Текст книги "Русская история в легендах и мифах"

Николай I
Личная жизнь «жандарма Европы»

В декабре 1825 года в течение двух недель Константин считался императором, несмотря на подписанный им ранее акт отречения от престола. Он не приехал в столицу, чтобы подтвердить свое отречение, предоставив Николаю самому разбираться с восставшими войсками, а положение было серьезным. Николай даже распорядился заготовить экипажи для членов царской семьи с намерением «выпроводить» их под прикрытием кавалергардов в Царское Село. «Самое удивительное в этой истории – это то, что нас с тобой тогда не пристрелили», – сказал он впоследствии своему брату Михаилу.

Больше всего Николай боялся того, что волнения могли охватить и чернь. А опасность эта была реальной: к площади подтягивалось все больше и больше зевак. Они толпились в окрестных переулках и усеяли крыши домов. «Как мы вон там около мунаминта-то[15]15
  Монумента, то есть Медного Всадника.


[Закрыть] проходили, московцы баили, будто хотят обидеть Государя, кому намеднись мы присягнули; корону, значит, Богом данную, отнять у него. Вот они и кричат “ура” Константину Павловичу: допущать его до обиды-то им нежелательно», – так пересказывали разговоры зевак на улицах.

«Цесаревич сам отказался; письмо с курьером Сенату прислал прошлой ночью», – попытался убедить его приятель какого-то старика, стоявшего на углу с молодым парнем и девушкой, – наверное, его родственниками. «Так-то так, милый господин! – ответил тот, – и сам батюшка митрополит им то же самое говорил, и генерал-губернатор наш, граф Милорадович; да поди-тка, не верят!

И высокопреосвященнейшего напугали, едва успел уйти к собору А бедного Милорадовича-то так-таки уложили. Я сам видел, как он с лошади-то упал». «Да баили еще, – вмешался тут молодец, искоса нас оглядывая, – что Государь-то Константин Павлович с аршавской своей-то с гвардией сюда идет расправу творить, что уж он у Пулкова». «И супруга ихняя тоже с ним», – прибавила робко молодая женщина». «Да-с! точно-с и супруга Государева», уже оживленнее сказал молодой парень; «вот, почему солдатики те и кричат, кто Константин, а кто и Конституция!»

Рассказал Юрий Карлович Арнольд

К солдатам выезжали и пробовали говорить с ними полковник Стюрлер, великий князь Михаил Павлович и митрополит Новгородский и Петербургский Серафим.

Герой Отечественной войны 1812 года генерал-губернатор Санкт-Петербурга Михаил Милорадович, человек умный и авторитетный, тоже пытался уговорить солдат вернуться в казармы. К тому же он считался сторонником Константина, и была надежда, что войска ему поверят. И действительно, солдаты прислушались к его речам. Тогда декабрист Оболенский, выйдя из рядов восставших, ранил его штыком в бок. В то же время Каховский выстрелил в Милорадовича. Через несколько часов Милорадович скончался.

Рассмотрев извлеченную врачом пулю, генерал произнес: «О, слава богу, эта пуля не солдатская. Теперь я совершенно счастлив…»

После этого были предприняты две атаки конногвардейцев под предводительством Алексея Орлова, но они были отбиты.

Известно, что первоначально Николай Павлович был крайне растерян. Он еще не успел почувствовать себя монархом. Ведь только что сам Милорадович убеждал его отказаться от престола в пользу Константина. И почти убедил.

К тому же войска еще не успели принести ему присягу. Более того, две недели назад они присягнули Константину.

Но со смертью Милорадовича все изменилось. Николай сам выехал к колеблющимся солдатам, остававшимся в казармах.

«Я не совершал ничего необыкновенного; я сказал солдатам: “Встать в строй”, а когда делал смотр полку, крикнул: “На колени!” Все повиновались. Минутою раньше я примирился со смертью, и это придало мне силы. Я преисполнен благодарности за свой успех, но не горжусь им, ибо здесь нет никакой моей заслуги», – вспоминал он впоследствии.

