Текст книги "Русская история в легендах и мифах"

«Я ее сокрушу, эту девчонку!» – неосторожно высказался граф Шувалов – и через несколько дней был отправлен подальше от Петербурга, послом в Лондон.

«Ангел души моей!» – так называл Александр свою юную подругу. Во время отлучек, даже кратковременных, они постоянно писали друг другу. В их архиве насчитывается более шести тысяч писем!

«Здравствуй, дорогой Ангел моей души», «Я люблю тебя, добрый Ангел, и нежно обнимаю», «Доброе утро, дорогой Ангел моей души, я спал хорошо и переполнен любовью и нежностью к тебе, моя обожаемая маленькая женушка», – такими фразами переполнены письма Александра Екатерине; «…твое письмо… для меня как солнце. Да, я чувствую себя любимым, как никогда не осмеливался мечтать, и отвечаю тебе тем же из глубины души, чувствуя себя счастливым и гордым тем, что Ангел, как ты, владеет мною и что я принадлежу тебе навсегда. Надиктованное дорогим пупусей порадовало меня, как обычно, привязанность, которую он нам выказывает с самого рождения, поистине трогательна. Храни Господь для нас его и Олю, чтобы оба продолжали быть нашей радостью».

Катя утепляла его мундиры, следила за его лекарствами. Самодержец Всероссийский мелким бытовым вниманием не был избалован. Екатерина вообще считала, что «всякий житейский комфорт был ему незнаком до тех дней, когда Бог послал нам эту любовь, изменившую нашу жизнь. Не было никого, ни в его семье, ни среди окружения, кто бы заботился о нем; все было лишь фальшь, комедия и корысть». Впрочем, она лишь платила взаимной неприязнью семье своего царственного любовника.

Александр с Екатериной и их детьми. 1870 гг.

А еще она умела слушать. Княжна Долгорукая сумела вникнуть в суть многих дел, которые волновали государя, выслушивала его, задавала вопросы, высказывала свое мнение. «Он всегда все рассказывал мне и испытывал некоторое облегчение от того, что есть существо, которое его понимает во всем и интересуется его мыслями», – вспоминала она.

Предсказание, которое не сбылось

В феврале 1880 года столовая Зимнего дворца оказалась разрушена взрывом бомбы, подложенной террористом Халтуриным. Александр не пострадал – погибли 11 часовых – героев Плевны, переведенных в императорский дворец за боевые заслуги. Через месяц после взрыва скончалась императрица Мария. «Я прощаю все оскорбления, наносимые императрице, но не могу простить обиды, которые наносят женщине!» – вырвалось у нее однажды. А несколько лет спустя ее сын Александр III, когда в одном разговоре упомянули о канонизации в России, воскликнул, что если кто-то достоин причисления к лику святых, так это его мать!

Спустя полтора месяца после ее смерти император обвенчался с Екатериной Долгорукой в военной часовне Царскосельского дворца. Он спешно оформил указы о своем браке с Юрьевской и выделении капитала для детей. Иногда Александр говорил о том, что мечтает, передав трон наследнику, уехать в Ниццу и жить там как частное лицо…

Рассказывают, что гадалка предсказала Александру Второму, что он переживет семь покушений – а от восьмого погибнет. В феврале 1881 года премьер-министр Лорис-Меликов доложил, что, по сведениям полиции, террористы готовят на него очередное покушение. Утром 1 марта он настоятельно просил императора никуда не ездить. Царь не послушал: ведь пока случилось только шесть покушений, еще одно в запасе осталось.

«Дело сделано, я только что подписал манифест, – написал он в тот день княгине Юрьевской, имея в виду “Проект извещения о созыве депутатов от губерний”, – он будет обнародован в понедельник утром в газетах. Надеюсь, что он произведет хорошее впечатление. Во всяком случае, Россия увидит, что я дал все, что возможно, и узнает, что я это сделал благодаря тебе».

«Ходят ужасные слухи. Надо подождать», – ответила Катя.

