Текст книги "За гранью"

Попади такой пациент в руки Грейс в Денвере, она, несомненно, сочла бы его либо беспризорным уличным мальчишкой, либо жертвой жестокого обращения в семье и немедленно поставила бы в известность полицию и соответствующие социальные службы. Но здесь он считался взрослым мужчиной, был окружен родными и близкими и, по всей вероятности, являлся главой семьи. Удивляться тут было нечему: в этом мире все так жили – во всяком случае, простолюдины. Гнев на миг затуманил рассудок Грейс. Этим несчастным даже в аду, наверное, жилось бы лучше!

Морщинистая старческая рука протянулась мимо нее к лицу юноши и положила ему на лоб чистую влажную тряпочку, от которой исходил острый травяной запах, хорошо знакомый Грейс по ее занятиям с Кайрен и Иволейной. Тряпочка была вымочена в отваре богатого ацетилсалициловой кислотой растения, носившего на Зее странное название: венок плакальщика. Слабенький анальгетик, способный лишь незначительно облегчить боль и умерить жар.

Взор Грейс скользнул вдоль вытянутой руки, пока не остановился на лице женщины, которую Адира называла Вейлой. Только огромным усилием воли смогла она заставить себя удержаться от возгласа изумления и ужаса. Перед ней стояла самая настоящая ведьма – точь-в-точь такая, каких, по словам Кайрен, было принято забрасывать камнями и жечь на кострах. На вид ей можно было дать лет сто, не меньше. Изуродованная горбом спина, изборожденное глубокими морщинами лицо с хищно загнутым длинным крючковатым носом, жидкие седые пряди, выбивающиеся сквозь прорехи рваного капюшона, как струйки дыма сквозь дырявую крышу. Впалые щеки, безгубый рот и два разномастных глаза: один большой, багровый и навыкате, второй – маленький, темный, глубоко посаженный и с бельмом.

– И чего это ваша светлость так на меня уставились? – насмешливо осведомилась старуха, обнажив с полдюжины чудом сохранившихся пожелтевших зубов. – Что, никогда не видали такой красотки?

Грейс стиснула челюсти, отвела взгляд от Вейлы и вновь сосредоточилась на пациенте.

– У него учащенный пульс и затрудненное дыхание, но цианоза не наблюдается, так что пневмоторакс отпадает. На вирусное или инфекционное заболевание не похоже. Живот мягкий, нечувствительный, значит, аппендицит тоже исключается.

– Что вы такое говорите, миледи? – испугалась Адира. – Что за странные заклинания? Что вы собираетесь с ним сотворить?

– Должна быть иная причина пожирающей его лихорадки, – пропустив мимо ушей слова служанки, уверенно заключила Грейс и снова повернулась к Вейле. – Каков ваш диагноз?

– Он умирает, – угрюмо пробормотала старуха.

– Раз уж я здесь, то постараюсь этого не допустить! Знахарка внимательно посмотрела ей в глаза и удовлетворенно кивнула:

– Я к вашим услугам, госпожа герцогиня. Что прикажете делать?

– Помогите перевернуть его на бок.

Впрочем, помощь Вейлы ей не потребовалась: тело больного было по-птичьи невесомым, и она легко справилась сама. Пациент слабо застонал – видимо, начал приходить в себя. Глаза и пальцы Грейс не пропускали ни одного квадратного дюйма кожи, зондируя, ощупывая, воспринимая… Не может такого быть, чтобы она не нашла, за что зацепиться!

Есть! Вот оно! Грейс могла бы и раньше понять, в чем дело, но знахарка только сейчас соизволила откинуть ветхое лоскутное одеяло, прикрывавшее ноги и интимные части тела пациента. На левой ноге чуть выше колена виднелась ранка – небольшая, но глубокая. Склонившись над ней, Грейс сразу почувствовала противный сладковатый запах гниющей плоти.

– Мне нужно больше света! – потребовала она, оглянувшись на стоящих у нее за спиной Вейлу и Адиру.

Знахарка безмолвно зажгла восковую свечу и передала ей. При свете ее колеблющегося пламени Грейс тщательно исследовала пораженный участок. Это было проникающее колотое ранение; по краям сочащегося гноем отверстия виднелись прилипшие частицы почвы и мельчайшие обрывки материи.

– Позавчера Дафин поранился о зуб бороны, – пояснила Адира, – а вчера весь день жаловался на недомогание. Но она же совсем крошечная! Неужели мой брат может умереть из-за такой мелочи?

