Текст книги "Нацизм на оккупированных территориях Советского Союза"

Там, в районе Пашковского леса, судя по сообщению переводчика Василия полицейскому Ляхову, всего было зарыто около 35 тыс. расстрелянных. Следовательно, оставшимся заключенным предстояло извлечь еще до 10 тыс. трупов.

Каждому из отправленных на новое место было выдано на дорогу по 1 хлебцу весом в килограмм, а в пути 1 раз поили непосредственно из речки. По прибытии на место один из заключенных, учитель из Чаусского района, наевшись после голодовки хлеба, умер от заворота кишок. Одного из заключенных, еврея, немцы заставили сделать крест для умершего, а после похорон (в деревне, где мы располагались, на огороде) мы, по приказанию немцев же, пели молитвы.

В районе на юг от артгородка, приблизительно в километре, мы в течение 5 дней извлекли из 4 могил более 6 тыс. трупов (а всего, со слов переводчика Василия, там должно было находиться до 8 тыс.). В первой могиле находилось 1500–1600 трупов, главным образом военных, во второй – около 800 трупов военных и гражданских, в третьей – более 1 тыс. (преимущественно евреев – женщин и детей и в меньшем числе мужчин). О четвертой могиле сведений не имею. Ввиду того, что грунт в том месте сухой, трупы были менее разложившимися, чем в районе Пашковского леса.

Все извлеченные трупы были сожжены в 2 штабелях, причем по мере сгорания в эти же штабеля закидывались трупы, вновь извлеченные из могил. Размеры печей и характер устройства таковы же, как и в районе Пашковского леса.

Охраняло нас 20 немцев, при которых находилось 4 собаки. На ночлег отвозили в «душегубке» в ближайшую деревню, название которой не установили, так как гражданского населения в ней не было. «Душегубку» сопровождали 2 бронемашины – спереди и сзади.

На второй день после работы приезжал начальник гомельского гестапо (фамилия начинается с буквы Б), давший нам по куску хлеба, после чего мы по приказанию этого немца, сидя вблизи горевшего штабеля с трупами, пели песни «Стенька Разин», «Катюша» и др. Немец, расчувствовавшись, заплакал и через переводчика сказал нам, что очень любит русские песни, поблагодарил, подарил по сигаретке каждому курящему и уехал.

26 октября 1943 г. нас, 34 чел., в той же «душегубке» направили в мест. Озаричи, где мы в течение 5–6 суток извлекли из 3 могил, находившихся в полукилометре от еврейского кладбища (точно по сторонам света ориентировать не могу), около 4 тыс. трупов. Всего же, по немецким данным, в этом районе похоронено до 6 тыс. расстрелянных.

Первая и вторая могилы были устроены в противотанковом рву, а третья – в большой воронке, образовавшейся от разрыва авиабомбы. Трупы евреев в этой могиле были сожжены в беспорядке, а в первых двух – рядами, в которых голова второго трупа находилась у ног первого и третьего. Вследствие сухости грунта трупы разложились незначительно, на многих уцелела одежда и обувь.

Ночевали мы вблизи кладбища в «душегубке» – трехосной автомашине, длина которой равнялась примерно 10 м, ширина – 4 м, высота – 3,5 м. Кабина для водителя очень короткая и широкая, с наглухо закрывающимися дверцами, изолирована от кузова листовым металлом. Мотор сконструирован в соответствии с конфигурацией кабины, то есть в ширину.

Снаружи автомашина обита металлическими листами, окрашенными в черный цвет, внутри – такая же обивка голубого цвета. Вход в «душегубку» сзади, через двухстворчатые дверцы, толщина которых, как и толщина стен камеры, около 6 см. Правая по ходу машины дверца имеет расположенный на уровне среднего человеческого роста застекленный «глазок» в виде щели 4 на 6 см. Под дверцами – откидная деревянная с оковкой подножка. Окон в камере «душегубки» нет. Пол внутри ее металлический, с решетчатым деревянным настилом. У каждой из боковых стен камеры на одинаковом расстоянии от кабины и дверец из-под пола выступают до уровня решетчатого настила по одному металлическому ящику, занимающему площадь 40 на 40 см. Боковые стенки их имеют между полом и верхней частью ряд отверстий диаметром 3–4 мм, предназначенных для пуска газов в камеру «душегубки».

