Текст книги "История ислама: Исламская цивилизация от рождения до наших дней"

То, что мы считаем исламом, со всеми его разветвлениями и основополагающими убеждениями, воплощается в многочисленных вариациях. Сама полнота видения ислама, как доказывает опыт, зависит от места и от времени событий[25]25
  Уилфред Смит (Wilfred C. Smith, «The Meaning and End of Religion» (New English Library, 1966)) указал, что само понятие «религии» как целостной системы веры и практики считается либо истинным, либо ложным только в качестве аспекта жизни любого человека. Оно является истинным в той же мере, как человек может быть искренним или успешным. Даже в ирано-семитской среде, где религии раньше всего обрели четкие очертания в самостоятельных сообществах, понятие «религии» как системы развивалось очень медленно и стало доминирующем только в Новое время. Автор предполагает, что мы в основном имеем дело с кумулятивными традициями, через которые выражаются религиозные верования. Я крайне признателен ему, что он заострил мое внимание на данном аспекте.


[Закрыть]. Мусульманские мудрецы смогут оспорить любую конкретную формулировку о том, какие фундаментальные последствия влечет за собой исламское право. Подобное определение веры могут оспорить и представители других религий. В итоге для общей культуры образуется более обширный круг исследования. Ведь исторически ислам и его постановления сформировали культурную традицию или даже комплекс культурных традиций; по своей природе культурные традиции разрастаются и меняются, и чем больше проходит времени, тем больше становится их масштаб.

Традиция может прекратить свое существование или может выродиться до простого акта передачи. Так, например, рецепт праздничного печенья может быть «традиционным» только потому, что он неизменно передается от матери к дочери на протяжении многих поколений. Если это просто акт передачи, обычная привычка, то при определенных условиях, например при преждевременной смерти матери, она может исчезнуть. Но если это живая традиция, отвечающая определенным потребностям, то она в любом случае возродится или сама возникнет при соответствующих обстоятельствах. По сути живые традиции находятся в постоянном развитии. Даже если в измененном контексте модель традиции остается идентичной оригиналу, ее смысл может получить новое значение. Постепенно, порой незаметно, традиция переосмысливается. Например, изначально печенье пеклось исключительно из ингредиентов, приготовленных в домашних условиях. Оно будет существенно отличаться от печенья, продукты для которого куплены в магазине, даже если четко соблюдать старый рецепт. Необходимость соответствовать оригинальному рецепту рождает новый взгляд на это печенье. И даже если условия практически не изменятся, сам рецепт и событие, когда он используется, имеют свою историю. Ведь с первобытных времен за тысячелетие и даже за несколько столетий все изменилось: тип топлива, вода, качество посуды. В результате, если жива оригинальная традиция, некая повариха может найти этот рецепт и усовершенствовать его в соответствии с новыми условиями жизни. Таким образом, она не прервет традицию, а, наоборот, сохранит ее и даст новое развитие.

Живые сообщества никогда не были просто статичными. С возникновением городов и образованных слоев общества усилился динамичный аспект культурных традиций. Процесс развития живой традиции ускорился и стал видимым. В рамах любой традиции каждое новое поколение рождало новые культурные формы, отвечающие потребностям и возможностям данного периода времени. В так называемой «высокой культуре», сформировавшей урбанистический уровень образованной части общества, отразился процесс изменчивости социальной традиции. И даже в «фольклорной культуре» крестьян или отсталых народов культурные традиции развиваются так же динамично, как в высокой культуре. Хотя не являются настолько же видимыми[26]26
  В этой главе я попытался применить понятия антропологов о культурных процессах. Но так как я выступаю как историк и имею дело в первую очередь с высокой культурой, а не с народной, мне пришлось развить собственную теорию на этот счет.


[Закрыть].