Приняв присягу, Николай повел солдат на площадь. Их было вчетверо больше, чем у восставших.

Первые залпы были холостыми, они должны были разогнать зевак. Толпа кинулась бежать, и в давке погибло очень много народа. Следующие были даны картечью.

«В промежутках выстрелов можно было слышать, как кровь струилась по мостовой, растопляя снег, потом сама, алея, замерзала», – писал позже декабрист Николай Бестужев. К ночи все было кончено.

Эти события совершенно расшатали хрупкое здоровье императрицы. Вернувшись к супруге, Николай увидал, как у нее трясется голова, рассказывал Астольф де Кюстин, от этой нервной болезни ей так и не удалось до конца излечиться. Дрожь эта была еле заметна; она даже проходила совсем, когда императрица была спокойна; но стоило ей разнервничаться, как недуг вновь обострялся. Можно только догадываться, чего стоил бедной женщине целый день ожидания. Увидев Николая, она, ни слова не говоря, обняла его. Император же, в свой черед, ощутил слабость, став на миг просто человеком, он бросился в объятия одного из самых верных своих слуг, что присутствовал при этой сцене, и воскликнул: «Какое ужасное начало царствования!»

На характере Николая эти события тоже сказались не лучшим образом, он разучился улыбаться и стал жестким, даже жестоким. До самой смерти он отказывался помиловать декабристов, несмотря на заступничество жены. «Они хотели убить твоих детей!» – напоминал он ей всякий раз, когда она просила за кого-то из осужденных.

«Моя птичка»

Супруга императора Николая I Александра Федоровна, урожденная Фредерика-Луиза-Шарлотта-Вильгельмина Прусская, была третьим ребенком в семье и происходила из знаменитой династии Гогенцоллернов.

Ее детство пришлось на период наполеоновских войн. Шарлоте было всего лишь восемь лет, когда она вместе с тяжело больной матерью бежала зимой по продуваемой всеми ветрами Куршской косе от приближающегося Бонапарта. В двенадцать лет девочка осталась сиротой.

Александра Федоровна с дочерью Марией у Черного моря. Петр Соколов. 1829 г.

Мать Шарлотты – Прусская королева Луиза была женщиной необычайной красоты и силы воли. Ей были присущи великолепный вкус и обаяние. До сих пор жители Калининградской области вспоминают эту женщину с уважением: она многое сделала для развития этих земель и ввела в моду янтарь. Самый светлый оттенок этого камня так и называют – «королевским».

К несчастью, войны и вызванные ими тяжелейшие лишения подточили ее здоровье, и прекрасная королева умерла в возрасте 34 лет.

После победы над Наполеоном Александр вместе с младшим братом совершил путешествие по Европе. Именно тогда Николай и познакомился с Шарлоттой – и это была любовь с первого взгляда. И это неудивительно, девушка была необыкновенно хороша собой: белокурая, румяная, очень стройная. Год спустя было официально объявлено об их помолвке.

В 1817 году они обвенчались. Принцесса Шарлотта Прусская стала именоваться великой княгиней Александрой Федоровной. От этого брака родилось семеро детей, в том числе – будущий император Александр II.

Большим умом Александра-Шарлотта не отличалась, и знала это. По-русски она говорила с ошибками, хотя могла читать на этом языке, любила русские песни и стихи. Зато простая и безыскусная Шарлотта стала прекрасной матерью и нежной женой. Воспитание своих детей она поручила В. А. Жуковскому, с которым очень дружила.

 
Я музу юную, бывало,
Встречал в подлунной стороне,
И Вдохновение летало
С небес, незваное, ко мне…
Цветы мечты уединенной
И жизни лучшие цветы,
Кладу на твой алтарь священный,
О, Гений чистой красоты! —
 

– эти стихи посвятил он ей. Да-да! Знаменитая строчка о «гении чистой красоты» была придумана им, а не Александром Сергеевичем.

