Текст книги "Черная Леди"

Он помолчал, потом снова открыл глаза.

– Когда представление закончилось, я подождал у выхода, чтобы выразить ему свое восхищение. Ясно, что я был не один такой, потому что полиция выстроила кордон от циркового шатра до его автомобиля, а когда наконец он вышел, с ним под руку была она.

– Черная Леди? – спросил Хит.

Венциа кивнул.

– Меня как громом ударило. То есть – вот она, живое воплощение того, что я считал галлюцинацией. Неотличимая до последней черточки.

– Вы говорили с ней? – спросил я.

– Полицейские и близко меня не подпустили, – он вдруг поднял глаза.

– Если позволите, я еще выпью.

– Сейчас? – вырвалось у Хита, явно возмущенного перерывом в повествовании.

– Да, пожалуйста.

Хит скорчил рожу, пошел к бару, быстро смешал коктейль и вернулся ос стаканом. На это у него ушло не больше сорока секунд.

– О'кей, продолжайте, – сказал Хит. – Когда вам удалось, наконец, поговорить с ней?

– Никогда, – сказал Венциа.

– Вот так? – недоверчиво воскликнул Хит. – И это все?

– Это только начало, – ответил Венциа. – Тогда я не знал, кто она или что.

– А теперь знаете?

– Да. На следующий вечер я снова пошел в цирк в надежде с ней встретиться. В этом не было ни романтики, ни страсти, ничего такого. Я просто хотел рассказать ей, что со мной было.

Он беспомощно передернул плечами.

– Даже не знаю, почему.

– Итак, вы вернулись в цирк на следующий вечер… – подсказал Хит.

Венциа кивнул.

– Да, вернулся на следующий вечер, – повторил он, и лицо его опять исказилось, – и укротитель снова влез в пасть голубого дракона, а голубой дракон закрыл ее, как в прошлый раз – только на этот раз раздался кошмарный хруст, а когда синий дракон опять разинул пасть, там ничего не было.

Венциа прервал речь и осушил стакан.

– Это звучит ужасно! – сказал я.

– Это и было ужасно, – согласился он. – Я задержался после представления, чтобы высказать женщине свои соболезнования, но не смог ее найти. Расспрашивал на следующий день, но после представления ее никто не видел.

Он сделал паузу.

– Она так и не появилась, а когда цирк покидал Деклан IV, они уехали без нее. Тогда я еще верил, что люди не могут растворяться в воздухе, а поскольку мне было известно, что Деклан она не покидала, я нанял детективное агентство, чтобы найти ее. Но ее не нашли.

– Я верю, что она исчезла с моего корабля, но у вас не могло быть такой уверенности, – сказал Хит. – Во всяком случае, на основании рассказанного. Логичнее было бы предположить, что она покинула планету прежде, чем вы наняли детективов. Деклан IV – мир довольно оживленный, наверное, корабли садятся и отправляются каждые несколько минут.

– Именно так я и предположил, – ответил Венциа. – Я думал, что это случайное совпадение, и ее исчезновение несколько странно, вот и все.

Он сделал глубокий выдох.

– Пока не увидел на аукционе по продаже имущества ее портрет.

Он обернулся ко мне.

– Его купил Малькольм Аберкромби. Работы Джастина Крэга.

– Вы, наверное, удивились, – сказал я.

– Почему? – резко спросил Хит.

– Потому что Джастин Крэг погиб в битве при Женовейте IV почти тысячу триста лет назад, – ответил я.

– Я нашел три его биографии, – продолжал Венциа. – В двух вообще не говорилось о женщинах в его жизни, а в третьей упоминалась черноволосая женщина, которая, по-видимому, была его постоянным спутником в последние две недели, и таинственно исчезла, как только его убили.

Он сделал паузу и многозначительно добавил:

– Она поступила с ним точно так же, как и с укротителем.

– Но этот ее не рисовал, – заметил Хит.

– С какой стати? – спросил Венциа. – Он ни черта не понимал в живописи.

– Простите, друг Рубен, – сказал я. – Вы хотите сказать, что ее изображали не все, кто видел?

– Конечно, не все, – ответил Венциа. – Черт возьми, разве все, кто видел ее на Ахероне, тут же бежали покупать мольберт и кисти?

