Текст книги "Баку – Воронеж: не догонишь. Молчание Сэлинджера, или Роман о влюбленных рыбках-бананках"

И потому не вредно было бы говорить каждодневное спасибо за благо, посланное нам не нашими трудами, а прошлыми героическими усилиями десятков тысяч безымянных и троих великих: Губкина, Байбакова, Салманова.

Говорят, вот-вот поднатужимся – и слезем с этой чертовой иглы, и прорвемся в цифровую эпоху, в постиндустриальную экономику, – ой, не верю, разучились прорываться! Разве что проползем, да и то чудом, на которое только и стоит рассчитывать.

А пока… Пока не стану повторять, что нефть и газ – наше национальное достояние, скажу поэтичнее и задушевнее.

Гораздо поэтичнее и гораздо задушевнее: без них, без нефти и газа Сибири, давно бы уже сдохли!

По мнению историков, Баку появился еще во времена античные и бывал столицей заметного в исламском мире ханства. Оно, занимавшее территорию Апшеронского полуострова, сравнительно ненадолго возникало в разные времена: в XII веке, XVII, а в последний раз – в 1748 году. Тогда в нем уже добывалось немного нефти для обогрева жилищ и освещения, а помимо того – драгоценная по тем временам соль. Развивалось судоходство по Каспию, рыболовство, земледелие, в общем, жить бы ему, да жить, этому ханству, но крупные государства имели тогда повадки еще более хищнические, чем теперь, и Хусейн-Кули-хан, рассчитывая спастись от притязаний Ирана и надеясь на благородство русского царя, в конце XVIII века попросил принять его в российское подданство, то есть попросил фактически о протекторате России. В 1803 году просьба была удовлетворена, но уже в 1806 году игры в благородство закончились, 3 октября русские войска захватили Баку, а Хусейн-Кули-хан бежал в Персию.

Говорю здесь об этом, дабы подчеркнуть вот что: Азербайджан, присоединенный к Российской империи силой оружия, был лоялен Советскому Союзу дольше и в гораздо большей степени, нежели, скажем, Грузия и Украина с их пылко когда-то звучавшими клятвами о вечной любви и верности; в конце концов Армения, обретшая хоть какое-то подобие государственности только благодаря России и самоотверженности русского дворянства, того же Грибоедова, в конце концов, нежели Армения, фактически объявившая о своей независимости еще летом 1990 года, за год до губительного путча, и на территории которой референдум весны 1991 года о сохранении СССР даже не проводился.

Может быть, все же стоит «подпустить» светлой печали воспоминаний о детстве и юности в родном городе? Разбавить повествование пейзажными зарисовками, описаниями шашлычных и чайхан, кебабных и хашных?

А то ведь складывается у меня даже и не «Песнь о Баку», но «Песнь о нефти и газе».

Господи, как же правильно, что именно так складывается!

Как хорошо, что убежден: только уникальные залежи нефти и газа смогли создать на рубеже XIX и XX веков тех, кто в душе моей объединены не в бакинцев даже, а в уникальный бакинский народ; только уникальный бакинский народ мог создать великий и уникальный Баку – точнее, они непрерывно создавали и создают друг друга!

Стало общим местом повторять, что с развитием информационных и нанотехнологий мир переходит (перешел?) из индустриальной эпохи в постиндустриальную; переживает начало (развитие?) шестого технологического уклада Кондратьева – Шумпетера, а на горизонте уже виднеется седьмой…

Сам об этом неоднократно читал лекции, зажигаясь перспективами почти так же, как когда-то, перебираясь из Баку в тяжело и уверенно шагающий в будущее Воронеж, – только вот что-то, глубоко внутри запрятанное, воспарению моему во время этих лекций мешало.

Что именно? – не понимал, «не догонял», как говорит молодежь и не совсем молодежь.

А недавно «догнал»: нет еще такого перехода, по глубинной его сути – нет! Более того, пока не предвидится. Да, информационные технологии есть кардинальный и очень важный прорыв в области коммуникаций, связи и инфраструктурной поддержки индустриального производства! Да, нанотехнологии – это возможность создания волшебно иных материалов! – и все же…

Истинный переход состоится только тогда, когда человечество научится использовать принципиально другие виды энергии (гравитационную, например); принципиально другие двигатели (ионные, например, или с ускорением в магнитном слое).

