Текст книги "Виагра для ЦРУ"

«У нас в редакции «засланец»

Македонский боялся «политики» еще с тех, советских, времен.

«Там простят все: и скрытые доходы, и неуплату налогов, и любовь к молодой секретарше, все, кроме политики, – страдал в своем кабинете Македонский. – И посоветоваться не с кем. С одной стороны – злобные грантоеды, которые за американскую „зелень“ любого опустят головой в сортир. А с другой стороны, власть. Она до сих пор как-то не определилась. И что будет, если Маркус отнесет рукопись в администрацию президента, а там посчитают, что я на стороне этих, грантоедов!? Продался! Перешел на сторону врага! Человек Сороса».

Македонский нервно забегал по кабинету и, ничего не придумав, выскочил в приемную.

– Кривулю, ко мне срочно! – крикнул директор секретарше.

– Его нет. Он за пирожками ушел и не вернулся.

– Как не вернулся? Почему? Кто позволил в рабочее время? – стал кричать Македонский на секретаршу.

– К нему земляк приходил из Львова.

– И что?

– А до этого Кривуля ксерил два часа «Пятую колонну», – продолжила секретарь. – Я думала, вы разрешили.

– Дальше что?

– Он передал рукопись мужику из Львова, а сам пошел за пирожками.

– Засланец, – простонал Македонский. – Чувствовал, что его внедрили к нам, а поймать за руку не мог. И вот, на тебе. Рукопись романа «Пятая колонна» передал своему сообщнику из Львова. Почему не пресекла?

– Команды не было. Он же ваш друг.

– Что!? – заорал Македонский. – Кто мне друг?! Кривуля! Да я с ним на одном гектаре гадить не сяду. Ты что мне шьешь!?

– Ничего я не шью, – обиделась секретарша. – Я вот только понять не могу, чего вы на эту книгу набросились все? Книга, как книга. Ничем не хуже других. Читается легко. Куча убийств, любовь на каждой странице. Мне понравилась. Ее только женщинам читать в одиночестве нельзя.

– Почему нельзя? – удивился Македонский.

– Желание пробуждает. Книга Маркуса Крыми – это виагра для женщин, – перешла на таинственный шепот секретарша. – После нее мужчину хочется! А если его рядом нет, мысли одолевать начинают нехорошие.

– Все, понял! Закрывай приемную на ключ, – приказал Македонский. – Мысли нехорошие лечить буду, а Кривуле завтра прямо с утра башку оторву.

Стрельба на танцполе

Старков бежал вниз, не разбирая дороги, на втором этаже он столкнулся с безобразной старухой с горбатым носом. Из-под платка у нее выбивались давно не чёсанные седые волосы.

– Виктор, остановись! Куда ты бежишь!? – закричала старуха, хватая его за руку.

– Я убью Гарика! Он приехал сюда с Алисой! С моей Алисой! Я убью его! Он на тацплощадке! – зачастил Старков. – И не стой на моем пути! Я – убью его!

– Виктор, Гарик ни при чем. В твоих бедах виновата Алиса! Она сама от тебя сбежала в Сибирь. Она была ведьмой! Ей нужны были мужики, здоровые, крепкие, а не такие, как ты и Барский!

Старков отшвырнул от себя старуху и выскочил на танцпол. Он попытался отыскать среди танцующих своего главного врага, но Барского нигде не было. На площадке танцевали разные люди, некоторые из них были в масках. Старков вдруг понял, что Барский, почувствовав опасность, надел на себя маску, чтобы спастись от неминуемой смерти.

– На нем должна быть маска колдуна или дьявола, – неожиданно осенило Старкова.

Виктор Иванович поднял пистолет и направил ствол в сторону мужчины с маской дьявола на лице. Выстрел, мужчина схватился за живот и стал оседать на землю. Старков подскочил к «дьяволу» и сорвал с него маску.

– Это не Барский! – удивленно прошептал он.

Старков, отбросив в сторону расстрелянного по ошибке, бросился в толпу на поиски настоящего дьявола. Наконец, он увидел его. Старков нажимает на спусковой крючок. Выстрел, «дьявол» падает на землю, Старков бросился к окровавленному танцору, сорвал маску и увидел под маской дьявола миловидную девушку.

– Да где же он? – закричал Старков, размахивая пистолетом. – Барский, выходи! Твоя смерть пришла!

Старков выстрелил в толпу. Люди в панике побежали с танцпола.

