Текст книги "Нацизм на оккупированных территориях Советского Союза"

Для сравнения – Польша сдалась менее чем за две недели; Дания – вообще без единого выстрела; Голландия по крайней мере делала вид, что сопротивляется; Бельгия рано вышла из борьбы, оставив с носом Францию и Великобританию; высшее командование Франции начало думать о прекращении военных действий всего через шесть дней Арденнской операции. Британские экспедиционные силы оставили вооружение и грузовики в Дюнкерке и «голые» вернулись домой. Весной 1941 г. Грецию и Югославию победили всего за несколько дней. Сколько времени прошло прежде, чем британская армия одержала стратегическую победу над вермахтом? Это было в Северной Африке в октябре – ноябре 1942 г., но две трети вражеской армии составляли итальянцы, а не немцы. «Немцы не были непобедимыми», – пишет Мак-Микин (с. 415). Вообще-то были. Пока не встретились с Красной Армией.

Разведка США и Великобритании полагала, что советские вооруженные силы не продержатся дольше четырех-шести недель. После Битвы за Москву британские разведчики в Лондоне были разочарованы тем, что они оказались неправы (TNA FO 371 29501)[279]279
  Untitled minute, C.F. A. Warner, head, Northern Department, Foreign Office. 3 Dec. 1941; untitled minute, Victor Cavendish Bentinck, chair, Joint Intelligence Committee. 4 Dec. 1941. N7081G/122/38.


[Закрыть]. Еще по этому поводу высказывался американский военный атташе в Москве майор Иван Йитон. В начале июля он предсказывал неминуемый приход вермахта (в течение пяти дней). Американские журналисты в Москве считали, что он глуп как пень (Glantz, 2005: 64, 66). Йитон был антикоммунистическим клоуном, но Мак-Микин превращает его в невоспетого героя. По его мнению, союз с СССР поддерживали только наивные глупцы или советские агенты-предатели.

Мак-Микин не сильно распространяется о переносе примерно 1500 советских оборонных предприятий из уязвимых областей европейской части России на Урал или в Западную Сибирь. А ведь это на самом деле стало подвигом военной логистики. Оборудование для производства вооружения и снаряжения часто размещалось под открытым небом, а потом вокруг него строилось здание. Тут Мак-Микин подходит к соглашению о ленд-лизе с США. Его этот вопрос крайне занимает, и он посвящает ему большие фрагменты книги. С его точки зрения ленд-лиз спас СССР и «обеспечил победы Сталина» (с. 665). Даже под Москвой ленд-лиз «вероятно, принес дивиденды» (с. 383). Далее через две страницы Мак-Микин пишет, что Битва за Москву была «скромной по своим масштабам». Подождите. В ней участвовало более миллиона солдат. Это же был «каскадный приток поставок по ленд-лизу», который вместе с подкреплением из Сибири «вообще сделал возможным наступление» (с. 385). Затем Мак-Микин вновь пытается огорошить читателя статистикой, приводя количество поставленных тонн, грузовиков, самолетов и танков, но, получается, что за деревьями не видно леса.

Как писал британский историк Эван Модсли, соглашение о ленд-лизе давало лишь «самый мизер» до Сталинградской битвы. 85 % поставок прибыло после января 1943 г. и 54 % – после января 1944 г. (Mawdsley, 2005: 192). Но Мак-Микин использует ленд-лиз для того, чтобы принизить значимость побед Красной Армии. Он даже предвосхищает контраргументы: «Как утверждали тогда Сталин и его сторонники и настаивают до сих пор, русские (sic) “заплатили кровью” за эти поставки капиталистической боевой техники…» (с. 371). «Сторонники», видимо, включают в себя Модсли и большинство русских. Спросите русского, что стало для него большей жертвой: потеря члена семьи или огромного количества американского алюминия? Мак-Микину трудно посчитать моральную стоимость обмена. Спору нет, Сталину понравился алюминий, грузовики и джипы. Это сделало Красную Армию более мобильной и смертоносной. Сталин поблагодарил президента Франклина Рузвельта за оказанную помощь.