У Грейс не было времени читать лекцию о невидимых микроорганизмах, приводящих к заражению крови и гангрене, да и вряд ли эта средневековая девчонка способна в них поверить. Поэтому она ничего не ответила, сконцентрировавшись вместо этого на выборе оптимального метода лечения. Зловещая краснота уже довольно далеко распространилась вверх по бедру от раны. Еще несколько часов – и ампутация стала бы неизбежной. Грейс знала, что в случае столь радикального хирургического вмешательства бедняга Дафин едва ли выживет – тем более в таких антисанитарных условиях. Но пораженные гангреной ткани еще не претерпели необратимых изменений, и у нее еще оставался шанс спасти пациента другими методами.

Вытащив из сапога кинжал, Грейс протянула его старой знахарке.

– Прокалите, пожалуйста, лезвие на огне, – попросила она.

Вейла понимающе кивнула, заковыляла к очагу и сунула клинок в пылающие угли. Подержав кинжал в пламени пару минут, она вернулась к койке и подала его Грейс. От стального лезвия исходила ощутимая волна жара.

– Держите его, – приказала Грейс. – Крепче держите!

– Помоги, – буркнула знахарка, покосившись на Адиру. Та сначала в ужасе отпрянула, но потом все-таки превозмогла страх и подчинилась. Вейла взялась за ноги, Адира уперлась руками в плечи больного. Грейс склонилась над Дафином, который снова начал беспокойно метаться и бредить, и замерла, только сейчас заметив, какое у него прекрасное и одухотворенное лицо. Лицо ангела, изгнанного с Небес. Красота в этом мире встречалась так редко, что Грейс твердо решила непременно сберечь хотя бы эту малую ее частицу.

Сжав рукоять кинжала, она недрогнувшей рукой погрузила раскаленное острие в глубь раны. Запахло горелым мясом. Глаза Дафина широко раскрылись, тело выгнулось дугой, из уст вырвался душераздирающий вопль.

– Он умирает! – завизжала Адира. – Вы убили моего брата, миледи!

– Замолчи, дура! – прошипела старая Вейла. – Она его спасает!

Адира зажала рот руками, в ее расширившихся глазах метался ужас. Больной снова потерял сознание. Тело его обмякло и вытянулось на кровати. Для Грейс его беспамятство стало настоящим благословением. Она спокойно закончила чистить рану, убрала кинжал и выпрямилась.

– Ну, вот и все. Осталось только сбить температуру, иначе мозг не выдержит, – сказала она, вытирая руки. Знахарка согласно закивала.

– Тащи холодную воду, – бросила она Адире. – Да поживее!

Рядом с койкой находилось небольшое окно. Грейс подошла к нему и отворила деревянные ставни. В помещение хлынул холодный воздух. Она смежила веки, позволяя ему остудить разгоряченные лоб и щеки и разогнать туманящий голову угарный чад. Снова открыв глаза, Грейс увидела на подоконнике тарелку с несколькими ломтями темного ржаного хлеба, а рядом с ней деревянный кубок с вином.

– Отступные дары, – пояснила Вейла в ответ на ее вопросительный взгляд.

– Отступные дары? Кому?

– Маленькому Народцу, госпожа герцогиня. Существует поверье, что они похищают души впавших в беспамятство людей. Но если их ублажить хлебом и вином, они не станут этого делать и уйдут искать жертву в другом месте.

Грейс перевела взгляд обратно на тарелку и кубок. Фолкен как-то говорил, что никто больше не верит в существование Маленького Народца, но здесь этих сказочных существ, как видно, помнили и чтили до сих пор. Непонятно только, откуда взялись похитители душ? Тот же Фолкен вроде бы утверждал, что людям они вреда не причиняют.

– Среди них тоже разные попадаются, – словно подслушав ее мысли, снова заговорила знахарка. – У них свои понятия о добре и зле, а на наши им наплевать, миледи, вы уж поверьте старой Вейле. Они не люди, они другие. И мерки у них другие.

Вернулась Адира с ведром ледяной воды. Она все еще всхлипывала, но истерика прошла. Грейс и Вейла смочили в ведре чистые тряпки и сделали больному холодные компрессы. Затем Грейс вынула из кошелька флакон с изумрудным отваром и отдала Вейле, сопроводив подробной инструкцией по дозировке.

– Мой брат выживет? – с надеждой в голосе спросила Адира.