В худшем случае найдет хотя бы более совершенные способы получения все той же родной нам и привычной электроэнергии.

Однако и то, и другое, и третье либо «за горами», либо вообще нигде.

А пока мировое производство электроэнергии в 2015 году в сравнении с 1992 годом выросло практически вдвое! При этом: доля выработки на атомных электростанциях упала с 17,5 процента в 1992-м до 10,6 процента в 2015-м; на гидроэлектростанциях снизилась с 18,4 процента до 16,6 процента, а вот доля выработки на ТЭС – станциях, где сжигается органическое топливо (торф, уголь, газ, нефть) выросла с 63,8 процента до 68,6 процента. При этом доля угля в «сжигании» осталась в 2015 году наибольшей, хоть и упала, а доля газа и нефти выросла.

В связи с ростом производства электромобилей потребление нефти и газа, согласно расхожему мнению, снизится, поскольку, вытесняя автомобили с двигателями внутреннего сгорания, они, электромобили, по истечении десятилетия будут потреблять количество электроэнергии, соответствующее примерно 8 процентам ныне добываемой в мире нефти. Однако даже если произойдет именно так, то «высвободившиеся» углеводороды не станут ненужными, а пойдут на выработку этой самой электроэнергии!

Такова реальность, а все остальное – либо вранье пиарщиков и лоббистов, либо фантазии футурологов. И по крайней мере в ближайшие тридцать-сорок лет потребности человечества в нефти и газе не уменьшатся, их месторождения не потеряют своей ценности, а умение добывать углеводороды, транспортировать и перерабатывать – останутся важнейшими из людских умений.

Это-то триединство глаголов: «добывать, транспортировать, перерабатывать» и породило когда-то особую энергетику бакинского народа, а стало быть, и величие самого Баку.

Шамаханская царица возникла в сказке Пушкина «Золотой петушок» не случайно: про Шемаху, центр губернии, знал весь образованный Петербург, а вот о Баку, находящемся на оконечности Апшеронского полуострова, у острого выступа, похожего на опущенный в Каспий клюв чайки, – очень немногие. Настолько немногие, что когда граф Воронцов 14 июля 1848 года в своей докладной на высочайшее имя сообщил о том, какой мощный фонтан бьет в поселке Биби-Эйбат близ Баку из пробуренной двумя годами раньше горным инженером Семеновым нефтяной скважины (первой в мире! вторая, в Пенсильвании, появилась лишь через тринадцать лет!), никакой реакции не последовало, что, конечно, свидетельствует о «высоком даре» предвидения Николая Первого, а также его окружения.

Александр Второй был гораздо прозорливее отца: в 1859 году, после того как Шемаха сильно пострадала от землетрясения, центр губернии был перенесен в Баку, а в 1868 году было дано высочайшее разрешение на бурение нефтяных скважин (до того нефть накапливалась в вырытых колодцах). А далее – почти вскачь: в 1871 году скважину глубиной 64 метра, с большим дебитом, пробурили (механическим способом) в поселке Балаханы, в 1872 году была отменена откупная система предоставления участков, и они стали продаваться с публичных торгов; нефтяной промысел объявлялся свободным, керосин облагался акцизом в 40 копеек с пуда, первые торги состоялись 31 декабря, в самый канун 1873 года, и казна вместо запланированного полумиллиона получила три!

В Баку наступила эпоха нефтяного бума!

Баку стал местом рождения передовых технологий!

В Баку потек азербайджанский, русский и армянский капитал; в Баку хлынул капитал из-за рубежа – шведский, французский, английский!

Развитие экономики России в конце XIX – начале XX века действительно впечатляет, однако, к сожалению, оно сопровождалось таким притоком иностранного капитала, который лишал страну значительной доли политической и хозяйственной самостоятельности. Известно, что внешний долг, рост которого начался с так называемых французских займов, организованных банкирским домом Ротшильдов, вырос с 1900-го по 1913 год с 4 до 5,4 миллиарда рублей, а ежегодные процентные выплаты по нему составили в 1913 году гигантскую (по тем временам) сумму 400 миллионов – это привязывало Россию к Антанте намертво и заставляло ее участвовать в европейских дрязгах. При наличии огромных запасов каменного угля, даже его России импортировала: в 1912 году был ввезен из Англии и Германии (!) объем, равный 15 процентов от добытого внутри страны, а дополнительно к этому, еще почти 700 тысяч тонн кокса – понятно, как болезненно сказалась невозможность этих поставок в годы Первой мировой войны. И уж совсем неприятный факт: четыре пятых всего производства меди сосредоточилось на заводах, находящихся в руках иностранцев, что отрицательно сказывалось на ценах; более того, значительная часть меди в слитках и вся электролитическая продавались через немецкий «Торговый дом Вогау и К°».

