Текст книги "Прикосновение невинных"

Иза увидела, как происходит передача. Мятые банкноты в обмен на пакетики. Из сумки в карман пиджака и наоборот. Продавец и покупательница не обменялись ни единым словом. Женщина сразу ушла, не допив свое пиво.

Звонили радиотелефоны, заключались сделки. Следующие две передачи состоялись на улице: молодые люди в модных деловых костюмах так нервничали, что припарковывали свои огромные лимузины у входа и совершали обмен, не заходя в паб.

– Дилеры останутся здесь минут на пятнадцать – двадцать. Это оптимальное время. Кроме того, можно заметить приближение опасности, легко исчезнуть в толпе покупателей. – Дэнни как будто отстраненно анализировал ситуацию, но чувствовалось, как он напряжен.

– Тогда почему они не обращают на нас внимания?

– Все просто. Я сказал этому слизняку-хозяину, что я новичок в городе и ищу связи. А ты у меня «в штате».

– В штате?

– Да. Ты моя баба. Наркотики и секс – «сладкое» сочетание. Они думают, что я – твой сутенер и мы играем в те же игры, что и они. Нравится мне твоя губная помада, дорогуша, – нагло ухмыльнулся он, заговорив с явным ирландским выговором.

– Ах ты, ублюдок! – воскликнула Иза, наблюдая, как произошла еще одна передача товара.

– Да, но какой классный ублюдок! Пойдем, они сворачиваются. Пора и нам двигаться.

Дэниел взял Изидору за руку далеко не нежно, казалось, он очень озадачен, и повел ее к стойке, где хозяин, крупный человек в грязноватом фартуке, чистил кофеварку.

– Выкатывайтесь, – буркнул он им. – Мне не нравится, что вы тут околачиваетесь.

– Просто исследуем ваш дворец развлечений. Осматриваемся, решаем и все такое.

– Ну, места стоят пятьдесят монет в неделю, не важно, срете вы или слезаете с горшка. Плата вперед.

– Ясное дело. Но у меня есть рекомендации: одна моя приятельница, она тоже в игре, бывала в вашем заведении. Полетт.

– Я уже сказал – выкатывайтесь. – Тон был довольно агрессивный, а брошенный через плечо взгляд в сторону женщины, мывшей посуду в глубине кухни, выдавал опасения хозяина.

– Как я уже сказал, – продолжал Дэниел, как ни в чем не бывало и даже повысив голос, – эта девка, Полетт…

– Потише ты, вонючка! – хрипло прошептал хозяин. Женщина подняла усталые глаза от жирных тарелок и посмотрела в спину хозяина, как будто решала, как именно убить его.

– Я могу спросить у вашей леди, если вы не помните, – поддразнил его Дэниел.

Владелец заведения глубоко вздохнул, глаза его злобно горели. Он шлепнул мокрую тряпку на стойку, видимо, прикидывая возможные последствия. Никаких планов. Это сражение ему не выиграть.

– Послушайте, у меня была девица с таким именем. Работала здесь пару недель. Она… помогала мне, пока жена была на побережье, у сестры.

– Помогала? Держу пари, она не только тарелки мыла.

– Это была маленькая грязная шлюха, которая меня обкрадывала…

– Думаете, ей могло хватать на порошок того, что вы ей платили?

– Послушайте, я ничего об этом не знал, во всяком случае, когда нанимал ее.

– Да уж, – презрительно фыркнул Дэниел, оглядывая кафе, – поразительная слепота!

– А вы не из Нравов, нет? – внезапно заволновался хозяин.

– Вы рассказывали о Полетт.

– Ну… Жена вернулась раньше – не понравилась погода, а может, не так приняли в Клэктоне. Она только взглянула на девушку и устроила мне жуткую взбучку. Да и Полетт начала вести себя как-то странно, у нее совсем крыша поехала. Стала приводить ужасных типов в кафе. Пришлось ее вышвырнуть.

– Когда это было?

– Недели две назад.

– А где она сейчас?

– Не знаю, на черта мне это? Ничего, кроме беспокойства от ее причуд и грязных штук.

– Вы должны… – попыталась вмешаться Иза. Она едва дышала от волнения. – Вы должны знать!

