Текст книги "Как правильно ошибаться. Большая книга мануалов"

Как повзрослеть до того, как состаришься

Четырнадцать вещей, которые следует сделать женщине на пороге круглой даты

Может, среди вас есть такие, которые вовсе не обращают внимания на цифры, им что двадцать девять, что тридцать – днюха, не более. Но я не сомневаюсь, что, кроме меня, существуют женщины, остро реагирующие на круглые и полукруглые даты, способные отбросить конёчки от одной только мысли, что им вот-вот стукнет 30, 35 или (прости господи, не будем вслух) ещё хуже. И для таких сестёр моей печали и позора я составила список, проверенный на собственной бесценной шкурке.

Начинать подготовительные мероприятия следует за полгода То есть я сосредоточилась уже в середине января.

1. Измените свой вес на десять процентов.

Подчеркиваю: не обязательно худеть, можно поправиться или подкачаться. Но поиграть с массой имеет смысл, изменится динамика, ощущение себя, появится чувство власти над телом. (Вчера мне исполнилось 49 килограммов, и это здорово облегчило смену дат.)

2. Попробуйте что-нибудь новенькое в сексе.

Я понимаю, с возрастом это всё сложнее и сложнее, вроде бы чего мы в постели не делали, того и делать не стоит, потому что либо опасно, либо противозаконно. Но советую сосредоточиться и придумать. Хотя бы по мелочи: если обычно ваши мальчики моложе лет на пять, попробуйте на пятнадцать. Или ещё какую неприличную глупость учините – просто чтобы почувствовать, что с воображением у вас всё в порядке. (Не скажу, но было очень смешно.)

3. Постарайтесь поиметь кого-нибудь нетипичного.

Поясню. Есть типажи, которые мы безошибочно выделяем из толпы и трахаем, практически не рассматривая. Точно знаешь, даже если видишь человека впервые, что с этим всё будет так, так и так, то есть как обычно. Это даже не грабли – а разношенные гостевые тапки, в которые суёшь ноги, не глядя. Ничего, что они немного воняют чужими носками, зато удобно. Ну и вот, не советую повторяться бесконечно. Когда при виде персонажа у вас включится автопилот, соберитесь и отключите. Очень освежает, уверяю.

4. Влюбитесь в кого-нибудь неожиданного.

Я мимолётно влюбилась в женщину, например. Очень, повторюсь, освежает.

5. Расстаньтесь с тем, кого любили.

Совсем не обязательно выбрасывать действующего мужчину, вполне достаточно выкопать старую любовь, поплакать и снова закопать. Это не вопрос отношений, а ритуальное действие.

6. а) заболейте чем-нибудь новеньким; б) вылечитесь.

Помогает узнать нечто интересное о своём теле, но без пункта б) смысла не имеет.

У меня, например, впервые в жизни заболела спина, чудно было – не пересказать. Но больше такого экспириенса постараюсь не допустить.

7. Займитесь апгрейдом, сходите к косметологу и парикмахеру.

И не один раз – у вас есть полгода, не надо в последнюю неделю пытаться стать на десять лет моложе, не получится. А вот заранее пройти курс чего-нибудь жизнеутверждающего – о да. (А у меня новые кудряшки!)

8. Сделайте что-нибудь крутое в рамках своей профессии.

Приятно будет встретить день рождения с какой-нибудь маленькой медалькой, хотя бы и шоколадной, но заслуженной. Я написала книгу, которой наконец-то довольна.

9. а) заведите кумира; б) разочаруйтесь в кумире.

Это важно. Со временем теряешь страх божий, чувствуешь себя сильной, талантливой и от этого обязанной скакать впереди на лихом коне. И всегда полезно увидеть спину человека, который ушел далеко вперед по пути совершенства. Это смиряет и в то же время снимает ответственность. Но если вам не пятнадцать лет, не забудьте пункт б). Присмотритесь, у него наверняка ноги кривые или ещё что. Просто поймите: и он не безупречен. Но это не мешает ему идти.

11. а) заработайте существенную сумму; б) совершите однократную безумную трату.