Грейс приложила ладонь ко лбу Дафина. Да, температура начала понемногу спадать. Хороший признак. Метаться и стонать он тоже перестал. Но успокаиваться рано: если раскаленная сталь не до конца выжгла гангренозную ткань, возможен рецидив. Да и сердце могло не выдержать болевого шока. Грейс закрыла глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. Нет, ничего этого можно не опасаться. Сердце бьется ровно и сильно, отдаваясь в ее руке уверенными толчками разгоняемой по жилам крови.

– Выживет, – твердо ответила Грейс.

К тому времени, когда она покинула лачугу, уже совсем стемнело. Адира выделила ей в провожатые одного из своих младших братьев. Он шел впереди, освещая дорогу вырезанным из рога светильником с огарком восковой свечи внутри.

– Идемте скорее, миледи, – то и дело подгонял ее мальчишка, чей срывающийся голос дрожал то ли от страха, то ли от холода, то ли от того и другого вместе.

Грейс молча кивала и ускоряла шаг, но она так вымоталась, что вскоре снова начинала отставать. Ноги заплетались, однако внутри она ощущала какую-то странную легкость и наэлектризованность – подобно пылинке, попавшей в мощное электрическое поле. Господи, ну почему в этом мире столько боли, столько страданий? Поневоле задумаешься: да стоит ли вообще его спасать?

Терзая себя безответными вопросами, Грейс вдруг вспомнила свой давний разговор с Леоном Арлингтоном. Он твердо знал, каким был бы его выбор. И вряд ли стоило сомневаться, что все прочие сделали бы точно такой же. Сколько бы страданий ни выпало на долю человеку, он всегда – за очень редким исключением – предпочтет жизнь смерти.

Они добрались до городской площади. К удивлению Грейс, там еще толпился народ. Несколько коптящих факелов тускло освещали пространство в ее центре, где собралась довольно большая группа людей, примешивая едкий запах дыма к отвратительному зловонию человеческих нечистот. Мальчик нетерпеливо дернул ее за рукав, и Грейс послушно последовала за ним, стараясь пореже наступать в аммиачные лужи.

Они приближались к противоположному краю площади, когда Грейс заметила в толпе фигуру человека в черном балахоне. В сердце ее словно вонзилась острая ледяная сосулька, и она резко остановилась на месте.

– Пойдемте же, миледи, – испугался провожатый. – Ну пожалуйста! После наступления темноты разгуливать по городу опасно.

Грейс завороженно шагнула вперед, уже не слыша ни одного слова. Человек в черном стоял к ней боком, лицо его скрывал капюшон. Багровые отсветы факелов создавали вокруг его головы некое подобие кровавого ореола. Грейс сначала подумала, что перед ней тот самый служитель Ворона, которого она тогда застигла врасплох в замке, но вскоре поняла, что ошибается. Тот, потерявший черный ножичек, был плотнее, шире и ниже ростом.

Тем временем жрец Ворона воздел руки над головой и обратился к собравшимся. Грейс не могла разобрать ни слова, но по тону его голоса, то повышающемуся до истеричного крика, то понижающемуся до вкрадчивого шепота, нетрудно было догадаться, что тот не просто обращается к толпе, а проповедует. Очевидно, в его речах таилось немало привлекательного, потому что внимающие им люди с упоением ловили каждое слово и не сводили с оратора восторженных глаз. Грейс сделала еще один шаг по направлению к сборищу.

Взметнувшиеся над головой руки внезапно замерли в воздухе, проповедь оборвалась. Словно почувствовав на себе посторонний враждебный взгляд, Черный Балахон обеспокоенно завертел головой. Капюшон при этом сполз с головы на плечи, а в следующее мгновение глаза его скрестились со взором Грейс.

Дыхание у нее в груди застыло ледяным облаком. Даже в тусклом свете факелов Грейс сумела отлично рассмотреть лицо агитатора: грубое, жестокое, с начертанным углем на лбу знаком Ворона. Но главным было даже не лицо, а разноцветные глаза проповедника: один синий, второй – карий. Полузабытое воспоминание о случайной встрече вдруг высветилось в памяти, омытой холодной паводковой волной узнавания.

Тонкие губы мужчины раздвинулись в хищной гнилозубой ухмылке.

Ужас захлестнул горло Грейс. Он узнал ее! Узнал, вспомнил и сейчас наверняка ринется к ней через площадь, чтобы схватить и заставить навсегда замолчать. Она попятилась назад, повернулась бежать и остановилась, ослепленная вспыхнувшим факелом. Снова рванулась вперед – слепо и не разбирая дороги, но уткнулась руками в сочащуюся сыростью глинобитную стену.