На передней стенке камеры расположены на уровне глаза две обычного типа автомобильные фары, включаемые из кабины водителя. Кроме указанного, внутренность камеры ничего не содержит. Снаружи же справа и слева под кабиной, от мотора в металлические ящики, вмонтированные в пол камеры, идут резиновые шланги диаметром около 10 см, имеющие по вентилю для регулировки прохождения отработанных газов.

Работы мы производили тем же, что и на старом месте, способом. Все трупы были сожжены в течение 2 суток в одной печи, основание которой имело форму креста, поскольку было образовано не четырьмя, как раньше, а только двумя котлованами прежних габаритов.

3 или 4 ноября 1943 г. мы прибыли в район дер. Полыковичи Могилевского района, остановившись в 1 км на восток от нее, у опушки леса. Там уже работала часть нашей партии заключенных, прибывшая по окончании работы из района Пашковского леса. По словам немцев, мы должны были извлечь из 6 могил в противотанковом рву 11 тыс. трупов, а фактически извлекли около 8 тыс. – в большинстве военных. Среди гражданских лиц было несколько цыган.

Могилы немцами отыскивались во всех случаях, о которых мне известно, следующим образом. После определения по карте примерного места массового погребения команда в 5–6 чел. во главе с немцем рыла на площади 1 тыс. на 250 м контрольные ямы диаметром около четверти метра, глубиной 1–0,5 м и на расстоянии 5–10 м одна от другой, в зависимости от обстоятельств. На рытье контрольных ямок, поскольку немцы знали места погребений лишь приблизительно, с малой точностью, затрачивалось 2–3 часа в каждом случае.

Всего мы там работали одни сутки. Во время работы, днем, вблизи проходила девушка 16–18 лет, жительница д. Полыковичи. Переводчик Василий подозвал ее под предлогом проверки документов. Присутствовавший здесь немец (со слов переводчика – начальник смоленского гестапо) пристрелил девушку, а труп приказали сжечь […]

После работы переводчик заставил нас петь песни «Широка страна моя родная» и др. Вечером этого [дня] нас разбили на 2 группы. Одну из них на двух трехтонных автомашинах увезли в сопровождении бронемашины и мотоциклистов якобы в район Пашковского леса. Но мы видели, что трупы довезли лишь до опушки леса, где моторы машин были заглушены, а люди замаскированы. Из оставшихся на месте отобрали 6 человек, в том числе и меня, а остальных более 100 чел. (среди которых работник Могилевского РО НКВД Кабанов Борис) силой загнали в «душегубку», закрыли наглухо камеру последней и включили мотор. Мы, находясь, метрах в 20 от «душегубки», слышали, как запертые в ней стучали в стены и дверь, кричали, плакали. Минут через 40 машину подогнали к печи, еще не потухшей, открыли дверцы «душегубки», и оттуда стали падать на землю трупы. У многих из них глаза, обильно покрытые влагой, вылезли из орбит, большая часть замученных была с открытым ртом, некоторые со следами как бы улыбки. Кожа на трупах имела ярко выраженный красный цвет, каким бывает после долгого пребывания в бане.

Престарелый Вишневецкий Иван, его сын Андрей и дочь Нина, проживавшие в гор. Могилеве на Нижней Мышаковке, д. 24 (неточно), арестованные за участие во взрыве на Могилевской фабрике искусственного шелка, умерли, крепко обнявшись […]

Нас заставили вынести трупы из «душегубки» и сложить в горящую печь. Туда же были заброшены и личные вещи замученных. Я с одним из заключенных (фамилии не помню) укладывал на верх печи труп Комкова, и в это время немцы дали команду остальным 4 заключенным также забираться наверх. Все поняли, для чего это делается, и я крикнул «Смерть немецким оккупантам». Переводчик выстрелил в меня, но попал в моего соседа. Я, притворившись мертвым, упал вместе с соседом. Немцы открыли огонь из автоматов по остальным 4 заключенным, и я при этом получил также ранение в голову, но не потерял сознание. Вслед за этим по голосам я понял, что со стороны леса, где немцы замаскировали первую партию, подвели еще 6 чел. Судя по разговорам, это были «добровольцы» из «РОА», провинившиеся перед немцами. Один какой-то украинец умолял пощадить его, указывал на свои заслуги перед немцами, вызывался ехать на работу в Германию; второй говорил, что осужден не за борьбу против немцев, а за кражу; третий твердил о своей медали, полученной от немцев. Переводчик всем обещал отправку в Германию при условии хорошего выполнения работы по сжиганию трупов.