В целом процесс движения культурной традиции состоит из трех моментов. Это следующие пункты: творческий посыл, групповая приверженность и взаимодействие в группе. Особенно это касается высокой культуры городского общества до Нового времени, где сформировался ислам. Изначально традиция возникает благодаря творческому посылу, это может быть случайное изобретение или откровение, и даже харизматическая встреча. Примером могут служить такие события, как осознание новой эстетической ценности, открытие новой ремесленной техники, рост уровня социальных ожиданий людей, принятие новых аспектов или даже моделей правления. В вопросе религии это может быть свежий взгляд на отношения людей и их место во вселенной, подобное духовное откровение может сформировать новое мировоззрение. Так, Мухаммад и его последователи, приняв Коран, открыли новое видение жизни, а их старое мировоззрение отныне расценивалось как легкомысленное. В результате этот акт принятия новых взглядов был предельно творческим.

Подобные ситуации являются творческими отчасти благодаря качеству реального события. Ведь каждое событие – это ответ на скрытый универсальный потенциал человечества. Так, например, нельзя отрицать человеческий вклад в создание Корана как шедевра литературы. В то же время равноценной значимостью для творческой ситуации обладает массовое восприятие. Ведь именно публика, воспринимающая событие, может оценить его, отвечает ли оно их интересам и потребностям, дает материальную или духовную пищу. Только так творческое событие принимается людьми. Так, Коран обращался к арабам, жителям Мекки и Медины на их языке, отвечая их личным и социальным нуждам, поднимая определенные социальные и моральные проблемы. Общественный отклик, как положительный, так и отрицательный, придает творческой ситуации конкретный смысл. В противном случае этот творческий посыл остался бы только на вербальном уровне в виде призывов или общих наблюдений. Без подобного отклика, который мы можем наблюдать в последней части Корана, эта книга осталась бы просто ярким, но несущественным литературным произведением. Двойственный аспект творческого посыла является самым существенным элементом в религиозной жизни. Возможность откровения, несомненно, скрыта во многих эпизодах религиозной жизни, но большинство остаются незамеченными. Опыт откровения происходит только в том случае, когда публика готова поддаться его воздействию и заново увидеть мир.

Вторым моментом культурной традиции является групповая приверженность, следующая за творческим посылом. Группа людей, принимавших участие в творческом событии, становится организованной и увековечивается. То есть данный творческий акт становится отправной точкой для всех, кто разделяет общее видение. И они должны осознавать, каким будет их следующий шаг, будь то поддержка творческого посыла или противостояние ему. Примером подобной ситуации может служить столкновение западных художников с живописью итальянского Возрождения. В традиции либерального образования, построенной на базе классицизма, приверженность приобретает обязательный характер, в традиции права эта тенденция усиливается. Наибольшей эффективности приверженность достигает в тот момент, когда перерастает в преданность. Таким образом, ислам можно расценивать как приверженность к новому мировоззрению, основу которому положил Мухаммад. Это стало причиной возникновения преданности Мухаммаду, его Книге и, впоследствии, его общине. Эта преданность стала выражаться посредством символических жестов, таких как произнесение шахада, формулы мусульманской веры, или совершения поклонения, обернувшись к кибла, то есть лицом к Мекке. Этих действий достаточно, чтобы убедиться в преданности социальным и юридическим законам ислама, при этом степень внутренней веры не имеет особого значения.

Так, групповая приверженность сохраняет свою жизненную силу только благодаря кумулятивному взаимодействию членов сообщества. Более того, особой важностью обладают споры и диалоги, в ходе которых люди вырабатывают убеждения и потенциальные возможности, скрытые в творческих событиях. Например, в искусстве решение одной проблемы, возникающей в рамках традиции, зависит от разных деятелей искусства, которые могут принять ее или откликнуться своими альтернативными решениями. Подобные решения открывают новые возможности, а вместе с ними и новые творческие задачи. В философии и науке передача новых решений и открытий, в частности таких великих деятелей, как Платон или Птолемей, опирается исключительно на кумулятивный диалог, ответную реакцию и даже на оспаривание. Можно даже сказать, что это является основной целью передачи и без ответной реакции она просто не сможет существовать. Аналогично выстраивается детализированное развитие экономического порядка. Но прежде всего подобной тенденции следует политическая жизнь, которая строится исключительно на столкновении и противоборстве различных интересов. Каждая сторона старается показать своему поколению выгодные для себя стороны государственного формирования. В результате они изменяют структуру культурного наследия, с которой будут работать следующие поколения.

Исходные события могут привести к вполне конкретным и функциональным последствиям.

