Текст книги "Рассказы о темных предметах, колдунах, ведьмах, обманах чувств, суевериях"

Очевидно, что появление блестящего круга и его цветов, совершающееся даже в совершенной темноте, не может зависеть от чего-либо другого, как только от собственной фосфоричности глаза.

Подробные исследования сэра Давида Брюстера над вышеупомянутым явлением привели его к положительному заключению, что когда сетчатая плева глаза будет сжата в совершенной темноте, то она рождает сама собой явление света. Когда же она будет сжата под влиянием света, она делается совершенно нечувствительной, и глаз становится на то время слепым.

При совершенно здоровом состоянии человеческого тела фосфоричность глаза в различных случаях обнаруживается самопроизвольно. Кто не знает, что если человека сильно ударить по глазу или даже по голове, то в глазах являются как будто блестящие искры. Отсюда, как всякому известно, произошло весьма обыкновенное в общежитии выражение: «Посыпались искры из глаз». Многие, может быть, заметили, что во время чиханья появляются в глазах блестящее лучи, соединяющиеся в одно светлое явление: они происходят от давления, производимого изнутри на глаз потоком воздуха, быстро вдыхаемого и выдыхаемого через нос во время чиханья.

Кроме этого существует еще много других фосфорических явлений глаза, совершающихся без всякого постороннего насилия в совершено здоровом состоянии тела.

Но если такие явления имеют место в нормальном положении здоровья, то во время болезненных страданий организма фосфоричность сетчатой плевы глаза проявляется новыми, более разительными феноменами. Человек, страдающий случайным несварением пищи в желудке и притом головной болью, видит перед собой даже в совершенной темноте массы красивого голубого света, беспрерывно движущегося и не только переменяющего свое положение, но даже форму и размеры. Часто этот голубой свет постепенно усиливается, становится зеленым, даже желтым и иногда доходить до красного. Бывают случаи, что все упомянутые краски являются поочередно или даже и вместе, в различных сочетаниях посреди совершенного мрака. Это явление происходит от сжатия сетчатой плевы глаза кровеносными сосудами.

Если больной, перед которым совершаются такие фантасмагорические явления, суеверен и обладает пылким воображением, раздражительность которого увеличивается болезненным состоянием организма, то немудрено, что разнородные переливы красок, света и тени посреди окрестного мрака будут рисовать ему самые фантастические картины. Тогда в глубокой темноте перед глазами больного будут совершаться те видения и страшные картины, которые переносят нас в сферу деятельности иного, нематериального миpa. Вспомним при этом, что воображение, однажды настроенное на этот лад, стремится все быстрее и быстрее по ложному пути, и таинственные образы волшебного миpa развивают перед глазами больного постоянно возрастающую деятельность с увеличением разнообразия размеров, странности форм и ужасов фантастической драмы. После этого, как удивляться, если выздоровевший духовидец будет рассказывать содержание дивного и страшного зрелища, которого он был очевидцем. А если он не знаком с физическими науками, то как уверите вы его, что все эти видения суть естественные следствия физических свойств глаза, дополненных и умноженных болезнью, пылким воображением, суеверным страхом и, пуще всего, незнанием физических законов природы!

Странно было бы утверждать, что все явления, представляющие характер сверхъестественности, необходимо происходят от иллюзий глаза и обманов зрения, вроде тех, о которых мы сейчас говорили. Но весьма часто случается, что живая фигура, движущаяся посреди сильно освещенного пространства, производит в нашем глазе явление ее спектра, которое может сохраняться весьма долгое время и представляться ночью с самой фантастической обстановкой. Вот один случай видения, подходящего под эту категорию.

