Текст книги "Прикосновение невинных"

Иза сидела молча. Она знала, что рано или поздно это случится.

Бенджамен был ее слабым местом. Сыном они могли допечь ее. Все сходилось на мальчике. Она мечтала о сыне, потому и вышла замуж, из-за него теперь разрушается ее брак. Судебный процесс, опека над ребенком. Невозможность сосредоточиться на поисках Бэллы. Грузовик.

После инцидента с грузовиком Иза окончательно убедилась, что не сможет разыскивать Бэллу и следить за Бенджаменом. С Бенджи на руках она, скорее всего, никогда не найдет Бэллу, а разыскивая Бэллу, может потерять Бенджамена. Потеряет их обоих.

Изидоре было холодно, так холодно, что она дрожала. В ней боролись противоречивые чувства, боль в душе становилась все невыносимее. Она вспоминала, как пропускала их дни рождения. Дети, плачущие в телефон, а она не может их утешить. Опоздания на приемы, на свидания к Джо. А иногда она вообще там не появлялась. Отсутствие желаний, утерянная связь с домом, даже опоздала на похороны матери. Недовольство начальства, вынужденного делать ей поблажки, когда она объявила, что беременна. Недоделанный, недоредактированный материал, когда она торопилась домой, чтобы успеть уложить Бенджи спать.

Однажды она полетела в Эфиопию, собираясь посетить лагеря для голодающих беженцев, а Бенджи заразил ее гриппом, который подцепил в детском саду. Вернувшись домой, Иза спрашивала себя, скольких детей она заразила, может быть, обрекла на смерть, – ради того чтобы снять этот материал.

Итак, эксперимент окончен. Она не справилась с обязанностями жены, не справилась с работой, а теперь и с детьми. Пора принимать решение. Иза знала, что ей придется сделать.

– Вы были очень убедительны, мистер Помфрит. – Изидора говорила тихо, почти шептала, глаза туманили слезы. – Кажется, весь мир против меня, даже мое собственное правительство. Очень хорошо. Я вернусь домой, как только смогу. Увы, у меня нет денег, но я свяжусь с мужем. Сегодня. Пусть он пришлет мне деньги на билеты в Штаты. Это займет всего несколько дней.

– Очень мудрое решение, миссис Дин. – Усы чиновника зашевелились от удовольствия. – Сожалею, что разговор был столь тяжелым.

– Да. Я тоже.

Застывшая, окаменевшая душа. Не новое для Изы ощущение. Как часто, делая очередной репортаж, она ложилась на чистые накрахмаленные простыни в «Шератоне», измученная тем миром, который оставила на ночь, чтобы утром опять вернуться туда. К этому нельзя привыкнуть. Несколько часов тревожного сна – встать, умыться, надеть измятую одежду и сменить безопасность отеля на ужас войны. Чтобы спасти душу, пытаешься не реагировать.

Иза не была равнодушной от природы, но, для того чтобы продолжать делать свое дело, ей необходимо было подавлять чувства, замораживать их до возвращения домой. Это был единственный выход. Забыть о собственной жизни, о своих детях, ведь если начинаешь думать о них, глядя на искореженные дома и маленькие трупики в сточных канавах, тебе приходит конец. Продолжать невозможно. Значит, надо подавить эмоции.

Иза была сейчас в том состоянии, когда ничто не может помешать человеку довести до конца задуманное. Она захлопнет дверь в свою душу.

Иза была холодна и собранна, и Дэниел, приехавший вскоре после Помфрита, немедленно заметил перемену, хотя ничего и не сказал.

Они сели в его старенький «фольксваген», проехали по мощеному двору мимо дверей конюшни, за которыми – Иза была в этом уверена, – притаился Чиннери. Они ехали в Уэчестер сквозь пелену декабрьского дождя, с которой никак не могли справиться дворники на лобовом стекле. Брызги грязи, летевшие из-под колес машин, еще больше ухудшали видимость, и Иза вообще перестала понимать, куда они едут. В этой примитивной металлической коробке она чувствовала себя уязвимой, беспомощной. Сейчас она бы предпочла «роллс» и предполагала, что шпион Деверье вполне мог последовать за ними.