Но Дэниел заставил ее замолчать, погрозив кулаком. Намеренно медленно он извлек из кармана рубашки двадцатифунтовую бумажку и развернул ее перед носом хозяина.

– Вы ведь не легавые? – жалобно заныл тот, глядя на деньги.

– Нет, но могу организовать их приход сюда. Правда, предпочел бы смыться с этой помойки, которую вы называете кафе, как только найду Полетт.

Толстяк еще раз провел грязной тряпкой по стойке, поглядывая на двадцатифунтовую купюру, которая явно освежила его не слишком приятные воспоминания.

– Попробуйте Эндевер-роуд, – наконец выпалил он, хватая бумажку из рук Блэкхарта.

Реакция Дэниела оказалась быстрее, он отдернул руку, и хозяин ухватился за воздух.

– Эндевер-роуд длинная. Можешь быть поточнее? Где именно?

Он снова махал деньгами перед носом скряги.

– Я не знаю, черт побери, – прошипел тот, стараясь, чтобы жена ничего не видела. – Вы можете попытаться в одном из пабов. Кажется, она проводит там довольно много времени.

– Ну что, не так уж все и страшно? – насмешливо сказал ему Дэниел и выпустил бумажку из рук на пол. Когда «допрашиваемый» нагнулся, чтобы поднять ее, он добавил: – Тут тебе самое место, с мусором, на твоем полу.

Изидора еще не видела его таким. Дэниел, которого знала она – или полагала, что знает, – был добрым и терпеливым; тот, что стоял сейчас рядом с ней, был опасен, как острый нож. Она взяла его дрожащую руку, испугавшись, что он ударит хозяина.

– Пойдем отсюда, Дэниел. – Она настойчиво потянула его за рукав.

Больше они все равно ничего не узнают. Он открыл дверь, яростно толкнув ее, и Иза поспешила выскочить следом. В ее жизни вновь забрезжил свет. Она ожила, как только в душе зашевелилась надежда.

В этот момент в нескольких дюймах от ее носа блеснул нож. Самый обычный, на вид даже не очень опасный.

– Д'бр день, ребята. – Сверкающее лезвие, австралийский акцент. Мужчина был в модном костюме, с радиотелефоном, светлые волосы зачесаны назад, слишком светлые брови, глаза маленькие, розовые, слишком близко поставленные друг к другу. Альбинос.

– Мне не нужны неприятности, Мо, – запротестовал хозяин.

– Но они уже начались, приятель, – ответил тот. – Лезут на мою территорию. Пытаются влезть в мой бизнес, да? Это может оказаться опасно для здоровья!

Он придвинулся к Изе так близко, что она почувствовала запах мятной жвачки и аромат лосьона после бритья. Изидора не видела ножа, он прижал лезвие плашмя к ее щеке, в дюйме от глаза, и надавил, заставив откинуть назад голову. Она перестала дышать, приподнялась на цыпочки, боясь дернуться и отчаянно пытаясь оттолкнуть лезвие. По ее лицу австралиец видел, что она боится, он наслаждался запахом страха. Иза чувствовала, как подкатывает к горлу тошнота.

– Спокойно, Мо. Полегче.

Он и глазом не моргнул, медленно передвинул лезвие к губам Изы. Никакой крови, всего лишь небольшая царапина, и чувство ужаса, смертельный холод по спине.

– Я думаю, произошло недоразумение, – медленно произнес Дэниел. Никто не пошевелился.

– Вот уж нет. Желаешь играть во взрослые игры, должен знать правила. А они такие: в первый раз получаешь дозу даром, как в кафе-мороженом. – Он сильнее надавил острием ножа на щеку женщины, у самого носа. Она пыталась отклониться, но за спиной была стена. Иза почувствовала, как нож проткнул кожу и кровь потекла по губе.

– Ради Бога, Мо, сумасшедший ублюдок. Не в моем заведении!

– Это просто небольшое предупреждение, девочка! В следующий раз я не буду джентльменом, а сыграю по австралийским правилам. Понятно?

– Вы все очень ясно изложили, – прошептала Изидора.

– Довольно, Мо, – умолял хозяин. – Нам не нужны осложнения.

– Не ной, я просто хотел убедиться, что они меня правильно поняли.