Они перекликаются с таким развитием исторических условий, каким его видит сообщество. Когда ранние мусульмане завоевали территории от Средиземноморья до Ирана, им потребовался новый свод законов и обычаев, который помог бы им сплотиться и удержать свои позиции. Неким подобием этого правового корпуса стали законы шариата. И если этот законодательный свод отвечает опыту ранних мусульман и их высоким идеалам, то шариат должен включать в себя тексты хадисов, историю ранних мусульман. Это позволит применить постановления Корана для практических нужд империи. Постепенно, в течение нескольких веков правоверные мусульмане, опираясь на труды прошлых поколений, нашли необходимые хадисы и создали правильный шариат. Их работа сводилась к тому, чтобы законы отвечали как нуждам общества, так и призывам Корана.

Помимо прочего, последствия творческих событий могут быть универсальными и логическими. То есть они связаны непосредственно с самой природой этих событий, с их внутренним потенциалом, который помогает людям в поиске жизненной истины. Как бы то ни было, это приводит человека к тому, что он становится преданным общине Мухаммада (и, видимо, таких последователей было меньше, чем тех, кто слепо воспринимал исключительно видение Мухаммада). Эта общественная преданность впоследствии непременно приводит человека к личному духовному осознанию ислама, к поиску четкой концепции пророчества и Божественной сущности. Так он сможет понять суть ислама, который он открыл для себя. Подобная ситуация рождается в диалоге, в обмене взглядами и возражениями, в итоге человек осознает, какое понимание вселенной и своей роли в ней истинно, а какое ложно. В подобных исканиях могут возникнуть разногласия с определенными положениями ислама или с духовным состоянием человека, но при особых обстоятельствах это вполне естественное явление.

Как конкретные и функциональные, так и универсальные и логические последствия приверженности полностью раскрываются только в определенном случае. А именно, когда в ходе кумулятивного взаимодействия и диалога между людьми, осознающими значимость первичных событий, творческое мировоззрение сталкивается с новой перспективой.

Однако первичный творческий посыл становится причиной не только развивающегося взаимодействия. Само взаимодействие и творческий диалог состоят из последовательности творческих действий и приверженностей. Эти вторичные действия и вторичные приверженности в то же время порождают истинные столкновения и открытия. Из первоначального творческого посыла можно вывести идеальную модель, которая определит корпус идей и методов. Но вместо этого культурное наследие создает крайне пассивную установку к действию. В рамках этой позиции определенное стечение обстоятельств может повлиять на изменение ориентации или по крайней мере стать причиной неожиданного результата. При одной и той же установке действия варьируются в зависимости от обстоятельств, эмоциональной напряженности или различных проблем.

Так, в диалоге, начатом еще до ислама, практически сразу возникли спорные версии того, что должно включать в себя понятие ислама. При этом у каждой версии нашлись свои приверженцы и продолжатели. Например, вокруг харизматичной фигуры Али, соратника Мухаммада и воинствующего героя, сформировалось сознание исламской воинствующей справедливости. Уже первые поколения правоверных мусульман старались бороться с богатой кликой вероотступников, установивших в собственных интересах контроль над исламскими землями. Это движение утонуло в крови восстаний, и в итоге установилась лояльность Али и его потомкам. Данное течение вскоре получило название шиизм. Большинство мусульман сбились с праведного пути, отвергнув лидерство Али, и только малая доля истинно верующих осталась верна своим взглядам. Поколение за поколением мусульмане-шииты открывали новые области применения своего учения. Социальная справедливость выражалась для них не только в военной, но и в других сферах: в личной духовной жизни, в метафизических исканиях и в целом ряде других исламских понятий. В то же время сложный опыт налаживания единства в мусульманском сообществе привел к возникновению противоположного шиизму течения – суннизму. Так исторически утвердилась лояльность по отношению ко всей мусульманской общине, невзирая на все ее недостатки и ошибки. Эта лояльность также обрела свою область применения, которая постепенно была разработана в долгом диалоге мусульман-суннитов.

Мечеть султана Баркука, Каир. Фото XIX в.