В «Миссии милосердия» горел свет. Там была жизнь. На их стук вышли пожилые леди с ясными лицами и щебечущими голосками, в неприметной, даже убогой одежде. Серовато-коричневые жакеты, как будто с чужого плеча. Женщины напомнили Изе двух промокших под дождем воробьев.

– Добро пожаловать в «Миссию милосердия». Входите, входите.

Их провели в большую комнату, когда-то, вероятно, служившую столовой. Комната выходила окнами в запущенный сад, спускающийся к реке, вдоль стен стояли высокие полки, прогибавшиеся под весом груды бумаг. Штукатурка на потолке потрескалась от сырости, а обои в цветочек во многих местах отклеились. Впрочем, комната, как и хозяйки, выглядела скорее бедной, чем запущенной, окна были чисто вымыты, пол подметен, два слишком больших письменных стола отполированы и аккуратны. Казалось, этим женщинам хватило бы одного стола на двоих, второй был явно лишним.

– Пожалуйста, господа, присаживайтесь. Чем мы можем вам помочь?

– Мы интересуемся вашей работой, – осторожно ответила Иза.

– О… Простите мою невежливость. Я сестра Агнесса. А это сестра Фейс.

– Монахини?

Сестра А. весело кивнула.

– А вы мистер и миссис?..

– Эпплтон, – быстро ответила Иза. Инстинкт подсказал ей, что правда только все усложнит. – И Бенджи.

– Мистер и миссис Эпплтон. И Бенджи. Очень мило, – прощебетала сестра Ф. – Вы иностранка, миссис Эпплтон?

– Канадка.

– Не имеет значения. Нам все равно. Наша Миссия предоставляет детей для усыновления за рубежом.

– Усыновления?..

– Да, конечно. «Миссия милосердия для облегчения участи детей и усыновления». Вы хотели бы усыновить еще одного ребенка, не так ли?

– Да. – Иза почувствовала, как у нее перехватило дыхание, и попыталась справиться с собой. – Расскажите мне, пожалуйста… немного о вашей работе… какие у вас дети… для усыновления…

– Что же, моя дорогая, вы, возможно, слышали, что Миссия – официальное агентство по усыновлению в этой части страны.

– Официальное?

– Да. В последние годы местные власти переложили на Миссию всю работу по усыновлению. Сокращение ассигнований, знаете ли, – прошептала монахиня, как будто помянула дьявола. – Миссия существует с викторианских времен, и, когда Совет обнаружил, что как благотворительная организация мы тратим гораздо меньше денег, чем они, закрыли свое бюро, отдали нам все дела и назначили ежегодное пособие. Сэкономив на этом массу денег.

– Понимаю… Сокращение ассигнований.

– Ужасно, ужасно, – прочирикала сестра Ф. Губы Изы едва шевелились, когда она задала следующий вопрос.

– А у вас много детей? Для усыновления?

– Да, сейчас достаточно! – ответила сестра А. – Многих оставляют в монастырях, знаете ли. Много добрых католичек в разных частях страны, в Ирландии, на континенте, попадают в беду. Наш Орден много времени тратит, пытаясь убедить их не делать абортов. И они приезжают сюда – тут прелестно, море близко, не правда ли? – и рожают своих прелестных малюток в мире и покое…

– И без огласки, – добавила сестра Ф.

– Да, без огласки. Мы помогаем им родить, а потом устраиваем малюток в хорошие семьи. Такие, как ваша, я надеюсь.

– Вы знаете, это ужасно, ужасно, – вмешалась сестра Ф. – Столько невежества. Так много подпольных абортов. Детей рожают в поле и бросают. А мы помогаем и матерям, и детям обрести любовь, в которой они нуждаются.

– Есть еще дети отсюда, из Уэчестера. Брошенные дети, чьи родители не в состоянии заботиться о них. Конечно, таких немного в наших краях. Это не Лондон, благодарение Богу, – прокудахтала сестра А.

– Сколько детей проходит через вас?

– В течение года? Около двадцати. Я права, сестра Фейс?

– По крайней мере. Никак не меньше.

– Вы знаете, найти хороший дом для них – не проблема. Когда я была молодой, дело обстояло иначе, но теперь… О, с этими противозачаточными средствами, абортами и тому подобным, нежеланных детей становится все меньше. Они сейчас на вес золота.