Это гасит тревогу по поводу денег – медведь туда, медведь сюда…

12. а) примите в подарок что-нибудь ценное; б) подарите кому-нибудь что-то ценное.

Щедрость и умение принимать дары идут рука об руку и делают нас свободными.

13. Совершите пару поездок, если вы домосед, или, наоборот, несколько месяцев попытайтесь провести на одном месте, если обычно много путешествуете.

Нужно вспомнить, что мир такой большой и такой маленький, а вы – разная.

14. Поплачьте и перестаньте.

Чего делать не надо:

1. Резких движений – разводиться, внезапно выходить замуж, делать пластику. Отложите.

2. Суетиться – впадать в мелкий шопинг, спать с кем попало и прочее.

В эти ужасные полгода женщина (я оговорилась выше – определённого склада) остро начинает стареть. Это не физическое явление, а эмоциональное: она смотрит в календарь и переживает свою старость. Внутри у неё неумолчный тоскливый вой, но не следует выпускать его наружу никоим образом: не изображать ни трагическую фигуру, ни бабу-ягодку, у которой всё впереди, эхма, однова живём, гори синим пламенем – вот этого не надо.

Достоинство и свобода, спокойствие и бесстрашие – ваша мантра на трудные полгода. Все двери открыты, но вас туда никто не гонит.

Розы сентября

Две недели назад мне подарили розы. Поставила их на кухонный подоконник, в высокую вазу из чистого тонкого стекла. Через неделю вспомнила и удивилась – они и не думали увядать. На десятый день сменила воду, подрезала кончики. Сегодня они ещё свежи, потеряли пару лепестков, и всё же хороши – пока.

Я думаю. Я о них думаю.

Они скоро всё равно погибнут, и я не собираюсь ни засушивать их, ни окунать в воск. Просто вспомнила прекрасный рассказ Алмата Малатова «Розы ноября» о зрелой красоте, расцветшей благодаря чужой любви, заботе и последним достижениям косметологии. И фразу другого, тоже прекрасного мужчины – он называл попытки сберечь остатки молодости «крысиными бегами».

Для меня это всегда было вопросом стойкости. Что цветы, что женщины – есть разница между регулярным уходом и мумификацией, но сколько сил ни прилагай, рано или поздно они увядают. Им – нам нужно огромное мужество, чтобы жить с этим знанием. И сегодня я чувствую гораздо больше нежности к этим цветам, чем в тот день, когда впервые увидела их – свежими.

Недавно в кафе я заметила двоих, не знаю, сколько им лет, не разбираюсь в нынешних взрослых, но уже определённо не юные. Разговаривали, держались за руки, и мне было трудно не подсматривать, потому что он всё время трогал её ладони, предплечья, и это было похоже на параллельную беседу, будто он что-то рассказывал о той ночи, которая им предстоит (или о той, что уже была).

А я думала: если бы её кожа не была свежей – всё ещё…

Они ведь все это делали. Каждый из них однажды брал её ослабевшую руку за кончики пальцев, поднимал, наблюдая, как многорядный коралловый браслет осыпается от запястья к локтю; целовал в сгиб, проводил по внутренней стороне руки до самого плеча; любовался. И если бы не белый шёлк молодой кожи, не голубые жилки – они бы хотели её? Или тогда они испытывают нежность лишь в том случае, если предыдущие четырнадцать – не дней – лет наблюдали, как цветок сопротивляется времени?

Женщины не цветы, они не увядают, а живут, просто живут долгую медленную жизнь. Но хочется, чтобы как можно дольше к тебе прикасались без сожаления, а потому, всё-таки белый шелк и голубые жилки, и сухой перестук кораллов – пока.

Тающие девочки

Недавно я целый час сидела у воды и наблюдала, как стареют люди. Вода, правда, была в стакане и с газом, но мне всё равно казалось, что там где-то текла река. Я хотела увидеть, как время обходится с людьми моего возраста, и я увидела, чего уж.

Девочки, которых я помнила шестнадцатилетними, ещё просматриваются. Почти не растолстели и сохранили прежние стрижки. Вот уж не думала, что ещё раз повидаю эти налаченные чёлки.