Один молодой человек, живший в деревне, ожидал с большим нетерпением прибытия нотариуса, которого он пригласил к себе по весьма важному делу. Нотариус замедлил приездом, и молодой человек, в нетерпении выйдя на балкон, с напряжением смотрел в ту сторону, откуда должен был прибыть ожидаемый гость. В это время небо было покрыто весьма густыми облаками, между которыми в некоторых местах проглядывала светлая лазурь неба. Дом молодого человека был застлан густой тучей, как вдруг в отдалении проглянуло солнце и осветило ярким светом узкую полосу далекой равнины, которой вся остальная часть была по-прежнему в тени; в тоже время появился вдали всадник, одетый в черное платье, сидящий на белой лошади. Он ехал именно по такому направлению, что солнце сильно освещало его, а окрестность находилась в густой тени от туч. Подозревая в этом всаднике ожидаемого нотариуса, молодой человек с напряженным вниманием всматривался в движущуюся фигуру; наконец, убедившись, что это действительно тот, кого он ожидал, он было вздумал спешить ему навстречу. Но каково же было удивление нашего юноши, когда он, оборотившись на балконе и случайно взглянув в противоположную сторону, увидел там в облаках на темном фоне туч другого, точно такого же всадника, как и нотариус, но только одетого в белое и едущего на черной лошади. Мало того, в которую сторону ни обращался упомянутый молодой человек, везде являлось ему новое изображение белого всадника на черном коне. Ясно, что то был спектр нотариуса. А если бы молодой человек не знал физики и был суеверен, то это приключение могло бы породить не одну историю о привидениях.

Благодаря той же способности глаза, один и тот же предмет может быть одновременно видим в различные местах. Таким образом, можно видеть разом две противоположные стороны предмета, то есть, например, целую фигуру, которой одна половина будет нарисована на одной стороне карты, а другая половина на другой стороне той же самой карты.

Известный французский ученый Араго нашел, что впечатление света на сетчатую плеву продолжается еще около ¹/₁₀ секунды после того, как впечатление светящего тела уже прекратилось. Основываясь на этом свойстве глаза, доктор Пари (Paris) устроил весьма интересный маленький снаряд, названный тауматропом, или волшебной вертушкой. Этот снаряд состоит из известного числа круглых карточек от одного до двух вершков в диаметре, могущих обращаться с большой быстротой с помощью шелковых шнурков, прикрепленных к противоположным их сторонам: эти шнурки приводятся в движение указательным и большим пальцами обеих рук. На каждой стороне упомянутых круглых карточек нарисовано по половине какой-нибудь фигуры, так что обе стороны каждой карты вместе взятые представляют какое-либо целое изображение, например, туловище арлекина нарисовано на одной стороне, а голова его, руки и ноги на другой. Если привести снаряд в вращательное движение, то фигура является целой и мы одновременно видим обе ее половины или обе стороны карты.

Понятно, что такого рода снаряд может иметь бесчисленное множество видоизменений и что с помощью его можно представлять не только неподвижные, но и как бы движущиеся изображения. Для этого одна и та же фигура рисуется на всех картах, только в последовательно измененных положениях. При вращении фигура покажется как бы движущейся. Сделав снаряд несколько сложнее, заставив его вертеться с помощью зубчатых колес и приноровив к нему систему экранов, приличным образом расположенную, можно устроить действительно любопытные эффекты оптических иллюзий. Таким образом не трудно представить восхождение солнца, извержение вулкана и тому подобные картины с движущимися изображениями.

Что если бы древние жрецы знали упомянутое выше свойство глаза и устроили нечто подобное сейчас описанному инструменту? Какое бы могущественное пособие нашли они тут для своих фиглярств и особенно для чудесных явлений их богов перед глазами изумленных поклонников!

При некоторых болезнях глаза замечаются иногда любопытные примеры неправильного зрения.

Здесь в первом ряду стоит весьма нередкое явление того, что каждый предмет бывает видим вдвойне; это явным образом происходит от временной потери способности направлять обе глазные оси на один и тот же пункт. Гораздо труднее объяснить видоизменение этого же явления, состоящее в том, что предметы двоятся даже в том случае, если смотреть на них одним только глазом. Должно, впрочем, признаться, что случаи подобного рода встречаются весьма редко.

