Текст книги "Жестокая ложь"

Глава 155

Синтия чувствовала себя гораздо лучше, чем прежде. Она наконец-то избавилась от угрызений совести по поводу ужасной смерти маленького Винсента. Пила она, как и прежде, много, особенно по вечерам, зато к ней вернулось ощущение того, что все находится под контролем.

Винсент, слава богу, не привязался к Чери, да и девочка смотрела на отца-уголовника с плохо скрываемым презрением. По-другому и быть не могло. Синтия много сил потратила на то, чтобы создать у внучки правильное представление о жизни. Она постарается, чтобы Чери выбрала правильный путь, и пока что все у нее получается наилучшим образом. Чери уже исполнилось десять лет, и она так напоминала Синтию в этом возрасте, что это казалось просто нереальным.

А эта глупая корова снова беременна! Похоже, жизнь ее ничему не научила. Когда дело касается Винсента, Габриела становится полной дурой и во всем ему подчиняется. А тот только и делает, что спит с ней, а когда Габриела от него беременеет, оставляет ее одну. Должно быть, дочь думает, что в третий раз случится чудо, но этот идиот все равно не сможет оставаться на свободе достаточно долго, чтобы увидеть, как родится его ребенок. Неплохо будет, если Винсент доберется до Джеймса раньше полиции. Тогда его упекут в каталажку надолго. На очень долгий срок… То, что Габриела опять беременна, Синтию отнюдь не тревожило. Она с радостью увидела бы зятя снова за решеткой, особенно если при этом Джеймс навсегда сойдет со сцены.

Синтия решила, что не будет уделять свое драгоценное время новому внуку. Ей казалось, что, если она поведет себя достаточно хитро, то сможет на этот раз окончательно отделаться от родителей внучки. Чери будет ее и только ее!

Синтия налила себе еще «черного чаю». Под этим она подразумевала разбавленный водою виски. Теперь оставалось только уговорить родителей Чери позволить ей уехать куда-нибудь с девочкой. Она больше не могла оставаться в Лондоне. Все в этом городе напоминало ей о бедняжке Винсе. Каждая дорога, каждый парк, каждый сад напоминал Синтии о внуке. Иногда она слышала его голос и вспоминала, как он задавал глупые вопросы, вызывая у бабушки смех. Как она веселилась, глядя на Винсента! Каким милым малышом он был! Синтия чувствовала, что чем дальше от этого места окажется, тем лучше.

Габриела позвонила ей недавно и договорилась о встрече. О чем она собирается говорить? Синтия предполагала, что дочь попросит помощи и с этим, еще не рожденным ребенком.

Глава 156

Габби припарковала машину у супермаркета «Сомерфилд» на рынке. Надо купить кое-что Винсенту на ужин. А потом она поедет к матери. Она не могла слишком долго сидеть за рулем, но вполне справлялась с автоматической коробкой передач, которую муж переоборудовал специально для нее.

Винсента известие о смерти Джеймса озадачило не меньше, чем ее саму. Он сказал, что займется этим делом и узнает о случившемся все, что сможет.

Габби вышла из супермаркета, толкая перед собой тележку с покупками, когда ее окликнули:

– Это ты, Габби?

Она обернулась и уставилась в лицо, как ей показалось, незнакомой женщины.

– Извините, мы знакомы? – улыбнувшись, спросила она.

Женщине было под пятьдесят. Отекшие ноги, глаза светятся добротой…

– Я Дженни Проктор. Я жила по соседству с вами в Илфорде. Ты была тогда еще ребенком.

Габби ответила улыбкой на улыбку.

– А-а, извините, я забыла…

Женщина окинула Габби взглядом.

– Ты так похожа на свою мать! Такая же красавица! Как поживает Синти?

Габби хотелось сказать: «Ей не нравится, когда ее называют Синти», но вместо этого ответила:

– Все в порядке. А вы знаете мою маму?

Женщина кивнула.

– Уж я-то ее знаю! Кстати, передай своей матери, что она до сих пор не расплатилась со мной за химчистку.

Габби рассмеялась.

– За какую химчистку?