– Нет, – ответил я, удивившись, что проглядел такой очевидный факт.

– Нет, не бежали.

– Как бы там ни было, следующие два года жизни я исследовал ее, охотился за ее изображениями, насколько было в моих силах. Она очень красива, и многие, кто ее знал, пытались запечатлеть ее на полотне или в голограмме – но тех, кто этого не делал, было еще больше.

– Как вы узнали, что ее называют Черная Леди? – спросил я. – Такая подпись есть только на картине Серджио Маллаки, а вы ее не видели.

Он улыбнулся.

– У нее много имен, кое-какие из них я назвал вам еще на Дальнем Лондоне. Просто» Черная Леди» чаще всего встречается.

– Но где? – добивался я. – Я не знаю больше ни одного портрета с такой подписью.

– В 1827 году Р.Х. Иона Макферсон вырезал похожую на нее носовую фигуру для своего китобойного судна, которое назвал» Черная Леди». В 203 году Г.Э. Ханс Венабль упомянул Черная Леди в своем бортовом журнале. Он успел отстрелить от корабля отсек с документами, прежде чем его затянуло в черную дыру, которую он наносил на карту для Департамента Картографии. В 2822 году Г.Э. ее сфотографировали с профессиональным борцом по имени Джимми Мак-Свейн, и он сказал фотографу, что ее зовут Черная Леди. Продолжать?

– Продолжайте, пожалуйста, – сказал Хит, наклоняясь вперед.

– Ну хорошо, – сказал Венциа. – В 3701 году Г.Э. она была сголографирована в обществе некого убийцы, известного только под кличкой Бабник, в тот момент, когда они попали в полицейскую засаду. Она осталась жива, но исчезла прежде, чем ее успели допросить. Бабник, испуская последний вздох, просил свидания с Черной Леди. Ровно год спустя она была рядом с охотником за беглецами по имени Миротворец МакДугал; голограмм с его изображениями не осталось, но сохранились два ее голографических портрета, и на обоих она значится, как Черная Леди.

Венциа опять глубоко вздохнул.

– Существует упоминание о ней, относящееся к 4402 году Г.Э., но хотя описание совпадает, нет ни голограмм, ни портретов, ни фотографий.

Он сделал выразительную паузу.

– Во всех случаях она появлялась в последний месяц перед гибелью своего партнера и исчезала раньше, чем через сутки после его смерти. Без исключений.

– Похоже, речь идет об одной и той же женщине, – признал Хит.

– В этом нет сомнений. Я нашел ее, наверное, еще раз двадцать под другими именами, и ее появление всегда предвещало смерть.

– Но все же вы не умерли, – заметил я.

– Нет, – ответил Венциа. – Я не умер.

– Предполагаю, у вас есть объяснение? – спросил Хит.

– Думаю, что есть, – ответил Венциа и задумался, приводя в порядок воспоминания. – Я видел не саму Черную Леди. Я хочу сказать, увидеть ее во плоти не было никакой возможности. Я был погребен под тоннами обломков. Даже если бы там было достаточно света, чтоб видеть – а света не было – как она могла проникнуть под развалины?

– Значит, мы возвращаемся к тому, что это была галлюцинация, – сказал Хит.

Венциа энергично затряс головой.

– Нет.

– Тогда что вы видели?

– Назовите это видением.

– Вы назовете это, как вам нравится, а я назову, как хочу, – скептически заметил Хит.

– Это было видение! – настаивал Венциа. – И когда я понял, что это было, то пошел в крупную больницу, прихватив ее голограмму, которую скопировал из полицейского архива по делу Бабника. Я добился доступа в отделение безнадежно больных и показал голограмму всем пациентам, к которым мне разрешили подойти, спрашивая, не видел ли ее кто-нибудь раньше.

– И…? – спросил Хит.

– Более трехсот ответили отрицательно. Один как будто вспомнил, что видел ее во сне. Она звала его. Он умер через неделю.

– Сколько других пациентов умерло? – спросил я.

– Большинство, – ответил Венциа. – Пятеро на следующий же день.

Он помолчал.