– Ты не изменилась, – вежливо сказали они.

– А вы все страшно похорошели, но узнать можно, – не менее вежливо ответила я.

Время немного потрогало их лица – тут, тут и тут. Ага, значит, издержкки, которые я наблюдаю на своём лице и объясняю тем, что не выспалась, – от возраста, и мне уже не отоспаться.

Отяжелели загривки, будто сюда, в основание шеи, кто-то положил увесистую руку да так и не убрал. Седьмой позвонок, за который покусывают после того, как целуют в затылок, заплыл.

Твёрдая походка с сильным наклоном вперёд – впечатывают шаги и всё куда-то стремятся. Я-то устала и выгляжу как снятая с крючка марионетка, а они, похоже, добились в жизни многого, и похоже, что сами. С этим неизменным напором вставали и шли, добывали себе счастье и благополучие, не пытаясь никого попросить.

Наши мальчики превратились в их мужчин с тревожными глазами и отбитой инициативой.

– У меня нет бокала для сока.

– Бокала?

– Да, принеси мне, пожалуйста, бокал, – и действительно отмечаю некоторое волнение: «Я? Ой! А где?» За моей спиной барная стойка, но приходится сделать направляющее движение кистью, чтобы он просветлел лицом и встал.

Они, должно быть, составляют между собой хорошие крепкие пары. А интересно, думаю я, нравятся ли им другие? Эти женщины, хотят ли они уверенных и жестких типов, к которым привыкла я? Рядом с которыми можно просто сидеть, прикасаясь коленом и локтем, почти ничего не решать, почти ни о чём не думать.

А их мужчины – желанны ли для них тающие существа с мягкими волосами и медленными голосами? Покорные и, по большому счёту, бесполезные за пределами любви.

Неприятно было бы выяснять, и потому я ушла, как только в колонках грянула Mamma Maria.

Впрочем, кто я, чтобы знать наверняка? Может быть, оставшись наедине в собственных спальнях, на высоких устойчивых кроватях, наши мальчики становятся храбрыми, а девочки тают, и всё, что с нами сделало время, растворяется в нежности.

Львиная голова

Вчера в кофейне я испытала мощный приступ ког-ни-тив-но-го диссонанса. За спиной был столик, обсиженный непоседливыми, почти годными мужчинами, которые так и шныряли по заведению.

Тут надобен новый абзац, ведь не все из вас знают, что такое в моём представлении «годный мужчина». Это самец человека, которому я ростом по плечо. Если я по подбородок, то все вроде ничего, но в глубине души накапливается неизживаемое ощущение неправильности бытия. Когда же по ноздри, то это уже не самец, а личность. Предназначенная для другого.

(Больше всех мне нравился юноша, который был чуть выше меня, пока сидел, а так моя макушка доходила ему до подвздошной впадины. Мы дружили лет пятнадцать назад, но потом перестали, когда появился Дима и приобрёл скверную привычку возникать из кустов с топором. Только заговоришь с хорошим человеком, как в кустах треск, и опа, Дима с топором. Вроде бы случайность, а неприятно.)

Так вот, в кофейне я поначалу подбиралась, замечая краем глаза, как мимо проходит Годный Мужчина. Но стоило обернуться, выяснялось, что остальные ТТХ безнадежны – личики поплывшие, а распахнутые жилетки маскируют пивные животы. Поворачиваешь голову градусов на пять – годный, а на пятнадцать – уже нет. Поэтому вечер я провела с болью в шее и нарастающим разочарованием.

Уходя, подумала несколько запоздало, что и от женщин случается такое же впечатление, когда рассматриваешь со спины пухленькую фигурку в лёгком девичьем мини, а на обгоне обнаруживаешь пожилое усталое лицо в обрамлении локонов.

И тут я испытываю острейшее раздвоение чувств.

