди. – Они первые принесли клятву верности Аратте и помогали усмирять остальной Накхаран. Род Зериг сопротивлялся дольше всех, и его борьба против захватчиков была самой упорной… Пожалуй, если бы не Афайя, арьи и вовсе не добрались бы до здешних круч – попросту не нашли бы их…

– Вот как, – хмыкнула царевна. – Что ж, значит, накхи Афайя оказались самыми мудрыми. Они прежде всех поняли, на чьей стороне истина… Так расскажи мне про этот обряд! В чем моя роль на этот раз?

– Вы с Ширамом поклонитесь башне с костями, принесете дары змее-хранительнице, а затем должны будете накормить друг друга…

– Накормить?

– Да, пищей, которую вы добыли и приготовили сами, – в знак того, что ваши земные жизни теперь связаны. Обычно это жареное мясо и каша из разных зерен, дарующие силу и сулящие изобилие и плодовитость брачному союзу. Ширам, видимо, в ближайшие дни поедет охотиться, а тебе надо будет сварить кашу…

Аюна рассмеялась:

– Кашу я еще не варила! Ты научишь меня, Янди? Можно попробовать даже сегодня! Как закончишь плести косу, ступай на кухню и все для меня подготовь!

– Нынче же займусь этим, госпожа.

* * *

У Янди, помимо каши, была и другая причина побывать на кухне.

Вообще, ей нравилось это место – одно из самых оживленных и теплых в крепости. Янди часто бегала туда с разными поручениями, иногда сама их себе придумывая. Она продолжала прикидываться вендской рабыней, не знающей языка накхов, но это не мешало ей собирать на кухне сплетни обо всем происходящем во всей крепости, от конюшен до кладовых, от спальни саара до конурок рабов. Большая сумрачная кухня располагалась в отдельно пристроенном к крепости чертоге и той стороной, где хлебные печи, выходила в хозяйственный двор. Там все время клубился пар над огромными котлами, жарились куски мяса на вертелах, что-нибудь чадило и пригорало, на кого-то бранились, отвешивали подзатыльники, таскали за волосья… Словом, можно было и посмеяться, и угоститься чем-то вкусненьким.

В последние же дни на кухне было просто не протолкнуться. Жене Аршага не хватало слуг, чтобы готовить на полсотни вечно голодных воинов, и она кликнула клич – из соседних деревушек сошлись помогать жены и матери тамошних пастухов и охотников. Теперь на кухне мелькали не только русые косы рабынь, но и черные платки местных накхини, желающих помочь с готовкой и стиркой, поглазеть на саарсана и на его златовласую царевну и заодно набраться новостей и сплетен на годы вперед.

Никому и дела не было до некоей неприметной старушки, а меж тем она весьма заинтересовала Янди.

Лазутчица приметила бабку еще несколько дней назад и теперь украдкой следила за ней, все сильнее утверждаясь в своих подозрениях. Казалось бы, обычная бедная вдова на подхвате, сутулая, кривобокая, в облезлой телогрейке и стоптанных чунях… Но что-то со старухой было не так.

То, что шаркающая ногами древняя старуха постоянно появлялась то здесь, то там, шныряя по крутым лестницам не хуже девчонок-рабынь, еще ладно. Накхини были сильны и выносливы. Суровая земля рано убивала красоту, но и не давала разнеживаться.

То, что под вопли хозяйки «Шевелитесь, саару угодно пирогов с кизилом и олениной!» старуха пластала мясо с ласкающей глаз сноровкой, Янди также могла допустить. Как знать, может, в девичестве была лихой воительницей и нарезала ломтями не только оленей. Тело ветшает, но боевые навыки остаются…

Но вот руки бабки не давали Янди покоя. Худые, покрытые старческими пятнами руки, которые так ловко управлялись и с ножом, и со скалкой, лепили пирожки и отделяли сухожилия от костей…

Спустившись в кухню, Янди сразу поняла, что явилась не вовремя, – там полным ходом шла подготовка к очередному вечернему пиршеству. В котлах булькало пряное варево, от запаха которого рот наполнялся слюной. Под навесом, где стояли хлебные печи, в воздухе висела дымка из муки, как на мельнице, а из мучного тумана слышались крики саари, распекавшей кого-то из поварих. Янди решила потихоньку убраться, пока ее не приставили к работе, но тут опять приметила подозрительную бабку. Та сидела на колоде у растопленной печи в обществе целой стаи таких же старух в черном и вместе с ними лепила круглые хлебы, сразу же отправляя их в печь. Янди тут же уставилась на бабкины руки, и у нее глаза полезли на лоб. Никаких бурых пятен, примеченных ею раньше, на них не было! Видимо, стерлись от пота или из-за долгой возни с сырым тестом. Теперь было очень хорошо видно то, что смущало Янди и что она не могла прежде осознать. У прочих старух, лепивших хлеб, пальцы были старческие, узловатые, с не до конца разгибающимися суставами. У этой – ровные и гладкие…

Жена Аршага подскочила к старухе и принялась ее за что-то распекать. Бабка тут же поднялась с колоды, с льстивой улыбкой поклонилась…

«Больше ты меня не обманешь», – довольно подумала Янди.