Гораздо важнее и замечательнее состояние глаза, при котором только одна половина каждого предмета остается видимой, а другая исчезает и как бы не существует для больного глаза. Факты этого рода не подвержены никакому сомнению, и не одному физику удалось испытать их над самим собой. Такого рода случаи дважды повторялись над знаменитым Уольстоном, которого, бывало, по-русски называли Волластоном (Wollaston), человеком, оказавшим оптике и другим физическим наукам незабвенные услуги. Ученому доктору случилось как-то раз в течение нескольких часов утомиться донельзя ходьбой и механическими трудами. Вдруг он ощутил весьма странный недостаток зрения: все предметы являлись ему только наполовину видимыми, так что правая половина каждого предмета представлялась глазу весьма отчетливо, левая же совершенно была невидима. Не только у всех встречных он видел только одну половину туловища и лица и по одной руке и ноге, но, проходя мимо квартиры приятеля своего Джонсона, на дверях которого находилась медная дощечка с надписью Johnson, он видел и мог прочесть один только слог son, первый же слог John оставался ему невидимым.

Такой странный случай повторился с Уольстоном и в другой раз, но только в первом случае он видел правую сторону предметов, а во втором – левую. Да и не один Уольстон, но многие другие испытали это явление в совершенно здоровом состоянии тела и обыкновенно после больших механических трудов и усилий. При существовании такой аномалии зрения, вообще непродолжительной, наблюдатель, если только он незнаком с подобными явлениями и обманами чувств, может верить влиянию сверхъестественной силы. Да и как не поверить, что совершается нечто чудесное или волшебное, если, глядя, например, на двух людей, стоящих вместе в некотором отдалении от наблюдателя, только один будет виден, а другой исчезает без всякой известной причины, и притом, смотря по положению глаза, будет поочередно видим то тот, то другой? Сколько в таких обстоятельствах может представиться странных стечений обстоятельств, и если наблюдатель будет человек мало просвещенный и притом суеверный, то, наверное, он явится героем или очевидным свидетелем какого-либо сверхъестественного, необъяснимо таинственного приключения.

Таким образом родилась не одна история о привидениях и колдовстве, основанная на показаниях самых благонадежных и, по-видимому, достоверных очевидцев. А все чародейство заключалось только в скоропреходящем аномальном состоянии глаза.

Еще одна особенность глаза, но не скоропреходящая, а вполне постоянная, обманывает не только субъекта, который ей подвержен, но и других зрителей. Это нечувствительность глаза к некоторым цветам или краскам. Странно, что эта особенность проявляется по большей части у лиц вполне здоровых, не страдающих никаким другим недостатком, и притом часто у таких, которых зрение отличается особенною силой и остротой.

Люди, у которых встречается сейчас упомянутый нами недостаток, представляют самые разнообразные видоизменения способности различать краски. Одни из них видят решительно все предметы одноцветными и не могут постигнуть, каким образом другие различают одну вещь от другой только по цвету. Для них все в природе имеет однообразный цвет, но какой именно, этого никак нельзя доказать, потому что они решительно лишены всякой способности судить о различии цветов. Это самая высшая степень нечувствительности глаза к ощущению различия красок.

Множество других людей не могут отличать какого-либо одного или нескольких цветов, тогда как в отношении ко всем прочим они сохранили нормальную чувствительность глаза. И при этом они видят обыкновенным образом один только известный цвет, а другие иначе. Вальтер Скотт сам признается, что он не имеет никакого понятая о зеленом цвете: для него в целом мире не существует ничего зеленого, и все зеленое для других ему кажется красным. При этом, чем ярче зеленый цвет, тем ярче кажется он ему красным, и вообще все оттенки зеленого он относит к соответствующим оттенкам красного, так что в самом деле для него нет никакого различия между этими двумя цветами. Он также не мог отличить лазуревого цвета от пурпурного, хотя весьма хорошо различал все остальные оттенки голубого и синего цветов.

Есть люди, которые видят все предметы либо черными, либо белыми, допуская при этом все степени серого, как смешения первых двух цветов. Собственного различия красок для них не существует, но все темное приближается для них к черному или черно-серому, а все светлое – к белому пли серо-белому.

Можно рассказать кучу анекдотов, сохраненных авторами, писавшими об этом предмете. Множество подобных рассказов найдется в каждом обширном сочинении об оптике. Харвей упоминает, например, о портном, который смешивал синий цвет с красным и однажды сшил синий фрак красным шелком. Во Франции недавно еще жил известный любитель картин, который решительно не имел понятия о различии красок и которому масляные картины представлялись вроде гравюр, имеющих только два тона – черный и белый. Дочь его также не различает цветов, но масляные картины кажутся ей имеющими самые многоразличные изменения серого цвета с коричневыми тонами в тех местах, где в самом деле находится ярко-красная или желтая краска.