С точки зрения Мак-Микина, Рузвельт был слишком «наивен» (это прямо насмешка) и должен был потребовать что-то взамен за ленд-лиз. Например, «политических уступок внутри России или обещания от Сталина лучше вести себя за границей…» (с. 389). Мак-Микин с трудом признает, что Красной Армии пришлось самой сражаться на территории Европы до сентября 1943 г., пока англо-американские войска не вторглись в Италию. До этого момента на европейском континенте не было ни одной британской, американской или канадской дивизии. Ни одной. В сентябре 1943 г. под ударами Красной Армии колоссальные потери понес не только вермахт, но и румынские, венгерские, итальянские войска. СССР выиграл решающие битвы – Сталинградскую и Курскую – и дальше продолжил решительное наступление на запад через Украину. Это изменило ход войны. В конце сентября освободили Смоленск – западные ворота в Москву, в начале ноября – Киев, а блокада Ленинграда была снята в январе 1944 г.

Возникает вопрос, не пропустил ли редактор некоторые из преувеличений Мак-Микина. О Курской битве (начало июля 1943 г.) он пишет, что вермахт «взял верх на Восточном фронте… К 11 июля у Красной Армии были серьезные неприятности» (с. 470). Мак-Микин безжалостен: Гитлер отказался от победы в Курской битве, так как беспокоился из-за скромной (по советским стандартам) англо-американской кампании в Сицилии. Красная Армия во время сражения потеряла больше танков, но вермахт проиграл битву. 12 июля, на следующий день после того, как, по мнению Мак-Микина, у Красной Армии были «серьезные неприятности», советские силы пошли в контрнаступление, которое захлестнуло все вокруг. СССР превратился в могущественную силу, сметавшую все на своем пути.

Вы можете подумать, а как насчет Северной Африки? Британцы сражались там с тремя-четырьмя немецкими дивизиями. На советском фронте в 1942 г. было более 200 немецких дивизий, не считая дивизий союзников по «Оси». Сопоставляя эти данные, понимаешь, что Африка была всего лишь прикрытием. «Это было в достаточной мере правильным решением сражаться с нацистской Германией на периферии, как поступили американцы и британцы, а не в лоб, как русские (sic), что действовало Рузвельту на нервы» (с. 437).

Дело было не только в нервах, но и в чувстве вины, которое испытывали союзники из-за того, что не выполнили свою часть боевой работы. Общественность в Британии и Соединенных Штатах прекрасно знала, кто ведет сухопутную войну против вермахта. Рузвельту не составляло труда отдать должное тем, кто этого заслуживает. Даже Уинстон Черчилль признавал очевидное. В 1942 г. доктор Сьюз нарисовал карикатуру, на которой был изображен Сталин в роли носильщика на вокзале, который нес весь багаж антигитлеровской коалиции, то есть весь груз сухопутной войны в Европе. Мак-Микин упускает самое важное, несмотря на периодические уступки, но ему приходится так поступать, чтобы и дальше обесценивать военные действия СССР.

В связи с этим часто встает вопрос о втором фронте. Советские власти просили открыть его в июле 1941 г. А именно, фронт во Франции, который стал бы прямой дорогой в нацистскую Германию. Карикатуристы Лоу и Иллингворт часто спрашивали, когда будет открыт второй фронт. Солдаты Красной Армии в шутку (но с большой долей иронии) называли полученные по ленд-лизу мясные консервы «вторым фронтом», так как они никак не могли дождаться того, на что так надеялись. Как отметил Мак-Микин, Италия была вторым фронтом, открытым в сентябре 1943 г. Кампания в Италии стала идеей Черчилля, который хотел атаковать станы «Оси» в «уязвимое место». Он предложил быстро продвинуться вверх по Апеннинскому полуострову, а затем повернуть на юг, юго-восток в сторону Балкан. Однако путь на Берлин уходил практически на север. Уинстон планировал идти в неверном направлении. Он не желал всерьез помогать Красной Армии, он хотел остановить ее продвижение на Балканах. Однако план не сработал. Союзники добрались до Рима только в июне 1944 г. Кампания превратилась в пучину, которая затянула больше дивизий антифашистской коалиции, чем немецких. На Тегеранской конференции в ноябре 1943 г. Рузвельт поддержал Сталина и согласился открыть второй фронт во Франции. Если бы Сталин хотел завоевать Европу, он бы попросил британцев и американцев остаться дома, и тогда бы только Красная Армия в одиночку освободила Париж. Когда высадка в Нормандии наконец состоялась 6 июня 1944 г., Сталин был впечатлен и не скупился на благодарность.

