Текст книги "История ислама: Исламская цивилизация от рождения до наших дней"

В некоторых религиозных традициях понятие так называемой «народности» выделяется особенно ярко и касается естественных нравственных норм и возможностей простого человека в сравнении с привилегированным классом. Другими словами, затрагиваются вопросы о том, что знатоки религии считают допустимым для простого человека, а что нет. Практически все конфессиональные религиозные традиции можно назвать народными, поскольку все они стараются приспособить свои доктрины и нравственные стандарты для обычного человека. Однако стоит заметить, что в ирано-семитских религиозных сообществах не только подчеркивались народные черты, но и осуждались иные ценности. Я полагаю, что этот акцент частично отвечал желанию справедливости, которое возникло в тот момент, когда торговые классы стали дистанцироваться от аристократичных семей землевладельцев. Купцы, занятые повседневными заботами, несомненно, ощущали себя простыми людьми, в отличие от поместных и придворных аристократов, обладавших достаточным количеством средств и времени, чтобы задавать культурный тон, которым восхищались другие классы. Ради утверждения собственного достоинства торговые классы должны были отказаться от аристократичной культуры, которая манила их и в то же время насмехалась над ними.

Это, конечно, не означает, что торговые классы обязательно должны следовать народной ориентации. Однако данный популизм был необходим купцам, не принадлежавшим к высшим сословиям, чтобы автономно сформировать собственные стандарты. У тех, чьи новаторские меры отвечали нравственным потребностям простых людей, было больше шансов, что в коммерческом контексте они найдут соответствующий отклик. В этом диалоге, сформировавшем традиции, толкование заинтересованных лиц оказалось не только привлекательным, но и вполне отвечающим всеобщим материалистическим интересам. Следовательно, в то время как любая нравственная точка зрения может быть услышана только в определенных обстоятельствах, данное толкование было услышано всеми и стало олицетворять всеобщие ожидания.

В любом случае народность присутствовала в каждой традиции, преобладавшей в зоне семитского Плодородного полумесяца, где были сконцентрированы важнейшие торговые пути. Культурная автономия рынка в данном регионе была сильнее, чем в зоне Иранского нагорья. Соответственно, как показывает диаграмма культурных и религиозных направлений, в авраамических традициях, существовавших в семитских семьях, народность проявлялась довольно ярко. Но тем не менее не стоит забывать, что народные черты могли присутствовать как в авраамических, так и в маздейских религиозных традициях.

Общее рассмотрение авраамических и маздейских традиций можно завершить обзором их исторической роли в сообществе. Все пророки подчеркивали, что простое действие может быть воплощением религиозной деятельности. В отличие от традиций индийского происхождения, которые основывались на личном самосовершенствовании, ирано-семитские традиции (как народные, так и нет) уделяли особое внимание проблеме межличностных отношений и установлению справедливости. Этот аспект отражен в главной доктрине Последнего суда, в соответствии с которой каждый человек либо будет вознагражден, попав в рай, либо наказан, отправившись в ад. Все будет зависеть от того, насколько праведным он был при жизни. В индийской традиции, наоборот, добро и зло уравновешиваются в ходе бесчисленных реинкарнаций. В свою очередь, в ирано-семитской традиции человеку отводится лишь одна жизнь, за этот период он совершает свой нравственный выбор, который впоследствии станет решающим. Нравственный выбор человека безоговорочно и навечно определяет его судьбу после смерти.

На социальном уровне подобное мировоззрение оказало положительное влияние на историческую оценку событий. Все происходящее было необратимо и как на личностном, так и на общественном уровне, определяло всю дальнейшую историю. О замкнутом круге перерождений, в который попадали как боги, так и люди, не могло быть и речи. Существование мира и ход истории определялись единственным Богом, который являлся воплощением собственной воли и справедливости. Он был выше как законов природы, так и их исключений. Ход событий не является волей случая, а Его велением. Бог – главное действующее лицо во вселенском спектакле, Он определяет и его начало, и конец. Причем концом станет триумф Господа. В маздейской традиции Бог в определенной мере ограничен в действиях своим антиподом, создателем зла. В авраамической традиции подобный антипод, дьявол, обладает меньшими возможностями. Однако в обеих традициях данные антигерои никогда не приобретали вселенский статус и не удостаивались всеобщего поклонения. Следовательно, эти религии можно назвать «монотеистическими», поскольку в них почитается единый всемогущий бог. Стоит отметить, что существуют побочные течения, направленные на почитание различных ангелов и святых, но все они (в своей основе) подчиняются единому изначальному культу.

Одна жизнь, в ходе которой совершается выбор; один всемогущий Господь, и одно праведное общество. Для утверждения нравственной сути природы необходимы все эти три аспекта. С установлением справедливости возвысятся и те люди, которые следовали праведным путем. Может показаться, что племенное и прародительское наследие доосевого времени трансформировалось в монотеистические традиции, которые обязывают нести социальную и историческую ответственность.