– Сестра Агнесса, как мне… как нам начать усыновление? Мы хотим еще одного ребенка! Я не смогу больше иметь детей…

С некоторым опозданием Дэниел протянул руку и положил ее на ладонь Изы.

– Будет ли тот факт, что я из Канады, против меня? Обязательно ли мне быть англичанкой? Имеет ли значение, что у меня уже есть ребенок?

– Ну, дорогая, это решаем не мы с сестрой Фейс. Конечно, есть правила, но мы в Миссии руководствуемся здравым смыслом в каждом случае, решая, что лучше всего для ребенка. Сотрудник, занимающийся усыновлением, прежде всего ищет хороших родителей. Это главное. Не обязательно, чтобы они были английскими гражданами. Существует только одно строгое правило – родители не должны быть старше сорока. – Она взглянула на Изу. – Ну, здесь все в порядке, не так ли?

– Конечно. – Изидора кивнула. Дэниел вновь сжал ей руку.

– А кто из вас официально отвечает за усыновление?

– О, что вы, мы всего лишь помогаем.

– А кто же облечен полномочиями?

– Мисс Полетт Деверье.

– Прошу прощения?

– Ее зовут Полетт Деверье. Она ведет дела по усыновлению. Милая девушка.

Дэниел так сдавил руку Изы, что хрустнули кости.

– А мы можем встретиться с ней?

Монахини обменялись взглядами и посмотрели на пустой письменный стол.

– Возможно, вам придется подождать, миссис Эпплтон. Боюсь, сейчас Полетт не совсем здорова.

– Не волнуйтесь. Она никогда не отсутствует больше двух недель, – успокоила сестра Ф.

– А можно узнать, что с ней случилось?

– О, полагаю, у нее что-то с нервами. Так, сестра А.? Полетт никогда не жалуется, говорит, что она вовсе не больна, хотя достаточно только взглянуть на нее, и… Бедняжка так истощена! Ужасно, ужасно. Очень много работает, мы бы без нее не справились. Конечно, это нервы. Полетт трудно сосредоточиться, она не спит, поздно приходит на работу. Время от времени ей приходится отдыхать.

– Значит, сейчас мисс Деверье отсутствует?

– Мы ее замещаем, держим оборону, пока она не вернется.

– Моя жена и я… нам бы так хотелось начать поскорее. Не могли бы вы сообщить нам, где найти Полетт, может быть, мы посетим ее, чтобы не откладывать? Скоро я должен буду уехать по делам.

– О, я так сожалею, господин Эпплтон. Я думаю, Полетт в Лондоне, хотя и не уверена.

– И у вас нет адреса?

– Никакого. Вряд ли вам кто-то поможет. Полетт занимается всеми бумагами, она единственный штатный сотрудник, которого может позволить себе Миссия.

Разочарование отразилось на лице Изы. Сестрам стало жаль ее.

– Послушайте, дорогая, я знаю, какими нетерпеливыми бываете вы, молодые. Если вы действительно очень спешите, возможно, вам стоит переговорить с председателем Фонда Миссии. Он местный, достойный человек, занимается благотворительностью, когда бывает здесь, хотя много времени проводит в Лондоне. Сейчас он там. Вот его визитка. Замечательный, замечательный человек. Его зовут Гидеон Фолд.

Иза чуть не вскрикнула от того, как сильно Дэниел сжал ее руку. Она обернулась к нему, но промолчала, увидев напряженное выражение его лица. Дэнни не произнес ни слова, пока не вытащил ее из дома и они не оказались в его машине.

– Дэниел, что, черт побери, с тобой случилось?

– Гидеон Фолд…

– Что Гидеон Фолд? – раздраженно спросила она. – Ты знаешь его?

– О да! Гидеон Фолд – тот самый коронер, который подписал разрешение кремировать Бэллу…

Руки Изы дрожали, она долго не могла успокоиться, но в конце концов заставила себя взять трубку и набрала номер. На Восточном побережье еще не было и шести, но Джо вставал рано. Работал он очень упорно, в этом Иза ему отказать не могла.

– Мишлини! – Голос мужа был сиплым, как будто он не до конца проснулся.

– Джо, это я. Прошу тебя, не вешай трубку. – Голос Изидоры дрогнул. – Я хочу отправить Бенджи домой.

Молчание.

– Ты все еще хочешь получить опеку над сыном?