Эти 6 чел. разгрузили вновь прибывшую из леса «душегубку» и стали укладывать трупы на верх печи. Предварительно на тот ряд трупов, в котором лежал я, были положены доски от разрушенных построек, а на них вновь, в беспорядке, стали наваливаться грузы. Гвоздь, вбитый в положенную на меня доску, врезался мне в правую руку. По мне несколько раз проходили люди, таскавшие трупы, становились мне на спину.

Когда 6 человек «добровольцев» закончили укладку трупов и подготовку к поджогу, их уложили на землю и расстреляли из автоматов, оставив трупы на земле. Штабель был облит бензином и при помощи термитных шашек подожжен в 3 местах сразу. Уже темнело. Все немцы, кроме шофера «душегубки» и 1 часового, уехали. Я чувствовал, что огонь приближается ко мне. Немцы, как можно было понять по стуку дверцы «душегубки», оба вошли в нее и меня увидеть не могли, поскольку я находился ближе к противоположной от машины стороне штабеля. Я с трудом, оторвав рукав рубахи, освободил руки, затем ноги, выбрался из-под трупов и, свалившись на землю, пополз в кусты метрах в 8–10 от печи, не будучи замечен немцами. Пройдя после короткого отдыха метров до 700, вынужден был из-за раздавшихся в направлении, куда я следовал, лая собаки и стрельбы вернуться. В 300 м от себя я вновь увидел печь, стоя около которой два немца бросали в огонь трупы расстрелянных последних 6 чел., поднимая каждого из них за руки и за ноги и перед броском раскачивая.

Ночью я успел добраться до дер. Малые Полыковичи, где едва не попал в руки немецкого часового, а оттуда, удачно обходя немецкие патрули и вынужденно меняя направления, попал в деревню (названия не помню), где мне один из жителей дал покушать, рассказал про дорогу, снабдив запасом продовольствия, фуфайкой и галошами. Днем, добравшись до дер. Старо-Пашково, остановился у связанного с партизанами Полякова Николая Павловича. Под полом в хате у последнего сидел до вечера, когда к Полякову заехали 2 партизана-разведчика из 121-го партизанского отряда. Через местных жителей обо мне сообщили в отряд, а оттуда в 20 час. за мной прибыла подвода.

При медицинском осмотре в отряде было установлено, что при ранении меня в голову лишь слегка задета теменная часть черепа. В настоящее время чувствую себя вполне здоровым.

Пилунов.

НАРБ. Ф. 1450. Оп. 2.Д. 8.Л. 211–220. Подлинник. Опубликовано: Преступления немецко-фашистских оккупантов в Белоруссии. Минск, 1963. С. 140–149.

№ 6

Шифротелеграмма № 7516 командира партизанского отряда С.А. Яроцкого на имя Первого секретаря ЦК КП(б)Б П. Пономаренко об уничтожении немцами следов своих преступлений в д. Бронная Гора Березовского района

22 мая 1944 г.

На ж.д. станции Бронна-Гора немцы в 1941–1942 гг. истребили 473 советских граждан. Трупы зарыты в траншеях размером: длина 60 м, глубина – 4 м.

Последние две недели отрывают трупы, обсыпают химическим порошком и сжигают. Сюда же 19.5.44 г. немцы привезли из Минска 47 вагонов с трупами общей численностью до 8 тыс. и приступили к сжиганию последних.

Возле д. Смолярка сев. – вост. Березы в 3 км немцы в 1941–42 гг. убили более 15 000 советских граждан.

Яроцкий

РГАСПИ. Ф. 625. Оп. 1.Д. 7.Л. 345. Копия.

№ 7

Из разведывательной сводки БШПД № 51

12 июня 1944 г.

[…] С целью скрыть свои преступления с 27.05.44 в Березе-Картузской немцы приступили к раскопкам могил расстрелянных ими советских граждан и сжиганию трупов, которое производится в монастыре и на местах расстрелов.

НАРБ. Ф. 1450. Оп. 2.Д. 7.Л. 390. Подлинник.

№ 8

Из показаний начальника рабочего подразделения «зондеркоманды 1005» Адольфа Рюбе о преступлениях в Благовщине

г. Карлсруэ, ФРГ, 17 декабря 1947 г.