– Я попросил сиделку подробнее рассказать мне о человеке, который, как ему казалось, вспомнил Черную Леди. Он повел гулять дочку, и они остановились посмотреть на строительство. Дочь нечаянно оказалась на пути робота-бульдозера. Ему удалось отбросить ее в сторону, но сам он при этом страшно покалечился. Он девяносто секунд находился в состоянии клинической смерти, его оживили, и хотя он еще неделю прожил в больнице, в итоге врачи его потеряли.

– А были там еще пациенты, которых признали мертвыми и затем оживили? – спросил я.

– Трое, – ответил Венциа. – Два утопленника, и женщина, получившая удар электротоком.

Он сделал паузу.

– На ваш следующий вопрос я отвечу, что не имею понятия, был ли я мертв или жив, когда меня нашли.

– Но почему он, и только он один ее видел? – спросил Хит разочарованно. – И что у вас с ним общего? Вы попали в завал, а его переехал бульдозер. Вы были в районе военных действий, а он вывел дочь на прогулку. Вы не умерли, а он умер. Какая здесь связь?

Пока я слушал Хита и размышлял над вопросом, Венциа посмотрел на меня со странной улыбкой.

– Мне кажется, Леонардо додумался, – сказал он.

– Я вижу связь, – ответил я. – Это не одно и то же.

– Это больше, чем вижу я, – пожаловался Хит.

– Я вижу, – медленно повторил я, – но это не может быть ответом.

– Почему?

– Потому что Черная Леди не может быть Смертью. Иначе ее должны были увидеть еще хотя бы три пациента.

– Согласен, – кивнул Венциа.

– Тогда кто же она? – спросил я его.

– Кто-нибудь скажет мне, что здесь происходит? – не выдержал Хит.

– Друг Валентин, – сказал я, поворачиваясь к нему. – Связь не в природе событий, а в причинах, по которым они навлекли на себя эти несчастья.

Хит опустил голову и задумался.

– Венциа пытался спасти раненую женщину. Пациент пытался спасти свою дочь, – он поднял взгляд. – Она приходит только к героям?

Обдумав сказанное, он резко качнул головой.

– Это не может быть ответом! Вспомните Маллаки – его застрелили в баре из-за женщины, здесь нет ничего героического!

– Дело не в том, что друг Рубен и отец девочки поступили героически, друг Валентин, – сказал я, – а скорее в том, что они оба пошли навстречу опасности.

Хит сдвинул брови.

– Какая разница?

– В этих двух случаях – никакой, – сказал я. – И все-таки разница есть.

– Но объяснить ее вы, конечно, не соизволите?

– Возьмем укротителя, – сказал я. – Он не был героем, и все же он играл со смертельной опасностью на каждом представлении.

– Значит, она является людям, которые играют с огнем?

– Давайте уточним, – вмешался Венциа. – Она является людям, которые играют со смертью.

– Но почему с некоторыми она живет, а другим является всего на долю секунды? – спросил Хит.

И вдруг я понял, в чем загадка Черной Леди.

– Одни, как друг Рубен, вступают в игру со смертью всего раз, для них это совершенно непроизвольный поступок, – сказал я. – Другие, как Маллаки, Малыш, укротитель, играют со смертью всю жизнь.

– Наконец-то до вас дошло, – сказал Венциа.

– Я никак не мог определить этот фактор, – ответил я. – Моим исходным предположением было участие каждого художника в военных действиях, но теперь я вижу, что этот критерий слишком узок. Циркач-сорвиголова, Брайан МакДжиннис в джунглях Земли, человек, наносивший на карту черные дыры – все они шли навстречу смерти столь же целенаправленно, как и солдаты, как воины.

– Но она не Смерть, – сказал Хит, запутавшись. – Как вы сами сказали, будь она смертью, все умирающие видели бы ее.

– Это верно, – согласился Венциа.

– Тогда кто же она, черт побери? – спросил Хит.

– Она – Черная Леди.

– Но что такое Черная Леди?

Венциа глубоко вздохнул.

– Не знаю.

– Кажется, наша беседа зашла в полный тупик, – сердито проворчал Хит.

– Я не знаю, кто она, – повторил Венциа. – Я знаю только, что она является людям на протяжении почти восьми тысячелетий. И подчеркиваю:

Только мужчинам, ни одна женщина ее не видела. Я знаю, что она обретает плоть, когда человек ведет жизнь, полную смертельного риска, и всегда исчезает после его смерти. Я знаю, что она является лишь видением к тем, кто искал с ней встречи только однажды.