Спектакль был таким впечатляющим, что привлек к себе внимание всех посетителей, даже бандита, стоявшего на стреме у входа. Потому-то он и не заметил, как они подъехали с потушенными фарами со стороны Хай-стрит. Прежде чем кто-нибудь успел двинуться с места, в кафе оказалось вдвое больше народу. В одном углу началась драка. Раздался визг. На пол летели стулья, посуда, слышались проклятия. Хозяин спрятался на полу за стойкой, его жена визгливо сыпала проклятиями, понося весь свет, посетителей и яростнее всех – своего мужа. Забыв об Изе, австралиец повернулся, и тут же свалился от мощного удара в пах. Нога в тяжелом ботинке наступила на руку с ножом, Мо извивался, не зная, какую часть тела прикрыть свободной рукой.

Ее прижали к стене, а Дэнни рывком подняли и припечатали лицом к стойке, так, что он чуть не задохнулся. И только увидев, что на него собираются надеть наручники, Дэнни понял, что происходит.

– Мы журналисты, – простонал он. – Мое удостоверение в бумажнике. В заднем кармане.

Его не отпустили, но стали более вежливыми, обшарили карманы, ища бумажник, и дважды проверили, нет ли там оружия. Поднос с горой погнутых грязных ножей, вилок и ложек сбросили на пол, чаша для рождественских подношений оказалась там же.

– Есть, Сардж! – Один из полицейских нашел редакционное удостоверение. – Дэниел Блэкхарт, «Уэссекская хроника».

– Никогда не слышал о такой газете, – рявкнул тот в ответ, но все-таки кивнул, и Дэниела отпустили.

– И леди тоже, – Дэниел едва мог говорить.

– Не очень-то она похожа на журналистку. И на леди тоже, – пробормотал Сардж, изучая Изу.

– Надеюсь, я выгляжу, как настоящая шлюха, – ответила Иза. – Вы только что испортили мою «легенду».

– Кажется, вам было не до игры, когда мы появились, мисс, – пошутил Сардж, кивая на распростертого на полу Мо. – Вот, вытритесь. – Он протянул ей носовой платок.

– Благодарю. Вы вовремя приехали.

– Это не случайность, – ответил полицейский. – Эту облаву Отряд по борьбе с наркотиками планировал около трех месяцев. Мы понятия не имели, что придется выручать дамочку из затруднительного положения.

– Мы, циники из средств массовой информации, не верим в совпадения.

– Поверьте на этот раз. Если бы мы знали, что эти ублюдки мутузят здесь журналистов, может, и отложили бы свой визит еще на три месяца, учитывая, как вы с нами обращаетесь.

– О'кей, я верю в совпадения. – Иза робко улыбнулась, все еще не придя в себя. Сардж ей понравился. Ей хотелось обнять его, расцеловать или разразиться слезами. И она улыбнулась.

– Мне нужно знать, кто вы такая, мисс. Покажите ваше удостоверение личности. Кроме того, я обязан снять показания.

Улыбка Изы погасла. Полиция. Британские власти. Все ее старания в аэропорту насмарку.

– Это ваше, мисс? – Один из полицейских подобрал ее сумку с пола.

– Благодарю вас, офицер. Позвольте показать вам мое удостоверение.

Изидора надеялась, что полицейские не заметили, с какой поспешностью она выхватила у него свою сумку, вспомнив, что там лежит. Но выбора у нее не было.

– Изидора Дин. Я иностранный корреспондент «Уорлд Кэйбл ньюз» из Вашингтона.

– А я узнал вас, – вступил в разговор другой полицейский. – У меня кабельное телевидение, – добавил он с энтузиазмом.

– Восполняет нехватку общения, – съязвил Сардж.

Он взял из рук Изы паспорт.

– Подождите здесь, пока мы все проверим, если не возражаете, мисс Дин. Один из наших людей снимет с вас показания.

– Конечно, сержант. Но… – Она потрогала рану на щеке. – Нельзя ли нам глотнуть свежего воздуха? Не каждый день я переодеваюсь шлюхой и на меня нападают в наркопритоне.

– Конечно. Коллинз позаботится о вас. Сардж, конечно, намекал на то, что Коллинз не упустит их из виду, пока все не прояснится. Иза и Дэнни прислонились к капоту полицейской машины, не обращая внимания на влажный декабрьский ветер, а Коллинз сел на водительское место, оставив дверцу приоткрытой.