С одной стороны, увядающие девочки меня всего лишь забавляют, а вот тётки, испускающие метан из всех отверстий при виде героинь Sex and the City (например), неприятны. Волна, прокатившаяся по Живому Журналу после премьеры, помнится, ужасала. Одни старые коровы, трясясь от гнева, клеймили других старых коров за неподобающие наряды, недоразвитые интересы и слишком крупные планы немолодых лиц, а на самом деле исключительно за то, что те смеют — а они нет.

Дуры, хотелось сказать мягко, это же комедия. Но чувство юмора отказывает постсоветской женщине за сорок, когда она видит ровесницу, не раздавленную собственным возрастом. Интересно, что в начале фильма комическая старуха Лайза Минелли пляшет под песенку молоденькой Бейонсе, и эта сцена, задающая настроение фильма, понравилась самым суровым клушкам. Семидесятилетней Лайзочке можно, а те пусть знают своё место – «как я знаю».

С другой стороны… На нас действует обычное русское ощущение бытия – привычка добавлять «тёмный и страшный» к любому существительному: тёмные и страшные времена, тёмная и страшная вера, тёмное и страшное солнце.

Я тоже мыслю в традиции, поэтому вид бабушки в балетной пачке, как у Жизели во втором акте, напоминает не о радостной старости, а об одной арбатской сумасшедшей в боа, пугавшей меня в конце девяностых. Она пахла птичьим двором и безумием, и мне сейчас приходится уговаривать себя, что настали другие времена и другой способ жить, по крайней мере в Европе.

И всякий раз, когда я обнаруживаю тётеньку, переодетую девочкой, в голову приходит древний фильм с Шер. Это история про мальчика со специфической болезнью – кости его лица разрослись так, что напоминают львиную маску. Со спины – стройный юноша с золотистыми кудрями, а как повернётся…

Поэтому я всё время держу в уме радостную старость, но не хотелось бы однажды напугать до полусмерти кого-нибудь – например, себя – ряженым подменышем, отражённым в зеркалах.

Нужные люди

Недавно мы с подругами обсуждали вопрос: нужны ли кому зрелые женщины? А я как раз накануне гуляла по Тверской и видела очень юную девушку с перламутровыми ногами – не поросячьей розовости, а именно розово-серебряными. И в очередной раз подумала, что для радости имеет смысл спать с двадцатилетними девочками и тридцатилетними мужчинами, а со всеми остальными стоит связываться только по любви. Потому что уж если влюбился в человека, тогда не то что возраст, а и пол особенного значения не имеет. Но когда в целом всё равно, удовольствие от свежего тела не перекрыть ничем.

Я попыталась обобщить свои наблюдения за людьми «нужными и ненужными» и пришла к такой примерно формуле: если в возрасте под сорок вы в ком-то мучительно нуждаетесь, вы не нужны никому. Самодостаточные же всегда идут нарасхват.

Доверчивые существа, по непонятной причине относящиеся ко мне серьёзно, регулярно задают один и тот же вопрос: что нужно сделать с Ним/с Ней, чтобы увлечь? А я в лучших традициях занудства отвечаю: «Сделайте что-нибудь с собой». Но не для него. И не пластическую операцию. Они обижаются: каждое доверчивое существо знает минимум десять способов развлечь партнёра, но совершенно не способно занять самоё себя. Ещё они гениально умеют изображать безразличие, но чтобы партнёр оценил игру, нужно заставить его хотя бы взглянуть в вашу сторону. А ему плевать, и когда вы скачете за ним три дня с известной целью, он удирает с неприличной скоростью.

На три вещи можно смотреть бесконечно – это вы все помните. Выходит, чтобы на вас смотрели, придётся либо всё время жечь и лить воду, либо работать. Действительно, стоит только погрузиться в свои дела, как под руку кто-то влезает: а что это вы тут, а? Допустим, всё протекает хорошо, у окружающих возникает прямо-таки спортивный интерес отвлечь вас от важного процесса – им, видимо, кажется, что, завладев вашим вниманием, они подтвердят свою значимость. Если, по их мнению, дело идёт плохо, они обязательно бросятся помогать, а потом при встрече станут спрашивать: «Как там наш проект?»

Не понимаю, почему, но людям как-то спокойней, пока смотришь сквозь них. А если у женщины в глазах голод и поиск, она пропала.

