Текст книги "Виагра для ЦРУ"

Первая встреча Старкова с ожившей Алисой

Утро в первом отделение Краснолиманской психбольницы началось с телефонного звонка из отдела кадров. Кадровичка Петрухина сказала, что временно на должность заведующего отделением назначена Алиса Викторовна Ковалева, которая приступает к работе в субботу.

– А старого куда дели? – спросил старший фельдшер Кирилл Ломакин.

– В отпуск отправили с последующим увольнением. Совсем разболтались в отделении. Ковалева быстро наведет порядок.

– Ковалева так Ковалева. На моем веку, после Старкова, тут их столько побывало, – пробурчал Ломакин в трубку. – И все начинали с наведения порядка.

Минут через десять в отделении появилась шикарная блондинка с ярко-красной родинкой на щеке, в коротком нейлоновом халатике. Входную дверь она открыла своим ключом.

– Я ваша новая завотделением, – пояснила женщина старшему фельдшеру Ломакину, показывая приказ о назначении с печатью канцелярии больницы. – Врачи сегодня выходные, поэтому субботний обход проведу я. Начнем с первого поста, покажите мне новеньких.

– Из новеньких в первой палате только один, ваш бывший коллега Виктор Иванович Старков. Он работал тут заведующим отделением в период застоя. Извините за вопрос, а вы не боитесь своим видом, э… как бы это помягче сказать, перевозбудить больных. Может, халат поменяете?

– Ничего я менять не буду. Больные кроме негатива в психбольнице должны получать и положительные эмоции, пусть медитируют, – улыбнулась врач.

– Да у нас кроме больных тут еще и санитары работают молодые, не женатые, – смутился Ломакин.

– А женщины на смене есть?

– Есть. Медсестра Беленькая. Она вам доложит о новеньких. А вот и она.

Медсестре на вид было лет пятьдесят. Серая, невзрачная, в давно не стираном халате, женщина с завистью посмотрела на молодого врача и заговорила, глотая окончания слов:

– Вы сейчас всех больных перевозбудите и персонал, – произнесла она. – В таком халате нельзя идти к больным.

– Мы уже обсудили с доктором эту тему, – резко оборвал медсестру фельдшер, – ты по существу давай, о новеньких.

– На первом посту новенький один – бывший заведующий нашим отделением Виктор Иванович Старков. Легендарная личность, – открыв журнал наблюдений, продолжила дежурная медсестра. – Ни одну юбку не пропустил мимо себя в нашей больнице. В других отделениях как узнали, что Старкова привезли, дамы в очередь записываться стали со вчерашнего вечера, передачами завалили отделение.

– Я в курсе. Из-за этих экскурсий сегодня заведующего отделением на пятиминутке в отпуск отправили, – улыбнулась врач. – И вас на карантин закрыли по гепатиту.

– Ага, по желтухе, уже звонили из инфекции, можно подумать, что в других отделениях нет желтухи, масочный режим объявили, полы с хлоркой мыть, – возмутилась медсестра.

– Давай, о больных говори, – оборвал медсестру фельдшер Ломакин.

– Я и говорю о больных. Вчера вечером Старков, чтобы поднять свой авторитет среди больных, признался в восьми убийствах. Рассказывал, что стрелял на танцплощадке, а также признался в убийстве медсестры в Казантипе, своего одноклассника Денисова и его любовницы.

– А Папу Римского он не убивал?! – резко оборвала медсестру врач. – Врет он все. Денисова вместе с любовницей застрелила его жена Альбина по почве ревности. Старков к этому делу не имеет никакого отношения, на танцплощадке он стрелял, но никого не убил, кажется, троих ранил. Его обвиняли только в одном убийстве – медсестры из хирургии. Она была убита из пистолета, который изъяли у Старкова на танцплощадке. Но в этом деле кроме пистолета никаких доказательств нет. Медсестру убили с целью ограбления, преступники унесли золотые украшения, кольца, перстни, бижутерию. У Старкова ничего из похищенного не нашли. Ствол он мог найти или купить. Так что там не все так просто, как кажется. Я хочу поговорить с ним. Уложите больных, чтоб никого не было в коридоре.

– На первом посту все лежат, можно идти, не бойтесь, – улыбнулась медсестра.

– Я не боюсь никого, – отрезала врач.

– Я не хотела вас обидеть, – смутилась медсестра. – Я к тому, что у нас в отделении лежат в основном убийцы и насильники. А вы где раньше работали?