Мне самому известны два случая такой особенности зрения, и оба относятся к лицам, имеющим по званию своему постоянное дело с цветами и красками. Первое из этих лиц есть садовник, человек лет пятидесяти. Он не может отличать синих и голубых цветов иначе, как сравнивая их с зелеными, и действительно синие и голубые цвета кажутся ему мутно-зелеными, только в различных степенях, фиолетовый цвет для него вовсе не существует, и он смешиваете его с мутно-оранжевым; все же прочие цвета он видит и различает весьма хорошо. Замечательно, что этому субъекту все цвета, видимые ненормально, кажутся мутными, и эта мутность такова, что он, наученный опытом, сам тотчас укажет цвет, который является ему не в естественных красках.

Другой известный мне лично пример относится к живописцу, довольно искусному. Он всячески старается избегать в своих картинах ярких оттенков красного, потому что эти оттенки кажутся ему мутно-зелеными. Бледно-желтый цвет является этому художнику грязно-серым. Убежденный в недостатке своего зрения, он советуется с другими каждый раз, когда ему необходимо употребить краску, дурно им различаемую.

Сэр Давид Брюстер в своих письмах о натуральной магии рассказывает следующее происшествие, случившееся с одной весьма почтенной и образованной английской дамой, с которой он был хорошо знаком. Эта дама убедилась сейчас приведенным способом, что привидения, являвшиеся ей, существовали только в ее воображении. Такого рода опытом она обязана советам знаменитого физика.

Госпожа М*** была постоянно здорова и не замечала никаких необыкновенных видений. 26 декабря 1830 года, в половине пятого часа вечером, сидя перед камином, она вспомнила, что пора уже было одеваться к обеду. Боясь опоздать, она встала с поспешностью, но не успела сделать двух шагов, как вдруг ей послышался голос ее мужа, кричавший: «Поди сюда, поди скорее!» Полагая, что муж ее за дверью, она торопливо отворила ее, но, к удивлению, не нашла там никого. В это самое время вновь послышался ей голос, повторявший те же призывные слова за другою дверью, бывшей в той же комнате. Госпожа М*** отворила и эту дверь, но не нашла и там никого. Это ей показалось до того странным, что она немного встревожилась и для успокоения вновь присела на кресло, стоявшее против камина. Но тут послышался ей вновь голос мужа; на этот раз он был громче, нетерпеливее и выражал как будто страдание, повторяя те же самые слова, как и в первые два раза. Госпожа М***, не вставая со стула, громко отвечала, полагая, что муж ищет ее: «Я не знаю, откуда ты зовешь меня; я сижу у камина». Не получая на это никакого ответа и не видя мужа, дама пошла искать его по всем комнатам, но, к удивлению, не нашла его в целом доне. Уже полчаса спустя господин М*** позвонил у входа, возвращаясь домой к обеду. Жена рассказала ему странный случай, который мы сейчас описали, и муж объявил ей, что полчаса тому назад он был еще на противоположном конце города.

К обеду явилось несколько знакомых. Случай был им рассказан и послужил предметом для веселого разговора, причем одна дама призналась, что с ней было сходное явление за десять лет перед тем во Флоренции, где она, возвратясь с бала, слышала голос мужа, бывшего в то время в Англии. Все это было обращено в шутку и наверное бы забылось, как незначащий случай, если бы через четыре дня после того не произошло новое, более замечательное явление. В первый раз был обманут слух; во второй раз обманывалось зрение.