К сожалению, сжульничать тут невозможно. Нельзя понарошку придумать себе работу, чтобы приманить мужчину, а потом резко отбросить вышивание в кусты и сцапать дичь, – вырвется. Должна быть какая-то настоящая желанная цель за пределами отношений, и тогда они будут тащиться за вами и ныть, что вы слишком озабочены карьерой и не обращаете на них внимания, и ваш нерегулярный интерес будет для них подарком. Придётся постоянно отгонять придурков, уверенных, что любую амазонку можно выбить из седла, если как следует кинуть палку. Людей поприличней прельщает мысль, что вас не нужно всё время развлекать и нянчить, вы способны некоторое время пожить самостоятельно, и к тому же отпадает проблема «о чём говорить по утрам».

Это, повторюсь, не игра в безразличие. Искреннее умение увлекаться не любовью как-то удачно фотошопит личность и придаёт ей вневозрастное (и внеполовое) очарование.

(Мне кажется, мужчине, который дорожит своим браком, следует вовремя купить жене абонемент в школу танцев, набор для лэмпворка или косметический салон – что-нибудь такое, что займёт её с головой, если вдруг она не при деле.)

Если же у вас нет иных устремлений, кроме гендерных, вы уже проиграли среброногой девочке или юноше с красивым торсом – я всё время оговариваюсь, потому что какая разница, мужчина или женщина убедили себя в том, что два одиночества, две скуки, две пустоты способны как-то наполнить друг друга.

Предназначение Призвание Профориентация

Уверена, что у человека должно быть множество других интересов, а думать об одной лишь любви неприлично. Нет, я правда в этом уверена Тысячи достойных женщин отупели, влюбившись, я не могу смотреть в мутные глаза существ, у которых в мозгах пульсируют три мысли: «я его люблю! он меня любит? а когда он опять позвонит?». Дамы, идите и порисуйте! Помойте пол или свяжите шарф, чтобы отвлечься.

Посмотрите на эти три П в заголовке – ну разве они вас никогда не интересовали? Я-то прежде считала (да и сейчас так думаю), что если двадцатилетний человек весит сорок кг, а сиськи у него третьего размера, то ни о чём таком беспокоиться не нужно – он и без того воплощает замысел, который боженька вдул в него при рождении. Но ближе к тридцати годам и пятидесяти килограммам появляется лёгкое беспокойство. О, прекрасно помню это ощущение.

Вроде твёрдо усвоила, что «украшать мир собою» и «превращать жизнь в искусство» – вполне достойные и социально значимые занятия; что «создавать атмосферу» – целая наука, а «состояние» – то, над чем следует работать с применением арсенала химических средств. Я знала, что настоящий художник не моет посуды, зато шагу не шагнёт попусту, и там, где он ступает, даже грязь на линолеуме складывается в кельтские узоры.

И всякое занятие перед лицом Господа равноценно – сваи ты заколачиваешь или яичную скорлупу раскрашиваешь перед тем, как выкинуть, – лишь бы делалось оно с любовью, удовольствием и полным погружением. Конечно, получить кайф от росписи яиц проще, чем от работы на стройке, особенно если сначала дунуть, да ещё и яйца растут на ком-то симпатичном. Правда, за это не платят. Но мы же перед лицом Господа, какие бабки?! не позорьтесь!

В кругу моих друзей с прозрачными глазами особенно ценилось умение «втыкать». Воткнул на три часа – феньку сплёл, воткнул на вечер – сортир драконами изрисовал. А вот если воткнул на пару суток, то лучше потом под капельницу. И если за эти два дня не успел до конца оклеить комнату конфетти (ещё полторы стены остались), то можно не заканчивать – неинтересно, «состояние ушло».

Мудрые существа моей юности, живущие не первую жизнь, были напрочь лишены честолюбия. Понятно, что вокруг ходят люди с закрытыми глазами, ни черта не видят и не понимают, поэтому впарить им какой-нибудь пустяк изредка получается, а вот обрести успех в их вульгарном понимании – невозможно, да и стыдно. Правда, известны отдельные персонажи, которые а) делают, что хотят; б) не напрягаются; в) получают за это кучу денег. Но чего-то их на наших тусовках давно не видно.