Так, иудеи считали себя избранным народом и несли в себе мудрость Господа. Каждый, кто не разделяет эту мудрость и отстраняется от общества, идущего праведным путем, непосредственно предает завет с Богом. Народ, верующий в Ахура Мазду, помогает Ему очистить этот мир от зла. Все, кто остаются в стороне, также считаются предателями. Культы старых богов природы трансформировались и даже были ликвидированы новым этическим и историческим Богом. Разница состояла в том, что в новых культах использовались неосязаемые символы Всевышнего, например огонь. А старые традиции создавали плотские образы, в которых воплощались божества видимого мира. В новых культах истинным символом и воплощением божественного присутствия является само общество. Монотеизм определяется поклонением одному Богу, эта религия начала играть ведущую роль в мировой истории, когда ее последователи сформировали единый народ.

Однако стоит учитывать, что данной монотеистической схеме можно придать разную степень народности. Начнем с того, что идеал справедливости интерпретируется в гармонии с аристократическим социальным порядком. Например, при официальном зороастризме в Сасанидской империи сельское хозяйство было самым почетным занятием. Однако высшим социальным классом являлись только поместные землевладельцы, которые финансово зависели от земли и могли обеспечить военную защиту. Хотя в принципе крестьяне являлись более уважаемым классом, чем торговцы или ремесленники. Но они не были знатью и не определяли нормы религии. Эти функции выполняли высшие наследственные аристократические классы священников. Именно священники вместе с поместными землевладельцами, которые обеспечивали военную силу, играли одну из важнейших ролей во вселенском спектакле.

Однако Макс Вебер защищал точку зрения, что религия, отвечающая этическим требованиям к божественному, была связана скорее с торговым классом, нежели с земледельческим, для которого в первую очередь была важна смена сезонов[47]47
  Анализы Макса Вебера по своей сути довольно схематичны. Но, несмотря на это, они предлагают неожиданные версии того, что может произойти, а не универсальные правила. И как бы ненаучны его рассуждения ни были, они стали бесценным вкладом в анализ взаимоотношений социальных явлений. К сожалению, Вебер мало затрагивал тему ислама. (Работа «Religions-sociologie», in Wirtschaft und Gesellschajt (Tübingen, 1921–1922) переведена на русский как «Социология религии. Типы религиозных обществ».)


[Закрыть]. Стремление пророков к законности, которое, возможно, изначально подкреплялось аграрными требованиями, можно растолковать с позиции ведения торговли и контрактов. С подобной точки зрения это явление скорее относилось к рыночной культуре, чем к поклонению божествам природы, у которых издревле люди просили плодородия и вселенского порядка. Монотеистический аспект маздакитстской традиции постоянно находился под угрозой из-за компромисса, который необходимо было искать с высшими социальными слоями. Сасанидская государственная религия никогда не сводилась к одному-единственному верованию. Это произошло при формировании народной ориентации у коммерческих элементов, что стало отличительной чертой в общей схеме ирано-семитской конфессиональной религии. Именно этот элемент наиболее резко выделялся на фоне аграрной культуры. Монотеистическое понятие этического Бога, зародившееся в городской культуре, в основном акцентировалось на межличностном морализме. При этом оно резко контрастировало с симпатическими ритуалами и даже магией, которые присутствовали в культах богов природы.

Руины сасанидской крепости Гхалье-дохтар в Фарсе, Иран. Современное фото

В иудаизме и родственных традициях, где торговцы занимали более высокие позиции нежели в маздакитстской традиции, новые социальные понятия бросали вызов установленному порядку. Эти понятия в первую очередь сводились к эгалитарному правосудию, к рыночной культуре, где каждый человек был равен перед законом. Стоит отметить, что данное равенство, учитывая изначально разные природные возможности людей, все равно сводилось к определенному виду социальной иерархии. Требование более радикального эгалитарного правосудия, которое является неотъемлемой частью социального равенства, исходило не только от торговцев. Необходимо заметить, что купцы сами впоследствии сформировали привилегированный класс. Некоторые авраамические традиции (и даже религиозные традиции Ойкумены, имеющие абсолютно разные основы) повлияли на чувство равенства и самоопределения более низких социальных слоев. За несколько веков традиции в рамках каждой ирано-семитской религии развивались и формировали все новые и новые понятия, в которых подчеркивались эгалитарное правосудие и его практическое применение. Однако в целом все религиозные лидеры нашли способы, как можно, используя вторичные модификации, приспособиться к существующему социальному порядку. Любая вина в то время расценивалась как неоправданная привилегия, а удача должна была сопровождаться благотворительностью и благородными поступками. В то же время социальная несправедливость представляла собой спорный вопрос, который необходимо было урегулировать или даже в конечном счете ликвидировать, чтобы установить космический порядок.