– Встречи с ней или со смертью? – отрывисто спросил Хит.

– Не знаю, есть ли здесь разница, – ответил Венциа.

– По-моему, вы сказали, что она – не Смерть.

– Я не верю в это – но без сомнения, она как-то связана со смертью.

Я не думаю, что она в самом деле кого-то убивает, но она явно воодушевляет людей на риск, и это кончается смертью.

– Воодушевляет? – с сомнением повторил Хит. – Разве она воодушевила вас?

– Я оговорился, – объяснил Венциа. – Скажем лучше, что ее к ним, по-видимому, неодолимо влечет.

– Она является всем, кто играет со смертью? – спросил Хит.

– Не знаю, – ответил Венциа. – Возможно, многие не переживают и первой встречи.

– А инопланетяне? Им она является?

– Пока я не нашел сведений о том, что хоть один инопланетянин упоминал ее имя, или создал ее портрет.

– Почему она не исчезла, когда убили Малыша на Ахероне?

Венциа ненадолго задумался, прежде чем ответить.

– Она практически никогда не исчезает при свидетелях, – сказал он наконец. – Обычно о ней сообщают, как о пропавшей без вести.

Он помолчал.

– Тай Чонг рассказала мне о том, что случилось на Ахероне. Судя по ее описанию планеты, получается, что Черная Леди никак не могла исчезнуть из тюрьмы и даже с поверхности планеты, не вызвав у живущих там людей подозрения.

Хит покачал головой.

– Славная теория, но концы не сходятся.

– Да? Почему же?

– Если она хочет, чтобы никто не знал о ее возможностях, почему она исчезла с моего корабля?

– Потому что она не открывала никакой тайны, – усмехнулся Венциа. – Леонардо знал, кто она такая.

– Да Леонардо понял, кто она такая, только пять минут назад! – вспылил Хит.

– Но я знал, что ее называют Черной Леди, друг Валентин, – сказал я. – И я спросил ее о Брайане Мак-Джиннисе и Кристофере Килкуллене.

– Действительно, спросили, – согласился Хит.

Несколько минут мы все трое молчали. Наконец Хит хмыкнул.

– Бог мой, – сказал он. – Мы битый час проговорили о Черной Леди, словно она в самом деле нечто большее, чем просто красивая женщина или очаровательная инопланетянка, овладевшая искусством телепортации. Завтра утром, на свежую голову, это все рассеется, словно ничего и не было.

– Это было, есть и происходит сейчас, – сказал Венциа. – И в глубине души вы знаете, что она не инопланетянка.

– Кто же она, по-вашему? – спросил Хит.

– Не знаю, – ответил Венциа.

– Леонардо?

– Я чувствую сильное искушение назвать ее Матерью Всего Сущего, – признался я, – но это было бы богохульством.

– Кто или что есть Мать Всего Сущего? – спросил Венциа.

– Та, которой мы поклоняемся, как вы поклоняетесь вашему Богу, – ответил я. – А кроме того… не хочу вас обидеть, но я не могу поверить, что Мать Всего Сущего принадлежит к одной из чужих рас.

– Может быть, бъйорннам она является в ином обличье? – предположил Хит.

– Ни один бъйорнн не совершит поступков, которые привлекают Черную Леди, – сказал я. – Наша раса дорожит жизнью.

– Наша, большей частью, тоже, – сказал Венциа. – Но тем не менее она является.

– Вы чтите храбрость, – подчеркнул я, – а мы – нет. В языке бъйорннов вообще отсутствует слово «герой». У моего народа нет такого понятия.

– Даже стадные животные способны на героизм, – заметил Хит. – Например, бык, который храбро встречает хищника, в то время как остальные убегают в безопасное место.

– Быком в стаде движет слепой, неразумный инстинкт, а не героизм, друг Валентин, – ответил я. – Если дать ему сознательный выбор, он никогда не будет по своей воле противостоять хищнику, а Черная Леди, похоже, приходит лишь к тем людям, которые призывают ее, сделав сознательный выбор.

– Минуточку! – вдруг вспомнил Хит. – У вашей расы существует ритуальное самоубийство. Не мог бы такой поступок привлечь ее?