А вот с нефтью и нефтепродуктами затруднений не было – ее добыча была наивысшей в 1901 году, затем, в связи с мировым кризисом, упала и незначительно колебалась вокруг уровня 9 миллионов тонн, из которых примерно один миллион тонн экспортировался, принося бюджету немалый доход в виде пошлин.

Присутствие в Баку значительной доли частного российского капитала заставляло иностранные фирмы учитывать интересы державы, – и госкомпании для этого не понадобились!

Но самое главное, чему учил Баку: острая и умело организованная конкуренция капиталов выливалась не в «разборки и наезды», а в конкуренцию подходов к ведению бизнеса, в конкуренцию технологий, умов и умений, в конкуренцию репутаций и уровней общественной значимости, наконец!

Известна замечательная фраза великого писателя Николая Лескова: «У русского царя есть много разного народа», – так вот, в азербайджанском Баку разного народа было, возможно не меньше, чем у русского царя, причем сама нефть требовала этого разнообразия и – одновременно – слитности столь разных и непохожих темпераментов и жизненных воззрений.

Упомяну лишь Людвига и Роберта Нобелей, братьев Альфреда, – знаменитого изобретателя динамита и учредителя премии, – они, в отличие от вернувшихся в Швецию остальных членов многочисленной семьи, остались жить и делать бизнес в Петербурге.

Сейчас в Баку есть музей с экспозицией, освещающей их деятельность, – и удостоены они этой чести не потому, что были любимы и чтимы более, нежели, скажем, уже упомянутые мною Тагиев и Нагиев. Нет, напротив, Нобелей в Баку, скорее, недолюбливали за нескрываемое высокомерие и нежелание вариться в его жизни, однако, не любя – не завидовали; это одна из лучших черт формировавшегося тогда бакинского народа: не завидовать чужим успехам, а стараться их превзойти.

Братья Нобель и правда на своем примере показывали, как следует вести индустриальный бизнес, служили образцом не только для своих российских конкурентов, но и для Ротшильдов, и Рокфеллеров. Одновременно с первым же нефтеносным участком они приобрели нефтеочистительный завод в Черном городе; освоили огромное количество промыслов в Балаханах, Сураханах, Биби-Эйбате, на острове Пираллахи; взяли в аренду гигантскую территорию между Черным и Белым городом и на ней построили нефтеперегонные, сернокислотные, медеплавильный (!) и чугунолитейный (!) заводы – тем самым были сокращены затраты на оборудование для добычи и переработки.

Ими (попутно!) было налажено производство бидонов, канистр, цистерн, крупных баков-резервуаров, конструкцию которых разработал вскоре ставший легендой при жизни великий русский инженер Владимир Шухов, чьи идеи являются основой для современной архитектуры и высотного строительства; на их деньги велась активная поисково-разведывательная работа в акватории Каспия, на Прикаспийской и Прикуринской низменностях, на пастбищах Кобыстана, под Майкопом и Грозным.

Что это за транспортировка нефти – бочки и бурдюки на арбах?! К черту такую архаику! Строится нефтеналивной флот, создаются причалы в Красноводске, в Астрахани и во всех (!) крупных волжских городах, а чтобы местные купцы и судовладельцы не мешали, их включают в число пайщиков «Товарищества братьев Нобель»; под руководством того же Шухова прокладываются первые нефтепроводы «промысел – завод», разрабатывается проектная документация и начинается прокладка нефтепровода Баку – Батуми, построена железная дорога Баку – Балаханы.

Большая, чудовищная война неизбежна, братья это понимают и строят в Грозном первый в мире завод по производству получаемого из нефтепродуктов толуола, основы для производства тротила, – вещества меньшей взрывчатой мощи, нежели «братский» динамит, однако более любимого военными за безопасность хранения и удобство использования в бомбах и снарядах; а потом там же тратят большие деньги на установки для усовершенствованного крекинга, позволяющего получать продукт излишней в те времена степени очистки[12]12
  И здесь заслугу гениального Владимира Шухова трудно переоценить!