Дженни Проктор помолчала, словно решая, стоит ли откровенничать, а затем с деланной легкостью сообщила:

– Это случилось давно, так что, думаю, никому уже не навредит. Синтия подожгла ваш дом ради страховки. Она так много денег на него извела, что никак не могла продать по той цене, что хотела. Тогда она поставила открытые банки с краской, разлила скипидар и бросила зажженную сигарету. Со стороны могло показаться, что она затеяла ремонт, и вот что получилось… В те времена она была той еще чертовкой, а страховые компании, напротив, полными лохами. Даже убийство сошло бы с рук, если бы дело расследовал их следователь. К сожалению, теперь они поумнели.

Женщина рассмеялась, а Габби похолодела.

– Я открыла окна своей спальни, и дым много чего повредил… Ты куда? – Дженни проводила ее удивленным взглядом. – Какого черта она так сорвалась?!

Глава 157

Габби сидела в машине, обдумывая то, что Дженни Проктор ей только что рассказала. Почему-то она была уверена, что та говорила сущую правду. Но значит ли это, что Синтия сожгла и ее дом, убила ее мальчика? Интуиция подсказывала, что так оно и было.

Все сходится. Перед пожаром Габби была близка к тому, чтобы вернуть себе детей. Она справилась с большинством своих проблем. Следовало понимать, что ее мать никогда на это не согласится. Синтия вела себя так, словно внуки – это все, что ей нужно от жизни. Габби иногда думала, что забота о них является компенсацией за ту холодность, которую испытывали ее родные дети, и была благодарна Синтии. Она считала себя в неоплатном долгу перед матерью.

Она вспомнила, как Синтия убивалась на похоронах маленького Винса. Все тогда решили, что это из-за искренней привязанности к погибшему малышу, но теперь Габби поняла, что мать мучилась чувством вины. Злобная сука наконец узнала, что это такое!

Сердце Габби пыталось отрицать очевидное, но рассудок подсказывал, что устроить пожар ее брат никак не мог. Он был уже мертв, а Синтия утверждала, что за несколько дней до пожара Джеймс приходил к ней домой. И якобы во время ссоры угрожал ей и всей их семье смертью, болью, муками и разорением.

Габби помнила, как Синтия расстроилась из-за того, что дети должны вернуться домой к «ужасной матери». Она не забыла, как часто Синтия повторяла, что Габби еще не готова заботиться о детях, что ей надо разобраться в себе. Примерно то же самое она говорила после пожара, когда решалось, с кем будет жить Чери. Тогда Габби верила, что мать оказывает ей большую услугу, оставляя маленькую Чери на время у себя. Девочка погибла бы, если бы легла спать в той же комнате, что и бедный Винс. Только то, что дочь заснула в кровати Габби, спасло ей жизнь. Правда, до этого именно Чери настояла на том, чтобы уехать из дома прадедушки. И все из-за того, что Синтия настраивала ее против Джека.

Габби понимала, что мать не собиралась их убивать. Синтия думала, что они переночуют у Джека. Она хотела сжечь пустой дом, чтобы доказать: Габби не в состоянии воспитывать детей! Все дважды подумали бы, стоит ли рисковать благополучием малышей, особенно если от дома остались одни головешки. В голове Габби звучал голос матери, которая заявляет работникам социальных служб, что ее дочь – безответственный человек, оставляющий тлеющие окурки. Синтия обязательно добавила бы, что страшится одной мысли о том, что дети могли оказаться в доме во время пожара.

Вот только дети на самом деле оказались в горящем доме! Пока Синтия пробиралась по первому этажу, готовясь сжечь все дотла, Габби с детьми мирно спала на втором.

Теперь все кусочки головоломки встали на свои места. Если бы все получилось так, как задумала Синтия, дети остались бы жить с ней – по крайней мере, до тех пор, пока Габби не нашла бы новый дом и снова крепко не встала на ноги. На это понадобились бы месяцы, если не годы.

Синтия сделала это специально! Ей захотелось чего-то, и она, как обычно, не остановилась ни перед чем, чтобы это заполучить. В огне пожара погиб не только маленький сын Габби. Она потеряла все фотографии и памятные сувениры, напоминающие о детских годах и бабушке Мэри, о недолгом счастливом времени, проведенном с Винсентом. Одержимая желанием во что бы то ни стало оставить внуков у себя, Синтия готова была уничтожить всю прошлую жизнь дочери, но вместо этого убила маленького Винса.