Она ждала его с военного развода в Михайловском манеже, чтобы вместе пойти гулять в детьми в Летний сад. Она не знала, что в это же самое время Софья Перовская быстрым почерком набрасывает на разорванном конверте указания убийцам – кому где стоять. Что гениальный изобретатель Кибальчич, отложив в сторону проект летательного аппарата, уже изготовил невиданной силы бомбы, а талантливый организатор Желябов уже подготовил остальное.

Взрыв, оборвавший жизнь императора, означал для Екатерины Михайловны потерю всего.

На обратном пути, когда экипаж с эскортом следовал по набережной Невы, народоволец Рысаков бросил бомбу под бронированную карету царя. Взрыв произошел под задними колесами, поднялось довольно густое облако дыма, а карету очень сильно тряхнуло, даже подбросило. Задняя стенка экипажа разбилась, лошади следующего экипажа – полковника Дворжицкого – оказались ранены. В промерзлой земле образовалась огромная воронка. Весь царский поезд сразу остановился.

Из Дневника событий, изданного Комаровым по свидетельствам очевидцев в следующем, 1882 году:

«Крик ужаса раздался по набережной. В этот момент место злодейства представляло такую картину: один из казаков, упомянутых выше, Малеичев, лежал мертвый несколько позади кареты, близ тротуара набережной. Другой казак, сидевший на козлах возле кучера, Мачнев, склонился в изнеможении, судорожно ухватываясь за козлы. На самом тротуаре, шагах в тридцати позади, бился на земле и стонал Захаров… он был ранен осколком смертоносного снаряда. В нескольких шагах от него стоял, отвалившись на перила канавы, изнемогая, офицер, также раненый. Впереди падал на землю городовой».

Александр II не пострадал, кучер убеждал царя не выходить из кареты, он клялся, что и в поврежденном экипаже довезет императора до дворца. И все же Александр не послушался.

Тем временем террорист Рысаков, бросивший бомбу под карету, был схвачен. В него вцепилось сразу несколько человек. Царь, пошатываясь, подошел к нему, посмотрел на него с минуту и охрипшим голосом спросил:

– Ты бросил бомбу?

– Да, я.

– Кто такой?

– Мещанин Глазов.

Александр II помолчал и после паузы проговорил:

– Хорош, – и добавил: – Что тебе нужно от меня, безбожник?

Не дождавшись ответа, он уже повернулся к карете, когда человек, до того осторожно пробиравшийся вдоль ограды, кинул вторую бомбу. Это был террорист Гриневицкий, он был убит тем же взрывом, который смертельно ранил царя.

Из дневника событий:

«Государь опустился на землю таким образом, что скорее присел, чем упал, откинувшись корпусом назад и инстинктивно стараясь только опереться руками о землю. От шинели Государя остался воротник и не более полуаршина верха ее; вся остальная часть шинели была разметана взрывом, который был так силен, что на газовом фонаре все стекла исчезли и самый остов фонаря искривило. С головы Государя фуражка упала; разорванная в клочья шинель свалилась с плеч; размозженные ноги были голы, из них лилась кровь струями; на бледном лице следы крови и подтеки».

Кто-то предложил внести монарха в первый же дом. Александр на мгновение открыл глаза и прошептал:

– Во дворец… Там умереть…

Одежда его была сожжена или сорвана взрывом, правая нога его была оторвана, левая раздроблена и почти отделилась от туловища. Лицо и голова же были изранены, ротмистр Колюбакин поддерживал царя в крошечных санях. По дороге Александр открыл глаза и спросил: «Ты ранен, Колюбакин?»

Народоволец Фроленко вспоминал: «Царя подхватили и стали тащить на сани. Тогда третий метальщик, забыв, что у него под мышкой бомба в виде портфеля, бросился помогать усаживать царя в сани. Не перевязав раны, Александра II повезли во дворец, а когда привезли, он, оказалось, уже умер. Доктора потом утверждали, что если бы ему перевязали раны вовремя и не дали бы истечь кровью, то он остался бы жив».