[Закрыть] – лет через двадцать он, по понятным причинам, получит название авиационного керосина.

И так далее, и так далее, и так далее…

Однако для становления Баку как великого города главным, на мой взгляд, в деятельности братьев Нобель было то, с каким размахом удовлетворялась порожденная их инвестиционной активностью потребность в кадрах: в геологах, химиках, технологах, инженерах-строителях, проектировщиках, промысловых инженерах, буровых мастерах, юристах, бухгалтерах – в самых лучших кадрах, а потому! – а потому да здравствует то, что сейчас зовется вложениями в человеческий капитал! Они, черт возьми, окупаются – мир увидел, что как только инженеры «Товарищества братьев Нобель» догадались для сжигания в котлах танкеров и торговых пароходов использовать мазут, цены на него выросли в несколько раз, а на уголь, дрова и торф в несколько раз упали.

Однако высококлассные специалисты из Европы[13]13
  В основном, конечно, шведы. Некоторые из инженеров и служащих оседали в Баку: сын одного из таких, Леонид Эдуардович Юрфельд, был легендарным физруком и военруком школы № 6, в которой я учился. Но Нобели, сохраняя в своем петербургском дворце все приметы шведского быта, так упоенно и ярко показанного Бергманом в фильме «Фанни и Александр», искали лучших специалистов не только в Швеции или, скажем, в традиционно «поставляющей кадры» Германии: мой сокурсник, староста параллельной группы механико-математического факультета, был внуком мадьяра – бухгалтера, выписанного когда-то не из Будапешта даже, а из Дебрецена.


[Закрыть] отказывались жить в тесном соседстве с промыслами и заводами – что ж, товарищество построило для них коттеджный поселок внутри роскошного парка «Вилла Петролиа», разбитого в окружении нефтяных резервуаров, дымящих труб и пышущих паром установок.

За два года на пропитанную нефтью землю уложили изрядный слой чернозема, доставленного из Ленкорани на арбах; вода для орошения восьмидесяти тысяч (!) деревьев и кустарников, откуда только не завезенных, приплывала на танкерах из Астрахани…

Прошло почти 140 лет, и этот парк (теперь имени Низами) радует глаз и поныне.

Нет, филантропами братья Нобель не были, однако их «вложений в человеколюбие» еще до 1904 года хватило на введение десятичасового рабочего дня, что считалось чрезмерной заботой о людях, на устройство молельных комнат для рабочих-мусульман прямо на промыслах и заводах, на развертывание вокруг них сети аптек и амбулаторий, на выдачу надежным работникам льготных ссуд на строительство домов. Скажем братьям спасибо и за это, в конце концов, если бы их примеру следовали не только в Азербайджане и на Северном Кавказе, то в Российской империи воцарилась бы пропагандируемая жандармским полковником Зубатовым гармония между трудом и капиталом, которую левые снобистски именовали «полицейским социализмом», а правые, со свойственным им поклонением идеологеме: «Выпороть, отпустить помолиться и исповедаться, а потом выпороть еще раз!», считали покушением на устои, то, глядишь, монархия продержалась бы дольше, во всяком случае, не рухнула бы в самое тяжелое для страны время.

Темпы развития нефтяной и сопутствующей промышленности Азербайджана были так высоки (в 1901 году свыше 50 процентов нефти и нефтепродуктов всего мира!), что Максим Горький не преувеличивал, называя вид на Черный город талантливо исполненной картиной ада. Приток людей самых разных национальностей на промыслы, заводы, суда, стройки был огромен и стремителен, жизнь в Баку малоквалифицированных рабочих в начале XX века была, мягко говоря, очень тяжела. Жили в бараках, получали по 60 копеек за 12–14-часовой рабочий день; для питья и приготовления пищи приходилось собирать дождевую воду, а для обогрева жилья использовали тряпки, пропитанные нефтью из окружавших скважины луж. Никто не обещал им «город-сад» – ни через четыре года, ни через сорок четыре, правда, и надрывались они не из великого страха и не ради мечты о земном социалистическом рае, как много позже, во времена индустриализации, их потомки, – а потому в июле 1903 года и декабре 1904-го состоялись бакинские стачки, потрясшие всю империю своей массовостью и организованностью. Инициаторами второй историки называют двух грузин: Иосифа Джугашвили и Алешу Джапаридзе, которого в 1918 году расстреляют в числе 26 бакинских комиссаров. А Джугашвили-Сталин, проживет, как печально известно, еще очень долго.