В конце сентября 1943 г. капитан войск СС Гардер, который входил в состав команды 1005, приехал в Минск. Эта команда находилась в подчинении полковника войск СС Блобеля.

Задача Гардера заключалась в том, чтобы сформировать команду в Благовщине, которая находилась бы в ведении главнокомандующего полиции безопасности и службы безопасности Минска, а также в том, чтобы вместе с этой командой исполнять задания. Минским учреждением я был направлен в эту командировку в сопровождении 3 или 4 переводчиков. В состав команды в Благовщине входило около 60 полицейских, находящихся под командованием лейтенанта Голдапа, около 30 русских, а также русские рабочие подразделения. Эти русские пришли на смену на две недели караульной роте эсэсовцев Минска.

Сначала предполагалось, что работы, проводимые непосредственно в Благовщине, должны быть выполнены с использованием сотни русских евреев, которые были перевезены по случаю чистки гетто в рабочий лагерь СС, расположенный по ул. Широкая. Но Гардер сомневался и считал, что с этими русскими евреями он попадет в затруднительное положение. Поэтому в начале октября 1943 г. он приказал погрузить эту сотню русских евреев в две газовые машины, относящиеся к ведомству, и умертвить людей газом. Из Благовщины наконец были вывезены пленные, доставленные из минского рабочего лагеря СС. Они находились под охраной полиции и русских, а после их отбытия – эсэсовцев караульной роты Минска.

Моя задача заключалась в том, чтобы вместе с частью русских вскрывать могилы, извлекать трупы, раскладывать костры, укладывать туда трупы (один ряд на другой) и их сжигать. Со временем переводчики так хорошо ознакомились с работой, что я уже практически только осуществлял контроль за работой.

После того как могилы были разрыты, оттуда железными крюками вытягивались трупы, которые складывались на носилки и доставлялись к костру. Там трупы были уложены в штабеля таким образом, чтобы на один слой дров клался один слой трупов, поверх него снова шел пласт дров, а затем снова – слой трупов. Костры находились в ямах глубиной около 5 м. Пока Гардер руководил подразделением, костры заливались сверху бензином, а позднее черной горючей смесью, которая доставлялась военной авиацией. Костры поджигали переводчики, которые были проинструктированы Гарднером. Сначала прах разбивался на куски молотком для того, чтобы не оставались куски костей, а потом выбрасывался в отрытые ямы. Затем ямы засыпались землей. Русские пленные, которые выполняли работы, были убиты спустя некоторое время, так как ни один очевидец не должен был остаться в живых.

ZSL:202AR-Z 22/60 (Goldapp), Bd. 1, 50f. Перевод с немецкого. Опубликовано: Лагерь смерти Тростенец: док. и материалы. Минск, 2003. С. 182–183.

№ 9

Письмо Главного архивного управления при Совете Министров СССР начальнику Архивного управления при Совете Министров БССР А.И. Азарову о выявлении документов о преступной деятельности военнослужащих зондеркоманды-1005

25 января 1968 г.

Начальнику Архивного управления при СМ БССР

Тов. Азарову А.И.

В связи с письмом Прокуратуры СССР ввиду обращения прокуратуры при земельном суде Гамбурга по случаю начавшегося в ФРГ процесса над бывшими руководителями зондеркоманды-1005 – Кранер Максом, 1904 г.р., Гольдапом Отто, 1898 г.р. и Древсом Отто, 1910 г.р., которые использовали узников различных лагерей на оккупированных территориях Белоруссии и Польши для сокрытия нацистских преступлений (вскрытие массовых могил и сжигание трупов), а затем расстреливали их, – просьба срочно организовать выявление документальных материалов (в том числе фотодокументов), имеющих отношение к нижеперечисленным преступлениям Кранера, Гольдапа и Древса (особо необходимы документы к пп. 2 и 4):

1. У дер. Малый Тростенец в 10 км от Минска

а) 15 декабря 1943 г. была уничтожена в автомашине-«душегубке» рабочая команда, состоявшая не менее чем из 100 узников; 6 узников, которых заставили выгрузить трупы из автомашин, были затем расстреляны;

б) Между 2 февраля и 2 апреля 1944 г. в течение 4 дней подряд было расстреляно не менее 6 арестованных, которые перед тем были использованы для эксгумации трупов, захороненных в воронках от бомб, и их сожжения.

2. Примерно в 10 км на северо-запад от Минска 21 декабря 1943 г. команда охранной полиции расстреляла по меньшей мере 20 арестованных.