Так в исламской системе возникли две разные субтрадиции, субустановки для дальнейшего диалога. В рамках каждой из них разрабатывались противоположные методы применения ислама в простой жизни. Каждый из этих вторичных диалогов, впрочем, как и сам ислам, начинался с творческого момента. Обе субтрадиции утверждают, что в вопросе о роли Али, великого героя, или уммы, главного сообщества, они руководствуются божественным провидением или откровением. Конечно, это откровение не настолько значимо, как дарование Корана. Если мы обратимся к карте распределения шиитов в мире, то мы заметим, что противоборство этих двух течений сохранилось до наших дней. (Сейчас практически четверть, возможно треть, мусульман центральных земель «старого ислама» в регионе от Нила до Амударьи является шиитами. Остальные, то есть большинство мусульман отдаленных регионов, исповедуют преимущественно суннизм, что составляет девять десятых всех мусульман в мире.)

Ислам развивался по своим собственным понятиям. Но в то же время он взаимодействовал с культурными традициями народов, попавших под его влияние. Ни одна традиция не может оставаться изолированной от других, существующих в том же социальном контексте. (По сути культуру можно определить как комплекс взаимозависимых традиций.) Творческое событие в одной сфере моментально получает отклик в других областях. В любом случае взаимодействие и диалог в религиозной, художественной, политической и научной сферах необходимы. Серьезные проблемы очень редко касаются одной узкой области, и решение в рамках только одной традиции здесь неуместно. Не стали исключением и, на первый взгляд, враждебные друг другу субтрадиции ислама, то есть суннизм и шиизм. В сущности, практически каждый мусульманин отчасти поддерживал оба движения. Кроме того, уже будучи мусульманами, многие люди разделяли прежние традиции, смешавшиеся в их жизни. Исключение составляли только те традиции, которые были явно несовместимы с приверженностью исламу: например, некоторые аспекты чуждых религиозных традиций. В остальном ислам оказался в живой и разносторонней культурной среде. И, лишь вступив в диалог с другими традициями, ислам приобрел свою значимость в культурной жизни.

Так, например, традиции искусства, которому первое время мусульмане покровительствовали и которое затем стали активно создавать сами, берут свое начало с доисламских времен. Постепенно, шаг за шагом, мусульмане вносили элементы собственного мировоззрения в эти традиции. Причем их мировоззрение опиралось как на социальную ситуацию в регионе, так и на вдохновение от ислама. И лишь со временем данные традиции с элементами мусульманского мировоззрения смогли по праву называться исламскими. Аналогично складывалась ситуация и с научными, и с философскими традициями, с торговыми, ремесленными традициями, с нормами общественного управления и даже с практикой аскезы. В каждом случае присутствие ислама принималось мусульманами лишь в той мере, в какой оно было уместно на фоне других традиций.

Уровень принятия ислама варьируется в странах, где мусульмане составляют большинство населения (например, арабские страны), и где они представляют меньшинство (например, Индия). Но этот вопрос не зависит от степени приверженности мусульман. Стоит учитывать разницу между застоявшейся традицией и насильственной бдительностью, с которыми столкнулись индийские мусульмане; или между врожденным господством и поздней имитацией, которые ощутили арабские мусульмане. Также не стоит забывать, что на духовный призыв исламского диалога в разных культурных условиях были две абсолютно разные, но равноценные реакции. Так, например, индийские мусульмане стали бы изучать книги индийских мусульманских авторов, заинтересовавшись насущными проблемами Индии, которые поднимает писатель. Соответственно, они живо отреагировали бы на творческий опыт, в котором автор воплотил свои взгляды. Арабы в свою очередь с готовностью начали бы диалог, затрагивающий арабские проблемы и переживания.