– Деверье узнает об этом, Дэниел, – тихо сказала она.

– Каким образом? Он считает, что ты улетела.

– Подумай сам. Что бы ты сделал на его месте, с его возможностями? Постарался бы немедленно получить информацию о моем возвращении в страну или о том, например, что я воспользовалась кредитной карточкой у Теско[14]14
  Сеть супермаркетов.


[Закрыть]. – Она прикусила губу. – Он узнает, что мы в Лондоне. Поймет почему. И доберется до Полетт раньше, чем мы.

– Нам лучше убраться отсюда, – согласился Дэниел.

– Если они заглянут в мою сумку, все будет кончено. Нас никогда не отпустят.

– Что там?

– Помимо пары тысяч фунтов наличными – что уже трудно объяснить, – мое грязное белье и личный незарегистрированный номер телефона министра обороны. Что тут скажешь?

– Лучше не пытаться.

– Я боюсь.

– Ты не представляешь себе, что будет, как только они пропустят мое имя через компьютер.

– Что ты имеешь в виду?

– Не так я хотел рассказать тебе обо всем, Иза, но ты должна знать. – Даже во тьме зимнего вечера, в тусклом свете уличных фонарей, на лице Дэниела проступило былое страдание.

– Я наркоман. Я не прикасался к героину почти год, но наверняка остался в черном списке. Я же говорил тебе, на скорлупе старины Хампти много трещин.

Иза молчала, потрясенная. Потом судорожно вздохнула.

– Проклятье! Мне следовало самой догадаться. Ты слишком уверенно вел себя здесь. И о Полетт все понимал.

– Ты разочарована?

– Только в себе, Дэниел. Мне следовало спросить, я должна была больше знать о тебе.

– Я чист, Иза. Поправляюсь. Со мной все будет о'кей.

– А что, есть проблемы?

– Конечно. Особенно теперь, когда я встретил тебя. – Изидора видела, что он действительно говорит правду.

– Оказаться на улице с односторонним движением – не самое лучшее, что может случиться с выздоравливающим наркоманом. Снова болит все тело. Дьявол сидит у тебя на плече, вспоминаешь, что такое жить одним днем.

– Ты привел меня сюда не случайно?

– Я довольно хорошо знаю это место. Правда, был не слишком уверен, что сумею все сделать как надо. Это все равно что курить в ванне с бензином. Но у меня хорошо получилось, так ведь? – Дэниел как будто в одну минуту постарел на сто лет. Иза молила Бога, чтобы виноват был мертвенный свет фонарей.

– И все это ты сделал ради меня?

– Нет, не только. Я должен был испытать себя. Во что-то снова поверить. От наркотиков прячешься, потому что они сильнее тебя. Ненавидишь себя, свою слабость. Потом наступает момент, и ты чувствуешь, что можешь противостоять этому, если веришь во что-то, что сильнее наркотиков. – Он устало провел рукой по волосам. – Я так давно не испытывал к себе ничего, кроме отвращения. Но сегодня… полагаю, справился прекрасно.

– Ты сделал только одну ошибку, Дэниел.

– Какую?

– Когда сказал, что на нашей улице одностороннее движение.

Изидора обняла Дэниела и поцеловала его. Не как друг, а как страстно влюбленная женщина. Они стояли обнявшись, а агенты втаскивали Мо в фургон, он сопротивлялся, свирепо брыкаясь, они били его и ломали ему пальцы, один из полицейских пытался схватить его за ноги, и Коллинз решил ему помочь. Дэниел решил воспользоваться моментом.

– Нам надо выбираться, – прошептал он Изидоре.

– Ты собираешься сыграть роль человека, не дающего интервью? Я правильно поняла?

– Иза, это пьеса для нас обоих.

И они нырнули в рождественскую толпу на Хай-стрит, прежде чем Коллинз заметил их исчезновение.

Они перешли на шаг, наслаждаясь воздухом и свободой на темных улицах. Они прошли две мили на север, не обращая внимания на мелкий дождик, асфальт блестел, ноги у них промокли. Оба чувствовали себя измученными, выпотрошенными столкновением в кафе, они спешили, их гнали вперед неизвестность и тяжкое прошлое. Маски сорваны, и Деверье скоро узнает, что они в Лондоне. У них оставалось мало времени.