30 декабря, в 4 часа пополудни госпожа М***, возвращаясь в гостиную, из которой вышла на несколько минут перед тем, увидела мужа своего, стоящего спиной к камину. Зная, что он вышел за полчаса перед тем для прогулки, которая обыкновенно продолжалась от одного до двух часов, она с удивлением спросила у него, отчего он так рано возвратился домой. Фигура, неподвижно стоявшая перед камином и как две капли воды похожая на ее мужа, пристально посмотрела на госпожу М*** с выражением задумчивости и печали на лице, но не произнесла ни слова. Дама, полагая, что муж получил неожиданно какое-либо неприятное известие, подошла к нему и села в кресло перед камином, едва в двух футах от привидения, которое считала своим мужем. Видя, что тот не спускает с нее глаз, она, посидев минуты с три, обратилась к нему с вопросом, отчего он молчит, и протянула руку, чтобы приблизить его к себе. В то же самое мгновение фигура отодвинулась от нее и быстрыми шагами пошла к окну, причем, к удивлению дамы, неслышно было ни шума шагов, ни шороха платья, ни движения воздуха; подойдя к окну, фигура остановилась и продолжала смотреть на госпожу М***.

Англичанка была женщиной не робкого десятка, и ей не раз случалось говорить с учеными о привидениях. Мгновенно мелькнула в уме ее мысль испытать средство, слышанное ей некогда от сэра Давида Брюстера для отличения видений действительных от призраков воображения, состоящее в пожатии одного глаза пальцем сбоку. Но прежде чем госпожа М*** собралась с духом, чтобы сделать этот опыт, привидение исчезло за занавесью окна. В недоумении, что об этом подумать, и все еще сомневаясь, не муж ли это, она бросилась к окну, но не нашла там никого. Видя невозможность для телесного существа скрыться подобным образом, дама убедилась, что приведение было результатом ее воображения, занятого мыслью о муже; а так как это была женщина весьма умная и образованная, то она нисколько не тревожилась этим видением.

Заметим, что оно случилось при дневном свете и продолжалось около пяти минут. Привидение было решительным двойником господина М*** и являлось со всеми признаками телесного существования, закрывая собой предметы, находившиеся за ним. Последнее обстоятельство очень памятно г же М***.

Оба рассказанные нами видения случились с госпожой М*** в то время, когда она была одна в комнате, но 4 января 1831 года видение повторилось в других обстоятельствах.

В упомянутый день, в десять часов вечера, господин и госпожа М*** сидели вместе в своей гостиной, и первый наклонился к камину, чтобы поправить горевшие угли. В это мгновение жена его вскричала: «Кто пустил сюда эту кошку?» Муж обернулся и, видя, что жена показывает на угол возле камина, где решительно ничего не было, ударил по этому месту щипцами. «Не тронь ее! – закричала жена. – Это Китти!» В доме находились две кошки, из которых одну действительно звали этим именем. «Китти! Китти! – продолжала звать госпожа М***. – Поди сюда! Кто пустил тебя в гостиную?» Муж, не видя ничего, уверял жену, что она ошибается и в гостиной нет кошки, но дама встала с дивана, чтобы доказать мужу, что она права, хотела взять кошку на руки, но та будто побежала от нее и спряталась под стул.

Кликнули людей, но кошки не оказалось в гостиной, и сама госпожа М*** не видела ее более. Лежавшая у ног мужа собака, очень не любившая кошек, оставалась во все время видения совершенно спокойной, и вдобавок обе кошки тотчас же найдены были в комнате у ключницы, где они давно уже спали. Тут только госпожа М*** убедилась в том, что сцена эта была плодом видения, созданного ее воображением.

Несмотря на эти странности, М*** оставалась постоянно здоровой, как телесно, так и умственно.

Прошло с месяц, и уже муж начал полагать, что подобные сцены не повторятся более, как вдруг неожиданно случилось новое странное явление.

Госпожа М***, бывшая целый день на ногах, очень устала к вечеру и потому торопилась лечь в постель. Было одиннадцать часов вечера. Она убирала на ночь свои волосы, стоя перед зеркалом и думая только о том, как бы поскорее улечься и заснуть. Вдруг она вздрогнула всем телом: в зеркале увидела она, что за ней стоит один из ее родственников, бывший в то время в Шотландии. Привидение, казалось, стояло за ее левым плечом, и глаза их встретились в зеркале. Пришлец был закутан с головы до ног в саван, каким обыкновенно обертывают покойников; выражение лица было сердитое и вместе печальное, а глаза, хотя и открытые, смотрели мутно, как бы лишенные жизни. Несколько минут госпожа М*** находилась под влиянием того обаяния, которое отнимает у нас иногда весь произвол действий и приковывает зрение исключительно к одному предмету. Невольно смотрела она в зеркало на пришельца из могилы и могла в подробности рассмотреть даже каким швом и покроем был сшит саван. Наконец, когда, опомнившись, она обернулась, чтоб убедиться в истине призрака, – привидение исчезло и не появлялось более ни в зеркале, ни в комнате.