– Расстаться с жизнью, чтоб избежать нескончаемого позора? В этом нет ничего героического, друг Валентин.

– Мы отклонились от темы, – вмешался Венциа. – Она приходит к людям. Нам достаточно знать одно это.

– Хорошо, – сказал Хит. – Мы знаем, что она приходит к людям. Что из этого?

– А то, что мы ее найдем, – сказал Венциа со спокойной уверенностью.

Хит фыркнул.

– Галактика огромна, мистер Венциа – и в галактике ее может и не оказаться.

– Тогда мы вычислим, где она появится в следующий раз, и дождемся ее.

– С какой целью, друг Рубен? – спросил я.

– Бедный Леонардо, – сказал Венциа с искренним сочувствием. – Вы собрали все детали, и так и не разрешили загадку.

– Простите? – не понял я.

– Мы с ней сядем и поговорим, – сказал Венциа.

– Простите, я вас правильно понял? – переспросил Хит. – Вы потратили шесть лет и Бог знает, сколько денег, пытаясь ее найти, и все, что вам надо – это сесть и поговорить с ней?

– А что вы сделали бы с ней, мистер Хит? – презрительно спросил Венциа.

– Вы знаете, что я хочу с ней сделать, – ответил Хит.

– Я заплачу вам за нее больше, чем Аберкромби.

– Сомневаюсь, – сказал Хит. – Знаете, во сколько оценивается состояние Аберкромби?

– Мне нужно всего пять минут ее времени, – сказал Венциа. – Потом можете продавать ее Аберкромби или делать с ней все, что вам хочется.

– Если она вам позволит, – вставил я.

– Миллион кредитов, мистер Хит, – сказал Венциа, не сводя глаз с собеседника.

– Миллион кредитов всего за пять минут? – усомнился Хит.

– Точно так.

– Очень многие провели с ней значительно больше пяти минут, – сказал Хит. – Спорю, что она ни одному не сказала то, что вы хотите услышать.

– Они не знали, кто она, – ответил Венциа. – А я знаю. Вероятно, никто из них не задал правильный вопрос.

Он сделал паузу.

– В этом мое преимущество.

– Если предположить, что она вообще вам ответит, как вы узнаете, что она скажет вам правду?

– Я узнаю, – уверенно сказал Венциа.

– Простите, – вставил я, – но я в самом деле не понимаю, о чем вы говорите.

У Хита был довольный вид.

– Он хочет спросить ее о чем-то важном, Леонардо.

– О чем?

– Что ждет нас дальше? – напряженно ответил Венциа. – Одна она это знает.

– Не святотатством ли будет узнать об этом? – осторожно заметил я.

– Глупостью будет не узнать, если есть такая возможность, – ответил Венциа. – Существует ли истинная религия? Какому алтарю я должен поклониться? От каких черт и привычек отказаться? Что мне делать, чтобы попасть в Рай? Или, если за этой жизнью ничего нет, можно быть свободным и делать, что хочу?

– Вы и сейчас свободны, – подчеркнул Хит.

– Только потому, что не представляю последствий своих поступков, – сказал Венциа. – А тогда я буду знать.

Хит усмехнулся.

– Небесный страховой полис.

– Если угодно.

– Вы многого хотите за ваши деньги, мистер Венциа, – сказал Хит.

– Я намерен получить это, – серьезно ответил Венциа.

Глава 15

Венциа провел ночь в шале, а утром было решено, что мы все трое отправимся с Граустарка на Дальний Лондон.

Меня ждала не только моя работа: теперь, вновь потеряв Черную Леди, Венциа был уверен, что рано или поздно снова появится новый ее портрет.

Пока он хотел вернуться с нами на Дальний Лондон, где намеревался держать со мной связь, следить за подходящими героями и трюкачами по видео и запрограммировать свой компьютер на изучение необъятного количества доступных печатных и электронных материалов.

Что касается Хита, то я не думаю, что он до конца поверил, что Черная Леди – именно та, кем считали ее мы с Венциа. Однако он нимало не возражал лететь с нами на Дальний Лондон, потому что там он мог найти Малькольма Аберкромби.

Венциа ушел из шале на час раньше нас, так как должен был найти свои сани и вернуть их в прокатное агентство. Мы договорились встретиться у корабля Хита; Венциа прилетел на Граустарк на космическом лайнере, а не на своем корабле.