– Конечно.

– Тогда помоги мне отправить его домой. Мне нужны деньги, Джо.

Некоторое время Мишлини размышлял.

– Хорошо. Но мне не нужны сюрпризы!

– Я понимаю. Мы сможем спокойно все обсудить, когда я вернусь в Штаты, а не перекрикиваться по телефону.

– Я пошлю деньги немедленно. Ты получишь их сегодня во второй половине дня, самое позднее – завтра.

– Прекрасно. Есть кое-что еще, Джо…

– Почему это у женщин всегда есть кое-что еще?

– Послушай, если мы собираемся вести спор об опеке…

– Безусловно!

– …тогда, я думаю, нам не стоит делать это на глазах у Бенджи. Давай не будем доставать друг друга через малыша.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу, чтобы ты приехал за ним в аэропорт, чтобы он не испугался, сходя по трапу. Мальчику нужен отец. Я остаюсь его матерью, а ты отцом, независимо от того, что ждет нас в будущем. Давай не будем губить жизнь нашему сыну!

– Что-то это чересчур разумно. Похоже на ловушку…

– Никакой ловушки нет, Джо. Я слишком люблю сына, чтобы использовать его в каких-то играх. Просто будь в аэропорту, чтобы встретить его, как нормальный отец.

– О'кей, Иза. Когда?

– Во второй половине дня, в пятницу. «Бритиш Эйруэйз», рейс 223. Прибывает около половины пятого. Уйди с работы пораньше.

– Похоже на сказку.

– Просто будь там, Джо. Будь там!

Слезы текли, лед в душе оттаивал. Иза поклялась себе, что плачет в последний раз. За три минуты она заказала билеты, их можно было оплатить прямо в аэропорту. Все было кончено.

Иза посмотрела из окна кабинета Деверье на долину – необычайная красота, мир и спокойствие, которых не было в ее душе. Ведь именно здесь она потеряла ребенка. Изидора в тысячный раз пыталась убедить себя, что это единственный выход, но, как бы ни давило на нее чувство поражения, она не была уверена, что не ошиблась, решившись предать своего ребенка.

На все сборы, на то, чтобы покидать в сумку жалкое имущество, у Изы ушло меньше минуты. Все остальное время до рассвета она провела, сидя у кровати Бенджи, ожидая, когда он проснется.

Она умыла, одела и накормила сына без лишней суеты, постаравшись несколько раз упомянуть самолет. Она не хотела волновать мальчика. Такой маленький, он был довольно опытным путешественником и вряд ли мог испугаться. Скорее, он с нетерпением ждал, когда красивые тетеньки в форме начнут занимать его книжками для раскрашивания, принесут вкусную еду и будут улыбаться, а не браниться, если он что-нибудь прольет.

Даже упоминание об отце не взволновало мальчика, человек, которого он называл папой, слишком часто появлялся и исчезал, чтобы он привык к нему. Ребенок чувствовал даже какое-то облегчение, оттого что жизнь возвращалась в свою колею. Мать. Отец. Дом. Кошмар исчезал.

Приехал Дэниел, чтобы проводить их в аэропорт. Иза соблюла приличия, поблагодарив Салли за помощь. Чиннери нигде не было видно. Они ехали через аллею кустов, ведущую от дома Деверье, покидая Бауминстер и Уэчестер, а Бенджи показывал в окно машины на ревущий самолет, идущий на посадку. Иза объяснила Дэниелу, как кружным путем проехать к четвертому терминалу аэропорта Хитроу, что в час пик могло сэкономить им много времени. Они не опаздывали, но старые привычки живучи. Дэниел привез Изу с сыном на нужный уровень и, не выключая мотора, вышел из машины, чтобы передать Бенджи маленькую модель аэроплана в обмен на прощальный поцелуй, что Бенджи сделал с удовольствием, не замечая натянутых улыбок матери и ее друга. Он воспринял прощальное объятие Дэнни совершенно спокойно. Потом Дэнни ушел.

У них было всего одно место багажа, небольшой пластиковый пакет, Иза пробиралась к кассе через предрождественскую толчею. Формальности были недолгими. Деньги Джо в обмен на билеты. Несколько шагов к пункту таможенного контроля. Проверка паспортов. Порядок. Стюардесса ведет их к залу вылета с его суматохой и волнением.