– Перестань стрелять, я здесь! – неожиданно услышал Старков знакомый голос за спиной.

Психиатр медленно повернулся и увидел перед собой Барского. Рядом с ним стояла его молодая жена.

– Верни Алису, гад! Верни мою невесту! Она не может быть твоей женой, потому что ты всего лишь санитар, а я врач.

Старков поднял пистолет и выстрелил в Барского.

Сумасшедший психиатр стрелял в Барского с десяти метров. Гарик был обречен, но он все же успел среагировать на выстрел. В последнюю секунду он упал на землю, накрыв своим телом Ирину. Пуля пролетела в нескольких сантиметрах от них. За его спиной раздался крик очередной жертвы убийцы.

«Он так всех тут поубивает, – пронеслось в голове у Барского. – Надо что-то делать. Но что? Десять метров слишком большое расстояние. Он выстрелит раньше, чем я до него допрыгну. Но и ждать очередной выстрел нельзя. Неподвижная мишень – самая легкая мишень! А тут еще и Ирина».

Старков направил ствол пистолета в сторону своего врага. Он не спешил, понимая, что противник обречен.

– У него нет никаких шансов. Еще секунда, и Алиса будет со мной, – пробормотал Старков.

Старков прицелился и уже готов был нажать на спусковой крючок, но в этот момент он увидел какой-то предмет, летящий в его сторону. Старков на секунду отвлекся, и тут произошло что-то непонятное. Гарик неожиданно вскочил на ноги и, швырнув в сторону Старкова горсть песка, прыгнул вперед. Потом сделал кувырок через голову и оказался в трех метрах от убийцы. Но Старков все же успел выстрелить еще раз, вот только попасть в Барского он не смог. Песок попал в глаза Старкову, и он стрелял на звук. Пуля просвистела над головой Барского. Это был последний выстрел Старкова. В следующую секунду на него обрушился сильнейший удар. Гарик ребром ладони правой руки сломал Старкову ключицу, а кулаком левой – нанес удар в область сердца. Третий удар пришелся по затылку. После чего Барский вырвал из рук Старкова пистолет и стал жестоко избивать своего врага ногами. Подбежавшие милиционеры надели Старкову наручники и усадили его в милицейский автомобиль. В другую машину посадили Барского.

– Ирина, отправляйся домой, я скоро вернусь. Сиди дома и жди! – приказал он супруге.

Минут через десять на танцполе появилась первая бригада врачей. Они оказали первую помощь потерпевшим. Раненых погрузили на носилки и отвезли в больницу. Подошли врачи и к Ирине.

– У меня ничего не болит. Он в меня не попал, – быстро сообщила врачам Ирина. – Домой я сама доберусь.

Медсестра «скорой» смыла с лица потерпевшей кровь перекисью водорода, а врач попыталась определить, не получила ли Ирина травму черепа при падении на землю. Не обнаружив признаков сотрясения мозга, врачи оставили женщину в покое.

Ирина направилась к выходу. После ЧП многие зрители пытались покинуть развалины АЭС. Неожиданно дорогу ей преградила древняя старуха с торчащими изо рта клыками. Длинный горбатый нос делал ее похожей на бабу Ягу из детских сказок.

– Остановись, я погадаю тебе, – невнятно произнесла старуха. Она схватила левую руку Ирины, поднесла ее ладонь к своим глазам и, подражая уличным цыганкам, продолжила:

– Ждет тебя дальняя дорога вместе с пиковым королем. Приедешь ты с ним в большой город, будешь считать этого человека своим мужем, но никогда он не будет тебе верным супругом. Потому, что его первой женщиной была ведьма, которая за свой грех исчезла в аду. И стрелял в тебя и твоего мужа не человек, а сам дьявол. И это было вам двоим первое предупреждение с того света. Разводись с ним, если хочешь выжить, разводись и забудь о нем, как о страшном сне.

Ирина с большим трудом вырвала свою руку из цепких лап старухи.

– Сгинь, нечистая! – закричала она. – Исчезни! Ты врешь все. Он меня любит!

Старуха спорить с Ириной не стала, лишь недобро усмехнулась, показав свои страшные клыки.

– Меня послали предупредить тебя, а уж верить или нет – твое право. Но наступит день, когда ты согласишься связать себя семейными узами с тем, кто пытался сегодня убить тебя и твоего мужа. И когда это случится, вспомни меня и мое предсказание.