– Будет тесновато, – заметил Венциа, втащив свой багаж через входной люк.

– Он не рассчитан на троих пассажиров, – ответил Хит.

– Вижу, – сказал Венциа и обернулся ко мне.

– Вот, – сказал он, протягивая квадратную коробку, где-то двенадцати дюймов в ширину, и высотой дюймов восемь.

– Что это?

Он пожал плечами.

– Не имею ни малейшего понятия. Тай Чонг просила передать это вам.

– Подарок от Тай Чонг? – радостно предположил я, принимая коробку.

– У меня такое впечатление, что это прислали с Бъйорнна, а она держала у себя для вас, – ответил Венциа.

– С Бенитара II, – вежливо поправил я. – Бъйорнны – это раса, а планета – Бенитар.

– Как скажете, – произнес Венциа, теряя интерес. Он повернулся к Хиту.

– Я голоден. Как тут чего-нибудь поесть?

Хит кивнул.

– Просто пойдите в камбуз и закажите там, что хотите. Он управляется голосом.

– Где найти меню?

– Он приготовит все, что закажете, если не имеете ничего против соепродуктов.

– Спасибо, – Венциа удалился на камбуз, а Хит обернулся ко мне.

– Ну?

– Что ну, друг Валентин?

– Что в посылке?

– Я не знаю.

– Вы не собираетесь открывать?

– Я собирался открыть в уединении, у себя в каюте, – ответил я.

– У вас в каюте уединения не будет, – ответил Хит, улыбаясь. – Вы делите ее с Венциа.

– Тогда открою здесь, сейчас.

– Превосходная мысль.

Я поставил посылку на гладкую поверхность и замер, глядя на нее.

– В чем дело? – спросил Хит.

– Я боюсь, – ответил я.

– Думаете, кто-то прислал вам бомбу? – Хит усмехнулся. – Не волнуйтесь, Леонардо. Сенсоры моего корабля обнаружили бы опасность.

– Это не бомба, – сказал я.

– А что это?

Я вздохнул.

– Мне известно, что это может быть. Но я не знаю, что это на самом деле.

– Вы говорите вздор, Леонардо, – сказал Хит и замолчал. – Давайте я вам ее открою.

– Нет, – сказал я. – Я сам хочу открыть.

– О чем спор? – спросил Венциа, появляясь из камбуза с тарелкой.

Хит пожал плечами.

– Спросите у него, – сказал он, мотнув головой в мою сторону.

– Я не хотел никого из вас беспокоить, – извинился я.

– Отлично, – сказал Венциа. – Тогда откройте эту коробку и будем взлетать.

Я повернулся к Хиту.

– Может быть, вы хотите сначала взлететь? – сказал я. – Посылка подождет.

– Это я не могу ждать, – ответил он. – Вы развели вокруг нее такую таинственность, что я с месте не сдвинусь, пока не откроете.

Я вздохнул и стал разворачивать коробку. Чтобы выполнить эту задачу, мне пришлось принести с камбуза режущее оружие, но наконец, осталось только снять крышку.

– Ну, давайте, – поторопил Хит.

– Сейчас, сейчас, – ответил я.

Я помедлил еще немного, глубоко вздохнул и – открыл коробку. В ту же секунду с моих губ слетел возглас облегчения.

– С вами все в порядке? – спросил Хит.

– Да, друг Валентин, – я был счастлив. – Теперь со мной все в порядке.

Он заглянул в коробку.

– Что происходит? – спросил он. – Здесь всего лишь земля.

– Это от моей Матери Узора, – ответил я.

– Зачем ей присылать вам грязь?

– Это почва со священного поля Дома Крстхъонн, – сказал я.

Венциа утратил интерес к происходящему, и с тарелкой ушел в каюту, которую мы с ним делили.

– Я так полагаю, что это добрый знак? – заметил Хит.

– Да, – ответил я. – Я боялся, что в пакете окажется что-нибудь другое.

– Что, например?

– Что угодно, но не это, – я помолчал. – Каждый бъйорнн празднует два священных дня, друг Валентин: день, когда был основан его Дом, и день, когда его собственный Узор был принят Домом. Первый праздник отмечался, когда мы летели сюда с Ахерона, второй для меня наступит через тридцать два дня. Теперь вы понимаете?