Даже потеряв с возрастом свою красоту, Александра Федоровна сохранила великолепную грацию и изящество. Она чудесно танцевала и очень любила балы, хоть они и вредили ее слабому здоровью.

Из-за чувствительности жены Николай установил жесткую и довольно нелепую цензуру: газетчикам запрещалось писать о несчастных случаях или других происшествиях, которые могли бы расстроить его августейшую супругу. Даже когда во время шторма на Финском заливе перевернулись две лодки, полные людей, газеты упомянули об этом лишь короткой строчкой, присовокупив: «Жертв нет».

Александра Федоровна жила в тепличной, искусственной атмосфере. При дворе ее называли Лалла-Рук в честь героини романтической поэмы Томаса Мура или Белой розой – по названию ее любимого цветка. Супруг же звал ее «моя птичка» и безумно ревновал: он даже просматривал ее бальные книжки, следя за тем, чтобы она не слишком часто танцевала с одними и теми же кавалерами.

Александра Федоровна много занималась благотворительностью, ее именем был назван Александринский театр в Санкт-Петербурге. Известно, что она хорошо рисовала и даже писала портреты, занималась резьбой по камню.

Увы, в личной жизни не все было так гладко. После седьмых по счету родов врачи категорически запретили императрице иметь детей. Что фактически означало прекращение ее интимных отношений с мужем.

И вот тут-то Николай, ощутив себя свободным, пустился во все тяжкие. Ходили слухи, что он «осчастливил» всех более или менее хорошеньких дам и девиц во дворце. Маркиз де Кюстин привел слова одной придворной дамы, которая призналась, что если б она отказала царю, то первым бы осудил ее за это собственный муж…

До поры до времени Александра не ревновала. Пока Николай вдруг не увлекся всерьез. Его избранницей стала Варвара Нелидова – племянница знаменитой фаворитки Павла I.

«Варенька Нелидова, – записала в своем дневнике дочь императора Ольга Николаевна, – была похожа на итальянку, со своими чудными темными глазами и бровями». Княжна не находила в чертах фрейлины императрицы какой-то особенной внешней красоты, но отметила, что Нелидова «была веселой, она умела во всем видеть смешное, легко болтала и была достаточно умна, чтобы не утомлять». И еще: «Она не отличалась благородством, но была прекрасна душой, услужлива и полна сердечной доброты.»

Графиня Нессельроде писала своему сыну: «Государь с каждым днем все больше занят Нелидовой. Ходит к ней по нескольку раз в день; он и на балу старается все время быть близ нее. Бедная императрица все это видит и переносит с достоинством, но как она должна страдать».

Впрочем, Варвара была очень скромна и никогда не пользовалась своим положением. Николай, в свою очередь, тоже стремился ничем не обижать свою супругу. Говорят, что законная жена и любовница даже сумели подружиться.

А. Ф. Тютчева вспоминала о Нелидовой: «Ее красота, несколько зрелая, тем не менее еще была в полном своем расцвете. Ей, вероятно, в то время было около 38 лет. Известно, какое положение приписывала ей общественная молва, чему, однако, казалось, противоречила ее манера держать себя, скромная и почти суровая по сравнению с другими придворными, она тщательно скрывала милость, которую обыкновенно выставляют напоказ женщины, пользующиеся положением, подобным ее».

О смерти Николая I ходило много слухов. Он был крайне удручен военными поражениями России и утратил интерес к жизни. То, что он запретил врачам вскрывать свое тело и бальзамировать его, вызвало сплетни о том, что Николай принял яд. Но скорее всего, он простудился, принимая на сильном морозе и ветру парад войск в одной легкой шинели.

У постели умирающего неотлучно сидела Александра Федоровна. «Сашка, в дурном порядке сдаю тебе команду!» – будто бы сказал Николай сыну на смертном одре.