Сказав эти слова, ведьма развернулась и, прихрамывая, направилась к развалинам АЭС. Ирина, проводив взглядом сумасшедшую старуху, бросилась в сторону выхода, и уже через насколько минут смешалась с толпой, покидающей музыкальный фестиваль.

Допрос потерпевшего

В горотделе Старкова передали следователю прокуратуры, а потерпевшего – начальнику уголовного розыска Журавлеву.

– Вот и встретились два одиночества, – указав на стул, проговорил Журавлев. – Долго я за тобой гонялся. А в молодости ты был нормальным пацаном. Комсомольско-оперативный отряд возглавлял, милиции помогал, а потом превратился в настоящего бандита. Следователя милиции избил, побег из ИВС организовал, во время которого эти уроды похитили два пистолета. И вот результат, тебя чуть не убили из украденного в милиции пистолета. А все из-за чего, из-за ведьмы, которая охмурила тебя!

– Она не была ведьмой, – покачал головой Гарик. – Она была нормальной женщиной, очень красивой. Слишком красивой для этого города! И ты это знаешь! Ее мужики погубили, она ни в чем не виновата.

– Алису погубил ты, ты ее закодировал, превратив самую обычную домохозяйку, верную жену и любящую мать в ненасытную ведьму! Признайся, что ты виноват во всех ее бедах! Ты и только ты! – вышел из-за стола Журавлев.

– И что будет, если я признаюсь в этом? Тебе полегчает? Журавлев, а может, и ты ее любил, как этот придурок Мухин? Колись, дело прошлое, Алисы уже нет в живых, а ты в то время частенько заходил в диспансер поговорить с участковым психиатром.

– Может, и любил, – задумчиво произнес Журавлев. – Вот только меня она в упор не замечала, потому что у Алисы был ты! Молодой, отчаянный, смелый.

– Добавь сюда и еще два слова: красивый и кучерявый. Алиса лысых не любила. Так что у тебя не было никаких шансов. Ладно, кто старое помянет… Давай, спрашивай по делу. Сегодня я у вас терпилой прохожу, а не подозреваемым по делу об убийстве.

– Какой ты потерпевший? – возмутился Журавлев. – Тоже мне, терпила нашелся, да ты Старкова чуть не убил. У него перелом ключицы, рука плетью висит, ребра сломаны, дышать не может. Если бы тебя не оттащили милиционеры, ты б убил старика.

– Лев, лирику журналистам оставь, они любят сопливые истории о безответной любви. А тут все четко. Статья седьмая: крайняя необходимость! У Старкова в руках был пистолет, из которого он стрелял по гражданам Великой Окраины. А я пошел на него с голыми руками. Поэтому имел полное право и ключицу сломать, и ребра, и мозги вышибить. Я всего-то три раза ударил, в ключицу, чтобы пистолет выбить, в грудь и по затылку. Стандартная тройка, как в армии учили. Я же ракеты охранял стратегические!

– В область сердца зачем бил со всей дури. Убить Старкова хотел?

– Журавлев, я же говорю, стандартная тройка, чтоб уже не поднялся. Это в психушке такие удары запрещены. Санитары на ножи и пистолеты с полотенцем идут. В мое время удавку из полотенца называли «сухой бром». Представляешь, один начинающий доктор записал в истории болезни назначения для серийного убийцы: «Сухой бром», аминазин шесть кубиков, инсулин, электрошоки. Режим номер один». Потом эту запись целый год обсуждали на пятиминутках. А он на своем стоял: мол, порошок брома выписал по незнанию. Думал, раз есть «раствор брома», должен быть и порошок. И что интересно, отмазался от выговора! И мне, Журавлев, тебе предъявить нечего. Пределов необходимой обороны при задержании вооруженного пистолетом убийцы, я не превысил. Ребра и сломанная ключица у Старкова к суду срастутся, а удар по затылку – стопроцентная отмазка от тюрьмы. Как минимум, посттравматическая эпилепсия и провалы памяти по типу: здесь помню, а здесь нет.

– Все по полочкам разложил. Профессор. А работаешь-то где? – заполняя протокол допроса потерпевшего, спросил Журавлев.

– В издательстве «книгописателем». Детективы пишу.

– И много накропал книг, «книгописатель»?

– С десяток будет. Попроси, пришлю с автографом, – расплылся в улыбке Барский.

– Обойдусь без твоих детективов. Мне каждый день самому детективы распутывать приходится десятками.

