Текст книги "Святитель Спиридон Тримифунтский"

В Адмиралтейском же соборе святителя Спиридона за эти годы появились новые приделы. В 1874 году был освящен придел во имя Зачатия праведной Анны. А осенью 1889-го на хорах собора освятили придел во имя пророка Осии, в память спасения императорской семьи в момент крушения императорского поезда 17 октября 1888 года в Борках. Таким образом возникла еще одна мистическая связь святителя Спиридона и семьи государя императора Александра III.

Хочу опять мысленно вернуться на Керкиру, где и ныне в соборе святого Спиридона почивают мощи Тримифунтского чудотворца. Неподалеку от него располагается летний дворец Мон-Репо, который принадлежал королю Георгу и королеве Ольге Константиновне. Четвертый ребенок эллинской королевской четы, принц Андрей Георгиевич, женился на герцогине Алисе Баттенбергской, племяннице святой императрицы-мученицы Александры Феодоровны. От этого брака одна за другой родились три дочери. И только 10 июня 1921 года именно в Мон-Репо появился на свет долгожданный сын, которого они нарекли Филиппом. Роды были внезапными, счастливую мать пришлось укладывать прямо на обеденный стол в столовой. Потом – годы спустя – греческий принц Филипп женился на милой англичанке, более известной нам как королева Английская Елизавета II.

А задолго до этого, в 1894 году, когда император Александр III Миротворец тяжело заболел, греческая королевская чета пригласила своего великодержавного родственника во дворец Мон-Репо. Минеральные воды и климат Керкиры весьма благоприятствуют облегчению и даже исцелению почечных больных. А близкое присутствие мощей святителя Спиридона духовно содействует любому целительному процессу. Существует предание, что государь император Миротворец принял это приглашение и собирался отправиться к этой общеправославной святыне. Но резкое ухудшение его состояния уже не позволило императору отправиться в дальний путь морем.

30 июля 1904 года в Лейб-гвардии Финляндский полк пришла телеграмма от государя императора Николая Александровича:

«Господь дал Нам Сына Наследника, дорогим финляндцам – Шефа, о котором искренне поздравляю полк. Николай».

Ликованию полка не было предела. По указанию капитана Свищевского за несколько дней к крещению его высочества Алексея Николаевича был изготовлен складень в древнерусском стиле с образами Спаса Нерукотворного, святителя Спиридона и святителя Алексия. Финляндцы получили благодарность и услышали из уст государя, что складень полка, водруженный им собственноручно на колыбели царственного младенца, будет висеть там всегда.

В 1903–1904 годах, к 100-летию Финляндского полка, по проекту архитектора С. П. Кондратьева на углу Большого проспекта и 19-й линии возводилась часовня святителя Спиридона, приписанная к полковой Спиридоньевской церкви. Радостным событием в истории полка стало освящение часовни в день тезоименитства цесаревича Алексея Николаевича в 1904 году. Через два года торжественно отмечалось столетие знаменитого полка. Сейчас богослужение в этой исторической часовне восстановлено, и среди верующих петербуржцев широко известно, как святитель многими своими чудесами помогает им в самых сложных жизненных обстоятельствах, исцеляет безнадежных больных.

А сейчас хочу вернуться к истории московского Спиридоньевского храма, построенного Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Филаретом (Романовым), и к мистической связи этой церкви с царственным родом Романовых. 19 июля 1918 года в главной советской газете «Известия» было опубликовано сообщение о расстреле святого царя-мученика Николая Александровича. Через два дня, 21 июля, бывший обер-прокурор Святейшего Синода Александр Дмитриевич Самарин в храме святителя Спиридона Тримифунтского на Спиридоновке заказал панихиду по убиенному государю. Ее отслужил игумен Неофит, титулуя царя-мученика по полному чину, а не как «бывшего императора» или «гражданина Романова». Кто-то из «прихожан» донес об этом, и в тот же вечер игумен Неофит был арестован «чекистами», а спустя некоторое время расстрелян как активный контрреволюционер. А. Д. Самарину расстрела удалось избежать: игумен-мученик Неофит не выдал того, кто заказал царскую панихиду. Но и А. Д. Самарину вскоре досталась высылка из Москвы и многие страдания скитальца.

Опальный московский храм святителя Спиридона Тримифунтского на Козьем болоте был уничтожен летом 1930 года, а на его месте в 1934 году был построен пятиэтажный жилой дом по адресу Спиридоновка, № 21/1. Некоторое время улица носила имя советского «графа» Алексея Толстого. После 1991 года ей формально вернули историческое имя, но пока не восстановили духовного содержания этого священного уголка древней Москвы.