Из саней его на руках внесли во дворец, все окружавшие его люди были в крови. Кровь пятнала золоченую мебель и мраморные полы дворца. Кто-то пытался привести его в чувство, смачивая лоб водой. Фельдшер Коган прижал артерию на левом бедре царя, пытаясь остановить кровотечение. Прибыл лейб-медик Боткин, но все было поздно.

Император Александр II лежал на диване у стола. Он был в бессознательном состоянии. «Три доктора были около него, но было очевидно, что Государя нельзя было спасти. Ему оставалось несколько минут жизни. Вид его быль ужасен: его правая нога была оторвана, левая разбита, бесчисленные раны покрывали лицо и голову. Один глаз был закрыт, другой – смотрел перед собой без всякого выражения.

Каждую минуту входили один за другим члены Императорской Фамилии. Комната была переполнена. Я схватил руку Никки, который стоял близко от меня, смертельно бледный, в своем синем матросском костюмчике», – вспоминал великий князь Александр Михайлович.

Поведение Екатерины Юрьевской описывают по-разному. Михаил Александрович пишет, что она вбежала в комнату полуодетая, преодолев сопротивление какого-то не в меру ретивого стража, и упала навзничь на тело царя, покрывая его руки поцелуями и крича: «Саша! Саша!»

Французский посол Морис Палеолог, не бывший непосредственным свидетелем произошедшего, говорит совсем иное. По его словам, никаких истерик Катя не устраивала и одета она была не в пеньюар, а в платье для прогулки – так как договорилась с мужем поехать в Летний сад. Она не плакала, а мужественно помогала врачам делать перевязки и останавливать кровотечения, пытаясь спасти жизнь супруга.

Когда Боткин объявил, что государь-император скончался, Екатерина Михайловна потеряла сознание. На флагштоке над Зимним дворцом медленно спускали флаг… В Петербурге начались облавы, аресты – вскоре почти все «народовольцы» были арестованы, преданы суду и пятеро из них казнены через повешение. Проект конституции, уже подписанный Александром Вторым, остался нереализованным.

После смерти мужа Екатерина больше не могла оставаться в России: дети Александра от первого брака ненавидели ее. Рассказывают, что, чтобы выжить ее из дворца, Александр III даже распорядился не отапливать ее комнаты. Княгиня Юрьевская с детьми вынуждена была эмигрировать в Ниццу, где прожила еще долгие годы. Представители императорской фамилии ее так и не простили. Возможно, именно этим и объясняется то, что она не уничтожила их переписку, не стала делать секрета из своей скандальной любви, а, напротив, издала книгу воспоминаний.

Она родила Александру пятерых детей, двое из которых умерли в младенчестве. Все дети были узаконены и получили титул светлейших князей Юрьевских. Средняя дочь Екатерины и Александра Ольга вышла замуж за Георга-Николая, сына Натальи Пушкиной. Удивительное совпадение, но Екатерина Долгорукая – полная тезка невесты мальчика-императора Петра II. Вот так судьба дала второй шанс девушке с этим именем стать женой российского императора.

Ближайшим сподвижником императора-освободителя был Михаил Тариелович Лорис-Меликов. С его именем связана так называемая «бархатная диктатура», или «диктатура сердца» – т. е. деятельность Верховной распорядительной комиссии, направленная на подавление революционного террора. Временное затишье было принято за успех, и в конце 1880 года комиссия была распущена.

Именно Лорис-Меликов подготовил «Проект извещения о созыве депутатов от губерний», названный даже «Конституцией Лорис-Меликова».

Он был ближайшим другой Екатерины Михайловны, но при дворе популярностью не пользовался. За глаза его даже называли «армянским шарлатаном».

После гибели императора он был вынужден подать в отставку и эмигрировать в Ниццу.

Александр II, прогуливаясь по фешенебельному чешскому курорту Карлсбад, познакомился с немцем – местным жителем. Царь был в статском платье и гулял один.