Мать всегда получала то, что хотела. Перед средствами она никогда не останавливалась. Синтия похитила Джонни у бедной Селесты, довела до самоубийства мужа, отняла детей у собственной дочери… Синтия хладнокровно убила человека! По ее словам, ради того, чтобы спасти младшую сестру, но на самом деле она спасала собственную жизнь. Она всегда думала только о себе и своих интересах. Она не стала бы волноваться о ком-то постороннем.

А как насчет бедного Джеймса-младшего? Синтия с самого начала обвиняла его. Она оболгала его, утверждая, что сын бродит где-то поблизости, угрожая членам своей семьи.

Есть ли низость, на которую ее мать не способна?

Она притормозила у дома Синтии, аккуратно припарковалась и вышла из машины. Она не помнила, как сюда доехала.

Габби чувствовала себя так, словно долго брела по воде. Ноги отяжелели и едва ее слушались.

Глава 158

Габби опрометью бросилась в туалет, пытаясь укрыться от назойливого голоса Синтии.

– Мне нездоровится, мама. Подташнивает и вообще…

– Ну и чья это вина? Зачем ты снова забеременела? Он оставит тебя одну разбираться со всем, как оставлял в предыдущие два раза. Твой Винсент рано или поздно опять загремит в тюрьму. Там ему и место. Но больше я ни одного твоего ребенка воспитывать не буду! На этот раз тебе придется справляться самой. Я предупреждала, чем это закончится, когда ты только начинала встречаться с этим придурком. У Винсента О’Кейси мозги коня-качалки и лицо игрушки «Тонка». Но разве ты меня послушалась? Тебе надо прервать беременность! Как ты могла решиться на это, я тебя спрашиваю! Сколько времени пройдет, прежде чем его снова посадят?

Габби боялась ненависти, которая кипела в ее душе, страшилась чувств, которые переполняли ее сердце. Мысли бешено метались в голове, она теряла контроль над ними. Габби не хотела причинить вред матери, но она должна была… Впрочем, надо сначала узнать правду, узнать любым способом, пусть даже ценой большой душевной боли. Она должна знать!

Глубоко вздохнув, Габби с кажущимся спокойствием поинтересовалась:

– Полиция с тобой уже говорила?

Мать сразу же притихла и настороженно спросила:

– О чем ты? Зачем им со мной разговаривать? Скорее, они должны были поинтересоваться у твоего муженька, куда он ездит и чем занимается.

– Винсент? Винсент тут ни при чем. Полиция нашла Джеймса.

Лицо матери побелело, и Габби захотелось улыбнуться.

– Где? Где его задержали? Против него выдвинули обвинение в убийстве малыша?

Что ни говори, а самообладания Синтии не занимать! В этом Габби отдавала ей должное. Что там психиатры говорят об имитации эмоций? Что-что, а это мать умеет!

– Где он? Его арестовали? Ему предъявили обвинение?

Габби чувствовала исходящий от Синтии панический страх и наслаждалась каждой секундой мучительной для нее ситуации. Сейчас она выведет эту лгунью на чистую воду!

– Его тело находится в городском морге Лестера. Мама, он умер больше года назад. Ты меня понимаешь?!

Габби видела, что Синтия пытается осознать все последствия сказанного.

– Джеймс не мог быть тем, кто поджег мой дом. Ты не могла разговаривать с ним за несколько дней до пожара, потому что к тому времени он был уже мертв. И если только ты не воспользовалась услугами медиума, то ты мерзкая лгунья и подлая предательница!

Синтию шокировала страстность обвинений дочери. К тому же она прекрасно понимала, что Габриела права. Теперь надо выпутываться из собственной лжи. Подумать только, придурок Джеймс мертв! Как это похоже на ее детей! Они вечно ее подводят!

– Я верю в то, что видела собственными глазами. Он приходил незадолго до пожара, возможно, за несколько недель… Я точно не помню. Меня так расстроило случившееся… Господи, Габриела! Я так сильно переживала, а ты… Что ты хочешь этим сказать?

Габби рассмеялась неприятным смехом. Что ни говори, а ее мать – великая актриса! Ей бы «Оскара» вручить не помешало! Подвиньтесь, Джуди Денч! По сравнению с Синтией Каллахан вы дилетант!

– Что я хочу этим сказать? Я считаю, что ты виновата в смерти моего сына! Вот что я хочу сказать! Если дом поджег не Джеймс, мой брат и твой сын, то кто остается?

Синтия сокрушенно качала головой, пытаясь выиграть драгоценное время. Ее разум панически искал выхода из тупика, в который ее загнали. Надо найти правдоподобное объяснение.