После смерти их общего возлюбленного Александра Федоровна не стала мстить бывшей сопернице. Нелидова сама отказалась от светской жизни, и некоторое время ее даже считали умершей, хотя прожила она еще очень долго – до 1897 года, пережив Александру на 37 лет, а своего возлюбленного – более чем на сорок лет.

Во время Крымской войны государь, возмущенный всюду обнаруживавшимися хищениями, в разговоре с наследником выразился так: «Мне кажется, что во всей России только ты да я не воруем».

* * *

Административная машина того времени была так отлично налажена, что управляющему краем было чрезвычайно легко. Петербург поважнее Казани, да и то в старые годы градоправители его не находили никаких затруднений в исполнении своих многосложных обязанностей.

– Это кто ко мне пишет? – спросит, бывало, петербургский губернатор Эссен, когда правитель канцелярии подаст ему бумагу.

– Это вы пишете.

– А, это я пишу. О чем?

Узнав, о чем он пишет, государственный муж подписывает бумагу.

Бывали администраторы более беспокойные, как, например, эриванский губернатор князь Андроников. Этот все сомневался, не обманывает ли его правитель канцелярии, и придумал способ, посредством которого удостоверялся, что его не обманывают.

– Скажи правду, это верно? – спрашивал он правителя канцелярии, подносившего ему бумаги к подписанию.

– Верно, Ваше Превосходительство.

– Взгляни на образ, побожись!

Тот взглянет на образ, побожится; князь Андроников перекрестится и подпишет.

* * *

Государь Николай I вышел к полку. По недосмотру одна пуговица на обшлаге оказалась незастегнутой, о чем адъютант доложил, намереваясь помочь. Государь сказал голосом, который был слышан всему полку: «Я одет по форме. Это полк одет не по форме». И тотчас полк расстегнул одну пуговицу на обшлаге.

* * *

Шел как-то Николай ночью по столице – любил проверять посты. Навстречу прапорщик (в то время низший офицерский чин) одной из инженерных частей. Увидел царя и вытянулся во фронт. «Откуда ты?» – спрашивает император. «Из депа, Ваше величество». – «Дурак! разве “депо” склоняется?» – «Все склоняется перед Вашим Величеством». Николай любил, когда перед ним склонялись, и прапорщик проснулся капитаном.

* * *

Младшему брату императора Николая I великому князю Михаилу Павловичу представили отставного гвардейского унтер-офицера с целым бантом боевых наград. Михаил стал расспрашивать старика о его службе, походах, ранениях и начальниках.

– Начальники все были хорошие, – отвечал старик, – отцы-командиры! – И, ответив так, улыбнулся.

– А где ж твои зубы, старик? – спросил великий князь, заметив, что во рту у ветерана нет ни одного зуба.

– Начальство повыбило, – добродушно ответил кавалер и ветеран.

Справедливости ради следует пояснить, что по правилам, введенным после Отечественной войны, наличие медалей (особенно Георгиевского креста) спасало солдата и от рукоприкладства, и от телесных наказаний. Тем более, если у солдата наград было несколько.

Александр II
Второй шанс Екатерины Долгорукой

Апрельским днем 1866 года Александр II направлялся от ворот Летнего сада к своей карете. Он был почти без охраны. Внезапно к нему быстрым шагом подошел молодой человек и поднял руку – в ней был зажат пистолет. Выстрел Каракозова стал первым в череде кровавых покушений, которые окончатся взрывом на набережной Екатерининского канала.

«Что они имеют против меня? Что они травят меня, как зверя?» – не мог понять император. И действительно, это было трудно объяснить. Сын Николая Павловича Александр стал одним из наиболее просвещенных и гибких правителей в истории. Его воспитанием занимался поэт Жуковский, который приложил все усилия, чтобы его ученик стал просвещенным и добродетельным человеком: он владел пятью языками, знал историю, географию, статистику, математику, естествознание, логику и философию. Кроме того, Александр получил хорошую военную подготовку.