Конечно, в данном кратком выступлении я только обозначила ту мистическую связь, которая существует между царственным родом Романовых и святителем Спиридоном Тримифунтским. Полагаю, церковные исследователи, историки смогут эту тему разработать более тщательно. Благодарю Вас за внимание.

Москва, 13 марта 2007 года от Р. X. [20].

Приложение IV
Слово будущего Святейшего Патриарха Кирилла в храме святителя Спиридона на Корфу 21 декабря 2004 года

Для Бога нет ни времени, ни пространства, ибо Он – вне нашего физического мира. И все, что близко к Богу, также преодолевает законы человеческого бытия. Мы дивимся совершающимся порой чудесам, но для Вседержителя чудо обычно, поскольку Он Сам есть Закон, и все иные законы физического и духовного мира исходят и зависят от Него.

Если совершается нечто, что противоречит физическим законам, человеческой логике, житейскому опыту, некоторые люди, не находя рационального объяснения случившемуся, приходят к мысли, что этого не может быть, потому что не может быть никогда. Для верующего же человека чудо естественно, ибо он вместе со всей Церковью воспевает Господу: «Ты еси Бог, творяй чудеса». Бог – Источник и Податель жизни, Источник всякого закона.

Чудо – то, что мы в далекой России покланяемся святителю Спиридону Тримифунтскому, который отошел ко Господу почти 1700 лет назад, который никогда не был связан с нашей страной хотя бы потому, что тогда еще России не было, даже славянские народы к тому времени еще не сформировались. Однако память об этом святом бережно сохраняется в нашем народе, и многочисленные русские паломники приезжают на Корфу, чтобы поклониться его нетленным святым останкам.

Святые мощи, которые являются проводниками благодати, – это тоже чудо Божие. Молясь перед мощами и чудотворными иконами, мы получаем от Бога просимое.

Люди неверующие и даже некоторые христиане не понимают, почему Церковь Православная поклоняется честным мощам и святым иконам. Нам говорят: «Что же может исходить от доски, на которую нанесено изображение, или от останков умершего человека? Благодать – от Бога, как же она может исходить от физических предметов? Некоторые даже обвиняют нас в идолопоклонстве за то, что мы поклоняемся святым образам и останкам угодников Божиих.

Ответ на эти обвинения очень прост: Бог – Источник жизни и Причина всего творения. Для того, чтобы действовали физические законы, перемещались в пространстве планеты, функционировали живые организмы, необходима энергия, и эту Божественную энергию мы и называем благодатью Святого Духа. Благодать пронизывает собой все творение: живое и неживое, и человеческое сознание, и мертвые камни. В этом смысле весь мир облагодатствован Богом. На каждом предмете пребывает Божественная энергия, потому что без этого дара они просто не существовали бы.

Но когда мы, взирая на святую икону, с верою молимся тому, кто изображен на ней, когда мы вкладываем силу нашей веры в эту молитву, тем более, когда молитву совершает не один человек, но тысячи и тысячи людей на протяжении долгих лет, Бог являет великое знамение Своей милости. По нашим молитвам Господь дает знак Своего присутствия через святую икону, а мощи являются также знаком особой благодати, почивающей на праведнике, чьи останки мы почитаем. «Кости ваши расцветут» (Ис. 66:14), – говорится в Священном Писании о праведниках.

Однако, поклоняясь святым иконам и мощам, мы должны избегать обрядоверия, к сожалению, иногда присущего религиозной жизни некоторых людей. Так, даже раскол в Русской Церкви произошел не из-за расхождения в вопросах веры, а из-за обрядов. Обрядоверие опасно, ибо является подобием магии, оккультизма.

Чтобы пояснить различие между верой и магией, приведу пример. Господь, создав людей по образу и по подобию Своему и поселив их в раю, сказал, что они предназначены к тому, чтобы уподобиться Ему. Для этого Бог дал людям заповедь послушания: Он требует от них жизненного подвига, внутренней работы. Но приходит диавол-искуситель и говорит первым людям: не нужно подвига – съешьте от этого древа, и будете как боги. Господь призвал человека стать подобным Ему, и дьявол предлагает людям «стать, как боги», но не через подвижничество, не через веру и молитву, а лишь посредством вкушения плода с древа познания добра и зла.

Желание овладеть некой силой или даже получить спасение не в результате внутренней работы и подвига, а благодаря использованию некоторых предметов и совершению определенных ритуалов, называется магией, оккультизмом или колдовством.