– Я не знаю, дорогая… Может, Джеймс нанял кого-нибудь? А может, кто-то хотел отомстить Винсенту? Ты ведь знаешь этих преступников… Он мог кого-то подставить, и тот решил отомстить. Дверь твоего дома была не особенно надежной – толкнешь и входи.

Габби не сводила с матери глаз. Эта женщина выносила ее в своем чреве, но больше ничего ей не дала. Теперь Синтия пытается убедить дочь в том, что ее дом подожгли, а сына убили какие-то загадочные неизвестные. Но обвести вокруг пальца полицию куда проще, чем родных. Она, и никто другой, сожгла дом, чтобы помешать Габби видеться с собственными детьми. Это правда, истинная правда! Синтия совершила преступление лишь для того, чтобы получить то, что хотела. Она всю свою жизнь получала то, что хотела, нисколько не заботясь о том, какие страдания причиняет окружающим. Этот злобный, расчетливый поступок привел к гибели ее маленького внука. Он задохнулся в клубах ядовитого дыма! В ушах Габби снова зазвучали крики сынишки, зовущего бабушку на помощь, и от этого стало еще хуже на душе. Он звал на помощь не ее, свою маму, а Синтию, которая сделала все ради того, чтобы стать для малыша куда важнее его родной матери. И Чери отдалилась от родителей. Из нее воспитали испорченную, грубую и заносчивую маленькую мерзавку, которая своими капризами заставила их уехать из дома Джека.

– Это Чери заставила нас вернуться в тот вечер. Ей не нравилось у твоего папы. Она утверждала, что там воняет. Ты все время вбивала ей это в голову: в доме плохо пахнет, Мэри и Джек – неприятные люди, мать не способна позаботиться о ней… Мне пришлось пойти на поводу у Чери и вернуться с детьми домой. А потом ее маленький братик погиб, потому что ее обожаемая бабушка подожгла дом, пока мы спали. Как ты вообще можешь жить после этого? Или ты не понимаешь, что натворила? Ты ведь начала пить, ты сейчас много пьешь… мамочка! Это притупляет чувство вины, что ты сожгла собственного внука в колыбельке?!

Синтия старалась не терять хладнокровие. Габриела попала в самую точку. Чувство вины терзало ее каждый день, но сейчас надо срочно поставить дочь на место.

– Ты полная дура! Что я вообще знаю о поджогах?! Ты просто в состоянии нервного срыва! Опомнись, Габриела! Ты не в себе со времени гибели мальчика. Я сочувствую тебе, деточка! Мне тоже было непросто…

«Деточка», значит! Но Габби уже понесло, и остановиться она не могла.

– Нет, мама. Ты никогда никого не любила. Ты пиявка. Ты последнее готова отобрать. Ты делаешь вид, что любишь кого-то, а на самом деле просто не способна любить. Ты свалила свою вину на бедного Джеймса, которого сама же довела до психушки…

– Я не собираюсь слушать этот бред, Габриела! Ты не права! Полностью не права! Подумай хоть раз своей тупой башкой! Я души не чаяла во внуке! Что же до твоего брата, то я не верю… Полицейские, должно быть, ошиблись.

По страху в глазах матери Габби видела, что та врет. Все, в чем дочь ее обвиняет, – сущая правда.

– Я встретила твою старую знакомую Дженни. От нее я обо всем и узнала. Она рассказала мне о доме в Илфорде.

Женщине казалось, что она читает мысли матери. Она видела, как судорожно работают ее мозги, стараясь придумать, что бы такое сказать, выдавая очередную ложь, похожую на правду.

– Что с тобой, Габриела? Почему я должна тратить время, выслушивая эту несусветную чушь?!

Габби вдруг почувствовала, как ее покрытая шрамами рука сама собой тянется к большой бронзовой статуэтке кошки. Она ощутила ее тяжесть. Мать продолжала извергать из себя поток слов. Мир, по мнению Синтии Тейлор, вращается вокруг нее. Наравне с самим Господом Богом, ее слово является непреложным законом для членов семьи, которой она правит железной рукой. Молодая женщина видела, как двигаются губы матери, но не слышала произносимых ею слов. В ушах стоял навязчивый шум. А потом…

Подняв бронзовую статуэтку над головой, Габби изо всей силы ударила мать по лицу, и ее сознание затопила радость от того, что теперь она сполна рассчитается за все. Как хорошо! Наконец-то Синтия изведает, что такое боль. Наконец-то она перестанет мучить других, ломать чужие жизни… Она методично наносила удар за ударом, радуясь виду крови, бьющей фонтанчиком из разбитой головы Синтии. Она наслаждалась болью и страданиями матери.