На Эндевер-роуд было пять питейных заведений, четыре паба и одна старая винная лавка. Они нашли то, что искали, в «Трафальгарской битве», мрачном викторианском помещении со стенами, обитыми Темными панелями и оцинкованной стойкой бара, с лепными украшениями, закрашенными несколькими слоями краски. Свет исходил от игровых автоматов, загораживавших вход в туалет, и экрана телевизора, висевшего над стойкой. В подобных заведениях на все закрывают глаза, а посетители предпочитают, чтобы их не замечали.

– Боже, какая грязь! – воскликнула Иза. – Кажется, здесь ни разу не убирались со времен Трафальгарской битвы. Вы уверены, что выиграли ее?

– Англичане выиграли сражение, – запальчиво поправил он ее. – Думаю, французы умирали со смеху, узнав, что Нельсон был одноглазый и однорукий.

– Здесь как-то не очень хочется смеяться. Так что мы делаем?

– Ты садишься и осматриваешься, а я возьму нам выпить, как настоящий джентльмен.

Иза взглянула на себя в зеркало, и у нее перехватило дыхание, так ужасно она выглядела. Темные круги под глазами от усталости, волосы завились от дождя, лицо бледное, косметика напоминает грим на лице трупа. Царапина на щеке подсохла, стала ярко-красной. Она совсем забыла, что должна изображать шлюху, хотя сейчас, может, и играть бы не пришлось.

Дэниел вернулся со стаканом коки и бокалом отвратительного белого вина, руки его так сильно дрожали, что он чуть все не расплескал.

– Ты в порядке? – озабоченно спросила Иза.

– Лучше не бывает, – ответил он, тяжело опускаясь на стул. – Попытались всучить мне дозу, пока я стоял у стойки. Совсем как в старые времена. И мне хотелось сказать да, Иза. – Он попытался отхлебнуть из стакана, но только расплескал коку по грязному столу. – Внутренний голос говорит мне, кричит, напоминает, как это хорошо. Небольшая доза не повредит. Ты справишься, Дэнни, без проблем. Подонок держал в руке маленький пакетик. И мне так хотелось! – Он стукнул стаканом по столу так, что тот едва не разбился.

– Мне казалось, ты преодолел это.

– Это преодолеть нельзя, Иза. Это тебе не корь. Оно всегда с тобой, предлагает легкое решение всех проблем, защиту от себя и нашего гнилого мира. Слишком поздно обнаруживаешь, что сам лег в гроб. Я не могу вернуться туда, Иза, на верную смерть.

– Тогда позволь мне помочь тебе. Дэниел чуть расслабился.

– Ты уже помогла. Ты дала мне кое-что посильнее наркотиков. Только, пожалуйста, не отворачивайся от меня.

– Никогда.

Изидора хотела поцеловать Дэнни, но он отодвинулся от нее.

– Иза, сутенер не бывает нежным со своими девушками. – Ему удалось улыбнуться. – Приму приглашение в другой раз.

– По первому требованию.

Изидоре показалось, что ему стало легче, дьявол оставил его в покое.

Они оглядывали бар, высматривая в дыму тех, кто собирался остаться здесь на всю ночь. Были здесь старички, пережившие свое время, на этих табуретах они просидели большую часть своей жизни и наверняка помнили лучшие времена этого паба, когда медные ручки блестели, дело процветало и «Трафальгар» не напоминал поле боя наутро после битвы.

Были тут и другие посетители, моложе, одетые в майки с лозунгами протеста и безвкусные яркие кричащие штаны. Грязные космы, вытравленные перекисью, вся одежда мятая, сильно поношенная, болтающаяся на болезненно худых телах. Кольца и цепи были в ушах, на пальцах, в носу, а у некоторых были проткнуты и губы. Все казалось чрезмерным. Украшения оскверняли людей, они как будто приносили себя в жертву. Этим детям не нравился окружающий их мир; еще меньше нравились они себе сами.

Дверь бара открылась, жалобно скрипнув несмазанными петлями, впустив человека в длинном, до лодыжек, кожаном пальто и широкополой шляпе. Тщательно подстриженные седеющие бакенбарды, в кривых почерневших зубах – тонкая сигара. Он остался у двери, внимательно всматриваясь в лица посетителей. С табурета поднялся молодой человек, они пожали друг другу руки и исчезли за автоматами, явно отправившись в туалет.