– В отделении неврозов психотерапевтом. Еще вопросы есть? – спросила Ковалева.

– Трудно вам тут будет, – покачала головой медсестра.

В сопровождении двух санитаров, фельдшера и медсестры Ковалева отправилась на свой первый обход. В первой палате у двери на привинченном к полу табурете сидел кучерявый юноша в коротком белом халате.

– Доктор на Старкова хочет посмотреть, – сообщила медсестра санитару.

– Смотрите, он на вязках со вчерашнего вечера. Мне по смене передали. Говорят, что он тут настоящий цирк устроил, убийствами своими больных и санитаров пугал.

– Тебя как зовут? – подошла вплотную к санитару доктор.

– Гарик, – посмотрев на стройные ножки врача, расплылся в улыбке санитар.

– Тебя, Гарик, хорошим манерам не учили в школе!? Если женщина входит в помещение, то мужчина должен встать, а не сидеть на табуретке каменным истуканом, – повысила голос завотделением.

– При чем тут это. Сейчас же обход. Я должен по инструкции у двери сидеть. Вас же два мордоворота охраняют.

– Значит, я и Лариса Алексеевна не женщины, – продолжила воспитательную беседу доктор.

– Да какие тут женщины? – возразил Гарик. – Тут бабы злее санитаров. И коня на скаку, и психу в морду! Они не по женской части. А Лариса Алексеевна, та ваще.

– Сам виноват. В следующий раз думать будешь, – возмутилась медсестра. – Он вчера подкрался ко мне сзади и хлопнул по плечу. Ну, я ему на автомате и ответила кулаком в челюсть. Я же не знала, что это санитар балует, думала, больной подкрался сзади.

– И что дальше было?

– Лариса его в нокаут отправила. Метра три пролетел, – хохотнул фельдшер.

– Ага, смешно. А мне к зубному пришлось идти. Рефлекс у нее, – обиженно забубнил санитар.– И как с ней муж живет?

– Тут ты не прав, – вмешался в разговор Ломакин. – Настоящему мужику и баба покрепче нужна, чтоб и она его, и он ее, когда надо! И не один раз. У нее же мужик тоже из нашей системы. Во втором женском отделении работает фельдшером.

– Все. Закончили разговоры. Больной где? – резко оборвала фельдшера Ковалева.

– У окна лежит. Санитары хотели перевести его вчера с почетного места за терроризм к параше, но я решил обхода дождаться. Все-таки легенда местная, – пояснил фельдшер.

Первыми к кровати подошли санитары и, удостоверившись, что больной привязан, пропустили к нему доктора.

– Давайте знакомиться, – ласково произнесла завотделением. – Я ваш новый лечащий врач. Меня зовут Алиса Викторовна.

– Не может быть, ты умерла. И родинки у тебя на щеке не было, – в страхе накрылся простынею Старков. – Я с покойницей говорить не буду.

– Хорошо. С покойницей говорить вы не будете. Вы просто назовите себя, – перешла на официальный тон врач.

– Виктор Иванович Старков, – проговорил он из-под простыни.

– Где вы находитесь?

– В своем отделении.

– В своем, это в каком?

– В первом отделении Краснолиманской психбольницы. Я тут заведующим работал.

– А день сегодня какой?

– Выходной. Суббота. Пиши. В месте и во времени ориентируется. Бреда и галлюцинаций не выявлено, – повысил голос Старков.

– Записала. А теперь ответьте мне на следующий вопрос, вы зачем чужие убийства на себя взяли?

– Настучали санитары, настучали, – неожиданно запел Старков. – Пошутил я вчера под настроение. Тебе, как на духу, скажу: не убивал я никого.

– А на танцплощадке? Вы же там из пистолета стреляли?

– Я стрелял из игрушечного пистолета. Мне его мама купила в детском мире, – перешел на шепот Старков. – Ты меня в изолятор переведи, и полюблю я тебя сладко-сладко. На всю жизнь запомнишь.

– Я вам не верю, – кокетливо поправила прическу врач. – Вы только обещаете. Я вам уже предлагала, а вы отказались. Не понравилась я вам.

– Этого не может быть, чтобы я пропустил такую красавицу. Да я полжизни отдам, чтобы прикоснуться к твоей груди, – Старков схватил врача за руку. – Ты теплая, живая. А я думал, что покойница из ямы вылезла. Зови меня. Я готов любить тебя прямо сейчас, но только не здесь.