– Не совсем, – ответил Хит. – Когда у нас праздник, мы дарим друг другу подарки, а не грязь.

– Это не грязь. Это священная земля с места, где родилась Первая Мать Дома Крстхъонн, та, что дала начало потомству с ее точным Узором.

– Вроде святой воды для католика, – заметил Хит.

– Святая вода – просто символ, – ответил я. – Это настоящая земля.

– Что вы собираетесь с ней сделать? – спросил Хит.

– Сначала снова позаимствую у вас режущее оружие.

– Зачем?

– Я пущу себе кровь, чтобы моя плоть слилась со священной землей в знак моей преданности Дому Крстхъонн.

– Вы уверены, что говорите не о самоубийстве? – с подозрением спросил он.

– Нет, друг Валентин, – ответил я. – Это религиозный ритуал.

– Мне казалось, что самоубийство – тоже религиозный ритуал.

– Этот важнее.

– Ладно, – сказал он. – А потом что?

– Потом я покрою свое тело этой землей.

– Предполагаю, что в этом тоже есть какой-то смысл, – сухо сказал он.

– Это следующий символ моего соединения с первой Матерью, – ответил я. – И кроме того, я должен спеть три молитвы: одну – к ней, одну – к Дому, и одну – к Матери Всего Сущего.

– И это все?

– Потом я соберу землю и мы ее атомизируем.

– Мне кажется несколько расточительным выбрасывать ее, если уж она такая святая, – предположил Хит.

– Но я оскверню ее прикосновением, – объяснил я. – Поэтому она уже будет не святая, а мирская. Счищая ее с себя, я очищусь на год вперед.

– А что делали ваши соотечественники до того, как у них появились атомизаторы? – спросил Хит.

– Это было и до того, как мы разработали космические полеты. Мы просто возвращали землю на то место, откуда она была взята. Даже в наши дни те из нас, кто остался на Бенитаре II, обычно предпочитают совершать ритуал на месте рождения Первой Матери.

– А женщины вашей расы тоже его совершают? – заинтересованно спросил Хит.

– Нет, – сказал я. – Зачем такой ритуал тем, кто уже чисты и священны?

– А вы у них так, мимо проходили, да?

– Не понял.

– Это несущественно, – он помолчал. – А почему вы так волновались, Леонардо? Что случилось бы, если бы в коробке оказались, скажем, перчатки или конфеты?

– Это значило бы, что я навек отлучен от святых таинств моей расы, – сказал я.

– Я думал, ваша Мать Узора уже отвергла вас.

– Меня отвергли физически. Если бы она не прислала мне святую землю, я был бы изгнан также и духовно. Моя душа обречена была бы одиноко блуждать, всеми покинутая, до конца вечности.

– Ну, теперь мне хотя бы понятен ваш радостный вопль, – заметил Хит. – У этой церемонии есть название?

– Праздник Первой Матери, – ответил я.

– А на день рождения вам пришлют еще одну коробку с грязью?

– Это будет не мой день рождения, – объяснил я, – а день моего Признания. Это радостный праздник.

– Чем он отличается от праздника Первой Матери?

– Когда я на родине, устраивается роскошный пир.

– И все? – удивленно спросил он.

– В сложной церемонии повторяются Клятвы Дому и Семье, и тем самым подтверждается моя верность Дому.

– И как она пришлет вам это? – спросил он со смехом.

– Когда мужчина-бъйорнн уже не живет на Бенитаре II, единственным символом подтверждения верности остается пир. Моя Мать Узора пришлет мне растения, выращенные на ее собственных полях, и съев их, я тем самым скреплю наши узы.

– Наверное, это совсем не то по сравнению с праздником, который устраивали для вас дома, – заметил Хит.

– Совсем не то, – согласился я. – Но личное счастье не имеет значения. Дом – это все.

– Если вы так считаете.

– А теперь можно позаимствовать режущее орудие, с вашего разрешения? – спросил я.

Он кивнул, прошел на камбуз и тотчас же вернулся с ножиком.

Я вытянул руку над землей Первой Матери и помедлил, прежде чем проколоть палец.

– Вас не расстроит вид крови, друг Валентин? – спросил я – Только моей собственной, – спокойно ответил он.