– Миледи… Что с вами, миледи? Взор ее прояснился. Перед ней стоял мальчишка-провожатый с самодельным фонариком в руке. На полудетском лице явственно читалось смешанное со страхом недоумение. Грейс бросила через плечо быстрый взгляд назад. В центре площади по-прежнему теснились люди и пылали факелы, но возвышающаяся над толпой зловещая черная фигура исчезла. Самое же интересное заключалось в том, что ее, похоже, никто пока не собирался преследовать. Возродившаяся надежда придала ей силы.

– Быстрее в замок! – схватила она за плечо младшего брата Адиры. – Мне необходимо срочно вернуться в крепость. Ты меня понял?

Мальчик неуверенно кивнул, глядя на нее расширенными глазами. Грейс понимала, что выражение ее лица в этот момент может напугать не только ребенка, но и взрослого мужчину, однако все это отступало на второй план перед важностью и срочностью полученной минуту назад информации. Словно заразившись ее нетерпением, юный проводник дернул Грейс за руку и бегом устремился в какой-то темный переулок, увлекая ее за собой. Она подобрала юбки и со всех ног бросилась за ним, не обращая внимания на чавкающую под ногами вонючую грязь. Одна-единственная фраза пылала у нее в мозгу огненными буквами:

НЕТ БОЛИ

Наконец-то Грейс узнала, кто из обитателей замка служит заговорщикам!

90

Трэвис с перепугу выронил кочергу, которой ворошил угли в камине, когда дверь с треском распахнулась и в комнату влетела закутанная в плащ фигура.

– Г-грейс?! – выдавил он, с трудом обретая дар речи. – Что с тобой?

На нее было больно глядеть: со лба струился пот, волосы растрепались, золотисто-зеленые глаза лихорадочно блестели, нижние края плаща и сбившегося платья покрывал слой дурно пахнущей черной жижи. Трэвис впервые видел ее такой.

– Я знаю, что они означают! – выпалила Грейс, в упор глядя на него. – Те слова, что были написаны в снегу на опушке Сумеречного леса.

Трэвису на миг показалось, будто вокруг него сгустился мрак, хотя в камине весело пылал огонь. Он выпрямился. Мелия и Фолкен отсутствовали с самого утра, как обычно, пытаясь осуществить какой-то хитроумный замысел.

– Ты о чем говоришь? – удивился Трэвис, у которого о той ночи благодаря удару по башке сохранились довольно смутные воспоминания.

– «Нет боли». Помнишь? – Грейс приблизилась и схватила его за руки. – Они не чувствуют боли, Трэвис!

– Кто не чувствует боли?

– Люди с железными сердцами! То есть боль они, конечно, ощущают – я сама видела, еще в Денвере, – но воспринимают ее совсем не так, как нормальные люди. Я подозреваю, что болевой шок у них намного короче и слабее, а самые страшные раны способны затягиваться в считанные часы. Мы сделали большую ошибку, потратив столько сил и времени на поиски раненого заговорщика. Скорее всего у него еще по дороге в Кейлавер все зажило.

– Так вот что пытался втолковать нам Трифкин-Клюковка! – воскликнул пораженный внезапной догадкой Трэвис. – Он намекал, что даже раненый монстр может казаться вполне нормальным…

Грейс утвердительно кивнула.

– Это еще не все, Трэвис, – снова заговорила она, облизав пересохшие губы. – Я только что побывала в городе и кое-кого там увидела…

Он выслушал ее сбивчивый рассказ молча и ни разу не перебив, тщетно пытаясь отогнать нарастающее предчувствие беды. Боже, как же они ошибались! Когда Грейс закончила, он посмотрел ей в глаза:

– Придется собирать всех наших…

Пятеро членов Круга Черного Ножа быстрым шагом двигались по коридору. Каждое движение Бельтана сопровождалось металлическим лязгом кольчужных колец; в правой руке он, как и идущий рядом Дарж Эмбарский, держал обнаженный меч. Эйрин с озадаченным видом семенила рядом, стараясь не отставать. У Грейс и Трэвиса не нашлось времени посвятить в подробности ни баронессу, ни обоих рыцарей, и тем пришлось довольствоваться кратким пояснением, что Грейс узнала кое-что очень важное касательно лорда Олрейна.

– Где, говоришь, ты видел его в последний раз? – на бегу, тяжело дыша, спросила Грейс.