– Я запомню ваши слова. Поправляйтесь и за языком следите, – улыбнулась врач и, повернувшись к медсестре, дала ряд четких указаний. – Полная свобода в пределах палаты. Аминазин отменить. Помыть, побрить и привести в нормальный вид. Пижаму заменить. Старков врач-психиатр. Он имеет право на достойную жизнь в этой больнице. И предупреждаю всех, никаких физических воздействий, никакого «сухого брома». Контроль за первой палатой усилить. Закрепите за палатой второго санитара. Вопросы есть?

– Круто вы начали, – расплылся в улыбке старший фельдшер. – Сделаем в лучшем виде. И пижаму ему новую дам, и побреем. Негоже своих людей бросать в беде.

– Вот и прекрасно. А теперь я хочу осмотреть ваш изолятор, – произнесла Ковалева начальственным голосом.

– Чего на него смотреть: палата как палата, – пожал плечами фельдшер. – Идемте, я все покажу.

Кирилл Ломакин провел врача в узкий коридор, который вел к запасному выходу.

– Это на случай пожара, – пояснил он. – Изолятор рядом с раздевалкой для персонала.

– Как вы больных контролируете в изоляторе? – осмотрев специальную палату, спросила завотделением.

– Тут такое дело, – замялся фельдшер. – Если поступает команда, устанавливаем круглосуточный пост, но у нас с персоналом и так проблемы, поэтому сюда отправляют по особым указаниям руководства.

– И что за больные сюда попадают? – поинтересовалась врач.

– Сейчас таких ВИП-персонами называют. Болезнь, она никого не щадит. Бывало, что и большие начальники к нам попадали, но чаще их родственники. Однажды даже мужа секретаря обкома положили. В советское время третьим секретарем женщину избирали, чтоб она женские вопросы решала. А мужик ее в измене заподозрил, – понизил голос до шепота фельдшер. – Вот и закрыла она его сюда с бредом ревности. Год в этом изоляторе пролежал. Она к нему медсестру свою прикрепила. Та ему и лекарства давала, уколы делала, и кое-что еще по женской части. Я их однажды случайно застукал за этим делом. У меня же ключ запасной от этой палаты есть. Так у него там работало все, как надо. Честно скажу, на больного он не похож был, а когда супругу сняли с секретарей, то и мужа ее отсюда выпустили на следующий день.

– Значит, изолятор у вас этот для ВИП-персон был. Я думаю, что Старкова мы прямо сейчас переведем сюда. Не может врач-психиатр находиться в одной палате с особо опасными больными, – повысила голос завотделением. – Я пишу распоряжение о переводе Старкова в изолятор.

– И кто за ним смотреть будет? У меня нет людей для изолятора. А он чушь несет всякую про покойницу.

– За ним не нужно смотреть. Он в данный момент не представляет опасности для окружающих, – пояснила врач. – Пусть поживет в нормальных условиях.

– Вы отчаянная женщина. Насколько я понял, Старков ваш знакомый? – пристально посмотрел на психиатра старший фельдшер.

– Несостоявшийся любовник. А что вы так напряглись? Вы удивлены? А вас не учили входить в бред больного? Это ж азбука.

– Взрослые люди такой ерундой не занимаются. Разве что санитары со скуки, – кашлянул в кулак фельдшер.

– При таком раскладе считайте меня скучающим санитаром, – громко рассмеялась Ковалева.

– Доктор, это, конечно, не мое дело, но я предупредить хотел. Старков, как мужик, уже ничего не стоит. О таких говорят: «Только глазами». На раз пописать осталось.

– Я не поняла, это что за намеки, Кирилл Андреевич? Я и без вас знаю, что Старков свое отлюбил, и это его расплата за беспутную жизнь. Но он врач-психиатр от бога. Он руководил этим отделением и заслужил человеческого отношения к себе от своих бывших коллег. Вы меня поняли? – пристально посмотрела в глаза фельдшеру врач. От этого взгляда Кириллу Ломакину стало по-настоящему плохо. Зачастило сердце, застучало в висках, он хотел отвести в сторону взгляд, но не смог. Фельдшер смотрел на врача, как кролик на удава. Наконец, она отвела взгляд. Ломакин глубоко вздохнул и тихо произнес.

– Я только хотел напомнить, что Старков у нас не просто больной. Он по решению суда направлен на проведение судебно-психиатрической экспертизы. Его подозревают в совершение убийства, а по инструкции…

– По инструкции ты дома свою жену будешь любить. Сердечко-то у тебя слабовато, ресурс на исходе, так что не гневи бога, Кирилл Андреевич. Я сама решу, кому здесь жить, а кому умирать!