Дэниел кивнул им вслед.

– Через шестьдесят секунд один из них выйдет и уберется отсюда. Другой останется колоться там, в сортире.

Иза чувствовала себя отвратительно.

– Который из них дилер?

– Кто знает? Может, оба, покупают для себя, продают другим, чтобы иметь возможность опять купить. Чаще всего так и бывает. Тот, кто выйдет первым, сегодня толкает.

Как и предсказывал Дэниел, первым вышел человек в кожаном пальто. Он ушел и многие даже не заметили, что он вообще приходил. Через пять минут появился и молодой человек, он шел медленно, расслабленно, по пути здороваясь с приятелями. Следующие полчаса он просидел молча, потом ожил и включился в жизнь бара.

– Вот наш человек, – пробормотал Дэниел.

– О ком ты?

– Тот, кто может найти для нас Полетт.

– Я думала, мы спросим бармена.

– Можем попробовать, но скорее всего он не знает, а если и знает, то не захочет сказать или предупредит Полетт, прежде чем мы до нее доберемся. – Он покачал головой. – Слишком большой риск.

– А тот парень в военной рубашке, он как будто в коме, он разве не опасен? – спросила Иза скептическим тоном.

– Он наркоман, ему нужны деньги. Чтобы заработать их, он не задумываясь продаст свою бабку людоедам. А уж Полетт продаст за здорово живешь.

– Или Бэллу, – прошептала она.

– Когда мне нужны были бабки, я продавал все. Иза отвела взгляд от молодого человека и взглянула на Дэниела. Он явно пытался ей что-то объяснить.

– Не будь слишком строга к Полетт, Иза. Это бессмысленно. Попытайся понять. Когда у тебя ломка, становишься способен на все. Умирает совесть, отсутствует всякий контроль. Ничего не можешь с собой поделать.

– И способен продавать детей? – ужаснулась Иза.

– Я продавал все, чем владел, Иза. Все, что мог украсть. Боевые медали моего отца. Несколько семейных реликвий, которые так старалась сохранить моя мать. Воровал у брата. Даже торговал своим телом.

– Ты… что?

– Ты не ослышалась. Как сделала ты вчера вечером.

– Это совсем другое дело!

– Конечно, другое. И ты продалась всего один раз. А я поступал так много, очень много раз.

Изидора дрожала, она была не в состоянии взглянуть на Дэнни, и он это понял.

– Ты должна была знать. Я не хочу скрывать от тебя правду.

– Ты дошел и до этого? – прошептала она. Блэкхарт печально кивнул. Он видел, в каком замешательстве Изидора. Прошла, казалось, вечность, прежде чем она заговорила, и внезапно Дэнни почувствовал себя беззащитным испуганным ребенком. Он хотел бы сейчас вернуться в свою скорлупу защититься… Губы Изы шевелились, но она не могла выдавить из себя ни слова.

– Как страшно! – прошептала она наконец. – И ты рискнул снова. Ради меня? Ради Бэллы?

– Ради себя. Видишь ли, я надеюсь, что ты окажешься самым сильнодействующим лекарством в мире.

– Когда мы доберемся до дома, Дэнни Блэкхарт, если тебе еще потребуется лечение. – Улыбка осветила лицо Изидоры, она призывно взглянула на него через стакан.

– Вы, работающие женщины, все одинаковы.

Она протянула к нему руку, но момент был упущен: внимание Дэнни привлек молодой человек, вставший с места и собиравшийся заказать еще порцию выпивки.

– Пора приниматься за работу, – мрачно пробормотал Дэниел, готовясь последовать за ним.

– Нет, – отрезала Иза. – Сейчас моя очередь, Дэниел. Хватит с тебя на сегодня бензиновых ванн.

Он попытался было возразить, но Иза вскочила и ринулась к стойке. Она протиснулась к парню, намеренно задев грудью его руку.

– Привет, малыш, – кивнула она.

Тот удивленно оглянулся, взглянул на нее и равнодушно отвернулся.

– Извини, сестричка. Не со мной… – ответил он на чудовищном кокни.

– Ты не понял. Я не продаю, а покупаю. Его интерес немедленно вернулся.

– Что тебе? Таблетки? Травку? А может, что покрепче?