Я сделал надрез, и моя кровь тонкой струйкой полилась на священную землю.

– Лиловая? – сморщился Хит.

– Не у всех кровь красная, – ответил я.

– Дать вам бинт или что-то еще?

– Скоро остановится, – уверил я его, и мгновение спустя кровь действительно перестала течь.

– Надеюсь, следующую часть церемонии вы проделаете в сухом душе, – предложил Хит.

– Да, если вы не возражаете.

– По правде говоря, настаиваю, – ответил он. – Терпеть не могу пачкотни.

Я его поблагодарил, дождался, пока корабль покинет Граустарк и отправится в путь на Дальний Лондон, а затем закончил Праздник Первой Матери в уединении сухого душа.

Я надеялся, что во время путешествия Венциа расскажет о Черной Леди еще что-нибудь, но оказалось, что он уже рассказал нам все, что знал. Это, однако, не мешало ему без конца говорить о ней, потому что он был одержим навязчивой идеей встретить ее и узнать ответ на свой вопрос.

Хит продолжал смотреть на это скептически. Он каждый раз присоединялся к разговору, вставлял уместные замечания и говорил о Черной Леди, будто она была именно той, в которую верил Венциа – но между беседами снова почему-то обретал уверенность в том, что она на самом деле инопланетянка, или в крайнем случае – обычная женщина со сверхъестественными возможностями телепатии.

Что касается меня, то я был так утешен тем, что моя Мать Узора не обрекла мою душу на вечную ссылку, что даже положение изгнанника, которому никогда нельзя будет вернуться в родной мир, стало легче переносить. Чтобы отвлечься от размышлений о собственном неприятном положении, я сосредоточился на наших поисках Черной Леди, пытаясь вытеснить из головы все мысли о Доме и Семье.

Когда остальные спали, я снова пытался запечатлеть ее черты, хотя мои убогие художественные способности снова меня подводили. Один раз я даже попытался нарисовать ее, как бъйорннку, с белой кожей, лишенной Узора, в черной одежде, с безукоризненными чертами, печальными глазами – воплощенное Божество, перенесенное тушью на бумагу… но когда закончил, она оказалась совсем не похожей на Мать Всего Сущего, и напоминала лишь бъйорннскую женщину без Узора на коже и с правильными чертами лица.

Почему-то я понял, что Черная Леди, откуда бы она ни была, и что бы ни искала, приходит не за бъйорннами, а только за людьми.

Я написал еще одно письмо своей Матери Узора, поблагодарил ее за дар и рассказал о том, что мне стало известно, заранее зная, что она не ответит. Я написал также своей Узорной Паре, официально дал ей развод (хотя с момента моего изгнания развод совершался автоматически), и пожелал ей удачи с бъйорнном, которого ей подберут после меня. Как ни жалел я себя, но это чувство было ничто в сравнении с сочувствием к той, чья жизнь будет перекроена заново так поздно. Возможно, пройдут годы, прежде чем Дом найдет и одобрит подходящий для нее Узор, а до тех пор она останется неоплодотворенной. (Или еще хуже, Дом в мудрости своей может решить, что она слишком долго впустую растрачивала свою юность, и даст ей в пару бъйоррна с Узором, не дополняющим ее Узор, как положено.

Тогда рано или поздно может появиться дитя с неподходящим для Дома Узором, и ей придется безвинно страдать уже из-за двоих изгнанников.) Будучи в таком мрачном настроении, я снова попытался овладеть своими эмоциями, и вернуться мыслями к Черной Леди. Хит спал, но Венциа, который спокойно читал книгу из электронной библиотеки компьютера, заметил и мое волнение, и светлеющий оттенок кожи.

– С вами все в порядке, Леонардо?

– Да, друг Рубен.

– Вы уверены? Вы выглядите расстроенным.

– Мне уже лучше.

– Не буду вмешиваться, – сказал он, пожав плечами, и помолчал. – Можно, я задам вам вопрос о вашем друге мистере Хите?

– Пожалуйста, друг Рубен.

– Он действительно намерен ограбить Аберкромби?

– Я в этом совершенно уверен, друг Рубен.

– Досадно.

– Согласен, – сказал я. – Кража противоречит моральным и гражданским законам.