После этого разговора Ковалева продолжила обход. Она побеседовала со всеми вновь поступившими, а на третьем посту остановилась у кровати, на которой лежал больной, похожий на театрального Мефистофеля.

– Это сексуальный маньяк Беседин, – пояснила медсестра. – В СИЗО его опустили, там и с ума сошел. Вешался, но его откачали. Беседина обвиняли в изнасиловании бывшего врача-психиатра из Казантипского диспансера.

Беседин внимательно смотрел на врача, следил за каждым ее движением.

– Конфликтен, напряжен, говорит, что из-за бабы пострадал, которая сама ему дала с удовольствием, а потом посадили.

– Невиновен, значит, жертва мирового заговора изнасилованных женщин, – проговорила врач.

– Вроде того.

Ковалева полистала историю.

– Лечение продолжить по схеме. Ограничить его контакты с женщинами. С ним должны работать только мужчины.

– У нас тут на такие мелочи никто внимания не обращает. Здесь нет женщин и мужчин. Есть санитары, медсестры и фельдшера, – пояснила Лариса Алексеевна.

– Раньше не было, а теперь будут. Сексуальных маньяков и извращенцев надо собрать в одной палате и закрепить за ними правильных мужчин-санитаров. Пусть на себе мужскую силу почувствуют.

– Не стоит этого делать, – покачала головой медсестра. – У нас правильные санитары, которые могут женщине удовольствие доставить, сначала бьют, а потом думают. Они «опущенным» и так проходу не дают, а если их в одну палату собрать, до выписки ни один не доживет. Вы подумайте.

– Я уже подумала. Проведем эксперимент. Соберем всю эту публику в одной палате и посмотрим, что будет через месяц, – повысила голос Ковалева. – Через два часа всех «опущенных» перевести в третью палату!

– А кого на третий пост поставить? – поинтересовался старший фельдшер.

– Того, кто сможет женщину прижать на рабочем месте так, что она останется довольна. Есть у вас такие бойцы на смене?

– Найдем, доктор. У нас тут такие орлы сегодня дежурят, которые даже Ларисе Алексеевне нравятся, – расплылся в улыбке старший фельдшер. – А она дама привередливая.

– Ты что сказал, старый пень? – возмутилась медсестра. – Да эти санитары мне в сыновья годятся.

– Вы не подумайте ничего плохого, – пошел на попятную фельдшер. – Лариса у нас женщина строгих правил, ничего лишнего не позволяет на работе, да и со стариками я ее ни разу не видел. Она любит наших санитаров-студентов в тайны профессии посвящать в сестринской комнате на ночных дежурствах, когда все угомонятся.

– И что за мужики пошли, – возмущенно пожаловалась медсестра заведующей отделением, когда они вышли в коридор. – Не дала я ему, так все никак успокоиться не может. А зачем мне эта старая развалина, когда вокруг санитары-красавцы на тестостероне в том возрасте, когда готовы всю ночь любить все, что движется. Да и мужик у меня мастер спорта по городкам, во втором женском отделение работает фельдшером. За ночь насмотрится на голых гиперсексуальных дамочек, домой придет и орет с порога: «Жрать давай и все остальное!».

– Мальчики у вас крепкие. Есть на кого глаз положить, – улыбнулась Вера. – Они у вас, что, все студенты?

– Второй курс мединститута, будущие психиатры. А Гарик, с первого поста, медучилище заканчивает. Мальчик не целованный, а так ничего. Есть здесь и профессионалы, которые всю жизнь психбольнице отдали, но их мало. У нас половина ставок свободна. Никто не удерживается, кроме студентов, да и те: из пяти один приживается в коллективе надолго. Вот только давить на них не советую, с ними лучше дружить. Да, еще вопрос, а кого из врачей вызывать сегодня на ночное дежурство? По графику в ночь на воскресенье наш завотделением заступать должен был.

– А я кто? Завотделением. Я и отдежурю. Заодно и с персоналом познакомлюсь ближе, – пояснила Ковалева.

– Я к чему этот разговор завела. У нас новенькие врачи первый месяц ночами не дежурят, – понизила голос до шепота медсестра. – Они днем больных изучают, специфику работы, персонал.

– Зачем время терять. Больных я посмотрела, а с персоналом у меня разговор короткий. Делай свою работу и отвечай за ЧП по всей строгости.