Габби считала, что ее мать давно заслужила смерть. Если бы она убила эту тварь еще будучи подростком, то избавила бы многих людей от страданий, спасла бы человеческие жизни… Теперь она не отступит… Теперь ее мать заткнется раз и навсегда…

Синтия упала на белый кожаный диван. Габби услышала булькающий звук, который показался ей почти смешным из-за своей нелепости. Мелкие брызги крови наполнили воздух подобно красному туману. Габби радовалась, что двуличная сука и подлая убийца наконец-то заткнула свой грязный рот. Она надеялась, что Синтия в последние минуты жизни испытала не меньше боли и ужаса, чем ее маленький мальчик, когда боролся с удушьем и надеялся, что его спасет вот эта тварь, которая устроила поджог лишь ради того, чтобы получить то, что хочет.

Габби ударила еще раз… И еще… Каждый удар ослаблял тугой узел в ее груди. С каждым взмахом руки таяла ненависть, которую она испытывала к женщине, ставшей проклятием всей ее жизни.

Она взглянула на окровавленное тело, впервые за много лет почувствовав, что мир наконец-то воцарился в ее истерзанной душе. Теперь мать трудно было узнать. Из глубоких, рваных ран на лице с пугающей скоростью лилась кровь.

Габби смотрела на женщину, которую ненавидела почти всю свою жизнь. Потом уселась в обтянутое кожей кресло, которое Синтии продали под видом антиквариата, закрыла лицо окровавленными руками и разрыдалась.

Глава 159

– Ну и… Блин, Винсент, когда твои родственнички кого-то мочат, то это полный абзац! Они точно порожняк не гонят! – В голосе Берти Уорнера слышалось уважение. – Может, дать ей работу у нас в команде? – Он рассмеялся собственной шутке.

Винсент оглядел комнату и сокрушенно покачал головой. Неужели Габби способна на такое? Впрочем, учитывая все, что она рассказала, не стоит особенно удивляться. Всю жизнь Синтия только то и делала, что портила жизни тех, кто имел несчастье оказаться достаточно близко от нее. Теперь наконец-то нашелся человек, который отплатил Синтии за все совершенное ею зло.

Габби все так же сидела в кожаном кресле. Ее лицо, волосы и одежду покрывали брызги крови, но, как ни странно, впервые за много лет на ее лице было вполне умиротворенное выражение.

– Она это сделала, Винсент! Синтия убила нашего сына. Она подожгла наш дом, чтобы оставить детей себе, сохранить власть над ними. Она хотела, чтобы все были в ее власти, чтобы делали все, что она ни потребует. Она места себе не находила, если что-то шло против ее воли.

Винсент нежно обнял жену. Габби чувствовала себя такой уставшей от жизни! И это надолго. В случившемся он винил себя. Если бы не его бесконечные отсидки, трагедии могло бы не случиться. Ему следовало быть дома с женой и детьми, а не заживо хоронить себя по тюрьмам. Но когда рискуешь всем, вступая в игру, о последствиях не думаешь. Винсент рискнул и проиграл. Его сокамерник говаривал, что если бы знать, где упадешь, то и соломки заблаговременно можно было бы подстелить.

Берти смотрел на Винсента и удивлялся тому, что парень остался спокоен при виде такой кровавой бойни. Габби буквально живого места на лице матери не оставила. На такое способен только человек, которого довели до ручки.

Берти ткнул распростертое тело Синтии носком туфли. Если эта сука издаст хотя бы стон, он ее прикончит. При виде мертвой Синтии он испытал чувство удовлетворения. У него были свои счеты с этой сучкой. В конце концов, она убила одного из его близких друзей.

Он улыбнулся, вспомнив поговорку о мертвом додо. Хорошая поговорка, когда дело касается всякой дряни. Откашлявшись, Берти сказал:

– Лучше прибрать все до того, как сюда явятся легавые! Забирай Габби домой, сынок, а я займусь остальным. – И, издав театральный вздох, он добавил: – Хорошо еще, что она жила в уединении… Меньше вонять будет…