В 1855 году Александр вступил на престол. Он завершил Крымскую войну, проигранную Россией; объявил амнистию декабристам, петрашевцам и участникам польского восстания. В 1856 году создал секретную комиссию для решения «крестьянского вопроса», которая за пять лет разработала проект реформы по освобождению крестьян.

Однако, несмотря на все, его и в самом деле травили, словно зверя. Да и не только его!

В январе 1878 года красивая русоволосая девушка пыталась убить несколькими выстрелами из пистолета петербургского градоначальника Трепова. Покушение удалось лишь частично: Трепов был тяжело ранен.

Террористка была арестована, предана суду присяжных и… оправдана. Приговор встретили овациями. Несостоявшуюся убийцу вынесли из зала на руках.

В августе того же года террорист Кравчинский нанес смертельный удар в бок Мезенцову – начальнику «Третьего отделения».

В апреле 1879 года Александр Соловьев, учитель по образованию, сделал пять выстрелов в императора Александра Второго. Все пять пуль прошли мимо цели. Причины и мотивы покушения террорист назвать отказался.

17 февраля 1880 года взрыв бомбы, подложенной террористом Халтуриным, разрушил столовую Зимнего дворца. Пострадало 67 человек: их засыпало обломками, 11 из них погибли.

Через несколько месяцев было совершено еще одно покушение – на министра Лорис-Меликова. Пули застряли в густом мехе его шубы. Он не растерялся, кинулся на убийцу и скрутил ему руки. Террорист Молодецкий был схвачен и затем повешен.

По подсчетам барона Палена, на 620 мужчин, привлеченных в 37 губерниях по политическим делам, приходилось 158 женщин. Среди них были Вера Засулич, Вера Фигнер, Софья Бардина, Мария Кутитонская, сестры Любатович, Мария Субботина. По выражению публициста Амфитеатрова, для всех этих женщин жизнь делилась на тюрьму и революционную деятельность. «Их фанатизм к работе свободы страшен в своей несокрушимой гибкости, как клинок толедской стали, – сказал он на лекции в Женеве. – Где женщина революции, там всегда вооруженное сопротивление».

Они мечтали бороться за идею и умирать красиво. Народоволка Софья Лешерн даже рыдала и билась в истерике, когда узнала, что смертную казнь ей заменили бессрочной каторгой.

«Когда 2 апреля раздался неудачный выстрел Соловьева, первой моей мыслью было: надо продолжать, – решила Вера Фигнер.

И они продолжили, всего лишь через три года добившись своей цели: 1 марта 1881 года Александра Освободителя не стало. А 2 апреля 1881 года на Семеновском плацу состоялась казнь: повесили пять человек и среди них – молодую хорошенькую женщину. Это была Софья Перовская – революционерка, бомбистка, террористка… Народоволец Аркадий Тырков писал, что ни в ком не замечал такой ненависти, как в ней. Эта ненависть вела ее по жизни, она поддерживала ее до самой смерти. Один из жандармов рассказывал, что она, не дожидаясь палача, сама вытолкнула из-под своих ног скамейку, затянув петлю. «Ах, что за женщина!» – простодушно восхитился он.

Погребальная процессия медленно двигалась по Адмиралтейской набережной. Ее сопровождали отряд конной гвардии, вереница церемониймейстеров, несших ордена и царские регалии. Корона, украшенная алмазами, была так тяжела, что старый граф Суворов с трудом удерживал ее на бархатной подушке. Траурную колесницу сопровождали 30 пажей.

Великий князь Александр Николаевич. Франц Крюгер. 1832 г.

Гроб с изуродованным телом, укрытым пышной алой мантией, внесли в собор. Церемония отпевания длилась долго. Императорская семья в трауре стояла рядом с гробом. Когда они по очереди простились с усопшим, подошла очередь послов, но их попросили немного подождать.