Народный дух рынка эффективно воплотился в пророческой этике, направленной на личную нравственность. То есть акцент делается на справедливости и равенстве в межличностных отношениях. Причем даже в ущерб иным культурным ценностям, например творческим, или тем, которые поддерживают привилегированные классы. Средний человек должен быть честным, и его долгом является создание полезных, а не декоративных вещей. Правильный человек помогает другим и самому себе в повседневной жизни, а не старается усложнить ее. Аристократы имеют возможность помочь тем, кто обладает предпринимательской жилкой, талантом и особым вкусом. Они могут оценить исключительные достижения в сферах, требующих особого мастерства и таланта. Аристократам необходимо осознать свое отличие и научиться ценить других, в особенности просвещенное священничество. Что касается торговцев, то они не представляют грубое крестьянство, это сословие обладает своей высокой культурой. Тем не менее они не могут спокойно воспринимать свое относительно привилегированное положение и возможность щедро покровительствовать искусствам. Их культура должна представлять собой совершенное исполнение общих обязанностей.

Следовательно, высокая культура рынка подчеркивала умеренность и добродетельность. Предметом восхищения были не отвага или политическая и творческая виртуозность, а «буржуазная добродетельность», бережливость, разумность и, несомненно, уважение закона и порядка. Все, что требовало особых навыков и талантов, изначально расценивалось как нечто неприемлемое для простого человека. Так воспринимались наука, необходимая для алхимии и астрологии, искусство, воплощенное в скульптуре и живописи, экстравагантность, выраженная в использовании шелков и золота. В сфере религии подобное отношение усиливалось духовным неодобрением всего, что могло быть связано со старым культом богов природы. В целом это мировоззрение отказывалось от пышных церемоний во имя нравственности, что, например, поощрялось в Талмуде. Единственным отличием, которое получало одобрение народного мировоззрения, могло быть аскетическое изящество, не требующее никакой роскоши, только личной самодисциплины.

Монотеистические этические понятия так же, как и народный характер, подчеркивали бескомпромиссный эгалитарный морализм, что резко противоречило культам природы. Следовательно, монотеистическая картина вселенной была предельно конкретизирована в человеческой истории. В рамках данного мировоззрения каждый индивидуум должен нести личную ответственность. Космическая картина обрела свое окончательное очертание, освободившись от аналогий, связанных с вселенском порядком, который строился на смене сезонов года и естественном природном укладе. Именно на этот уклад некогда опиралась поместная аристократия. Новое мировоззрение истолковывалось исключительно в терминах воли и действия, заключения и выполнения сделки. В подобной перспективе в исторической драме особую роль играли деятельность и судьба религиозного объединения, в которое входила группа людей, принявших на себя ответственность. Данная религиозная группа состояла из обычных людей, считалось, что они же и руководили ею. Это объединение было эгалитарным, все его последователи обладали равными правами. Например, у иудеев под вопросом находился даже сан священника, хотя непосредственный лидер, рабби, несомненно, являлся самым образованным и добродетельным членом общества. История требует участия всех людей. В результате народный характер может повысить значимость одной религиозной общины над другими. Так, в естественном укладе общества аристократ мог занять достойное место, в то же время простому человеку было не на что рассчитывать. Однако в новом справедливом обществе достоинство аристократа не имело значения. Здесь у простого человека были такие же права, как и у всех остальных. Как только религиозное сообщество стало организацией, взявшей на себя историческую ответственность, каждый человек должен был оказать ей поддержку. Индивидууму не обязательно совершать выдающиеся поступки вне этого сообщества. При этом данная организация была не единственной в своем роде, но все они объединялись общими целями и правилами. В идеале каждый человек обязан вести духовную жизнь, всецело соответствующую этим нормам. Стоит заметить, что благодаря популизму исключительные требования религиозной организации стали более сложными, универсальными и бескомпромиссными. Существовала единая истина, а все остальное считалось ложью.

Истоки исламской культуры в мировом контексте, 226–715 гг.