Изе приходилось делать над собой усилие, чтобы побороть желание оглянуться. Она знала, что Деверье здесь, она чувствовала его присутствие, взгляд водянистых голубых глаз и подозревала – причем вполне резонно, – что он не сумеет преодолеть искушения и захочет лично убедиться, что все произошло так, как было условлено по телефону. Этот человек не откажется от триумфа.

Именно поэтому Иза зарезервировала места по телефону из его дома, а потом по телефону-автомату внесла поправку в заказ.

Наступил решающий момент. У выхода на посадку люди прощались, обнимались, целовались, а Иза с Бенджи и стюардесса пробивались в дальний конец зала, протискиваясь через толпу. Иза хотела уйти как можно дальше от хищного взгляда за ее спиной, чтобы между ними оказалось как можно больше суетящихся людей.

Еще раз спокойным, мягким тоном она объяснила Бенджи, что отец будет ждать его дома. Они подошли к узкому проходу, ведущему на посадку, туда, где охранник проверяет посадочные талоны, а пассажиры расстаются с провожающими. Ну, вот и все. Иза передала стюардессе маленький пластиковый пакет и два билета – один для Бенджи, другой для нее самой. Она улыбалась и подбадривала сына, улыбалась, улыбалась, пока не почувствовала, что вот-вот взорвется. Бенджи она дала таблетку слабого транквилизатора, чтобы помочь ему перенести разлуку, для облегчения ее мук средств не было. Иза была благодарна Бенджи за то, что он не капризничает, – она бы этого просто не вынесла.

И вот «тетя» взяла мальчика на руки, предъявила посадочные талоны, и на личике Бенджи появились сомнение, горе, осознание того, что мать покидает его. Губы малыша задрожали, на глазах появились слезы. Но он не заплакал, ведь мать, которую он любил больше всех на свете, все еще ободряла его улыбкой. Может быть, все и обойдется.

И он протянул ручку, маленькую, пухленькую, такую сладкую, словно умолял Изу не уходить.

Из последних сил пытаясь сдержаться, Иза потянулась к сыну, чтобы схватить его, защитить, прижать к себе… Но вместо этого начала махать ему, пытаясь улыбнуться, а он кусал губки и тоже сдерживал слезы. Боже, да он борец, этот малыш, вот только простит ли он когда-нибудь свою мать?!

Потом Бенджи исчез. Уехал к отцу. Исчез из ее жизни. Иза нырнула под барьер и побежала, подгоняемая отчаянием. Она не знала, что ждет ее в будущем, что решат ее муж и суд, что люди подумают о женщине, которая так легко уступила опеку над своим ребенком мужчине, а потом вдруг начала бороться, чтобы вернуть его назад, – ведь она это обязательно сделает. Изидора понимала, что у нее нет выбора. Как ни тяжело расстаться сейчас с Бенджи, придется выбрать поиски Бэллы.

Невыносимая мука – покинуть сына в надежде вернуть дочь. Может случиться так, что она потеряет обоих.

Когда Иза, ни разу не обернувшись, пошла к выходу, то уже не плакала, в этом новом мире вечной эмоциональной мерзлоты не было места ни слезам, ни чувствам.

«Фольксваген» ждал ее на стоянке. Она села рядом с Дэниелом.

– Эта машина не развалится на ходу?

– Не уверен.

– Ладно, поехали искать Бэллу.

Глава 6

Они остановились на трассе М 3, ведущей в Лондон, чтобы заправиться. Дэниел вернулся от кассы, печально вертя в руках бумажник.

– По моим расчетам, если мы ничего не будем есть, а спать станем в парке, нам хватит денег, ну, по крайней мере, до конца недели. – Он улыбнулся. – Нужно выработать план.

– Уже…

– Я жалкая копия благородного рыцаря – у меня ни работы нет, ни денег. – Дэнни пошуршал банкнотами в бумажнике. – Прошу прощения.

– Не стоит, ведь мы в одной лодке, Дэниел.

– Что ты хочешь этим сказать?

– У меня тоже нет денег. И работы – по крайней мере, ее не будет, если я не появлюсь в Париже или Вашингтоне на следующей неделе.

– Жаль.