В глубине церкви появился министр двора, поддерживая под руку хрупкую молодую женщину под длинной креповой вуалью. Неверными шагами она поднялась по ступенькам катафалка. Опустившись на колени, она погрузилась в молитву, припав головой к телу покойного. Это длилось несколько минут. Затем женщина с трудом поднялась и, опираясь на руку графа Адлеберга, медленно покинула церковь. Это была Екатерина Михайловна Долгорукая, светлейшая княгиня Юрьевская, – морганатическая супруга российского самодержца. Ею никто не восхищался, наоборот – ее осуждали, презирали, даже ненавидели, хоть ее по жизни вела не ненависть – любовь. Ведь она была разлучницей.

Мария Александровна. Кристина Робертсон. 1949 г.

Скандальная связь Екатерины Долгорукой с императором, помазанником Божиим, длилась пятнадцать лет и компрометировала их обоих. Родственники отказались от нее, знакомые передавали друг другу сплетни, наследник престола ее возненавидел, а императрица, которую она оскорбила сильнее всего, – молчала.

Можно только догадываться, какую боль причиняла Марии Александровне измена супруга: ведь она сама была незаконнорожденным ребенком.

Ее мать, Вильгельмина Баденская, уйдя от мужа, много лет жила со своим камергером, бароном фон Сенарклен де Гранси. Она родила ему четверых детей, двое из которых умерли в раннем детстве, а двое другие – Мария и ее брат Александр – были в конце концов признаны супругом Вильгельмины – Людвигом Вторым Гессенским. Однако, несмотря на это, дети продолжали жить и воспитываться отдельно от своих единоутробных брата и сестры, рожденных в законном браке. Их происхождение ни для кого не было секретом, поэтому, когда цесаревич Александр, путешествуя по Западной Европе, влюбился в юную Максимилиану-Вильгельмину-Августу-Софию-Марию – так она звалась тогда, – его родственники были не в восторге. Увы, сильно спорить они не решились: молодой Александр отправился в это путешествие, залечивая душевные раны после расставания с Ольгой Калиновской – польской дворянкой, не слишком знатной и к тому же – католичкой. Выбирая из двух зол, Романовы предпочли меньшее – четырнадцатилетнюю (!) Дармштадскую принцессу, пусть и не совсем законную. Наследник случайно увидел ее в театре и обратил на девушку внимание – хоть она и скрывалась в глубине ложи, за спинами старших сестер на выданье.

Летом 1840 года принцесса прибыла в Россию; 16 апреля 1841 года состоялось бракосочетание. Тогда они любили друг друга и были счастливы. Ни в чем Александр Николаевич не мог пожаловаться на свою супругу: она родила ему восемь детей, была прекрасной заботливой матерью, внимательной и нежной женой, занималась общественной деятельностью и благотворительностью.

Но вмешалась судьба – императрица заболела чахоткой. Долгие годы она страдала от этой болезни, постепенно угасая. Смерть дочери и сына – тоже от болезни легких – окончательно подкосили ее. Мария Александровна стала очень религиозной. По выражению Тютчева, ее душа принадлежала монастырю.

А Александру хотелось жить. Он был здоров, полон сил, его жизнь изобиловала опасностями: террористы организовывали на него одно покушение за другим. Все это подстегивало его темперамент. Его многочисленные, хоть и кратковременные, измены расстраивали императрицу; по мнению фрейлин, она принимала их слишком близко к сердцу. «Это ничего не значит. Он любит только вас!» – утешали ее, и императрица верила.

Во время очередного обострения болезни Мария Александровна попросила мужа вместо нее нанести визит в Смольный институт. Она даже и представить не могла, к чему это приведет!

Теофиль Готье, посетивший Россию в 1865 году, так описывал внешность Александра Второго: «Волосы государя коротко острижены и открывают большой и хорошо очерченный лоб. Черты лица безупречно правильны и кажутся созданными для бронзовой медали. Голубизна его глаз особенно выигрывает от коричневого тона лица, более темного, чем лоб, от долгих путешествий и занятий на открытом воздухе. Очертание его рта так определенно, что кажется выточенным из кости – в нем есть что-то от греческой скульптуры».