Точно могу сказать, когда почувствовала первый укол тревоги. Я сидела на низком диванчике, и кто-то принёс ящик, в котором лежал клубок плёнки – две или три древние бобины «Ну, погоди!» размотались, их собирались выбросить.

– Щас, – сказала я, – не так быстро.

Не помню, сколько там было метров, но за несколько часов я их распутала и смотала, как положено.

А уж потом выбросила – у нас и кинопроектора-то не было.

И тогда впервые подумала, глядя на аккуратные коробочки: несколько часов моей единственной жизни.

Потом однажды зачем-то полезла в шкаф для рукоделия и зависла. Там, оказывается, накопилось множество незаконченных работ: вышивки, куклы, поделки какие-то, рисунки.

И опять щёлкнуло: несколько бесплодных часов моей жизни.

Законченное тоже существовало, но, как правило, хранилось в самых тёмных углах, потому что было уродливо до невозможности. Я, видите ли, мало что умела, но жила тайной мечтой, близкой почти всем моим знакомым, – «проснуться гением». Кто-нибудь спрашивает: умеешь играть на трубе? А ты ему: не знаю, пока не пробовала. У многих была надежда на какой-то тайный дар, умение, в котором мы гениальны, надо только его угадать. Может, я художник? Или музыкант? Или – проще – цветовод великий? Вот сейчас посажу чего-нибудь, а оно как попрёт! Ну, мало ли, каким талантом меня боженька одарил.

Выявить дар мешало не что-нибудь, а слабая материальная база. Ясное дело, что понятную картину тремя красками не нарисуешь, отличную фотографию чем попало не снимешь, а на паршивой скрипке как следует не сыграть. И потому обнаружение в себе гения всегда начиналось с расходов: приобреталась куча материала, инструментов, техники – чего жалеть, это же всё окупится с продажи первой же нетленки.

Если вдруг (случайно!) талант не просыпался в течение недели, затея отбрасывалась – надо же следовать божьему замыслу, а не насиловать себя. Иногда, впрочем, получалось подержаться месяц-другой, но потом либо расходы на воплощение замыслов недопустимо возрастали; либо на профессиональном рынке обнаруживались конкуренты – гораздо менее интересные конечно же, но неизмеримо более опытные; ну или наступало лето, когда напрягаться сам бог не велел…

Но горы неиспользованных вещей напоминали: это деньги, потраченные зря.

Впрочем, даже на дилетантские поделки был своеобразный спрос. Вокруг «творческих людей без определённых занятий» всегда крутились более или менее жирные жучки. Если средства на проект растащены, а заказ делать надо, куда пойти? За неквалифицированный труд начинающих гениев можно платить мало или вовсе не платить. Ну а что? «Мы, группа энтузиастов, работающих ради искусства… сейчас доходов нет, но потом, когда мы встанем на ноги… зато по кайфу!» Эти творческие группы выдавали настолько жалкий результат, что даже самые ловкие жулики редко на нём наживались. Все то и дело рассказывали, как создали нечто гениальное, а потом их кинули на бабки «и теперь зашибают миллионы», но по факту проекты тупо разваливались по естественным причинам. То ли физика, то ли химия, то ли ещё какие законы природы раз за разом подводили нас к одному: если скотчем примотать фигню к фигне, держаться не будет. Или будет, но недолго. Или долго, но совершенно зря.

И становилось ясно: энергия потрачена впустую.

Что было дальше, я бы рассказала, если бы собиралась написать книжку в стиле «как добиться успеха и всё такое». Но, во-первых, успеха в нужной мере я пока не добилась, а во-вторых, не сливать же секретные методы самосовершенствования бесплатно. Нет, вы перечислите денег… Спокойно, спокойно. Шучу.

Просто – «нет», тут каждый сам себе проламывает выход и протаптывает дорожку.

Но могу сказать о правилах, которые я для себя вывела. Подчёркиваю, для себя.