В глазах Изы зажегся лукавый огонек, но Дэнни не разделял ее веселости. Он был обескуражен, ее захваченный штилем пират.

– Я бы продал машину, но кому она нужна? Ладно, что-нибудь придумаем. Боюсь, придется туго…

Она покачала головой.

– Не пойдет. Нам так много предстоит сделать, а времени у нас мало.

– Что ты предлагаешь? Налет на «Хэрродс» на рассвете?

– Неплохая идея.

– И, я полагаю, номер мы закажем в «Ритце»?

– Нет, в «Стэффорде», это очень изысканный отель совсем рядом с Сент-Джеймским парком. Я уже заказала номер.

Дэнни рассмеялся, но мгновенно посерьезнел.

– Ты не шутишь?

– Отнюдь. Необходимо выглядеть респектабельно, ведь никто не примет нас, если мы станем бродить по Лондону в лохмотьях, как сиротка Энни.

– Сиротка Энни нашла-таки своего миллионера.

– Много денег не потребуется. Главное – соответствующий имидж. Знаешь, когда я выполняю задание редакции, самая ценная часть моего багажа – двадцатидолларовая непромокаемая сумка, закрытая на молнию за пять минут до отлета. В ней лежат шелковая блузка, блестящие сережки, косметика и щетка для волос. Я могу быть одета в старые джинсы, залезть по колено в болото, не мыться неделю, но оператору достаточно держать меня в кадре выше пояса – никто ничего не заметит. Многие люди до сих пор «встречают по одежке»…

– Американцы, может быть.

– Нет, Дэниел, англичане хуже всех! Слишком поверхностны – костюм, традиционный галстук, манера разговаривать, длинные аристократические носы, говорят всегда одно, а думают другое. Для англичан первое впечатление – главное. Мы не сможем иметь с ними дело, если будем похожи на беженцев в обносках.

– Мы с мамой жили в старом разваливающемся особняке на берегу залива. Масса комнат, протекающая во время дождя крыша и полное отсутствие денег. Когда ей хотелось произвести впечатление, она начинала двигать мебель из одной комнаты в другую.

– Так что ты предлагаешь?

– Может, поменяемся серьгами?

Иза засмеялась.

– О, Дэнни Блэкхарт, ты будешь странно выглядеть в моей блузке. – Она взглядом эксперта осмотрела его джинсы, туфли, потертую лыжную куртку. – Интересно, на кого ты похож в хорошо сшитом костюме?

– Знаешь, я неплохо выглядел. Но это было в другой жизни.

– Я говорю о сегодняшнем дне…

– Иза, будь реалисткой.

– Дэниел, все чертовы английские бюрократы объединились, чтобы раздавить меня. Приходится сражаться на их условиях, а это трудновато из сточной канавы. Рано или поздно они обнаружат, что я не уехала, и начнут искать меня. И тебя. Но им и в голову не придет интересоваться мистером и миссис Дэниел Фрэнклин, проживающими в одном из лучших лондонских отелей. По крайней мере, некоторое время.

– Но как?..

– Дэниел, веди машину.

Он так и сделал. Оказавшись в центре Лондона, Изидора почувствовала, как возвращается к ней энергия, словно батарейки подзарядились от темпа городской жизни. Она больше не чувствовала себя одинокой и беспомощной. Уличное движение на каждом перекрестке напоминало корриду: пешеходы рисковали жизнью, подражая матадорам и уворачиваясь от свирепых машин, причем каждый отважный бросок сопровождался овацией гудков. Это был город – стремительный, злой, где так легко затеряться человеку. Наконец-то она сражалась на привычном для нее поле.

Они ехали, пока Иза не велела Дэнни остановиться на боковой улочке недалеко от Пикадилли, в самом центре Вест-Энда, возле центрального лондонского отделения туристического агентства Кука. Ее не было десять минут.

– Что теперь? – спросил Блэкхарт.

– Будем действовать по порядку. Начнем с белья. «Маркс и Спенсер».

– Послушай, Иза, что за игру ты затеяла?

– Игра старая, Дэниел, только мы сыграем в нее по своим правилам.

Она оттянула клапан на кармане. Он оказался набит пятидесятифунтовыми банкнотами.

– Пятнадцать тысяч фунтов. Думаешь, этого достаточно, чтобы продержаться?