– Мое дело предложить. Так что решил? – спросил Гарик. Он опасался, что его опять закроют в ИВС по беспределу.

– Молись на меня, я сегодня добрый, сажать не буду. Подпиши протокол и вали из Казантипа как можно быстрее. От тебя одни беды здесь. Такую женщину погубил. Да если б не ты, со своей любовью, эта Алиса могла бы и на меня внимание обратить. И лысина у меня тогда была небольшая, я ее прической прикрывал.

В меня стрелял сумасшедший

Из милиции Гарик вернулся поздно ночью.

– Почему так долго, ты же сказал, что только протокол подпишешь, и все? – бросилась мужу на шею Ирина.

– Знакомого встретил. Прошлое повспоминали, пока он бумаги заполнял.

– Гарик, он стрелял в тебя! Скажи правду, за что он хотел тебя убить? Что ты такое сделал, что в тебя стреляли из пистолета? – сквозь слезы шептала Ирина.

– Я же говорил, что тебе не нужно было сюда ехать. Лучше бы с детьми сидела. Казантип – проклятое место. Да и время сейчас бандитское, стреляют в кого ни попадя. В Москве каждый день кого-нибудь убивают.

– Но ты же не бандит. Почему в тебя стрелял этот человек? – не отставала Ирина.

– Это долгая история, и я когда-нибудь ее расскажу. А сейчас собирайся, мы едем в аэропорт, и никому не рассказывай об этом в Москве, – нежно поцеловал супругу Гарик. – Съездили, потанцевали и вернулись живыми и здоровыми. Это главное, а выжившего из ума доктора теперь закроют надолго. Он сошел с ума от любви к женщине-красавице, которая работала в этом городе врачом-психиатром много лет назад.

– Ты любил ее?

– Она была похожа на тебя. Мы ездили с ней к особо опасным больным, и однажды я спас ей жизнь.

– Так, как сегодня мне? Ты швырнул меня на землю с такой силой, что у меня кровь из носа пошла, – с обидой в голосе проговорила женщина.

– Извини, я не хотел тебе сделать больно. Похоже, что все опять повторилось, как тогда.

Гарик обнял жену и стал нежно целовать ее.

– И эта женщина полюбила тебя после того, что случилось? – продолжила расспросы Ирина.

– Не знаю, может, и любила. Сегодня это не имеет значения, а тогда я совершил ошибку в доме людоеда, который убивал детей и варил их в кастрюле. Я не знал, что он был послан дьяволом на землю, чтобы испытать нашу любовь. И я это испытание не прошел, за что и был наказан, – тяжело вздохнул Гарик. – Вот и вся история. Любил ее и Старков. На этой почве он сошел с ума. Так бывает. Когда я работал в психбольнице, то большая часть из тех больных, с кем я общался, преступления совершали на почве ревности.

– Гарик, ко мне старуха-гадалка подходила, когда тебя увезли. Она сказала, что ты бросишь меня, потому что твоей первой женщиной была ведьма.

– И на кого старуха похожа? – внимательно посмотрел на супругу Гарик.

– На бабу-ягу из детских сказок. Седая, нос крючком.

– Не обращай внимание. В этом городе много сумасшедших, мошенников и аферистов. Забудь ее. Считай, что ее не было, – пристально посмотрев на Ирину, тихо произнес Гарик.

– Но она ж была. Она подходила ко мне, предупреждала, – повысила голос женщина.

– Не было никакой старухи, тебе показалось! Мы с тобой доживем до глубокой старости и умрем в один день, – успокоил жену Гарик. – Ты ее больше не увидишь, никогда.

Гарик тут же вызвал такси, и они отправились в аэропорт. В самолете он задремал и увидел во сне красавицу Алису, юного санитара, вооруженного топором убийцу, людоеда и краснолиманского донжуана Старкова.

– Время меняет людей, – неожиданно услышал Гарик голос Алисы. – Оно превратило успешного врача в убийцу, а тебя, бродягу и скитальца, в образцового мужа. Ты приедешь в Москву, и будешь прибивать полки к стене, ходить на рынок и водить детей на каток. Так и пройдет твоя жизнь, скучно и неинтересно. Тебе надо было остаться в Казантипе, чтобы вновь ощутить себя настоящим мужчиной.