Моложавого сорокасемилетнего императора окружила толпа юных смолянок. Среди них была шестнадцатилетняя Катя Долгорукая, в которой он не сразу – но все же узнал симпатичную девочку, случайно встреченную им шесть лет назад, когда во время военных учений он гостил у князя Долгорукого в его имении близ Полтавы. С тех пор Катя выросла, расцвела и дивно похорошела, хотя осталась такой же скромной и застенчивой. Она смущенно пряталась за спинами товарок, как некогда гессенская принцесса – за спинами сестер. Катя призналась, что скучает в Смольном, что ей здесь одиноко, что ее не привлекают светские развлечения, она любит уединение и серьезное чтение. Император был растроган, очарован и на следующий день прислал девочке первый подарок – конфеты. С тех пор он делал это часто и даже навещал Катю, когда она болела, а болела она часто.

Екатерина Долгорукова. 1866 г.

О своем выпуске Катя вспоминала так: «Наконец, мое заточение кончилось и я вышла из Института… имея всего 16 с половиною лет. Совсем еще ребенок, я совершенно потеряла предмет своей привязанности, и лишь год спустя, по счастливой случайности, встретила императора 24 декабря 1865 года в Летнем саду. Он сначала не узнал меня. Этот день стал памятен для нас, ибо, ничего не говоря друг другу и, может быть, не понимая еще того, наши встречи определили нашу жизнь».

Впрочем, у Катиных родителей были совсем иные взгляды на будущее дочери.

Отец Кати – Михаил Михайлович – праправнук печально известного Алексея Григорьевича Долгорукого, сосланного Анной Иоанновной в Березов, – промотал свое состояние. Теперь родители изо всех сил старались выдать дочь замуж, приданого у нее не было, зато была красота. Ее брак был необходим семье – но романтичная барышня этого не понимала. «Мысль о браке неважно с кем, без любви, казалась мне отвратительна», – признавалась она.

Считается, что ее следующую встречу с императором организовала придворная сводня, которая и раньше устраивала «интрижки» государя. Она знала свое дело: уединенное место в каком-нибудь саду, уютный павильон, дама, готовая на все услуги… Но в этот раз все вышло по-другому.

Почти год их роман развивался платонически. Немолодой, уставший от дел самодержец словно мальчишка бегал на свидания в Летний сад, писал своей возлюбленной письма, читал стихи. Именно после свидания с Катенькой император чудом не попал под пули террориста Каракозова. В тот раз царя спасла случайность: крестьянин Осип Комиссаров случайно толкнул убийцу под руку. Каракозов был арестован и казнен, а Комиссарову пожаловано дворянство.

«В тот день я была в Летнем саду, император говорил со мной, как обычно, спросил, когда я собираюсь навестить сестру в Смольном, и когда я сказала, что отправлюсь туда сегодня же вечером, что она меня ждет, он заметил, что приедет туда только чтобы меня увидеть. Он сделал ко мне несколько шагов, дразня меня моим детским видом, что меня рассердило, я же считала себя взрослой. До свидания, до вечера, – сказал он мне, и направился к решетчатым воротам, а я вышла через маленькую калитку возле канала.

По выходе я узнала, что в императора стреляли при выходе из сада. Эта новость потрясла меня настолько, что я заболела, я столько плакала, мысль, что такой ангел доброты имеет врагов, желающих его смерти, мучила меня. Этот день еще сильнее привязал меня к нему; я думала лишь о нем и хотела выразить ему свою радость и благодарность Богу, что он спасся от подобной смерти. Я была уверена, что он испытывает такую же потребность меня увидеть. Несмотря на волнения и дела, которыми он был занят днем, он вскоре после меня приехал в институт. Эта встреча стала лучшим доказательством, что мы любим друг друга».