На какое-то мгновение Дэниел стал похож на окуня, готового заглотнуть наживку. Он пытался задать следующий вопрос, но никак не мог его сформулировать:

– Как?.. – хрипло каркнул он.

– Смелые, отчаянные люди – иностранные корреспонденты – налегке мечутся по всему миру, выполняя срочные задания и совершенно неразумные требования своих редакторов. Кредитные карточки часто бывают бесполезны там, где мы оказываемся. Нельзя дать взятку или подкупить кого-нибудь с помощью кредитной карточки, иногда даже нельзя поселиться в гостинице. Так что у «Уорлд Кейбл ньюз» имеется договоренность с компанией Кука о предоставлении наличных тем, кто внесен в список аккредитованных служащих. До пятнадцати тысяч фунтов. А я аккредитована.

– Но ты сказала, что они собираются уволить тебя.

– Верно. Думаю, будет ужасный скандал.

– Но это, это… кража.

– Формально – нет. Я ведь собираюсь вернуть деньги. – Иза пожала плечами. – Во всяком случае, сейчас мне они нужнее.

– Возможно, но полиция вряд ли примет это в расчет!

– Я все-таки рискну.

– Но это нанесет непоправимый удар по твоей репутации. Вряд ли это разумно.

Зеленый цвет – цвет магический, в нем живут тепло и тайна изумруда, очарование старого леса. Он способен сковать душу, как лед Заполярья. Глаза Изы были сейчас беспощадно холодны.

– Дэниел, сначала у меня отобрали одного ребенка. Сегодня утром я отдала другого. А ты предлагаешь остановиться и поговорить о том, что хорошо, а что плохо.

Он дотронулся до ее руки, и она отшатнулась от него, как от прокаженного.

– О'кей, Иза. Какой у тебя план?

– Открыть некоторые двери. Найти Полетт Деверье, найти Бэллу. Есть возражения?

Они замолчали, заметив, что молодой констебль с подозрением смотрит на ржавую развалюху, остановившуюся возле одного из самых изысканных особняков Лондона. Иза одарила его ослепительной телевизионной улыбкой. Полицейский кивнул: не столько потому, что это его убедило, сколько полагая, что террористы обычно не взрывают машины, продолжая сидеть в них. Он жестом велел им проезжать, неодобрительно взглянув на выхлопную трубу, оставившую за собой шлейф газов.

– Расскажи мне побольше о Полетт, – попросил Дэниел, уверенно ведя машину. – Как она выглядит. Закрой глаза и попытайся вспомнить.

Она закрыла глаза, чтобы не отвлекаться, набрала в грудь побольше воздуха и нырнула в глубокую запретную пещеру, мир темноты и гниющей сырости, внушающий отвратительные мысли о смерти и разложении.

– Она довольно высокая. Блондинка. Волосы до плеч. Довольно хорошенькая – на первый взгляд, но, когда присмотришься, видишь старую ведьму, пытающуюся вырваться из тела молодой женщины. Возраст точно определить трудно. Волосы могли бы быть красивыми, возможно, когда-то их постригли в хорошей парикмахерской, но они немытые и растрепанные, лицо истощенное, как череп. Тонкая полоска губ. Ничего не могу сказать о зубах, она не улыбалась, как будто просто не способна была ни на какие эмоции. Выражение лица пустое, словно у нее отняли все чувства и набили тряпьем и ватой. Если подойти к ней совсем близко, замечаешь, что она… грязная. Кожа, о, кожа ужасная, жирная, с забитыми порами. Болячка на верхней губе. Кажется, Полетт не всегда была такой, когда-то она была красивой. Но страшнее всего – ее глаза, это самое ужасное. Такие измученные. Пустые. Проклятые.

Иза открыла глаза, испытывая облегчение, оттого что образ Полетт растаял.

– Но страшнее то, что я почувствовала, чем то, что увидела: ее глаза будто сделаны из замороженного льда, за ними не видишь человека. Спрашиваешь себя, а существует ли она вообще где-нибудь еще, помимо моего сознания.

– Существует, это уж точно. Но ее будет чертовски трудно найти.

– Где-то же она обретается!