Даже когда у Мак-Микина должно получаться доказывать свою правоту, его методология вызывает вопросы. Возьмем, например, Варшавское восстание 1 августа 1944 г. Какие были мотивы у поляков? Почему так медленно отреагировала Красная Армия? Почему Сталин поначалу не хотел помогать восставшим полякам? Затем изменил свое решение, и Красная Армия возобновила наступление на Варшаву. Почему? Мак-Микину нравится, помимо всего прочего, цитировать Модсли, конечно же, очень хорошего историка, который рассуждает о мотивах СССР. «Или, возможно, Сталин прибег к этой уловке для того, чтобы, как недавно предположил Эван Модсли, цинично продлить агонию мятежников и сделать так, чтобы они понесли максимальные потери» (с. 564). Вроде как все правильно, но автор упустил большую часть предложения: «…но это было также советским способом сковать немецкие войска и ответить на призывы “своих” поляков из ПКНО [Польского комитета национального освобождения], прокоммунистического сопротивления и народной армии…» (Mawdsley, 2005: 331–332). Мак-Микин выпускает и другие слова Модсли, так как они не совместимы с его идеями.

Когда война подошла к концу, большая часть европейской территории России была разрушена, и СССР начал думать о послевоенном восстановлении и добивался согласия союзников о репарациях, необходимых для восстановления. «Грабеж и мародерство» (с. 627), – говорит Мак-Микин. С советской точки зрения никто не приглашал нацистских мародеров приехать в СССР, чтобы устроить погром и массовые убийства. Естественно, те, кто все разгромил, должны были оплатить хотя бы частично стоимость восстановления. Мак-Микин ссылается на один случай – Дрезден, который был разрушен во время англо-американской бомбежки в феврале 1945 г. Это был старинный город, построенный в XIV в., он имел большую культурную ценность, но военную – не особо. Центр города разбомбили, погибло примерно 25 000 человек, в основном гражданские. Мак-Микин рассказывает про Дрезден и бомбежку в качестве предисловия к «мародерству» СССР, который забрал семьдесят ценных полотен, включая четырнадцать картин Рембрандта (с. 626). При всем уважении к «старым мастерам», не значила ли бомбежка города и массовое убийство гражданских немного больше, чем «мародерство» в виде реквизированных картин (если, конечно, у автора верная информация)? Правда, некоторые, но не автор, предполагают, что США и Великобритания устроили такую бомбежку, чтобы напугать Сталина (Pauwels, 2015: 142–168). Но это не так. Никто не собирался запугивать Сталина. Уж точно не в начале 1945 г.

Мак-Микин неумолим до самого конца книги. По его мнению, Сталин был «гнусным сообщником Гитлера» и они вместе совершали преступления (с. 656). В 1939 г. были упущены возможности, например во время Советско-финляндской войны. Красная Армия «не осмеливалась вторгнуться в Польшу до тех пор, пока польская армия не была уже побеждена… Занятие позиции в Финляндии придало бы европейской войне моральный аспект» (с. 656). Если оставить в стороне глупый комментарий о Польше в тот момент, когда советские вооруженные силы громили японскую Квантунскую армию на Халхин-Голе на маньчжурской границе, могли ли колонии и их колониальные империи давать «моральную оценку» чему-либо? Или американец Джим Кроу? По мнению Мак-Микина, если бы Франция и Великобритания вмешались в войну, другие страны тоже оказались бы втянуты, например США и Италия. На самом деле британские и французские послы в Риме вынесли этот вопрос на обсуждение с итальянским правительством, но дуче Бенито Муссолини отказался, не раздумывая. Глава северного департамента МИД Великобритании Лоренс Кольер отмечал: «…Муссолини привязан к Германии больше, чем он не любит Россию. Если немцы достаточно сильно на него надавят, он всегда сделает то, о чем они его попросят. Откажется разве что развязать войну с нами, так как его люди ему это не позволят» (DDF 2004–2009: 70–71; TNA FO 371 24797)[280]280
  André François-Poncet, посол Франции в Риме, № 417–422, réservé, spécial. 19 января 1940 г.; Collier’s minute. 23 Jan. 1940. N767/9/56.


[Закрыть]. Кольер был прав в первой части высказывания и ошибся во второй.

Еще одним возможным результатом «альтернативной истории» Мак-Микина мог бы стать настоящий союз между Германией и СССР против Франции и Великобритании. Даже в Тегеране «более твердая позиция» могла бы многое изменить (с. 656), пишет автор. В ноябре 1943 г. британцы и американцы застряли на юге Италии, а Красная Армия заняла Смоленск и Киев. По части «убийства немцев» главным специалистом был Сталин, а не Черчилль и Рузвельт (с. 439–440). Вермахт победила Красная Армия, а не США и Великобритания. Мак-Микин никак не отвяжется от ленд-лиза: по словам автора, его нужно было прекратить в 1943 г. или требовать уступок в ответ. Вряд ли автор понимает, что победы Красной Армии над вермахтом были услугой за услугу. Мак-Микин даже предполагает, что Рузвельту следовало держаться подальше от европейской войны и позволить Гитлеру и Сталину «воевать без ленд-лиза, смещавшего баланс сил на восточном фронте» (с. 659). Это было популярной идеей в Великобритании и Франции в 1930-е гг. Похоже на своеобразную версию взбесившегося американского изоляционизма.