Стало быть, у Аршага завелась лазутчица! Любопытно, кто ее подослал? Ширам едва ли, – скорее, в игру вступил еще какой-нибудь саар. Их ведь двенадцать, и все готовы глотки друг другу перегрызть ради верховной власти… «Что она тут затевает? Просто вынюхивает или явилась по чью-то душу? А, не мое дело! Да пусть хоть отравит Аршага, нам-то что… Если она, конечно, не собирается кинуть яд в общий котел…»

Вдруг Янди обнаружила, что саари уже снова исчезла в кухонном чаду, а бабка стоит у печки и пристально смотрит на нее.

– Бабушка, помочь тебе? – тут же предложила Янди на языке Аратты. – Вижу, ты устала…

Старуха презрительно скривила губы, что-то ответила по-накхски и замахала рукой, отгоняя докучливую девчонку. Стряпавшие по соседству старые накхини хрипло захихикали. Янди стоило больших усилий сделать вид, что она не поняла ответ.

«Ступай прочь, рабыня, половинка женщины, только испортишь хлеб. Когда он поспеет, тогда достанешь его и сложишь в корзины…»

Глубокой ночью Янди вновь спустилась в кухню. Сердце стучало от волнения так, как оно не колотилось даже в храме Матери-Кошки. В сумрачной кухне уже никого не было, только при свете масляных плошек двое рабов чистили котлы и выгребали золу из очагов, а третий подметал пол. Косматый, хромой подметальщик поднял голову, осклабился при виде светловолосой девушки:

– Не спится, красотка? Иди ко мне! Денек был тяжелый, подсластим его!

– Сгинь, чучело! – огрызнулась Янди. – Пока я тебе метлу не засунула…

Она осеклась, увидев в дальнем конце кухни еще одну тень.

– Все вон! – раздался из темноты резкий приказ на языке накхов.

Рабы подскочили и, кланяясь темному углу, убрались за дверь. Никто даже не усомнился в праве говорившей выгонять их.

Когда затих звук убегающих шагов, согбенная тень вышла из темноты и выпрямилась, став заметно выше и тоньше.

– Как я сразу-то не поняла? – сказала Янди по-накхски. – Найина!

Поддельная старуха склонила голову:

– Да восславится Мать Найя вовеки!

Янди знала правильный отклик, но произносить его не стала.

– Вижу, ты меня знаешь, – произнесла она, – а я вот тебя что-то не узнаю…

– Раз не можешь узнать – значит тебе и незачем, – последовал насмешливый ответ.

– Но я хочу знать, кто ты!

– Так догадайся, половинка. Уж на это твоих способностей должно хватить!

Янди прищурилась, чувствуя, что начинает злиться, а этого как раз делать не следовало.

– Думаешь, если я полнакхини, то я вдвое слабее тебя?

– Всего вдвое? – расхохоталась жрица Найи. – Прежде ты не была такой самонадеянной. Может, следовало назвать тебя четвертинкой?

Глаза Янди полыхнули. Еще зайдя в кухню, она незаметно подобрала двузубую вилку, которую спрятала в рукаве. И теперь почти без замаха метнула ее прямо в горло неведомой жрице.

«Старуха» вскинула руку… и что-то сверкнуло прямо возле глаз Янди. Лазутчица едва успела отклониться. Вилка, зазвенев, ударилась о стену и покатилась по полу.

– Прежних навыков ты не растеряла, – довольно сказала жрица. – Уже хорошо. Спросить бы, чему научилась за годы, проведенные на чужбине… да мне какое дело? Ты больше не одна из нас.

– И не была никогда, – прошипела Янди. – Потому и ушла!

– Уходи не уходи, а никуда ты от нас не денешься. Все-таки ты полнакхини, и эта половинка тебя не отпускает… И убери кухонный нож из второго рукава: левой рукой ты всегда владела хуже, чем правой, – еще порежешься…

– Тетушка? – недоверчиво произнесла Янди. – Неужели ты?!

– Тсс! – приложила та палец к губам. – Я слышала, царевна послала тебя разузнать, как правильно варить священную кашу? Вот и займись этим. Пошли в кладовку, выберем нужные крупы, а заодно поговорим…