– Чем вы занимаетесь и как вообще вам живется? – спросил немца Александр.

– Я имею сапожную мастерскую, и положение мое прекрасно, – ответил немец и спросил, в свою очередь:

– А вы кто такой и чем занимаетесь?

– Я русский император, – ответил Александр. Да, это тоже хорошее положение, – флегматично заметил немец.

* * *

Генерал Михаил Дмитриевич Скобелев отличался необыкновенным хладнокровием и большой храбростью. Во время русско-турецкой войны 1877–1878 годов Скобелев как-то писал приказ, сидя на открытом воздухе, вблизи неприятельских позиций. Он уже дописал приказ и хотел было наклониться, чтобы, по старому обычаю, засыпать чернила песком, как вдруг совсем рядом взорвался турецкий снаряд и бумагу засыпало песком.

Что-то нынче турки особенно внимательны ко мне. На каждом шагу стараются оказать мне какую-нибудь услугу, – проговорил Скобелев весело.

* * *

Во время предсмертной болезни Тютчева посетил Александр II, никогда до того у поэта не бывавший. Когда это случилось, Тютчев сказал:

– Это приводит меня в большое смущение, ибо будет крайне неделикатно не умереть на другой же день после царского посещения.

* * *

Император Александр II по вечерам, в офицерской шинели, подняв воротник, иногда бродил вдоль Сенатской площади. Однажды встречается ему интересная дама. Он знакомится с ней, рекомендуется офицером, она вдова полковника. Ну, того… она разрешает прийти к ней, но с черного хода. Царь доволен, что удалось сохранить инкогнито, что его не узнали, ночью идет по адресу, со двора. Заднюю лестницу моет прислуга. Он – как пройти к полковнице? А та: «Что ты, что ты, батюшка. Уходи скорее, сюда скоро сам царь пожалует!» Пришлось царю удирать.

Великий князь Павел Александрович
Принц и интриганка

Именно этим словом характеризовали княгиню Ольгу Валериановну Палей, урожденную Карнович, ставшую второй женой великого князя Павла Александровича.

Павел был моложе своего венценосного брата на пятнадцать лет. На момент смерти матери и скандальной женитьбы отца ему исполнилось всего лишь двадцать. В 29 его женили на греческой принцессе Александре Георгиевне, которая через два года умерла, родив ему двоих детей. А спустя несколько лет великий князь познакомился с генеральшей Ольгой Пистолькорс.

Этой даме уже исполнилось тридцать лет, и она успела родить своему муж у четырех детей – но все эти обстоятельства не помешали их бурному роману. Возможно, Ольга впервые по-настоящему влюбилась, возможно, ею двигало честолюбие, но ухаживала за великим князем она весьма активно. Сохранились нежные письма и записочки, которые она ему писала, и даже стихи:

 
Я не могу забыть то чудное мгновенье!
Теперь ты для меня и радость и покой!
В тебе мои мечты, надежды, вдохновенье
Отныне жизнь моя, наполнена Тобой…
 

Ну кто у стоит перед такой страстью? Вот и Павел Александрович не смог устоять. Ольга ушла от мужа, и они стали жить вместе. Она была очаровательна и талантлива: прекрасно пела, играла на фортепьяно, была в курсе всех литературных новинок. Влюбленный Павел задаривал ее драгоценностями, и что особенно шокировало окружающих – это были драгоценности его матери, императрицы Марии Александровны.

Очень скоро у Ольги и Павла родился сын Владимир, затем – две дочери: Ирина и Наталия. Дети Павла от первой жены, греческой царевны, умершей в двадцатилетнем возрасте при вторых родах, уехали в Москву к тете, с тех пор они так и не виделись с отцом. Но влюбленного Павла Александровича это мало волновало: он уехал с любовницей в Ливорно и там в 1902 году обвенчался с нею. Это вызвало скандал: титулованный вдовец, бросив детей, живет с разведенной дамой, также бросившей своих четверых детей… Негодованию Николая II не было предела. Но еще более непримиримой была императрица Александра Федоровна. Она добилась того, что Павлу и Ольге было запрещено возвращаться в Россию. Великого князя лишили всех титулов и должностей. Впоследствии Николай смягчился и был готов разрешить Павлу время от времени появляться в России для свиданий с детьми – но тот отказывался приезжать без жены.