По сути, новая книга Мак-Микина – это анахронизм. Возможно, нечто подобное могло бы стать объемным справочником для посла США в Москве Аверелла Гарримана и главы военной миссии генерала Джона Р. Дина, когда они бросились назад в Вашингтон после смерти Рузвельта 12 апреля 1945 г., чтобы убедить нового президента Гарри Трумэна отказаться от советских союзников. Вероятно, не было совпадением то, что четырьмя годами ранее Трумэн был готов встать на сторону или Гитлера, или Сталина, в зависимости от того, кто выиграет войну между ними. Мак-Микин предполагает, что следовало договориться с Германией о сепаратном мирном договоре в какой-то момент между 1939 и 1943 гг., чтобы обеспечить мир в Западной Европе в обмен на «развязанные руки» на Востоке (с. 660). Это был как раз тот исход, которого боялся нарком Литвинов и который он пытался предотвратить, что и сделал Сталин, согласившись подписать с Германией пакт о ненападении.

Подводя итог всему вышесказанному, стоит отметить следующее: книга Мак-Микина ненадежна. Она больше похожа на пропаганду, которая может быть использована в продолжающейся кампании против Сталина и СССР, которые часто рассматриваются в качестве своего рода «ретропредставителей» Российской Федерации и ее президента Владимира Путина. Сам Мак-Микин явным образом не придерживается этой линии, но его книга понравится западной антироссийской аудитории, в особенности в США и Великобритании. Конечно, Сталин представляет собой легкую мишень для критики, но это не делает его вместе с Гитлером или без него ответственным за Вторую мировую войну.

«Сровняли с землей населенные пункты…»: психология одного руководителя нацистской истребительной политики

Елена Мягкова, Александр Репников

В связи с бурным развитием информационно-медийной среды у современных историков возникает конкуренция, заметно вытесняющая продукты профессионального знания и заменяющая их имитирующими научность субститутами, политизированными стереотипами, установками обыденного сознания. Прежде всего это касается истории Великой Отечественной войны. К существовавшим и ранее идеологическим атакам подключились не только наследники нацистских преступников и их адептов, но и респектабельные международные институты: резолюция Европейского парламента «О важности сохранения исторической памяти для будущего Европы» от 19 сентября 2019 г. поставила фактически на одну доску и нацистских агрессоров, и Советский Союз.

Результат не замедлил сказаться: на территории некоторых бывших союзных республик (Латвия, Литва, Украина, Эстония и др.) нацистская карательная политика и роль местных коллаборационистов не только получили определенное оправдание, но и стали во многом героизироваться. Однако в основе интерпретации исторических событий должны быть объективные факты, которые подтверждаются архивными данными. Не случайно поэтому, выступая на заседании оргкомитета «Победа», посвященном подготовке к проведению Года памяти и славы и предотвращению фальсификации истории о Великой Отечественной войне в декабре 2019 г., Президент РФ В.В. Путин обратился к архивному сообществу, говоря о необходимости особого внимания к сохранению героического прошлого.

В России и Беларуси уже много лет осуществляется программа публикации архивных документов, посвященных теме коллаборационизма и истребительной политики на оккупированной территории СССР (Украинские националистические организации…, 2012; Генерал Власов…, 2015; От национализма к коллаборационизму…, 2018; Без срока давности…, 2020; «Коттбус»…, 2018; «Корморан»…, 2020)[281]281
  Российскими и белорусскими архивистами были подготовлены два сборника документов и материалов: «Корморан»…, 2020 и «Коттбус»…, 2018. Во второй сборник были включены документы из архивов Беларуси, России, Германии и США, впервые дав развернутую картину подготовки, осуществления и последствий одной из крупнейших карательных операций, проведенных нацистами в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны. К сожалению, тираж этих крайне важных с научной точки зрения и профессионально подготовленных изданий составил 150 экземпляров.