Родственник госпожи М***, тень которого так ее перепугала, был в это время действительно в Шотландии и пользовался совершенным здоровьем.

В начале марта случилось, что муж нашей героини провел большую часть ночи вне дома на званом вечере. Во все это время жена его, лежа в постели, не спала и беспрерывно слышала близ себя не только дыхание мужа, но и повороты его в постели. Как ни старалась она уверить себя в невозможности подобного явления, оно продолжало совершаться перед ней как в мраке, так даже и тогда, когда внесена была в комнату свеча. Жена не видела своего мужа, но постоянно слышала его дыхание и его движения.

Очень часто случалось ей впоследствии слышать голос мужа в то время, когда он был в отсутствии. Этот голос не только произносил отдельные фразы, но вел целые разговоры с какими-то лицами, ответы которых не были слышны. Голос мужа не отвечал на вопросы жены и вообще, когда обращался к ней, то никогда не предлагал вопросов. Речь ограничивалась описанием окрестных видов, рассказом слышанного и виденного или изложением разных проектов об улучшениях по имению. Невидимый собеседник говорил, как будто он действительно тут был, никогда не делал вопросов и не отвечал на них.

17 марта, госпожа М***, приготовляясь лечь в постель, взяла ножную ванну и выслала от себя горничную. За час перед тем она читала «Edinburgh Review» и теперь припомнила себе одну замечательную статью этого журнала. Вдруг, подняв глаза, она увидела на кушетке сидящую фигуру, точь-в-точь похожую на ее покойную родственницу и приятельницу, сестру ее мужа. Привидение было одето в платье, которое покойница любила носить в последний год ее жизни; оно сидело весьма покойно, немного развалясь и держа в руке платок. Госпожа М*** заметила изысканную простоту туалета, разглядела даже все мелочи и хотела заговорить с привидением, которое пристально смотрело на нее, однако внутреннее волнение не позволило ей выговорить слов раньше, как по прошествии минут трех, при первом звуке голоса привидение исчезло, и немедленно вслед за тем вошел в спальню муж госпожи М***. Она рассказала ему все подробности видения, совершившегося, по ее словам, с необыкновенной ясностью, отличающей действительные естественные явления.

Как при этой, так и при других иллюзиях зрения, госпожа М*** за несколько часов до видения призрака чувствовала в глазах какое-то особенное, неизъяснимое ощущение, достигавшее высшего развития во время самого видения и исчезавшее вместе с ним.

5 октября ночью госпоже М*** явилось привидение ее тети, умершей в Париже в 1824 году. 11 числа, в то время, как у нее были гости, показалось нашей даме, что одна ее приятельница, умершая несколько лет тому назад, вдруг вошла и села на кресло против камина. Так как комната была наполнена гостями, то хозяйка, отложив в сторону пустой страх, решилась встать с дивана и сесть на кресло, занятое привидением. Но едва только подошла она к креслу, как привидение мгновенно исчезло. 26 числа госпоже М*** показалось, что карета, запряженная четверкой, въезжала к ней на двор, и она уже хотела отойти от окна, приготовляясь принимать гостей, как вдруг полюбопытствовала взглянуть сперва, кто к ней приехал. Карета была в это мгновение прямо под окном, и несчастная женщина с ужасом увидела, что как кучер, так и особы, сидевшие в карете, были скелеты, одетые в нарядное платье. Несколько минут она стояла как бы окаменелая от страха, и только когда муж вошел в комнату, она собралась с силами и вскрикнула. В то же самое мгновение карета и скелеты исчезли, не оставив следа.

Сэр Давид Брюстер рассказывает еще несколько случаев о госпоже М***, вроде тех, которые мы уже сообщили читателю. Он старается объяснить их естественным образом, повреждением состояния здоровья этой женщины. Нет сомнения, что все эти видения были только призраками воображения, но тем не менее едва ли Брюстеру и другим удастся объяснить удовлетворительно психологическое и физиологическое состояние человека, которому чудятся призраки среди белого дня.