– По-моему, сразу за тем поворотом, – выдохнул Трэвис.

Они свернули в арочный проем и застыли всей гурьбой на пороге длинного узкого зала. Представшая перед их потрясенными взорами картина была красноречивее всяких слов. Коптящие факелы бросали со стен багровые отблески на серые каменные плиты пола, и невозможно было отличить, где кончается свет и где начинается кровь.

У Эйрин вырвался крик, но она тут же подавила его, зажав рот ладонью. Бельтан обнял ее за плечи и притянул к себе. У Трэвиса к горлу подкатила тошнота, и даже Грейс громко ахнула. Один Дарж остался внешне спокойным и невозмутимым. Он и приблизился первым к распростертому на полу телу.

Голову и обезглавленное туловище лорда Олрейна разделяла огромная кровавая лужа шириной в несколько футов. Его широко раскрытые в предсмертной муке глаза смотрели в потолок. Не обращая внимания на голову, Дарж опустился на колени рядом с телом и одним движением разорвал ворот туники, обнажив грудь. По левой стороне, пролегал длинный косой шрам, еще не успевший как следует зарубцеваться.

«Теперь я всегда чувствую себя хорошо. Ничто не может причинить мне вреда».

Только сейчас Трэвис догадался, почему во время их последней встречи лорд Олрейн напомнил ему Джека Грейстоуна: у обоих был одинаковый взгляд – тоскливый и обреченный, исполненный предчувствия собственной гибели. Покойный сенешаль вовсе не заговаривался, а прощался с ним – точно так же, как Джек в ту памятную ночь в осажденной Бледными Призраками «Обители Мага».

Дарж поднял голову и оглянулся на сгрудившихся у порога друзей.

– Можно не сомневаться, что покойный лорд Олрейн имел железное сердце и входил в число заговорщиков, один из которых успел добраться до него раньше нас, – констатировал рыцарь преувеличенно спокойным тоном.

– Как ты узнала, Грейс? – хрипло потребовал Бельтан, дрожа от ярости и горя.

Она бросила короткий взгляд на труп, затем ровным, бесстрастным голосом врача, диктующего анамнез, поведала им о человеке с разными глазами, которого она в первый раз видела пару недель назад о чем-то разговаривающим с лордом Олрейном, а во второй – сегодня, в городе, облаченным в черный балахон служителя культа Ворона и проповедующим на площади перед толпой горожан.

Дарж тяжело поднялся на ноги и со вздохом склонил голову.

– Надеюсь, теперь он обрел наконец покой, – сумрачно произнес эмбарец.

Трэвис покосился на перекошенное в предсмертной судороге лицо Олрейна и от всей души пожелал, чтобы слова рыцаря оказались пророческими.

Эйрин взахлеб рыдала, прижавшись лицом к широкой груди Бельтана, а в промежутках между рыданиями скорбно причитала:

– На кого ты нас покинул, лорд Олрейн! Как обойдется без тебя король Бореас?!

Бельтан внезапно встрепенулся и громко выругался.

– Что такое? – первой среагировала Грейс; ужас на ее лице сменился тревогой.

– Правители, – хмуро пояснил кейлаванец. – Забота об их переселении в другие апартаменты целиком лежала на плечах лорда-сенешаля.

– Ты хочешь сказать, что ему было хорошо известно, где нынешней ночью будут спать короли и королевы Семи доминионов? – уточнил педантичный эмбарец.

Все пятеро обменялись взглядами и поспешно покинули место кровавой драмы. Очутившись в коридоре, компания разделилась.

– Грейс, Трэвис, вы пойдете со мной, – процедил сквозь стиснутые зубы Бельтан. – Дарж, хватай Эйрин и бегом к королю. Вы предупредите Бореаса, а мы втроем пока проверим гостевые покои.

Эмбарский рыцарь молча кивнул, подхватил баронессу под руку и широкими шагами устремился налево по коридору. Трое оставшихся бросились бежать в противоположном направлении.

– Думаешь, убийца нанесет удар сегодня? – на ходу задал вопрос Трэвис.

– Когда же еще?! – удивилась Грейс. – Прикончив Олрейна, он раскрыл карты, дав нам понять, что знает о наших планах. У него только один шанс: опередить нас!

– Но кто будет жертвой?

– Почти уверена, что один из голосовавших за военный союз. За Бореаса я не так опасаюсь, а вот Кайлар и Персард в большой опасности. На кого из них падет выбор убийцы, можно только догадываться. Думаю, он займется тем, до кого легче добраться.