Поклоняясь святым мощам и чудотворным иконам, мы не должны думать, что своими действиями автоматически приобретаем спасение. Я вспоминаю разговор со своей соседкой по лестничной площадке в то время, когда я еще жил в Петербурге вместе с родителями. Однажды она приходит ко мне и говорит: «Да что же это происходит! Ставила я, ставила свечки святителю Николаю, а брата моего взяли и посадили». Такое магическое сознание характерно для многих людей: если свечку поставил, ничего плохого не может произойти, если икону поцеловал, уже спасен.

Мы должны понимать, что Бог спасает нас Своей благодатью. «Благодатью вы все спасены через веру», – говорит апостол Павел и добавляет: «Сие не от вас: Божий дар, не от дел, дабы никто не хвалился» (Еф. 2: 8–9).

Мы с благоговением должны почитать святые мощи, прикладываться к ним, лобызать святые иконы, молиться перед ними, но помнить, что Бог не спасет нас автоматически, но лишь в ответ на нашу веру и на наш жизненный подвиг. Поэтому, посещая святые места во время паломничества, мы должны не только молиться, но и размышлять о своей жизни. Мы должны возвратиться из путешествия к святым местам с осознанием того, что в нашей жизни произошло нечто важное, мы должны дать Господу обещание стараться жить иначе: делать больше добра, говорить правду, чураться зла, не делать плохого другому человеку, не осуждать ближнего, не завидовать ему, сохранять чистоту сердечную и плотскую» [21].

Приложение V
Фрагменты из житий, повестей, проповедей о святителе Спиридоне

Подражая образу жизни блаженного патриарха Иакова, он стал пастырем овец и, удалившись от всякого общения и пребывания с толпами людей, подвизался в уединенной и нестяжательной жизни. Вступив в законный и целомудренный брак со своей женой, от которой у него были дети, и пожив с ней некоторое время, он продолжал свой вышеупомянутый пастушеский труд, и, обитая в более уединенных и дававших ему покой местах и пася овец, он постоянно, день и ночь, не оставлял попечения о законе Господнем. Такое вот рвение и усердие было у этого поистине любомудрого мужа. Возжаждав стяжать любовь к Богу и ко всем людям и всегда упражняясь в ней, он стал как дерево, посаженное при истоках вод (Пс. 1:3), и, стараясь заботиться о всякой добродетели, приносил Богу своевременный плод. Будучи же чрезвычайно братолюбивым, человеколюбивым и гостеприимным, он ревновал и исполнял речение, сказанное о блаженном Иове: «Всякому человеку открыт дом мой» (Иов 31: 32). Так, из любви к Богу смиряясь перед всеми людьми – и добрыми, и злыми, – он предоставлял им кров и пищу, добытую собственным трудом, подражая гостеприимству нашего отца и патриарха Авраама, а также всегда держал в уме поучение апостола Павла и взращивал в себе его слова: «Страннолюбия не забывайте; ибо через него некоторые, не зная, оказали гостеприимство Ангелам» (Евр. 13: 2). Именно поэтому он, как только мог, стремился не обделить никого из проходящих странников таким гостеприимством, но всех с радостью и без ропота принимал, рабски всем прислуживал и в меру сил старался, чтобы все они отдохнули. Он омывал и отирал ноги уставших от путешествия. Был он всеми любим, всем приятен, всеми хвалим, всем любезен. Однако, заботясь о всякой добродетели, он также, благодаря силе Божией, стремился оказаться превыше всех вражьих страстей: чревоугодие он победил усиленным воздержанием, блуд одолел ежедневной и еженощной непрестанной молитвой к Богу и псалмопением в уединенном божественном покое, достигнув высшего целомудрия и сердечной чистоты. Над сребролюбием он одержал победу умеренностью. А острием (жалом) гнева он не был поражен благодаря полному спокойствию и великому желанию не гневаться. Не поддался (подпал) он и пристрастию к чужому достоянию, но силой Христовой оказался выше и этой страсти. Не покорился (поддался) он и малодушному унынию, безысходности и отчаянию, присно радуясь надежде на вечное спасение и жизнь. Не нашла места в нем и праздность, ведь непрерывно, как говорится, днем и ночью, молясь Богу и никогда не давая себе отдыха от дел, но работая день и ночь для того, чтобы доставить своим трудом пищу бедным и принять странников, у него не было времени бездельничать. Напротив, он всегда был готов на всякое божественное дело. Все тщеславие он попрал и полностью уничтожил истинной и нелицемерной кротостью и смиренномудрием. Посему и страсть к превозношению никогда не находила себе места в нем. И из тела, и из души своей силой Святого Духа он изгнал все страсти. Поэтому такой вот поборник благочестия и победитель страстей и оказался благодаря этому храмом и жилищем Святой и Единосущной Троицы. И вот, проведя долгое время в названных выше подвигах и просветив Святым Духом душу свою, он стал целителем душ, изгоняющим нечистых духов. Ибо просвещенного душой Спиридона, который силою Святого Духа изгонял всякую болезнь и всякую немощь как из душ, так и из тел человеческих, Бог явил для всех лучшим и духовным врачом, дабы и на нем исполнилось евангельское слово: «Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме» (Мф. 5:14–15). И ведь действительно воссияло житие его по благодати Обитавшего и Действовавшего в нем Святого Духа! И стал он известен всем жителям Кипрского острова. И не только всем жителям Кипрского острова он стал известен, но и всей вселенной, о чем будет сказано ниже. Ибо «славен, – говорит божественное Писание, – плод добрых трудов, и корень мудрости неподвижен» (Прем. 3: 15). Итак, всегда проводя день и ночь в таких подвигах, о которых было сказано выше, он получил от Бога власть наступать на змей и скорпионов (Лк. 10: 19) и на всю силу вражью. Ибо, уничтожив всю его бесовскую фалангу (то есть боевой порядок), он с шумом погубил память их (Пс. 9: 7), так что из-за превосходства его святости ни сатана, ни его силы вообще не могли предстать или явиться пред лицем его [16, с. 107–112].