Нигде население не разделялось по радикальной принадлежности той или иной конфессиональной религии сильнее, чем в области от Нила до Амударьи. Даже аристократичные представители монотеистической традиции попали под влияние этой тенденции (возможно, в качестве реакции на другие), хотя и не так сильно, как под более популистские течения. В землях, располагавшихся дальше на восток, знатоки религии даже на пике своей деятельности не смогли так же убедить население следовать одной и только одной религии. Хотя наиболее благочестивые представители были уверены, что истина всецело может быть выражена только одной верой, большинство населения в равной степени следовали нескольким самым популярным религиозным традициям. В Европейском регионе самые ранние религиозные традиции были крайне терпимы к многочисленным приверженностям. В любом случае человек в первую очередь являлся римлянином, а только затем последователем какого-либо культа. Даже если определенная религиозная традиция, обычно семитского происхождения, получала официальный исключительный статус, она все равно становилась неотъемлемой частью общей культуры. В итоге римлянин и христианин стали равнозначными понятиями. С другой стороны, вследствие подъема конфессиональных религий в районе между Нилом и Амударьей все население расформировалось на независимые конкурирующие религиозные организации. Другими словами, возникло множество сообществ, определяемых не по географическому, а по религиозному признаку. С социальной точки зрения принадлежать к двум и более сообществам было настолько же немыслимо, как не принадлежать ни к одному из них.

Однако не все вписывались в стандартную систему признанных сообществ. В пророческой монотеистической среде под влиянием эллинского мышления, преимущественно философского учения Платона, сформировалось новое течение. Эта самостоятельная традиция, названная «гностицизмом», была направлена на то, чтобы путем озарения знаниями, гносис, освободить душу от тьмы и фальши материального тела. Гностики и их духовно родственные последователи полагали, что вселенная в целом, и каждый ее элемент в частности, обладают особой значимостью для человечества (как положительной, так и негативной). Они отказывались принимать, что Господь сотворил вселенную ради своих непостижимых целей. При этом смысл заключается не в очевидной структуре объектов и последовательности событий, а в истине, которая сокрыта за символами и намеками. Истинная цель человека – в процессе духовного очищения и просветления познать и осознать скрытый смысл вселенной. Это действие является частью вселенского процесса просвещения. Вселенная движется по направлению к истине, которая в один прекрасный момент станет очевидной. Соответственно, внешние условия, включая общепринятые религиозные традиции, практически не имеют значения в духовном поиске внутренней истины. Особой важностью обладало только личное просвещение. Его можно было постичь не столько через верность определенному сообществу, сколько будучи последователем мудреца, уже достигшего просветления. При этом он получил свои знания от своего учителя, который тоже был чьим-то последователем, и так цепочка идет вплоть до первого учителя, получившего божественное откровение. В итоге течения подобного толка сформировали небольшие религиозные сообщества или даже секты.

Движение гностиков и их последователей было особенно популярным (среди определенной части населения) в регионе от Нила до Амударьи, в Египте, в семитских землях и, по всей видимости, в Иране. Однако большинство их работ были написаны на греческом языке, более того, это течение оказало серьезное влияние на греческую и латинскую культуру европейских стран. Уже вскоре после завершения эпохи осевого времени религиозные традиции элиты обрели свою форму, в результате многие секты гностиков ассоциировались с одним из самых мощных религиозных течений – христианством. Однако стоит заметить, что самое популярное течение этого вида (хотя оно не было гностическим в прямом понимании этого слова) вылилось в совершенно независимое сообщество – манихейство, с которым мы встретимся позже. Несмотря на некоторые различия, во всех этих течениях присутствовали общие черты. Благодаря этим признакам данные течения можно в целом охарактеризовать в рамках самого распространенного из них – гностицизма (хотя некоторые течения, которые в перспективе относили к гностицизму, в некоторых аспектах были намного ближе к другим традициям). Или другими словами можно сказать, что тенденция гностицизма наряду с терминологией этого течения распространились настолько широко, что следы данного движения можно обнаружить практически во всех ирано-семитских религиозных сообществах того времени.

Шахиншах Шапур I захватывает в плен римского императора Валериана. Сасанидский рельеф в Накше-Рустам, Иран

С точки зрения религиозных общин, из четырех основных регионов в постосевое время именно область от Нила до Амударьи обладала наиболее развитой высокой культурой, будь то эзотерическая или даже чаще экзотерическая форма. Когда эллинистическая культура подавила семитские и иранские традиции, последние лишились как административной, так и коммерческой поддержки. Заметим, что сохранение независимой культурной ориентации выражалось не через введение общего классического языка, а через всеобъемлющую деятельность различных религиозных общин, нуждавшихся в исключительной лояльности. Со временем каждое крупное религиозное сообщество стало культивировать местный литературный язык, чаще всего арамейский или иранский. Эти языки возвращали общество к пророческим традициям осевого времени, в итоге эти традиции получили относительно независимое развитие. Хотя обычно избранные труды пророков появлялись уже в переводах, и, следовательно, традиции порой полностью переосмысливались. Долгое время самым распространенным языком высокой культуры региона от Нила до Амударьи оставался греческий. Но со временем в кругах, занимавшихся философией и наукой, использование греческого языка стало более ограниченным, исключение составляли только крупные эллинистические города (и римские провинции) и определенные элементы высших классов. Арамейский и иранский, будучи языками различных религиозных сообществ, завоевывали все большую популярность.