Молодожены поселились в Париже. Ольга устраивала приемы, заводила нужные знакомства, стараясь вернуть расположение императорской семьи. В 1904 году баварский принц-регент Леопольд даровал ей и ее детям титул графов фон Гогенфельзен. Николай упорствовал еще четыре года, но потом был вынужден разрешить Ольге вернуться в Россию. Однако при дворе она все еще не имела права появляться.

Ольга продолжала бороться: вела активную светскую жизнь, занималась благотворительностью, собирала деньги для вдов и сирот, перевела на французский язык энциклопедию историка Елчанинова «Государь Император Николай II и великие князья». Все это служило одной цели – стать полноправным членом императорской семьи.

Она даже решилась просить помощи у Распутина. Старец Григорий Ефимович лез к ней с поцелуями, взял у нее взаймы 200 рублей – но ничего не сделал. Узнав об этом, Павел Александрович был весьма недоволен и устроил супруге бурную сцену.

Лишь во время Первой мировой войны Ольге, много помогавшей фронтовым госпиталям, наконец удалось смягчить сердце Александры Федоровны. Она удостоилась аудиенции, а в 1915-м Николай пожаловал ей княжеский титул под фамилией Палей.

Ольга была счастлива. В тот момент все ее мечты осуществились: красота ее, несмотря на возраст, не увядала. Ее дочери обещали вырасти красавицами, сын Владимир делал успехи на поэтическом поприще, ее стихи заслужили одобрение публики и, что особенно важно, известного литератора, скрывавшегося под псевдонимом К. Р. – Константина Романова. Ей была так хорошо и комфортно, что она даже не обратила внимания на волнения в столице в 1917 году и не догадалась уехать в Париж. Ей казалось: поволнуется – утрясется. Тем более что в Царском Селе, где они жили, было относительно спокойно…

И лишь после ареста мужа и сына Ольга заметалась. Ей удалось пробиться к самому Урицкому – но это ничего не дало.

Владимира вместе с остальными великими князьями сбросили в шахту в Алапаевске, а Павла расстреляли в Петропавловской крепости. В тюрьме он тяжело заболел, и к месту казни его пришлось вынести на носилках. Ольга узнала обо всех этих подробностях год спустя.

Ольге с дочерьми удалось бежать в Финляндию, к этому времени она была совершенно больна, вскоре у нее обнаружили рак. Операция продлила ей жизнь, но это была уже не та красавица Ольга Палей, какой ее помнили близкие.

«Она вышла на свет, – писала о ней ее падчерица, великая княгиня Мария Павловна. – Смертельно бледное, прозрачное лицо, невероятно постаревшее, в морщинах. Она как-то стала меньше ростом, вся ссохлась… Несчастья поселили в ней ужас, сокрушили ее.»

Моисей Урицкий с марта 1918-го стал председателем Петроградской ЧК и стал одним из первых организаторов «красного террора». Был убит эсером Л. А. Каннегисером. Смерть Урицкого послужила основанием для усиления «красного террора».

Примечательным фактом его биографии является то, что в 1917 году Урицкий поклялся не мыться до «победы мировой революции». По слухам, в переулках, прилегающих к Дворцовой площади, иногда видят его призрак, который опознают по характерному запаху.

Матильда Кшесинская
«Дорогая пани» и ее великие князья

На бенефис прима-балерины Императорского Мариинского театра Матильды Кшесинской императрица Александра скрупулезно выбирала подарок и в конце концов остановилась на усыпанной бриллиантами змее, обвившейся вокруг сапфира-кабошона. Это дорого – мещаночке понравится: она же привыкла обвешиваться бриллиантами, и не сможет, мерзавка, не понять, что на самом деле о ней думает она – государыня, супруга Помазанника Божьего.