Но как ни заходился в ярости пребывавший в довольно сытной эмиграции Ленин, как ни старались в Баку его верные соратники Сталин и Джапаридзе, четыре политических требования бастующих растворились в восемнадцати экономических – речь идет о списке, выработанном стачкомом, в состав которого Джапаридзе вошел, а Сталин, предусмотрительно – нет. На многолюдных демонстрациях транспаранты с призывом «Долой самодержавие!» не носили, однако войска и казаки шествия все равно разгоняли; десять человек погибло, много было раненых, в том числе трое военных. Вспыхнули пожары. Это продолжалось несколько дней, потом терпящие многомиллионные убытки нефтепромышленники по инициативе все тех же Тагиева, Нагиева и братьев Нобель пошли на переговоры со стачкомом.

Так появился первый в истории России коллективный договор, согласно которому устанавливался 9-часовой рабочий день и 8-часовые ночные смены; зарплата была увеличена до рубля в день, вводился ежемесячный четырехдневный отпуск. Работодатели обязались улучшить жилищные условия и медицинское обслуживание рабочих, создать школы и то, что мы сейчас назвали бы профтехучилищами.

Нобели были довольны: многое из оговоренного в коллективном договоре они сделали раньше и теперь несли меньшие в сравнении с конкурентами затраты.

Другие крупные и средние нефтепромышленники, – а к этому времени трест Нобелей, «Шелл» и «Русское главное нефтяное общество» контролировали чуть более 50 процентов добычи, к 1910 году – 60 процентов, – благодарили судьбу за то, что потеряли сравнительно немного. (Позже Сталин писал, что установился известный порядок, некая «конституция», в силу которой «мы получили возможность… сообща договариваться с нефтепромышленниками, сообща устанавливать с ними взаимные отношения».)

Недовольно было только правительство – главноначальствующий гражданской частью на Кавказе писал министру внутренних дел, что «проявленная нефтепромышленниками уступчивость ‹…› обратила на себя внимание ‹…› государя императора, так как уступчивость эта может отразиться чрезвычайно неблагоприятными последствиями на других фабричных и заводских районах».

Может быть, именно из-за боязни этих «неблагоприятных последствий» всего через девять дней после заключения в Баку коллективного договора так жестоко расстреляли мирную демонстрацию на Дворцовой площади в Петербурге? Может быть, именно эти «неблагоприятные последствия» вылились в трагические события 1905–1906 годов, включая восстания на броненосце «Потемкин» и крейсере «Очаков»; в события, ход которых не остановил даже вынужденный Октябрьский манифест царя, давший России множество невиданных ранее свобод, – и всего через два месяца полыхнуло в Москве, и Пресня стала воистину красной от пролитой на ней крови?

Или, может быть, если последовали бы в «других фабричных и заводских районах» примеру Баку, обошлось бы множеством компромиссных коллективных договоров?!

Но что толку в этом «или», если Николай Второй, сам себя называвший «хозяином Земли Русской», народ свой слышать и понимать не хотел.

Итак, Нобели были лидерами – это бесспорно.

Но за ними шли, стараясь не отставать, а еще лучше, обогнать и превзойти – это тоже бесспорно!

Братья в 1878 году соорудили первый нефтепровод «промысел – завод» длиною 12 километров. Почин был немедленно подхвачен, и через двадцать лет общая длина подобных артерий составила 230 километров с пропускной способностью миллион тонн в год; в 1896 году Нобели начали прокладку нефтепровода Баку – Батуми, – что ж, десятки их конкурентов тоже вложили деньги в это строительство и через десять лет состоялся пуск уникального по тем временам сооружения длиной 833 километра с несколькими десятками промежуточных насосных станций!

Нобели используют достижения технического прогресса, но и остальные не лыком шиты: с 1900 года началась ускоренная электрификация промыслов, заводов, рабочих поселков и самого Баку.

Нобели начали бурить на мелководье Биби-Эйбатской бухты, а конкуренты, чтобы их превзойти, в 1901 году задумали ее осушить! Тендер (!), при полностью готовом проекте, был объявлен в 1906-м, а первые работы начались в 1909-м, когда специально для осушки были построены 23 судна. Через восемь лет нефть уже добывалась с площади 193 гектара!.. Потом почти пятилетний перерыв, национализация, – и за дело взялась новая власть. К 1927 году бухта в 300 гектаров была осушена полностью; итак, от задумки до победного финиша – 21 год. Заметим, что по объему и сложности гидротехнических работ этот проект был вторым после Панамского канала, на сооружение которого ушел 41 год.