Преступление и наказание

После стрельбы на фестивале у Старкова началась новая жизнь. В СИЗО его вначале допрашивал следователь прокуратуры, потом им занялись врачи-психиатры, которые предложили отправить Старкова на стационарную судебно-психиатрическую экспертизу. Вот только в 16-ом отделении, где проводили стационарную экспертизу, места для Старкова не нашлось, и его поместили в первое отделение психбольницы, которым много лет руководил он сам. Старкова положили в первую палату рядом с серийными убийцами и насильниками.

В первую же ночь Старков встал на своей кровати и закричал голосом вождя мирового пролетариата:

– Товарищи матросы и солдаты! Граждане и гражданки! Я хочу сообщить достопочтенной публике, Родина в опасности! Мы должны выступить единым фронтом борьбы с капитализмом. Следуйте моему примеру! В Казантипе я убил восемь человек. Но это еще не все. Я застрелил медсестру из хирургии за то, что она оклеветала мою любимую женщину, и еще двух негодяев: моего одноклассника, Денисова, и его любовницу Ларису за похищение Алисы. А вот Альбину я не убивал. Она сама себя застрелила в кабинете своего мужа. Поэтому в этой палате главным буду я, и прямо сейчас мы займемся психоанализом Фрейда. Все на борьбу!

– Кто такой Фрейд? – спросил у Старкова лежащий на соседней кровати убийца Смирнов.

– Скажи, крестьянин, ты видел фильм «Пролетая над гнездом кукушки»? – вопросом на вопрос ответил Старков.

– Нет. Нам кино здесь не показывают, чтоб не возбуждать.

– И правильно делают, – подбежал к кровати Смирнова Старков. – О психоанализе даже в этой больнице никто ничего не знает. Они все работают по-старинке, а мы с вами прямо сейчас вспомним, кто и за что сюда попал. Вот, к примеру, ты, Смирнов.

– Я по ошибке. Убил двух мужиков, с которыми изменяла моя жена, вот меня и определили сюда пятнадцать лет назад. Если б я сидел в тюрьме, то давно уже вышел, бы на свободу и убил свою жену, а так лежу на первом посту с убийцами и извращенцами…

– Это не самое страшное, – успокоил больного Старков. – Главная наша с вами задача – не выпустить джинна из бутылки.

– Какого джинна? – спросил лежащий во втором ряду сексуальный маньяк Гаврилов.

– Хоттабыча, я его в кино видел. Он из своей бороды волосы дергал, – пояснил Смирнов. – А его за это в кувшин засунули.

– Джинн – это не Хоттабыч! Джинн – это сумасшедшие на свободе, – пояснил Виктор Иванович.

– Я согласен! – радостно заорал Смирнов. – Засовывай меня в кувшин и выбрасывай в окно. А я оттуда потом вылезу и убью жену и повара, который жрет наши котлеты.

– Суть не в этом, – проигнорировал Смирнова Старков. – Они перед выборами котлеты дадут всем, чтобы правильно голосовали. А потом страну на куски порубят и украдут все, что смогут, а вас всех засунут в кувшин.

– Уважаемый товарищ, – услышав разговоры в палате, подошел к Старкову двухметровый санитар с испитым лицом. На вид ему было лет сорок. – Не могли бы вы заткнуться и не мешать спать другим? За окном ночь, и в стране чудес все должны спать. У вас еще вопросы есть, господин Старков?

Вопросов у Старкова не было. Он с опаской посмотрел на санитара и проговорил чуть слышно: «Я им все сказал и теперь иду спать. Лекарство мысли путает. Но вы запомните, в этой палате я буду главным, потому что за мной больше свежих трупов, чем за теми, кто лежит здесь по двадцать лет».

Алиса станет белой и пушистой?

После возвращения из Казантипа Барского ждал серьезный разговор с Македонским и Кривулей. Директор издательства вначале попытался узнать у Гарика о покушении.

– Я в «Желтой газете» прочитал, что на тебя совершили покушение в Казантипе.

Но Барский обсуждать эту тему не стал, ограничившись фразой: «Стрелял сумасшедший». Потом речь зашла о его новой книге.

– Я готов пойти на эксперимент и издать твой первый любовный роман, – продолжил разговор Македонский. – Думаю, что сделать это будет несложно. Убери из книги американских шпионов и оставь историю любви женщин-психиатров к юному санитару. Это необычно, свежо и интересно: гипноз, кодирование, секс с подробностями, что еще надо одинокой женщине в холодной постели на ночь глядя. Женщины будут рыдать над этой историей. Я вижу главным положительным героем книги Гарри Барского. Сильный, мужественный покоритель дамских сердец в начале истории попадает в сложные ситуации, но каждый раз он выходит победителем и в конце романа после всех сомнений и скитаний берет в жены Алису. Ее не надо убивать. Она должна оставаться белой и пушистой, потому что главная героиня не может быть мазохисткой, садисткой, а тем более ведьмой. Пусть она борется с негодяями на прииске, никому не дает и ждет своего принца, который ее спасает в самый последний момент от насильников.