После этого разговора Ковалева часа два просидела в ординаторской с историями болезни больных первой и третьей палаты. Потом встала из-за стола, потянулась лениво и, подкрасив губки, произнесла чуть слышно: «Мальчики здесь, как на подбор. Таких и полюбить можно во время дежурства».

Специальным ключом врач открыла дверь кабинета и вышла в коридор. Больных готовили к обеду. В первую палату санитары понесли пластмассовые тарелки с супом. На второе – была овсяная каша и жареная рыба. Завотделением на секунду отвлеклась, рассматривая проходившего мимо Гарика.

«Что-то странное происходит вокруг меня. Судьба опять подбросила кучерявого восемнадцатилетнего не целованного мальчика. Но на этот раз у него серьезные конкуренты – студенты мединститута. Парни, как на подбор. Под два метра ростом, спортивные, накаченные – мечта стареющей дамы. А Лариса, похоже, пользует их во время ночного дежурства. Вот и ответ на вопрос, что в таких отделениях удерживает медсестер и санитарок – ночные дежурства с мужчинами, способными на все».

Размышления о женских желаниях неожиданно прервали топот ног и громкие крики. От третьей палаты, размахивая кулаками, в ее сторону бежал больной. Его попытался остановить Гарик, но Мефистофель, а это был он, вырубил санитара одним ударом. Расстояние между озверевшим больным и врачом неумолимо сокращалось, а рядом не было никого, кто бы мог ее защитить. Ковалева сделала глубокий вдох, так, как это делают каратисты перед схваткой, и вышла в центр коридора. В следующую секунду подскочивший к ней пациент сходу попытался нанести нокаутирующий удар в челюсть.

Исповедь Ирины

Вернувшись в Москву, Ирина долгое время никому не рассказывала о том, что произошло на музыкальном фестивале в Казантипе. Но однажды, закрывшись в своем кабинете с лучшей подругой Сюзанной, расплакалась, и выложила все о своем муже.

– За последнее время он сильно изменился. Если в первую ночь он не давал мне спать целые сутки, то сейчас он даже не делает попыток, чтобы овладеть мною. Сказала ему, что голова болит, поцелует, пожалеет и тут же засыпает, прижавшись ко мне.

– Интересно, а что он с тобой должен делать, если ты филонишь в постели? Мой вообще после таких слов лицом к стене отворачивается. И никаких тебе поцелуев и объятий, – поделилась собственными наблюдениями Сюзанна. В «Доме моды» она работала манекенщицей.

– Я не хочу ни с кем его сравнивать, – покачала головой Ирина. – У Гарика все это началось после Казантипа. В него стрелял на танцполе сумасшедший врач. Только никому не говори об этом. Да и не в этом дело. Понимаешь, Гарик раньше не мог заснуть рядом со мной. Стоило мне прикоснуться к нему, все – туши свет!

– А «туши свет» – это что?

– Пока не доведет до сумасшествия, не отстанет! А сейчас ничего этого нет. У меня такое ощущение, что он в постели целует не меня, а совсем другую женщину.

– И что ты хочешь сделать? – спросила Сюзанна.

– Его надо встряхнуть хорошенько. Я хочу пробудить в нем чувство ревности.

– Будешь вешаться на шею первому встречному? – удивленно посмотрела на Ирину Сюзанна.

– Не знаю, но надо что-то делать?

– Слушай, а что если взять его с собой на дачу? Мужики на охоту собрались, вот и устроим с ними массовый выезд, – предложила Сюзанна.

– Гарик на охоту не пойдет, да и ружья у него нет, – засомневалась Ирина.

– Это даже лучше. Останется вместе с нами шашлыки жарить, ну а там я раскручу его на разговор, и ты узнаешь о нем все! А потом наши мужики его проверят «на слабо»! Они это любят, – продолжила Сюзанна.

– Это лишнее. Я бы не хотела, чтобы они там драку устроили из-за меня. Да и не справятся ваши мужики с ним, – возразила Ирина. – Он сильный!

– Сильного нашла. Вот мой Иван мужик так мужик. Рост у него два метра. И вес за сто килограмм. Он раньше дзюдо занимался. Я его за силу полюбила, правда, сейчас и ему ночные радости приелись уже, но если разозлить хорошо, то и он в постели может вспомнить молодые годы. А давай мы их лбами столкнем. Я перед твоим хвостом покручу, а в последний момент «Москва-Динамо». Ну, и как порядочная женщина мужу пожалуюсь.

– Нет, забудь об этом разговоре. Я вначале проверю его сама.