– Да, но там, куда привыкла заглядывать ты, именно туда я и направлюсь. – Зажегся красный свет. Дэниел вздохнул и поставил машину на ручной тормоз. – Описание, которые ты мне дала, – распадающаяся, подпорченная красота, внутренняя пустота, ненадежность. То, что рассказали о ней монахини: бессонница, не может вовремя попасть на работу, часто исчезает куда-то на несколько дней… Ты понимаешь? Она что-то принимает. Наркоманка. Может быть, героин. Героинщики терпеть не могут мыться, ненавидят воду. Вот почему кожа у них в таком состоянии. Если я прав и она приехала в Лондон, чтобы «подзаправиться» героином, то вряд ли остановилась в «Стэффорде», уж будь уверена. Тебе не понадобится приличная одежда там, куда нам придется окунуться.

– Дочь Деверье? Наркоманка?

– А почему нет?

В словах Дэнни был резон. Иза не имела большого опыта общения с наркоманами-белыми, большинство виденных ею были цветными, а чаще – просто мертвыми, валяющимися в трущобах и гетто Ближнего Востока или Вашингтона. Но она вспомнила боль, которую почувствовала в дневниковых записях Деверье. Подумала, как он был слеп. Не видел, не понимал. Пока не стало слишком поздно. А теперь Полетт вынуждена была удрать в Лондон. Город греха.

– Значит, мы ищем иголку в стоге сена.

– Есть еще один элемент головоломки, который не так-то легко спрятать. Коронер Фолд. Он общественный деятель.

Дэниел выругался: они едва не столкнулись с каким-то сумасшедшим мотоциклистом.

– Но если Фолд замешан…

– Замешан!

– То вряд ли он будет готов поделиться информацией.

– Верно, но у нас есть одно преимущество. Он пока ничего не знает о нас. А мы знаем, кто он такой. Даже если его предупредили, он ждет печальную миссис Изу Дин, одну. А не странную пару – мистера и миссис Фрэнклин. Думаю, я назову себя Фионой.

– Иза, ты, кажется, продумала все до мельчайших деталей, опередила меня. Позволь задать тебе еще один вопрос.

– Давай.

– Эта странная пара – мистер и миссис Фрэнклин, которые заказали номер-люкс в «Стэффорде»… – Он отвел глаза от дороги и взглянул на нее. – Их… размещение. Одна кровать или две?

Изидора засмеялась.

– Не издевайтесь надо мной, леди. Я вполне серьезно. Дэниел Блэкхарт не мастер говорить и не может подарить тебе розы. Не могу тебе передать, насколько ты меня пугаешь…

– Пугаю?

– Еще как. Ты такая сильная женщина, Иза, ты не похожа на других. Кажется, что ты все держишь под контролем.

– О, Дэниел, если бы ты только знал…

– Твой возраст и опыт пугают меня, если признаться честно. Но… – он простодушно улыбнулся, – я всегда буду честен с тобой. И мне бы очень хотелось поселиться в одном номере.

– Дэниел, останови машину. – Изидора стала серьезной.

– Иза, прости меня…

– Дэниел, останови машину. Сейчас же.

Он свернул к обочине, не обращая внимания на протестующий гудок машины, шедшей сзади.

– Дэниел, ты предложил мне дружбу и помощь и, что еще более важно, вернул мне надежду. Как я могу отказать тебе? Тебе принадлежит мое тело и все остальное. Если ты захочешь. Но… ты не сможешь получить меня, то есть мою душу. Не сейчас. Еще нет. Слишком сильно чувство вины и смятения, слишком свежи раны. Я сейчас эмоциональная калека. Ничего никому не могу дать. Не могу разделить никаких чувств, Дэниел, не могу позволить себе отвлечься…

– Простите меня, я толстокожий глупый Пэдди, миссис Фрэнклин. Давайте проясним все до конца. Вы по-американски сказали мне «нет», не так ли?

– Будь терпелив, Дэниел. Пожалуйста.

Он включил зажигание и тронулся с места, даже не взглянув в зеркало. Протестующий хор клаксонов проводил их машину.

– Проклятье, – сказал он. – Умение правильно выбрать момент явно не относится к моим достоинствам.

– Как и мастерство водителя, – прошептала Изидора.

День заканчивался триумфально.

Деверье прибыл в палату общин, чтобы выступить перед коллегами, друзьями и врагами в защиту решения по «Дастеру». Он постарался, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в значительности происходящего.