– Гораздо крепче. Информация. И я готова заплатить.

Любопытство уступило место подозрительности.

– Ты не?..

– Неужели я похожа на легаша, черт возьми? Странное же у тебя представление о женщинах в форме!

– Какого рода информацию? Сколько дашь за нее?

– Я ищу девушку по имени Полетт. Она тут недавно была, возможно, даже в этой пивной.

– Зачем тебе?..

– А вот это тебя совершенно не касается.

– Никогда не слыхал о такой.

– А о пятидесяти фунтах? – Иза вытащила свернутую банкноту из-под ремешка часов. Внимание наркомана сосредоточилось на деньгах. – Ну, как поживает твоя память?

– Я… слышал это имя. Приходила сюда как-то, может, раза два. Но я не видел ее уже пару дней.

Полетт. Здесь. Его слова впивались в мозг Изы, как осколки стекла. Она почувствовала, что у нее останавливается дыхание, банкнота в руке задрожала.

– Знаешь, где она живет?

– Нет.

О Господи!

– Но я могу узнать, – поспешно добавил он.

– Мне надо найти ее так, чтобы она ничего не заподозрила. Тихо. Очень тихо.

– Не хочешь ее спугнуть. Твои проблемы. Сделаем…

Очень аккуратно Иза разорвала пятидесятифунтовую банкноту на две части. Одну она зажала в кулаке, другую положила на липкую стойку. Покрытая пятнами верхняя губа наркомана яростно задрожала, как у зверя при виде корма.

– Получишь вторую половину, если сможешь достать адрес. Завтра в полдень. Здесь.

Он положил свою ладонь на ее руку.

– И свидание? – насмешливо спросил он.

– Единственное, что ты можешь получить задарма, это горькое сожаление о том, что просрал пятьдесят монет, которые могли достаться тебе самым легким в мире способом!

– Глупая сучка!

Иза убрала руку, и парень схватил половинку купюры.

– Завтра в полдень. – Она протянула руку и больно ущипнула его за щеку. – И, знаешь что? Ты мне нравишься. От тебя так пахнет… Скажи мне, где я смогу найти ее завтра, и получишь еще пятьдесят.

– Идет, – разочарованно вздохнул он. – Да и кому нужна такая старая шлюха, как ты? Даже даром!

Они не вернулись в свой отель, не стали и рисковать, пытаясь переночевать в другом, ведь Деверье и его ищейки наверняка уже идут по их следу. Она ускользала от него слишком часто, вряд ли ей выпадет еще один шанс. Все равно заснуть ни он, ни она не смогут, слишком велико возбуждение, слишком растревожены оба воспоминаниями, сомнениями и страхами.

Иза и Дэнни укрылись в открытом всю ночь кафе, где под голыми лампочками, в облаке пара готовящейся жирной пищи пили кофе, ели суп и наблюдали, как хозяин заведения, серб с мутным взором, без зазрения совести поливал посетителей, которых по тем или иным причинам считал недостойными находиться в его жалкой харчевне. Время от времени вспыхивали ссоры и нежелательных гостей выкидывали за дверь, причем Треснувшее стекло свидетельствовало о том, что хозяину частенько отвечали не только бранью. Стекло было небрежно заклеено полосками бумаги, похожими на рождественскую звезду. Но, по крайней мере, здесь было тепло. Изе понравился капустный суп «чорба».

– Как это началось?

Они разговаривали уже несколько часов, словно показывая друг другу альбомы своих семейных фотографий и позволяя прикоснуться к воспоминаниям, из которых и складывается жизнь человека.

– Это была моя первая неделя в университете. Я купил «нортон», 500 кубических сантиметров, хромированный зверь. Мне хотелось устроить себе праздник. Нравиться девушкам. Я был чертовски удачлив в те первые семь дней. – Дэнни озорно улыбнулся. – До тех пор, пока не прозевал поворот, очаровывая Анну. Она изучала искусство. Мотоцикл просто обмотался вокруг клена, так что его пришлось списать, а меня склеили через какое-то время. Потребовалось несколько попыток, прежде чем нога срослась правильно, и следующие два года я провел на болеутоляющих.