[Закрыть]. В этой связи научная публикация дневника обергруппенфюрера СС Эриха фон дем Бах-Зелевского (1899–1972) своевременна и актуальна, позволяет посмотреть на трагические события Великой Отечественной войны «с противоположной стороны»[282]282
  Дневник карателя. Эрих фон дем Бах-Зелевского / Авт. – сост.: Д.А. Жуков, И.И. Ковтун, пер. с нем. И.И. Ковтун. – М.: Вече, 2021. – 448 с.


[Закрыть]. И если ожесточение в ходе военных действий объяснимо, то мотивы и особенно психология массового уничтожения мирного населения вызывают массу вопросов. Есть ли объяснение у военных преступлений, помимо уже хрестоматийных утверждений о «выполнении приказов вышестоящих»?[283]283
  Стандартное объяснение военных преступлений: «Председатель [суда] – По вашим показаниям выходит, что, когда германские передовые части вновь занимали территорию, они убивали и грабили мирное население, а потом гестапо, СД и другие карательные органы уничтожали советских людей. Перед отступлением частей германской армии также уничтожалось население. Правильно это? Хейниш [оберштурмбанфюрер, окружной комиссар Мелитополя] – Я не имею права критиковать указания фюрера, обусловленные военным временем». Цит. по: Стенограмма судебного процесса о зверствах немецко-фашистских захватчиков на территории гор. Харькова и Харьковской области в период их временной оккупации (Знать и помнить…, 2012: 113).


[Закрыть]

* * *

Обращаясь к биографиям высших офицеров СС, можно отметить поразительное различие в том, как при в целом «стандартных» послужных списках и зачастую схожих деяниях заканчивались их жизни (Залесский, 2012). В то время как одни были убиты в боях, покончили жизнь самоубийством в 1945 г., казнены после войны или приговорены к различным срокам тюремного заключения (во многих случаях досрочно выходя на свободу), другие благополучно работали в государственных учреждениях ФРГ, становились управленцами, обобщали свой военный опыт и писали апологетические воспоминания[284]284
  Например, в книге Пауля Хауссера, после войны постоянно выступавшего за реабилитацию военнослужащих войск СС: Залесский К.А., Хауссер П. Черная гвардия Гитлера. Ваффен-СС в бою. М.: Издатель Быстров, 2007. [Издание включено в «Федеральный список экстремистских материалов» Министерства юстиции Российской Федерации под № 374]. См. также: Фертен Х. В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС. М., 2009 и др.


[Закрыть].

На этом фоне судьба автора дневника примечательна не только тем, что он лично отвечал за карательные операции и был причастен к уничтожению огромного числа людей, но и тем, что сразу после войны он оказался не подсудимым, а свидетелем обвинения со стороны США на Международном военном трибунале в Нюрнберге (Из допроса свидетеля…, 1991: 261–266). На резонный вопрос о том, как Бах-Зелевский мог «совместить со своей совестью свой пост в качестве начальника и инспектора по вопросам борьбы против партизан на Востоке» и на практике «осуществлять эти функции, осуждая методы борьбы против партизан», последовал ответ: «Я не только совмещал это со своим представлением о совести, но я даже сам стремился получить этот пост… Я считаю, что если бы вместо меня кто-нибудь другой занимал этот пост, было бы еще больше горя» (Из допроса свидетеля…, 1991: 276). Затем Бах-Зелевский участвовал в качестве свидетеля еще в нескольких процессах, где осуждал расизм и указывал на пагубность нацистской идеологии. Нет сомнения, что при ином стечении обстоятельств он был бы казнен, как обергруппенфюрер СС Фридрих Еккельн (публично повешен в Риге 3 февраля 1946 г.), поскольку их действия против партизан, мирного населения и евреев в период Второй мировой войны различались лишь нюансами (Симкин, 2018: 294–295). Продолжительные сроки заключения Бах-Зелевский получил только в начале 1960-х гг., причем лишь за отдельные убийства на территории Германии…

Реакция высокопоставленных нацистов, сидевших на скамье подсудимых, была бурной. Герман Геринг в разговоре с участвовавшим в работе трибунала американским психологом и переводчиком Г. Гильбертом поносил свидетеля: «Подумайте, эта грязная, проклятая, предательская свинья! Отвратительная вонючка! Он был самым проклятым убийцей во всей этой чертовой компании! Грязная отвратительная собака!» (Рагинский, 1986: 77). «Спросите его, – воскликнул генерал-полковник Альфред Йодль, обращаясь к своему адвокату, – знает ли он, что Гитлер представлял его нам как образцового борца с партизанами? Спросите эту грязную свинью» (Рагинский, 1986: 150; Гильберт, 2004: 142–144). Адвокат Геринга спросил Бах-Зелевского: «Известно ли Вам, что Гитлер и Гиммлер особенно хвалили Вас именно за беспощадность, с которой Вы проводили операции в отношении партизан?» И получил в ответ наглую ложь: «Нет, я не получал никаких наград за борьбу с партизанами[285]285
  Среди прочего, Э. Бах-Зелевски имел нагрудный знак «За борьбу с партизанами».