Трэвис увеличил темп.

Первыми на их пути оказались апартаменты монарха Перридона. Бельтан, не сбавляя хода, вихрем ворвался в двери, разметав, как игрушечные кегли, двоих дюжих стражников, охраняющих вход. Пролетев через богато убранную гостиную, он пинком ноги распахнул дверь в королевскую опочивальню и замер на пороге. Трэвис и Грейс едва не врезались в широкую спину рыцаря.

– Эй, это что за безобразие? – послышался из глубины комнаты раздраженный скрипучий голос. – Какой наглец осмелился потревожить меня в столь поздний час?

Трэвис, выглянув из-за плеча Бельтана, мигом оценил обстановку. Тщедушный перридонский монарх сидел по-среди необъятной постели, а по обе стороны от него привольно раскинулись две смазливые девицы с весьма соблазнительными формами. Тела всех троих отягощал лишь близкий к абсолютному минимум одежды.

Бельтан покраснел, как вареный рак.

– Прошу прощения, ваше величество, – пролепетал он. – Король Бореас утром представит вам исчерпывающие объяснения.

– Или я сам их у него потребую! – угрожающе прокричал ему вслед Персард, но всей дерзкой троицы уже след простыл.

– Кто следующий? – спросила на бегу Грейс.

– Король Кайлар, – бросил в ответ Бельтан. – Мы уже совсем рядом.

Завернув за поворот, они услышали страшный грохот – как будто потолок обвалился. Из-под массивной двери, охраняемой двумя до зубов вооруженными гвардейцами, взметнулось облачко серой пыли. Стражники разинули рты, переводя взгляд то на дверь, то на приближающуюся троицу.

– Открывайте! – скомандовал рыцарь.

Гвардейцы, почуяв, видимо, что происходит неладное, без колебаний подчинились его приказу. Один из них распахнул массивные створки. В дверном проеме заклубилась все та же пыль.

– Что там? – с тревогой спросил Трэвис, тщетно пытаясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь непроницаемое облако. Бельтан шагнул в глубь комнаты.

– Ну и дела, клянусь Быком! Похоже, целая стена обвалилась. Вся кровать обломками завалена! – послышался его голос откуда-то из глубин серой мути.

У Трэвиса упало сердце. Они снова опоздали. Кайлар, правитель Голта, добрый, отзывчивый юноша, никогда и никому сознательно не причинивший зла, пал невинной жертвой безжалостного убийцы. Чудовищный замысел заговорщиков удался. Они могли праздновать победу.

Кашляя и отплевываясь, рыцарь выбрался из спальни.

– Сейчас попробую еще разок, – прохрипел он, прикрывая краем плаща рот и нос. – А вы не суйтесь, пока я…

Не закончив фразы, Бельтан вдруг протянул руку и ухватился за мелькнувшую в клубящейся пыли тень, а в следующее мгновение вытянул в коридор чью-то нескладную фигуру.

– Король Кайлар! – обрадованно захлопала в ладоши Грейс.

Волосы и одежду молодого монарха обильно усеивала смешанная с каменной крошкой пыль, плечи его сотрясались от безудержного кашля, но выглядел он целым и невредимым. Грейс подхватила его под правую руку, Трэвис – под левую. Бельтан, подозрительно взглянув на Кайлара, вновь скрылся в глубине опочивальни. Вернулся он пару минут спустя, изумленно качая головой.

– Стена рухнула целиком, – сообщил рыцарь. – Должно быть, кто-то не пожалел труда и времени, чтобы выдолбить всю кладку по периметру. Кровать разлетелась в щепки. Как вам удалось спастись, ваше величество?

Даже толстый известковый налет на его лице не смог скрыть залившую щеки повелителя Голта краску. Потупив голову и запинаясь на каждом слове, он смущенно пояснил:

– П-п-понимаете, в м-моей п-постели б-было с-столько к-клопов, что я п-п-перебрался с-спать в г-гардероб.

К вящему удивлению Трэвиса, Грейс весело расхохоталась. Он секунду крепился, потом не выдержал и присоединился к ней. Грейс повернулась к Кайлару.

– Надеюсь, ваше величество никогда больше не станет жаловаться на невезение? – со смехом спросила она, лукаво подмигнув при этом снова покрасневшему молодому человеку.

Кайлар улыбнулся в ответ и торжественно пообещал:

– Б-больше н-никогда, м-миледи!