1. Никогда не делать бесполезной бессистемной работы – того, что нельзя потом собрать в стопочку и предъявить хотя бы самому себе.

2. Заканчивать каждый проект, который затеваю. Иногда, правда, я делаю это в ущерб качеству, приделываю хвост, когда до задницы далеко, но это результат трудного детства. И так слишком много не доведено до конца, и не зря бабушка говорила, что недоеденная булочка будет во сне за мной гоняться – на самом деле иногда снятся безглазые кукольные головы, которые пищат: «Мама, роди меня хоть куда-нибудь».

3. Никогда не работать бесплатно ни на кого, кроме себя. Это не значит, что нельзя «творить для души», – очень даже нужно, за интернет-блоги, например, сам боженька заповедал денег не брать, а, наоборот, приплачивать. Могу подарить текст в благотворительную книжку. Но коммерсанты – не дети-инвалиды. Какие бы замечательные люди ни приглашали меня в свои проекты без материальной базы, за будущий доход, – спасибо, нет. На своё имя я буду работать на собственной территории, под собственным знаменем, а на чужое – только за плату. Если захочу внести лепту, заработаю и отдам деньгами, но не трудом.

4. Быть дорогим специалистом. Если пойдёт слава, что я дешево стою, большего никто никогда не предложит. Когда работы становится слишком много, нужно повышать цену. В нынешних условиях заказчики норовят заплатить меньше, чем прежде. Если очень хочется, то согласиться можно – но с условиями. Или меньше сделать по объёму и хлопотам, или получить какой-то другой профит. Это очень важно – хотя бы в собственных глазах не оставаться проигравшим, безнадёжно отступив по всем фронтам. Хоть сапоги с трупа снять…

5. Вовремя сдавать тексты. Это полезно для репутации и в смысле личной дисциплины.

6. Работать хорошо и в формате, не презирать заказчика и аудиторию. Если неприятно творить с кем-то на одном поле, нужно сразу отказаться. Если мало сил и времени – тоже лучше отказаться. Или спросить Очень Много Денег, чтобы потом отдохнуть и ещё бы осталось. Но если взялась, делать со всем уважением. Нет плохих читателей – есть плохие авторы.

7. Стараться пристроить всё, что сделала хорошо. Или подарить, или обменять на деньги, но не оставлять на полках/в столе/в компе – чтобы оно не смотрело на меня жалкими глазами. Если ты не востребован, ты, вероятно, не гений. Только не надо мне сейчас притаскивать за руку упирающегося вангога или всех тех, кто при жизни работал за гроши, а потом обрёл признание и очень красивую могилку. Во-первых, у меня нет посмертных амбиций. Не продаётся искусство – перейду на ремесло, всё равно его отделяет пропасть от халтуры, которая действительно постыдна. Во-вторых, сейчас иные времена. Прежде творец мог жить в провинции, а ищущий гениев меценат рисковал действительно никогда о нём не узнать. Сейчас у нас есть Интернет, и любой может заявить о себе и показаться достаточному количеству самых разных людей, среди которых наверняка найдутся ценители его творчества – если это творчество хоть чего-то стоит.

8. Не делать больших расходов до получения первых денег. Поясню. Свой первый ноутбук я купила на гонорар от первой книжки. Не наоборот – сначала купить ноут, чтобы с комфортом писать в кофейнях, представляя, что ты Франсуаза Саган или, не приведи господи, Хемингуэй. Искусство желательно производить на собственном ресурсе, по крайней мере, сначала.

9. Заниматься благотворительностью внутри профессии. Если есть лишняя работа – делиться, если есть связи – помогать. Во-первых, тем самым увеличиваешь армию «своих». Это сейчас нам тридцать и нас не видно, когда нам стукнет сорок пять, нужно, чтобы «наши» были везде. Чем больше в моей среде соберётся друзей, тем комфортнее эта среда станет. Во-вторых, надо обязательно расплачиваться за везение (которое неизбежно) тем, что давать шанс кому-то ещё.

Честно говоря, понятия не имею, куда меня заведут эти тезисы, насколько они порочны. Но я определённо уже не там, не в паутине.