[Закрыть]. Все мои награды я получил за действия на фронте от военного командования» (Из допроса свидетеля…, 1991: 275).

* * *

Для подтверждения образа тайного оппозиционера, писавшего вышестоящему начальству соответствующие меморандумы с призывом «делать различие между партизанами и людьми, подозреваемыми в том, что они партизаны», судебным властям нужны были реальные доказательства. Так появился военный дневник Бах-Зелевского за 1941–1945 гг., аутентичность которого до сего дня остается предметом споров (Дневник карателя…, 2021: 94–95). Первая его часть, согласно записям, была окончена в ночь с 28 на 29 ноября 1942 г. (с. 258), вторая охватывает период до 22 января 1945 г. включительно (с. 374). Согласно показаниям самого Бах-Зелевского, с 1945 до 1950 г. рукописные тетради дневника находились в тайнике, откуда были им извлечены в неудовлетворительном состоянии, побудив его изготовить машинописные копии. В 1953 г. эти копии он отправил в Федеральный архив в Кобленце, куда через пару лет поступил на хранение плохо сохранившийся подлинник второй части журнала за период с мая 1943 г. по январь 1945 г. Куда делась первая оригинальная часть ежедневника – с июня 1941 г. по ноябрь 1942 г., – так и осталось неизвестным. По мнению экспертов, вторая часть дневника была подправлена автором уже в 1944 г., когда состояние Восточного фронта заставляло многих высокопоставленных лиц Германии задуматься над своей судьбой. Более ранняя часть, содержавшая, видимо, самые искренние размышления о происходящем, была переписана в начале 1950-х годов, а оригинал ее предположительно был уничтожен во избежание проблем с правосудием.

В структурном плане военный журнал Бах-Зелевского состоит из трех частей:

• первая включает в себя фрагменты переписки с женой, заметки личного плана, размышления о своей жизни и службе, о войне, о своих взглядах на религию, о противнике, о международном положении; фрагменты личной переписки между Бах-Зелевским и Гиммлером, а также германскими военачальниками;

• вторая – самая большая часть дневника – состоит из оперативно-служебных документов (сводки и донесения); предложений по вопросам, касавшимся использования частей СС и полиции в борьбе с партизанами; отчетов Бах-Зелевского о проведении антипартизанских операций в Белоруссии, на Украине и в Европе; личных приказов Гиммлера, направленных Бах-Зелевскому, приказов о назначении Бах-Зелевского на командные должности и подчинение ему соответствующих частей и соединений войск СС; сообщений и фрагментов документов об использовании коллаборационистов – украинских полицейских, батальона СС «Дружина» В.В. Гиль-Родионова (Жуков, Ковтун, 2019), штурмовой бригады СС «РОНА» Б.В. Каминского, польских полицейских, эстонской бригады СС, добровольцев 1-й мотопехотной бригады СС; фрагментов доклада Бах-Зелевского о генерале А.А. Власове; немецких пропагандистских материалов; переводов трофейных партизанских документов, захваченных во время операций в Белоруссии;

• третья часть включает в себя событийную информацию – о встречах с командующими вермахта, руководителями СС, СД, полиции порядка, представителями различных нацистских ведомств; совещаниях по подготовке и проведению боевых операций и обеспечению войск.

Возникает закономерный вопрос: насколько такому источнику можно доверять? «Анализ спорных фрагментов журнала показывает, – поясняют составители и переводчик в предисловии, – что большинство из них вполне сочетаются с другими источниками, введенными в научный оборот. Информация в дневнике, и в том числе о Варшавском восстании[286]286
  При этом необходимо критически оценивать те места текста, в которых автор дневника пытается выдать себя за «спасителя» польских стариков и женщин и проч. В предисловии к книге обращается внимание на то, что Бах даже факт убийства Б.В. Каминского стремился использовать для того, чтобы еще раз показать себя защитником населения Варшавы от произвола командиров СС. По факту, это бессудное убийство оказалось по ряду позиций выгодным для немецкого командования. В том числе оно позволило переложить ответственность за совершенные в Варшаве военные преступления на русских коллаборационистов и восточные формирования (подробно данная тема освещена в предисловии).