Великий князь Сергей Михайлович смущенно передал приме драгоценность.

– Какая прелесть! – с улыбкой воскликнула балерина. – Передайте от меня Ее Величеству благодарность, ведь змея – это символ мудрости.

А Мале Кшесинской волей-неволей приходилось быть мудрой. И не только мудрой – а и умной, хитрой, практичной, дипломатичной. Недаром в театре за ней прочно закрепилась репутация жестокой, расчетливой стервы, готовой пройти по головам. Театральные интриги были ей знакомы с детства: ведь Матильда родилась в семье балетных артистов. Отец – знаменитый исполнитель мазурки – любил рассказывать ей легенду, что на самом деле она происходит из знатного польского рода дворян Красинских. Но документы были утрачены, когда их предка ограбили в лесу разбойники.

Впрочем, даже завистникам приходилось признать: госпожа Кшесинская действительно отлично танцует. Она первой из русских балерин прокрутила знаменитые 32 фуэте в «Лебедином озере» Чайковского и, мало того, – переждав овации публики, повторила их на «бис». «Дочь фараона», «Эсмеральда», «Баядерка», «Спящая красавица» – она блистала во всех этих постановках, заставляя считаться с собой даже дирекцию театров. Газеты наперебой расхваливали ее выступления. Маля была яркой, выразительной, очень техничной. Она отличалась необыкновенной работоспособностью. Утром она приезжала в репетиционный зал и подолгу занималась. Вечером – спектакль, затем окруженная поклонниками Маля уезжала кутить, почти до утра, а на следующее утро снова появлялась в репетиционном зале, свежая и полная сил.

Кшесинская умела нравиться, хотя совсем не была красавицей: небольшого роста, коренастая и широкобедрая, с сильными атлетическими ногами. Она пленяла своей энергией, веселостью, артистичностью. Неистощимая на выдумки, она обожала ставить домашние спектакли и устраивать пантомимы. Не то чтобы Маля никогда не грустила, но когда ей было плохо, не подавала вида и улыбалась, демонстрируя свои великолепные зубы. Никто не мог устоять перед ее чарами!

Влюбилась она в день выпускного экзамена в Театральном училище, когда туда приехал государь император Александр с супругой и наследником престола. В тот день Маля блистала: император напророчил ей славу звезды и украшения русского балета и усадил рядом с наследником, попросив «не флиртовать слишком!». Но как же могла Кшесинская не флиртовать?! Она, чьим призванием было очаровывать и приковывать к себе взгляды и на сцене, и в жизни. «Малютка Кшесинская мне положительно нравится», – написал наследник в своем дневнике в тот вечер.

Их роман продолжился в Красном Селе, местечке близ Петербурга, где были расквартированы войска. Там был выстроен деревянный театр, где спектакли давали два раза в неделю. На них присутствовали великие князья и наследник Николай Александрович.

«Я влюбилась в Наследника с первой нашей встречи. Последнего сезона, когда я могла встретиться и говорить с ним, мое чувство заполнило всю мою душу, и я только о нем могла думать. Мне казалось, что хоть он и не влюблен, но все же чувствует ко мне влечение, и я невольно отдавалась мечтам», – вспоминала балерина.

Первое их настоящее свидание было очень забавным. Дело в том, что Маля простудилась и у нее ячмень на глазу и нарыв на ноге. Она сидела дома с повязкой, как вдруг горничная доложила, что к ней в гости пришел знакомый гусар. Маля спустилась в гостиную и увидела не гусара, а наследника. Боже! К ней впервые пожаловал ее возлюбленный, а она – кривая и хромая. Другая бы растерялась – но не Маля. Она повела себя как ни в чем не бывало, и они мило проболтали несколько часов, а на следующий день Ники прислал записку: «Надеюсь, что глазик и ножка поправляются… До сих пор хожу, как в чаду. Постараюсь возможно быстрее приехать».