А еще заметим, что без этого уникального эксперимента были бы невозможны последующие эпохальные события: в 1924 году из скважины, пробуренной с деревянных свай, была получена первая в мире по-настоящему «морская» нефть; в 1932 году нефть стали получать уже с основания площадью 950 кв. метров, установленного над шестиметровой толщей морской воды и на расстоянии 270 метров от восточного ограждения осушенной Биби-Эйбатской бухты! В ноябре 1948 года на так называемые Черные Камни – скалы, покрытые пленкой нефти, в пятидесяти километрах от берега, – доставили отряд специалистов-нефтяников (горжусь тем, что среди них был и мой отец), возглавляемый Николаем Байбаковым и руководителем треста «Азнефтеразведка» Сабитом Оруджевым; прямо там было принято решение начать промышленную разработку месторождения, признанного выдающимися геологами Азербайджана перспективнейшим. В конце августа 1949 года бригада Михаила Каверочкина начала бурение первой в мире по-настоящему глубоководной скважины; уже 7 ноября того же года она дала фонтан с глубины около 1000 метров. Ее суточный дебит был внушителен – 100 тонн. В первой половине следующего года начала фонтанировать вторая скважина, примерно того же дебита, пробуренная бригадой Гурбана Абасова. Черные Камни были переименованы в Нефтяные. До бурения в шести милях от побережья Калифорнии, в Мексиканском заливе, Северном море, Персидском заливе еще оставались десятилетия.

Гурбан Абас Гули-оглы Абасов, родиля в 1926 году в Нахичеванской АССР, прожил, по сегодняшним меркам, недолго – 68 лет. Герой Социалистического Труда, лауреат Сталинской премии, депутат Верховных Советов СССР и Азербайджана, крупный руководитель: с 1976 года был начальником нефтегазодобывающего управления «Нефтяные Камни», а с 1980 года начальником всесоюзного промышленного объединения «Каспморнефтегазпром».

А вот судьба Михаила Павловича Каверочкина, Героя Социалистического Труда, лауреата Сталинской премии, родившегося 20 ноября 1904 года в селении Мараза Бакинской губернии, сложилась трагично: 21 ноября 1957 года на Каспии разыгрался шторм невиданной силы и продолжительности. Корабли спасателей не могли прорваться к Грязевой Сопке, где вела тогда разведку бригада Каверочкина, во время последнего сеанса радиосвязи Михаил Павлович сказал, что вместе с двадцатью двумя подчиненными переходит на буровую; что они остановят работы и привяжут себя к вышке.

…Только через сутки корабли смогли подойти к Грязевой Сопке, – следов буровой не было. Никаких. Наверное, ураган и бешеные волны перевернули вышку, которая вырвала все опоры и ушла на дно, упокоив нефтеразведчиков в братской могиле там, куда тогда не могли даже спуститься водолазы. Сейчас бы могли, но не делают этого. И правильно, незачем тревожить.

Но каждый год – 21 ноября, в почти совпадающие день рождения и день гибели Михаила Каверочкина, над местом, где случилась катастрофа, разбрасывают цветы, мулла и православный священник читают поминальные молитвы…

А Нефтяные Камни стали поселком городского типа с двух-, пяти– и девятиэтажными домами, пекарней, поликлиникой, столовой, домом чая, парком, футбольным полем, а также с мемориалами жертвам трагедии 1957 года – нефтяникам, и жертвам Карабахского конфликта, с памятником первой скважине и музеем Гейдара Алиева, за годы президентства которого этот уникальный город на сваях преобразился, похорошел и нарастил добычу нефти и газа во славу Азербайджана, великого Баку и бакинского народа.

И вот наконец мы подошли к рассказу о выдающихся делах живших в Баку Тагиева, Нагиева, Селимханова, Караева, Гаджинского, Рогозина, Митрофанова, Пашковского, Лазарева, Гукасова, Цатурова, Манташева, Маилова, Саломона, Абрамовича и многих других не только для своего бизнеса, но и для родного города, для бакинского народа, привлекая, обучая и воспитывая лучшие кадры – и тем самым формируя этот самый народ.