[Закрыть], не входит в противоречие с этими документами (Варшавское восстание…, 2007), а, наоборот, дополняет их, расширяя наше представление о событиях, произошедших на оккупированных территориях СССР и Польши» (Дневник карателя…, 2021: 94). Ценные сведения касаются прежде всего истории борьбы с партизанским движением, так как материалы штаба начальника соединений по борьбе с «бандами» в конце войны были эвакуированы из Восточной Пруссии в Зальцбург и вместе с другими документами уничтожены там до того, как в город вошли американские войска.

Уникальность даже искаженного поздней правкой источника состоит еще и в том, что это чуть ли не единственный дневник, затрагивающий проблему массового уничтожения мирного населения[287]287
  Схожие дискуссии велись вокруг мемуарных записей, сделанных после окончания войны бывшим комендантом концентрационного лагеря Освенцим Рудольфом Хессом. Неслучайно эти записи стали материалом для художественного произведения, автор которого постарался воссоздать психологию человека, руководившего беспрецедентной фабрикой смерти, воспринимавшего себя не убийцей, а всего лишь администратором, в задачу которого входило решение конкретной «производственной проблемы». См.: Мерль, 1963.


[Закрыть]. Это не военные дневники, примеров которым можно привести массу, а именно «дневник карателя», причем не простого исполнителя, лишь подчиняющегося приказам вышестоящих, а человека, вполне осознающего смысл своих действий, более того – идеологически и карьеристски мотивированного на создание системы уничтожения[288]288
  Э. Бах-Зелевский был причастен к созданию лагеря Аушвиц (Освенцим) и в середине 1940 г. лично приехал его инспектировать.


[Закрыть]. Внесенная автором правка сама по себе является ценным источником, позволяющим установить немаловажные психологические особенности убийцы, раскаяние которого – не более чем хладнокровно рассчитанная игра.

Философ-теоретик или писатель, рассуждающий в своих текстах о необходимости истребления кого-либо, вовсе не обязательно кровожадны в обыденной жизни. Для «кабинетного убийцы» – человека, составляющего или визирующего приказы, в результате которых запускается в действие машинерия смерти, – за буквами вовсе не обязательно стоят реальные люди, обрекаемые им на уничтожение. Напротив, усидчивый исполнитель, оказавшийся на ключевой должности, может превратиться в безжалостного убийцу (Корнешов, 1987)[289]289
  История одного такого военного преступника, который, подобно Бах-Зелевскому, вел дневник своих действий, но избежал суда и оставил завещание с просьбой опубликовать записки после его смерти, была описана в романе Льва Корнешова. Автор художественного произведения использовал в тексте отсылки к реальным документам и личностям.


[Закрыть]. Автор дневника не был «кабинетным убийцей», он не только планировал, но и участвовал в уничтожении людей различными способами[290]290
  «Во время сегодняшнего полета на фронт я стрелял из авиационного пулемета по колонне русских» (3 августа 1941 г.); «…обсудил с командиром полка его боевую задачу и сообщил ему, что в южном направлении продвигается несколько партизанских групп, по которым я вел огонь из пулемета с воздуха» (13 сентября 1941 г.). Цит. по: Дневник карателя…, 2021: 142, 154.


[Закрыть].

* * *

В обширной вступительной статье Д.А. Жуков и И.И. Ковтун достаточно подробно представляют российскому читателю биографию автора дневника и верно отмечают, что самоидентификация Бах-Зелевского «заключалась в добровольном переустройстве собственной личности в соответствии с канонами германского национализма и расовой теории» (Дневник карателя…, 2021: 12). Прагматично и методично он шел к этой цели, конструируя нужный ему образ идеального национал-социалиста и солдата[291]291
  В предисловии отмечается, что с самого начала пребывания в НСДАП Бах стремился попасть в СС, поскольку они казались ему «именно той организацией, где он мог бы реализовать свои амбиции. Ему нравилась черная форма СС, порядки и основные принципы… личная преданность Гитлеру, железная дисциплина, строжайшая иерархия, чувство чести и готовность к самопожертвованию… подчиненные Гиммлера позиционировали себя в качестве истинной элиты Германии, что давало таким людям, как Бах, шанс войти в число избранных и обрести власть». Цит. по: Дневник карателя…, 2021: 15.


[Закрыть].