В театре Матильде Кшесинской поручали все более ответственные роли, газеты писали о ней как о восходящей звезде. Ее репертуар быстро расширялся. Она танцевала Фею Драже в «Щелкунчике», партию Лизы в «Тщетной предосторожности», Терезу в «Привале кавалерии», заглавную роль в «Пахите». Матильда выходила на сцену, увешанная настоящими драгоценностями: бриллиантами, жемчугами, сапфирами, подаренными ей очарованными великими князьями и самим Николаем. При этом роль, в которой она выступала, не имела никакого значения: даже нищенку Пахиту Маля танцевала в жемчужном ожерелье и бриллиантовых серьгах. В ответ на придирки критиков она говорила, что публика приходит в театр смотреть на красивый танец ведущей балерины, а вовсе не на нищие лохмотья. Кроме того, не носить подарки своих высоких покровителей значило проявить неуважение…

Ники, как называли наследника, купил для Мали Кшесинской прелестный особняк на Английском проспекте. Этот дом построил великий князь Константин Николаевич для балерины Кузнецовой.

Малю навещали великие князья, бывал граф Андрей Шувалов с Верой Легат – балетной артисткой, на которой он впоследствии женился. Они пили шампанское, музицировали, играли в баккара. Ники тогда подарил ей свою фотографию с подписью «Моей дорогой пани» – так он часто звал Кшесинскую.

Поверив в то, что никто в театре не смеет ей отказать, молодая честолюбивая артистка подошла к великому балетмейстеру Мариусу Петипа и призналась, что мечтает о роли Эсмеральды в его знаменитом балете.

– А ты любил? – спросил Петипа на ломаном русском.

Девушка восторженно ответила, что влюблена и любит.

Тогда он задал второй вопрос:

– А ты страдал?

– Нет, – немного удивилась Матильда – и не получила роли.

Мариус Иванович объяснил, что, только испытав страдания любви, можно по-настоящему понять и исполнить роль Эсмеральды. Впоследствии прославленная балерина, звезда русской сцены, не раз с горечью вспоминала его слова. Через несколько лет, когда она потеряла свою любовь, Эсмеральда стала одной из ее лучших ролей. Маля писала, что выстрадала свое право танцевать эту партию.

«В один из вечеров, когда Наследник засиделся у меня почти что до утра, он мне сказал, что уезжает за границу для свидания с принцессой Алисой Гессенской, с которой его хотят сватать. Впоследствии мы не раз говорили о неизбежности его брака и о неизбежности нашей разлуки. Часто Наследник привозил с собой свои дневники, которые он вел изо дня в день, и читал мне те места, где он писал о своих переживаниях, о своих чувствах ко мне, о тех, которые он питает к принцессе Алисе. Мною он был очень увлечен, ему нравилась обстановка наших встреч, и меня он безусловно горячо любил. Вначале он относился к принцессе как-то безразлично, к помолвке и к браку – как к неизбежной необходимости. Но он от меня не скрыл затем, что из всех тех, кого ему прочили в невесты, он ее считал наиболее подходящей и что к ней его влекло все больше и больше, что она будет его избранницей, если на то последует родительское разрешение», – вспоминала она.

Разрыв произошел вскоре после кончины Александра III. В день восшествия на престол императора Николая II его невеста, принцесса Алиса, приняла православную веру и была объявлена великой княжной Александрой Федоровной. Через неделю после похорон отца в Зимнем дворце состоялась свадьба государя, для чего траур, наложенный при дворе на один год, был снят.

«Что я испытывала в день свадьбы Государя, могут понять лишь те, кто способен действительно любить всею душою и всем своим сердцем и кто искренне верит, что настоящая, чистая любовь существует. Я пережила невероятные душевные муки, следя час за часом мысленно, как протекает этот день. Я сознавала, что после разлуки мне надо готовиться быть сильной, и я старалась заглушить в себе гнетущее чувство ревности и смотреть на ту, которая отняла у меня моего дорогого Ники, раз она стала его женой, уже как на Императрицу. Я старалась взять себя в руки и не падать духом под гнетом горя и идти смело и храбро навстречу той жизни, которая меня ожидала впереди… Я заперлась дома. Единственным моим развлечением было кататься по городу в моих санях и встречать знакомых, которые катались, как и я».