Если смотреть на ислам с исторической точки зрения, то всеобщее единство жизни, кажущееся неизменным с позиции исламского закона, практически исчезает. Разве в подобных, постоянно обновляющихся диалогах между внеисламскими окружениями есть какое-то общее положение, кроме всеобщей человеческой ценности? Мы уже не можем с полной уверенностью утверждать, что ислам учит одной определенной вещи, а нечто иное обязательно пошатнет эту веру. Этот вопрос может решить для себя только сам верующий, а не сторонний наблюдатель или историк. Возможно, в конкретный период времени в определенной обстановке ислам может сформировать неприкосновенную модель, лишенную границ. Но на мировом уровне духовные и практические формулировки, родившиеся в исламской традиции, все равно зависят от условий и отношений с другими существующими традициями[27]27
  Не каждый ученый и, конечно, не каждый мусульманин примет мои резкие ограничения, которые я накладываю на существование вечного «истинного» ислама. Многие ученые в определенной мере разграничивают «истинный» или «первоначальный» ислам и другие формы ислама, которые со временем возникли среди верующих. Некоторые формы они называют «ортодоксальными» или используют для их различия другие внешние и внутренние категории. На мой взгляд, подобное использование терминологии имеет право на существование, но при этом термины должны быть четко определены. Частично, это, конечно, дело личного выбора. Я употребляю термин «ислам» в тех случаях, когда его использование отвечает общепринятому контексту. Конечно, здесь присутствует и более практическое применение, чем на уровне глобальной теории. Возможно, мое использование термина подразумевает скорее «исторический» аспект, а не «идеальный» или «метафизический».


[Закрыть].

И даже неизменное давление, всегда существовавшее по отношению к мусульманскому единству и униформизму, нельзя расценивать как неотъемлемый атрибут ислама. Это скорее результат сложных взаимоотношений между молодой исламской традицией и более старыми культурными традициями. Во времена первых арабских завоеваний кораническое мировоззрение, заключавшееся в единстве правоверных, требовало установления высшего авторитета. Таким авторитетом стал халиф, обладавший особыми полномочиями как при богослужении, так и в военных действиях. Роль халифа надолго осталась в сознании мусульман. Однако со временем, когда основное мусульманское население стали представлять купцы, ремесленники или крестьяне, понятие халиф слилось с более древним понятием бескорыстного представителя различных классов при королевском дворе. В результате мусульмане одновременно признавали несколько халифов. Сами мусульмане при этом следовали многочисленным культурным традициям. Те, кто считали себя обязанными соблюдать исключительно законы Корана, сочли необходимым создать новый союз – союз, основанный на отношениях, которые гарантировали создание простого справедливого общества. Позже под давлением Новой эпохи появилась необходимость в создании третьего вида союза. Возникла тенденция к так называемому «панисламизму». Это течение выражало надежду, что последователи исламской религии, столкнувшиеся с давлением современного Запада, политически объединятся на основе общих интересов. И культурные различия не смогут им в этом помешать.

Что же такое ислам? Можем ли мы изучать его как значимую единицу? Это нечто большее, чем общая надежда и несколько самобытных символов? Ответ очевиден: да. Обязательно стоит учитывать, что данная культурная традиция, несмотря на внутренние противоречия, является единым целым. И не важно, насколько разными путями она развивается или насколько быстро, эта традиция не остается равнодушна к новым мнениям или опыту. Она устанавливает долгосрочные границы, которые невозможно предвидеть заранее. Диалог внутри группы, как и любой другой диалог, возможен только в том случае, если все разъясняется заранее. Если в определенный момент приходит новое понимание, то оно будет для нас ясным только на фоне уже известного и устоявшегося мировоззрения или с учетом изменения перспективы. Аналогичная ситуация складывается со всеми видами взаимодействия: введение инноваций в одном пункте возможно лишь в том случае, когда остальные остаются неизменны. В любое время определенные черты культурных установок оставались неизменными. Эти черты принимались как должное даже теми людьми, которые считали, что могут изменить практически все. На протяжении целых поколений какие-то инновации действительно могут возникнуть в любой момент. Тем не менее, пока существует приверженность к изначальным общепризнанным понятиям и есть группа людей, принимающая их, диалог будет сохранять общие черты. Хотя эти черты не обязательно являются самыми заметными на тот момент. Для того чтобы диалог был кумулятивным, каждому, кто вступает в него, необходимо учитывать как исходную его точку, так и последние нововведения. В подобном случае необходим своеобразный словарь идей (или форм искусства, или институционных принципов и т. п.), который будет учитывать интересы всех поколений. Эта целостность диалога позволяет создать разумную структуру для исторического исследования.