Из-за стойки раздался вопль: еще одного гостя, укрывавшегося от холода ночи, вышвырнули в темноту…

– Я был так горд, когда наконец бросил костыли и таблетки, – продолжал Дэниел, – но, когда эйфория прошла, я понял, что-то со мной не так. Чего-то мне все время не хватало, чего-то существенного, и я не мог понять, чего именно. Я все перепробовал – новый «нортон», лыжи, парашютный спорт. Безудержный секс. Но грызущая пустота внутри не отступала. Подружка дала мне несколько таблеток, чтобы я успокоился перед экзаменами, и тогда я все понял.

Он обхватил себя руками, как будто защищаясь от тяжких воспоминаний.

– Конечно, я мог справиться с этим, ведь так? Я не был виноват в несчастном случае, я не был наркоманом. Даже когда я миновал стадию «колес» и порошка, но еще не «сел на иглу», мог остановиться в любой момент. Но сначала надо было хорошо сдать выпускные экзамены, потом я искал работу, потом начались личные разочарования и ссоры с окружающими. Тело говорило мне, что решение всех проблем – героин. Он делал сложный мир таким простым. Все, кого я знал, нюхали или кололись. Нормальные люди не захотели бы терпеть мою грубость и вранье. Так все и тянулось.

– Ну и?..

– Кажется, я был тогда в Сэлфорде. Продал все, что у меня было, практически стал сутенером. В одно прекрасное утро я проснулся – а может, это был вечер – и увидел, что моя подруга исчезла. Я ужасно себя чувствовал, а денег на дозу не было.

Остальное Изидора понимала без слов.

– Вот таким я был, Иза. Во мне ничего не осталось, кроме наркотиков. А потом счастливый случай спас мне жизнь, – продолжал Дэнни. – Я вернулся, чтобы увидеться с матерью. Даже в своем тогдашнем состоянии я сохранил остатки стыда и несколько месяцев избегал встреч с ней. После того как я стащил боевые медали отца, она вышвырнула меня вон, сказав, что не желает меня видеть под своей крышей, пока я «разбираюсь с собой», так она выразилась. Я пришел к ней на кофе и соврал, что покончил с наркотиками. Пока мать была на кухне, я стащил деньги и колье, которое мой отец подарил ей. Не слишком дорогое, но это была единственная оставшаяся от него вещь.

– Так в чем же тебе повезло?

– Мама вызвала полицию. Когда какой-то доброхот попытался замять дело, мать устроила скандал и настояла на том, чтобы меня арестовали и заперли.

– Твоя мать? Сама заставила арестовать сына? Наверное, дошла до крайней степени отчаяния.

– Моя мать любила меня больше, чем я мог себе это представить. Она видела, что я убиваю себя, знала, что, если не заставить меня взглянуть в лицо правде, очень скоро ее вызовут в полицию и скажут, что нашли меня в какой-нибудь канаве, дохлого, со шприцем в руке.

В этот момент в голосе Дэнни зазвенела страсть, как будто под пеплом вспыхнул новый огонь.

– Ночью она навестила меня в камере и молча слушала, как я воплю и буйствую. Как могла моя собственная мать запереть меня? Я орал. Из-за нескольких фунтов, которые я обязательно вернул бы ей! Это была, конечно, привычная ложь. И тогда она сказала мне, что умирает от рака, ей осталось жить несколько месяцев, и она не желает, чтобы я умер раньше нее. Что, если я еще раз приму наркотик, она никогда больше не скажет мне ни единого слова, потому что слишком любит меня, чтобы участвовать в моем самоубийстве. Впервые в жизни я чувствовал себя уничтоженным.

Дэниел заглянул в глаза Изидоре. Казалось, он сражается с прежними демонами, лицо его горело, голос превратился в хриплый шепот. И внезапно Иза увидела на этом измученном лице гордость.

– Впервые за несколько месяцев что-то, кроме героина, проникло в мой мозг. К тому времени, когда мама умерла – это случилось три месяца спустя, – я стоял рядом с братом и остальными членами семьи у ее могилы и мог достойно с ней попрощаться. Мама хотела, чтобы именно я прочел молитву на ее похоронах. Это была черт знает что за женщина!

– Мне бы хотелось с ней познакомиться.

– Пожалуй, ты ее знаешь. Вы очень похожи. Не довольствуешься половиной, не оглядываешься назад. Ты очень напоминаешь мне мою мать, Иза.

Она прикусила губу, не зная, что ответить.