Если однако ж мы никогда не будем в состоянии в точности понять процессы, с помощью которых являются привидения у людей с здравым умом, то все-таки наука даст нам средства разъяснить эти явления до такой степени, что они теряют свой по-видимому, сверхъестественный характер. Процесс зрения естественных предметов, нас беспрерывно окружающих, представляет неодолимые трудности, если мы захотим исследовать влияние духа на физиологическое явление. Ученый удовлетворяется объяснением процесса зрения, доказав, каким образом внешние предметы изображаются на сетчатой плеве глаза, которая передает их мозгу с помощью нервов; он не идет далее, потому что человеку не дано проникнуть в заветные тайны природы и суждено смирять ум там именно, где он проявляется в своем высшем развитии и силе.

Ученый английский доктор Хибберт (Hibbert) в прекрасном сочинении своем о предмете нашей беседы доказывает, что явления привидений суть не что иное, как идеи или образы, собранные умом воедино и вследствие некоторых страданий или ненормальностей нашего физического состава, делающие на мозг сильнейшее впечатление, чем действительные предметы.

По словам знаменитого английского физика, это правило справедливо не только относительно явления привидений, но и относительно всех идей, воспроизводимых памятью или созданных воображением.

Медицинское исследование показало, что призраки, виденные госпожой М***, зависели от расстройства, причиненного желудочной болезнью, сперва незалеченною. Если такого рода расстройства произойдут от влияния ядовитого вещества, то они сильно отражаются на сетчатой плеве, и процесс зрения значительно видоизменяется. Сколько есть примеров, что люди, случайно или другим образом принявшие внутрь белену, дурман, красавку, делались как будто помешанными и принимали пруд за огород, реку за дом, облака за людей; некоторые из них видят предметы отсутствующие или вовсе не существующие или видят все в неестественных красках.

При исследовании вопроса о привидениях необходимо заметить одно весьма важное обстоятельство, придающее призракам вид существенности. Вообще замечено, и почти все свидетельства единогласны в том, что приведения заслоняют от глаза видящего их предметы, непосредственно находящееся за призраками точно так, как бы заслоняла их материальная фигура. С первого взгляда это обстоятельство объяснить довольно трудно. Вот что говорит об этом предмете Брюстер.

Определительность и ясность впечатлений на сетчатой плеве совершенно независимы от расположения глаза, для ясного распознания внешних предметов. Когда глаз находится в покое и не устремлен на какой-либо определенный предмет, находящийся на известном расстоянии, то он всего яснее способен видеть отдаленные предметы. Когда же перед ним находится ясное изображение привидения, то все остальные окружающие предметы будут видимы не явственно, потому что, когда глаз устремлен на какой-либо определенный предмет, он не различает других, лежащих по тому же самому направлению. Всякий может заметить весьма обыкновенное, хотя и странное явление, что из двух предметов, находящихся прямо перед глазами, видим бывает только один. Положите рядом два куска материи или два листа бумаги различного цвета, положим, один красного, а другой же желтого, то если пристально смотреть на них, обращая исключительное внимание на красный, то желтый часто исчезнет совсем из глаз. Разумеется, что если обратиться исключительно к желтому, то исчезнет красный. В таких случаях оба листа производят каждый свое впечатление на сетчатку и действительно видимы вместе, но если одна и та же часть плевы возбуждена действием внешних лучей, идущих от какого-либо предмета и притом относящихся к тому же предмету сильным умственным напряжением, то она теряет способность возбуждаться одновременно лучами, идущими от соседнего внешнего предмета. Тогда глаз видит только один предмет, точно как натянутая струна не может издавать одною вибрацией двух звуков. Этим поясняется, почему глаз, сильно пораженный фантастическим видением, не открывает предметов, лежащих непосредственно за фигурой спектра. Немало помогает здесь и воображение. Пораженный ужасом рассудок принимает привидение за действительную материальную фигуру и, помня, что в таком случае фигуры должны заслонять предметы, находящиеся сзади них, теряет от такой уверенности желание видеть те предметы, а следовательно, и не видит их.