Величайшую пользу для души и великое богатство добродетели может принести житие мужественных и боголюбивых мужей. Ведь оно заставляет не только отстать от дурного, но и ревностно обратиться к лучшему. Ибо если кто-то будет одержим страстями, то, вкусив от подобных рассказов, он оставит стремление к ним и станет ненавидеть зло, а если кто печется и о добродетели, то еще горячей обратится к ней от этого повествования и стремлением к подобному будет подвигнут к подражанию. А что может ревностное подражание великим и дивным мужам – это показали и прочие подражавшие предшественникам в любви к добродетели, а более всех – чудесный своим житием Спиридон, который поревновал в высшей степени равно и Иакову, и Давиду и весьма прилепился к их кротости и простоте, также как и прилежно воззрел на гостеприимного Авраама и сделал свое имение доступным для нуждающихся – благодаря этому он не землю, как было обещано тому (то есть Аврааму), но сами небеса унаследовал. И через то богатство, которое презрел, стяжал он Самого Христа, Божественное богатство, и обогатился потоками чудес, из которых всегда черпают, но которые никогда не иссякают. <…> Проводя великую жизнь, он удостаивается и много больших даров: я имею в виду и те, что здесь, и те, что в будущем изобразят его величие. Были же они таковы: он укреплял тела, охваченные болезнью, врачевал немощи, труднейшие для лечения, запрещал духам нечистым, и не было вообще никакого промедления между его запрещением и их бегством, но они тотчас исчезали. И многое другое, большее этого, он творил при содействии Божией силы. <…>

Не следует же боголюбивым порицать и то, если кто, недоумевая, спросит, откуда такое море чудес у Спиридона и, что такое некогда совершив, за что он так был одарен Владыкой. Пусть знает, что все эти блага собрались к тому, словно по согласию, чтобы он стал знаком лучшего жития. Но было у Спиридона одно как бы качество и свойство, отличное от других – величайшее превосходство в смиренномудрии и скромности, и то, что, превосходя почти всех, кто сподобился дара благодати чудес, он и себя почитал ничем, и от обычных и отягощенных грехами людей себя считал ни в чем не отличным [16, с. 234–236,306-307].