3. В районе пос. Смолевичи Минской области

а) Между 17 и 21 апреля 1944 г. в соответствии с приказом Кранера об уничтожении неработоспособных узников Древс застрелил из своего пистолета одного больного узника;

б) 26 января 1944 г. было уничтожено в «душегубке» не менее 15 узников; по меньшей мере 3 узника, которых заставили выгружать их трупы, были затем расстреляны.

4. Примерно в 30 км к северу от Минска

а) Между 2 февраля и 2 апреля 1944 г. был расстрелян один больной узник лагеря;

б) 2 апреля 1944 г. были уничтожены в «душегубке» не менее 50 человек из рабочей команды.

5. В районе гор. Пинска Брестской области 27 мая 1944 г. было убито не менее 62 узников лагеря путем взрыва убежища, где они находились.

6. В июле 1944 г. в месте, расположенном на северо-восток от Бреста, было расстреляно не менее 20 узников, находившихся при команде Фишера.

7. В районе гор. Кобрина Брестской области 18 июня 1944 г. было расстреляно не менее 60 заключенных тюрьмы гор. Кобрина, в том числе не менее 38 мужчин, которые использовались зондеркомандой «Центр» для выкапывания трупов из массовых могил, 20 женщин и 2 детей. Жертвы были разделены на 3 группы, которые расстреливались отдельно.

8. В районе гор. Слонима Гродненской области 5 июля 1944 г. было убито не менее 50 арестованных, которых заманили обманным путем в убежища, куда бросили через вентиляционные шахты связки гранат.

Прокуратура СССР просит выявить материалы (в том числе фотодокументы), имеющие отношение к перечисленным преступлениям. Особо необходимы документы к пп. 2 и 4.

С выявленных фотодокументов просьба снять фотокопии в 3-х экз. и выслать их в Главное архивное управление при СМ СССР.

Начальник отдела использования документальных материалов ГАУ при СМ СССР

Богатов

НАРБ. Ф. 249. Оп. 5.Д. 1174. Л. 79–80. Подлинник.

№ 10

Из показаний начальника рабочего подразделения «зондеркоманды-1005» Адольфа Рюбе о сожжении евреев в урочище Благовщина Минского района в ноябре 1943 г.

г. Гамбург

Февраль 1968 г.

[…] Когда я в середине ноября 1943 г. находился в урочище Благовщина, произошло следующее. Около 15 часов ко мне подошел начальник Гардер и сказал, что сегодня работы должны быть приостановлены и что команда русских рабочих должна быть отправлена в другое место. Мы, то есть я, переводчики, которые находились под охраной, полицейские и эсэсовцы, в течение часа стояли на месте без всякого дела. Вблизи высился штабель дров, между которыми лежали пластами тела убитых людей. Тогда Гардер принялся покрывать эту гору трупов хворостом из хвои. Но это ему не удалось. Почти в середину штабеля Гардер воткнул железный стержень высотой два метра. В то время, когда Гардер был занят этим делом, прибыли две грузовые машины из Минска, а также Хойзер на своем автомобиле. В машинах было около 10 эсэсовцев из Минска и около 30 евреев, мужчин и женщин. Евреям приказали сойти с машин, и около 20 из них по приказу Хойзера были поставлены у открытой ямы и расстреляны выстрелами в затылок […] Оставшимся 8–10 евреям было приказано донага раздеться. Затем им связали руки и ноги. Я это видел с расстояния 40–50 метров. Гардер в это время находился на штабеле. Обнаженные и связанные по рукам и ногам евреи, среди которых находилось больше женщин, чем мужчин, были втянуты группой эсэсовцев под руководством одного командира по лестнице и положены там в ряд. Одну еврейку Гардер привязал к железному стержню. После этого он спустился вниз и поджег штабель. Когда штабель уже загорелся, еврейка, привязанная к стержню, неожиданно спрыгнула вниз. Очевидно, веревки, которыми она была привязана к стержню, перегорели. Тогда Гардер вновь поднялся на штабель, хотя он уже горел, и вновь привязал еврейку к стержню. Затем весь штабель еще раз был облит бензином, чтобы он быстрее горел […]

ZSL:202AR-Z 22/60 (Goldapp), Bd. 1, 48ff. Перевод с немецкого. Опубликовано: Лагерь смерти Тростенец: док. и материалы. Минск, 2003. С. 199.