В письме от 29 октября 1940 г. он подробно рассказал Гиммлеру, как усиленно исследовал собственную генеалогию, отыскав в итоге доказательства тевтонского происхождения своих предков. Фамилия кашубского происхождения с «неудобным» славянским звучанием Желевский/Зелевский была заменена на фон дем Бах, однако после войны в целях самосохранения снова возвращена к Бах-Зелевскому. Крещенный в католичество, он, нарушив последнюю волю отца, уходит в протестантизм, чтобы заключить брак с настоящей немкой (брак с «мамочкой», как он называет жену в дневнике, принесет ему шестеро детей). После войны он вернется в католицизм, в 1947 г. обвенчается с женой по латинскому обряду, чтобы устроить одного из своих сыновей в приходскую школу, но незадолго до смерти вновь перейдет в лютеранство. Не удивительно, что в записях 1941–1945 гг. практически отсутствуют размышления на религиозные темы. На вероисповедания и церковную принадлежность он смотрел утилитарно.

Вместе с тем на страницах дневника перед нами предстает образцовый семьянин, даже в самых тяжелых условиях всегда помнивший дни рождения и события жизни членов семьи: «Так как сегодня у мамочки день рождения, я пью после ужина с Глобочником, Фегеляйном, Гизе, майором Кляйном и др. полученное от вермахта шампанское» (с. 148). Переписка с женой и отношения с ней буквально сошли со страниц немецкого сентиментального романа XVIII в. с его неизменными добродетелями и чрезмерным морализаторством: «В конце моего первого письма я хотел бы еще раз поблагодарить тебя за твою любовь и преданность во время моей болезни. Клянусь вечно любить тебя. Твой папочка!» (с. 201). Первая же запись в дневнике – описание семейного праздника и сцены прощания детей с отцом. В большинстве случаев записи на семейные темы сопровождались либо воспоминаниями собственного детства: «Насколько прекрасна их юность в нашем замечательном ухоженном доме, чем моя тяжелая юность! Чтобы у молодежи было лучшее будущее, чем у моего поколения, мы будем вести борьбу» (с. 133), либо хрестоматийными заверениями из катехизиса доброго семьянина: «Дети – это все мое счастье» (с. 164). Не обходилось, разумеется, и без некоторых неурядиц, которым автор дневника немедленно придавал назидательное и философско-педагогическое звучание: «Справедливости ради я должен подчеркнуть, что Рут держит наших 6 детей и домохозяйство в рамках жесткой дисциплины и порядка. Но все же с возрастом она все больше беспокоит меня своим бесконтрольным характером. К сожалению, естественный импульс материнской любви часто на практике влияет на то, что мать слепа к ошибкам своих детей, но никогда не упустит из виду ошибки чужих детей» (с. 166).

Как только появлялась возможность, Бах-Зелевский немедленно вылетал на самолете к своей семье «на выходные». Зачастую складывается впечатление, что речь идет не о военных действиях, где по его приказам безжалостно уничтожались другие женщины и дети, а об обычных буднях, где уничтожение партизан и гражданского населения – это будничная управленческая задача: «Счастливая игра детей тронула мое сердце. Забвение тяжелой работы в России на несколько часов. Вечером я вместе с мамочкой, Сьюзи, Хубертом и Инес выпил французского шампанского. Утром следующего дня я отпраздновал день рождения Людольфа. Снова ходил по дому и саду, чтобы погрузиться в счастливое переживание родного Бургвайде» (с. 147).

Обращает на себя внимание и комфортный быт военачальника, ведущего войну на уничтожение. Например, в Могилеве он «разместился в большевистском детском доме с центральным отоплением с холодной и горячей водой. Гостиная и спальни – огромные залы с четырьмя окнами с видом на сад и город. Ванная комната с туалетом. Посреди роскошных апартаментов стоит двойной стол» (с. 153). Бах-Зелевский требовал комфортного обслуживания даже в примитивных условиях: «Хочу, чтобы у меня работали только женщины, так как мужское дело обычно сводится к пьянству. Хочу сам отбирать себе девушек, чтобы поддерживать приличную атмосферу… Мой дом должен оставаться чистым» (с. 152–153). На страницах дневника он неоднократно любуется самим собой и гордится тем, что подает пример своим коллегам: «Во время ужина на столе были белые скатерти и цветы, чистые ординарцы и женское обслуживание, мелодичная музыка русской пианистки и игра на балалайке. В здешних примитивных условиях этот концерт вызвал оглушительные аплодисменты. Но нам, немцам, нельзя здесь забывать о своей культуре, если мы не хотим опуститься на уровень этой восточной расы» (с. 160) (выделено нами. – Е.М., А.Р.).