От Закинфа недалеко до славного острова Корфу. В главный город его я ездил с парохода, дабы видеть там нетленные мощи св. Спиридона Тримифунтского, чудотворца, и приложиться к ним благоговейно. Они нетленно почивают в правом отделении алтаря церкви, называемой его именем. Все тело сего великого угодника Божия цело так, что даже глаза, к общему удивлению, не вытекли, но сохранили тусклый блеск; нос немного приплюснут, кожа на лице смугла, но не черна; на ногах же, ниже колен, она отстает от костей. Я приподнимал ее тут. Нетленный святитель лежит в простой раке, облаченный. Смотря на него тут, я припоминал, как он возвеличен в греческом акафисте, переведенном мною по-славянски в Киево-Никольском монастыре в январе месяце 1852 года: он есть святой чертог Святой Троицы; он имеет в себе величие Божие; это – новый Мельхиседек, священнодействующий вместе с Ангелами; это благоуханный цвет иереев и образец жития архиереев; это утренняя звезда, предуказующая Солнце правды, и заря Православия; это человек началоангельный, который послан посеять в земле богоприятное тело; душа его, смирением своим привлекши обожение, восходит на небо и там служит предметом песнопения Ангелов, а в богоприемном теле его совершается сочетание смерти и жизни – и проч. и проч. Святые мощи Спиридона, по сказанию в греческом Часослове (1838), перенесены были из Тримифунта в Константинополь около половины седьмого века, по причине набега варваров. Под этими варварами разумею полчища магометан-арабов, предводимые Мавией. Сей полководец, по заверению аквилейского диакона Павла, в седьмой год царствования Константа (648) предпринял войну морем против Кипра, а были у него 1700 судов, и покорил весь остров с главным городом его Константиею, который разрушил. От сего варвара бежали тримифунтцы с мощами св. Спиридона в Константинополь. Здесь эти мощи в храме Святых Апостолов чтимы и ублажаемы были до мая 1453 года, а в этот месяц и год увезены были оттуда иереем Георгием Калохеретом сперва в Сербию, а потом на остров Корфу в 1460 году. В вышеупомянутом храме видели эту святыню наши паломники Стефан Новгородец и Зосима раннее 1453 года, в который Константинополь завоеван был турками; в Корфу же видел и описал ее нам Барский 10 апреля 1725 года. Вот описание его: «Молих многих великородных ктиторов церкви и самого протопопа, да соберут ключи и покажут нам мощи, понеже суть ключей четыре и всяк в разных держится руках, аще же сие зело и трудно есть, понеже никому же показуют, кроме урочного времени, но понеже любимы были, яко от стран Российских есмы, того ради обещали все, таже по неколиких дней собрал протопоп все ключи к себе и в некий день по святой литургии позвал нас внутрь алтаря и затворил вся двери; таже повел нас на правую сторону святого алтаря, идеже опочивают мощи святого, и открыл все четыре замка, имиже заключен был гроб его, в немже другой еще еже из камня иссечен был, внутри того еще третья рака из дерева кипариса сделана; покров же из таблицы чистой хрустальной, ее же малая часть в ногах святого открывается для лобызания; там я сподобился вместе с отцом Рувимом, спутником моим, приложиться к ногам святого, и видел сквозь эту таблицу всего его с одеждой; на главе его имеет подкапок и клобук, яже аще в житии своем носил и одеян в саккос старинный, крестами истканный, ноги же оболчены в очень мягкие сандали; во всем нетленен телом и одеждой почивает; еще же протопоп сам поднимал ризы святого, и показывал голени его; и лобзали, и видели, что они белы и чисты; и поведал нам сам протопоп, что все тело таково, только лицо и левая рука черны; правой же нет, и не знают где, ибо так и в Корфу пришли. Вопрошал я, почему лицо и рука черны. Он отвечал, что раньше не был так затворен, как сейчас, но стоял на ногах в раке своей поставленный между местными образами в церкви, и приносили люди ладан, смирну и ливан, и зажигали перед образом свечи и лампады, и так от непрестанного дневного и ночного курения ароматов и горения лампад учернились лицо и рука. Увидели это начальницы, и затворили, и не открывают более, только дважды или трижды в год. Слышал же сице, что когда откроют, взымают его с ракой священники, облекшиеся в фелони. Творят крестный ход, обходя стогны града и нося его стоящего на своих ногах, по окончании процессии вносят опять в церковь и поставляют с ракой стоящим между местными образами для лобызания народом, и бывает отворен семь или восемь дней, по окончании же времени сего опять полагают внутрь гроба по правой стороне алтаря стоящего, и затворяют четырьмя замками, и разбирают начальницы каждый себе свой врученный ключ: первый ключ держит губернатор града, второй – судья, третий – протопоп, четвертый – наместник его.

Так это было в 1725 году. Не то было в 1854 году. В бытность мою в Корфу мощи св. Спиридона уже не запирались замками и не ставились между местными образами, но по-прежнему покоились в правом отделении алтаря, а принадлежали все-таки не обществу христиан, а семейству протопопа.

Возблагодарив Бога, сподобившего меня видеть и облобызать эту дивную святыню, я вышел из алтаря и среди церкви был окружен многими православными греками обоего пола, городскими и сельскими. Все они, узнав, что я русский архимандрит, бывший в Иерусалиме, приняли мое благословение и спросили меня: правда ли, что святые места иерусалимские отняты турками у православных и переданы латинам. Я разуверил их в этом, и так обрадовал, и успокоил.

По выходе из Спиридоновской церкви я не осматривал города, побаиваясь подозрения англичан, и спешно возвратился на пароход [28, с. 251–254].