Нобели выискивают хороших инженеров в Швеции и прочей Западной Европе? – отлично, а мы будем привлекать очень хороших инженеров со всей Российской империи!

Нобели лечатся в Петербурге? – отлично, а мы соберем лучших врачей со всей России и выстроим больницы и амбулатории, о которых заговорят в обеих столицах!

Архитекторы, строители, юристы, финансисты, ювелиры, краснодеревщики, скорняки, куаферы, портные, обувщики! Вы умеете что-то делать лучше других? – отлично, все сюда, к нам! Здесь много денег, здесь по-настоящему много денег! Их не спускают в пьяном чаду, в надрыве однообразных гульбищ; здесь нет бывших каторжан и забубенных авантюристов, здесь не грабят и не убивают, здесь собираются те, кто любит работать – и от этого богатеть, кто любит жить – и для этого хорошо работает.

Здесь строят гимназии и реальные училища, в которых преподают хорошие, самые лучшие учителя; отсюда посылают детей в лучшие университеты и институты Российской империи и Европы – и они возвращаются в Баку, в город, где любят и умеют работать, где любят и умеют жить!

Нобели, вы наслаждаетесь в Мариинке звучанием лучших голосов мира? А ты, Тифлис-джан, шумный гедонист, вечно пирующий, поющий, танцующий, рисующий и неизвестно когда работающий, соблазняешь своим гостеприимством выдающихся певцов? – что ж, не Нобели, а другие братья: врач Илья Маилов и бизнесмен Даниил Маилов в течение года (!) строят оперный театр, во многом повторяющий тифлисский, но кое в чем его превосходящий. А музыкальная жизнь в Баку уже кипит! Уже окреп новаторский талант Узеира Гаджибекова, автора первых в исламском мире опер и оперетт, будущего учителя великого Кара Караева; уже раскрылось огромное дарование еще одного композитора и дирижера, Муслима Магомаева – деда своего тезки, любимого советского певца, которого все, независимо от возраста, называли меж собою просто Муслимом.

Нобели построили парк для своих инженеров и служащих? – отлично, спасибо им за науку, но мы сделаем Баку зеленым ради его народа! И вот уже красуются скверы «Молоканский» и «Парапет», расширяется территория «Губернаторского садика», на месте сада купца Красильникова появляется парк, ныне носящий имя народного поэта Самеда Вургуна…

Но самое, самое, самое главное! – в 1909 году у самой кромки воды Каспийского моря зазеленел первый участок знаменитого Бульвара; следующий же важнейший этап его развития начался уже в советское время, усилиями выдающегося главы города Алиша Джамилевича Лемберанского, про которого бакинцы беззлобно шутили: «Расцвет Италии начался с эпохи раннего Ренессанса, а расцвет Баку – с эпохи позднего Лемберанса». Насчет «позднего», впрочем, было явным преувеличением: Алиш Джамилевич, родившийся в 1914 году в семье видного азербайджанского травматолога и ортопеда, стал председателем исполкома Бакинского совета в 1959 году, когда ему исполнилось всего-навсего 45 лет. Правда, до того он успел окончить Азербайджанский индустриальный, воевал и в течение шестнадцати лет директорствовал на одном из нефтеперерабатывающих заводов, в 37 лет получив Сталинскую премию за разработку нового вида моторного топлива. За недолгое время его пребывания бакинским градоначальником были построены фуникулер и Зеленый театр, а Бульвар превратился в одну из красивейших набережных мира. Позже Лемберанский работал в Москве заместителем начальника Главного управления микробиологической промышленности, но когда в 1969 году Первым секретарем Азербайджанского ЦК стал Гейдар Алиевич Алиев, когда Азербайджан зажил новой, кипучей жизнью, стало ясно, что капитальное строительство в республике должен курировать Алиш Джамилевич, больше некому.

И Азербайджан, в отличие от остальной страны, забыл, что такое долгострой!

Множество крупных промышленных объектов, потрясающей красоты станции метро, здание морского порта, дворец «Гюлистан», цирк, гостиницы «Москва», «Азербайджан», «Апшерон», – список можно длить и длить.

Все это обрело достойное соседство рядом с великолепными дворцами, особняками и домами, возведенными когда-то по проектам лучших архитекторов на деньги нефтепромышленников – и уже тогда, на закате СССР, сделало Баку прекрасной европейской столицей с дивным восточным колоритом.