Из воспоминаний Екатерины Долгорукой

Именно тогда Катя приняла решение отказаться от замужества с другим, в случае необходимости пожертвовать репутацией, но остаться верной своей любви: «Я объявила ему, что отказываюсь от всего, чтобы посвятить себя любви к нему, и что не могу больше бороться с этим чувством. Бог свидетель невинности нашей встречи, которая стала истинным отдохновением для нас, забывших целый свет ради чувств, внушенных Богом. Как чиста была беседа в те часы, что мы провели вместе. А я, еще не знавшая жизни, невинная душой, не понимала, что другой мужчина в подобных обстоятельствах мог бы воспользоваться моей невинностью, но он вел себя со мной с честностью и благородством человека, любящего и уважающего женщину, обращался со мной как со священным предметом, без всякого иного чувства – это так благородно и прекрасно! С того дня мы каждый день встречались, сумасшедшие от счастья любить и понимать друг друга всецело».

Вскоре император признался Кате, что его единственная мечта – жениться на ней. Он поклялся перед образом, что, если когда-нибудь станет свободным, обязательно сделает это.

Увы, во многом права была бедная императрица Мария Александровна, когда говорила, что муж только и ждет ее смерти. Но какое дело было влюбленным до переживаний одинокой больной женщины?

Родители Кати также очень беспокоились из-за репутации дочери. Они считали, что ее юношеская страсть в разлуке непременно угаснет, – и решили увезти дочь за границу. Она была в отчаянии. Александр, понимал сложность ситуации, советовал Катеньке ехать. Она послушалась, но перед отъездом, по ее собственному выражению, «отдала ему с радостью единственную связь, которой нам еще недоставало, которая при таком обожании была счастьем».

Разлука длилась пять месяцев. Влюбленные писали друг другу грустные письма и надеялись воспользоваться Парижской выставкой 1867 года, чтобы встретиться. И вот, наконец, счастливый день настал!

И снова террор ворвался в их жизнь: по карете с Александром и Наполеоном Третьим стрелял польский эмигрант Антон Березовский. После этого происшествия Александру пришлось сократить свой визит во Францию. Позднее он признался возлюбленной, что даже планировал бросить все, уехать в Америку и не возвращаться более в Россию. От тоски оба побледнели и похудели. «Как страшно изменился государь физически: впалые щеки, согнутый стан, неверные движения, тяжелая одышка – вот до какого состояния она его довела», – ворчали фрейлины Марии Александровны.

Запертая в ненавистном Париже, Катя не переставала кашлять, совершенно ослабла и слегла. Врачи послали ее на курс лечения, от которого стало только хуже. Оба жили лишь надеждой встретиться в сентябре в Петербурге…

И тут девушку ждал жестокий удар: ее родители объявили, что решили не возвращаться более в Россию. Она немедленно отправила Александру телеграмму и получила ответ: возвращаться одной, а он позаботится обо всем. Она тут же поспешила к родителям и заявила, что уезжает завтра же, что она лучше умрет, чем будет вести это бродячее существование.

Долгорукие поняли все и более не спорили с дочерью. В Петербург они вернулись все вместе. Влюбленные, наконец, смогли воссоединиться.

Вскоре после возвращения Екатерина забеременела. Почувствовав приближение родов, она наняла извозчика и приехала в Зимний, пробравшись в те комнаты, где происходили ее встречи с Александром. Услышав ее стоны, часовой, стоявший на дверях, доложил императору. Тот вызвал врача… Через несколько часов Катя родила сына Георгия.

Это вызвало новый виток сплетен. Первым общество осудило императора: он старше, он ответствен. Но, вместо того чтобы «усовеститься», Александр бросил обществу вызов, поселив свою любовницу во дворце. С этих пор Екатерина Долгорукая стала парией. Она даже не могла появляться в обществе. Был случай, когда при ее появлении на балу наследник престола Александр Александрович кинулся к оркестру и, к всеобщему изумлению, прервал веселье: он не мог вынести мысли, что эта женщина может тут танцевать вместе с порядочными людьми.