– Это невозможно. Женщина сможет продержаться в «мужской компании» на прииске не больше месяца, – возразил Барский. – Потом ее поставят перед выбором: или-или. «Или пляжи, эрмитажи, или даже пароходы в них наполненные трюмы, экипажи, скачки, рауты, вояжи, или просто деревянные костюмы». Так что на героиню она не потянет. Через месяц она превратится либо в проститутку, либо в стерву. Это медицинский факт.

– Настаивать не буду. Не знаю. Баб с прииска у меня не было, но без положительного образа красивой, умной женщины, которой хочется подражать, любовных романов не бывает. И еще, есть интересное предложение по сюжету у нашего главного редактора.

– Я предлагаю перенести действие романа из бандитских девяностых в застойные брежневские годы, – официальным голосом сказал Кривуля.

– Это еще зачем? – удивленно посмотрел на главного редактора Барский.

– Раз у нас главные герои психиатры, то «карательная психиатрия» и борьба с диссидентами напрашивается сама собой. С таким фаршем эту книгу могут заметить на западе. А там, глядишь, и первый приз в престижном конкурсе, мировая слава и огромные тиражи, – пояснил Кривуля.

– Господин редактор, я вас разочарую, в СССР не было «карательной психиатрии». Это ваши фантазии. В психбольницах санитары прессовали только людоедов, серийных убийц и тех, кто нападал на персонал. Всех остальных и пальцем никто не трогал.

– А диссидентов? – подскочил к Барскому Кривуля.

– Повторяю, в больнице прессовали только тех, кто представлял реальную опасность для персонала. Среди них были серийные убийцы, людоеды, насильники, а вот клеветники и те, кто заваливал жалобами ЦК КПСС, санитаров не интересовали как класс.

– Но ведь сажали же в психбольницы нормальных людей!? – не отставал Кривуля.

– И вот тут-то возникает философский вопрос: «Есть ли среди нас нормальные люди и что считать нормой, а что патологией?».

– Ты, что, и нас считаешь ненормальными? – сдвинул брови Македонский.

– Недообследованными, – расплылся в улыбке Барский. – Поясню свою мысль на примере. Вот, скажем, Кривуля подозревает свою жену в том, что она изменяет ему с соседом. До тех пор, пока он об этом говорит только своей жене, наш редактор считается нормальным. Но если Кривуля сформирует свои подозрения в письменном виде и отправит это письмо «куда следует», а сам начнет следить за супругой, поднимать руки на нее и грозить убийством, то у него появляется шанс оказаться в психбольнице с алкогольным «бредом ревности». И это будет его личная трагедия. И совсем другой оборот это дело приобретет, если общественность узнает о связи запойного алкоголика Кривули с каким-нибудь борцом за демократию. При таком раскладе помещение Кривули в психбольницу с диагнозом «алкогольный параноид» можно будет подать на «Свободе» как расправу над известным диссидентом со всеми вытекающими из этого факта последствиями. Но это был, как вы понимаете, чисто теоретический пример, а вот вам пример из жизни. Человека обидел начальник ЖЭКа, не починил ему кран в доме или крышу. И гражданин написал на него жалобу, потом вторую, третью, сотую в ЦК КПСС. А те, которые отвечают на эти жалобы, неожиданно взяли и 101—ю жалобу отправили участковому психиатру с коротким вопросом: «Не дурак ли он?!». И что делает врач? Правильно, отправляет жалобщика в стационар на обследование. Так появляется еще один «диссидент».

– Я тебя правильно понял, про «карательную психиатрию в СССР» ты писать не будешь!? – уточнил Македонский.

– Не буду, потому что все эти жалобщики и демонстранты – больные на голову люди! Им лечиться надо, а не митинговать на улице, – пояснил Барский. – Если я и буду писать «любовный роман», то это будет книга о любви, а не о политике.

– Хорошо, пиши книгу о любви, я не против. Но только не тяни с текстом. У меня договор с типографией, а там сроки.