Чтобы отвлечься от тягостных воспоминаний, Кшесинская предпочла уехать на гастроли за границу, но быстро поняла, что дирекция театра не намерена проявлять к отставной фаворитке прежнего уважения: ей не дали роли в парадном спектакле, затем выставили штраф за изменения в костюме. Соперницы по сцене пользовались моментом, пытаясь выбить у нее почву из-под ног. Но Маля так просто не сдавалась!

В этот момент в ее жизни появился человек, который станет ее верным другом на долгие годы. Это был великий князь Сергей Михайлович. Благодаря его помощи, а также помощи великого князя Владимира Александровича она получила роль, хотя к тому времени все партии были уже распределены и срепетированы. По распоряжению свыше композитору Дриго пришлось сочинять дополнительную музыку, а Петипа поставить для Кшесинской па-де-де Желтой жемчужины (в балете уже были Белая, Черная и Розовая). Положение Кшесинской было восстановлено.

Великий князь Сергей Михайлович.

Особняк на Английском проспекте она продала и заказала архитектору фон Гогену новый дом на Большой Дворянской – очаровательный, словно игрушка, изящный домик с зимним садом.

Сергей Михайлович часто бывал у нее. Он был очень одинок, не женат, не устроен в быту. Маля старалась окружить его теплом и заботой. Любила ли она его? Трудно сказать. Как ни назови это чувство – но оно связывало их долгие годы, до самой гибели Сергея Михайловича.

А вскоре к Мале пришла и новая страсть: великий князь Андрей Владимирович, который был на шесть лет моложе Кшесинской, стал добиваться ее расположения. Он был так робок и неловок, что при первой встрече случайно опрокинул на ее платье бокал красного вина. Отбеливателей тогда еще не изобрели – костюм был непоправимо испорчен. Но Маля не рассердилась, наоборот – посчитала это залогом будущего счастья.

Великий князь Андрей Владимирович.

И счастье пришло. «С того дня в мое сердце сразу закралось чувство, которого я давно не испытывала; это был уже не пустой флирт…»

Связь нужно было скрывать, чтобы не спровоцировать скандал. Мать Андрея, великая княгиня Мария Павловна, была крайне недовольна «интрижкой» сына. Но шила в мешке не утаишь: вскоре выяснилось, что Маля беременна. Роды были трудными: врачи опасались и за жизнь матери, и за жизнь младенца – но спасли обоих.

Жизнь продолжалась. К Матильде приходили новые роли, новые успехи, новые увлечения. Великий князь Андрей Владимирович даже стрелялся из-за нее на дуэли с балетным танцовщиком Петром Николаевичем Владимировым, изуродовав тому лицо.

Старый покровитель Сергей Михайлович продолжал бывать у Кшесинской. Владимир Александрович, отец Андрея, часто навещал ее и внука. Андрей души в ней не чаял. Зато все великие княгини ненавидели выскочку-танцорку.

Ненависть эта была настолько сильна, что даже по прошествии десяти лет, когда уцелевшие Романовы спешно вынуждены были покидать Россию, ее с сыном не пустили в привилегированный вагон, и она была вынуждена ехать в общем вагоне третьего класса.

Матильда. 1902 г.

Поезд тронулся, Матильда высунулась из окна – стоявший на перроне Сергей Михайлович помахал ей рукой. Он решил остаться в России. Он полагал, что своим отъездом может поставить под удар Николая и его семью. Кроме того, он искренне надеялся отсудить у большевиков дом Матильды, о чем писал ей несколько раз.

А потом она получила известие о его смерти. Великие князья Романовы были сброшены в шахту в Алапаевске.