Текст книги "Черная Леди"

– Вызываю Леонардо с Бенитара II, – раздался его голос по системе внутренней связи.

– Я уже здесь, – ответил я. – Вы нашли информацию, которую я искал?

– На основании статистических записей Центрального Бюро Переписи на Делуросе VIII, которые могут быть неполными, вашим критериям отвечают 7 213 482 человека.

– Вы по-прежнему на связи с Делуросом? – спросил я.

– Нет, но я временно ввел в свой банк памяти всю информацию, относящуюся к делу, – ответил компьютер. – Я сотру ее, когда вы закончите поиск.

– Видите ли вы явные возможности сократить список на основании собранных вами данных?

– Да, – ответил компьютер. – Если речь идет о посещении искомого вами человека Черной Леди, я предлагаю исключить всех женатых.

– Но Кристофер Килкуллен был женат, – заметил я.

– Во время создания портрета Черной Леди он находился в разводе с четвертой женой.

– Я забыл об этом, – признался я. – Сколько женатых в списке?

– Женатых 4 302 198 человек.

– Исключите их, – потребовал я.

– Сделано.

– Сколько остается?

– Остается 2 911 284 человека, – ответил компьютер.

– Мы не сможем проверить почти три миллиона человек, – пробормотал я. – Надо еще сокращать.

– Жду…

– Допустим, что если кто-то усердно добивался расположения Черной Леди более двадцати лет, она ему уже являлась, – предположил я.

– В предложенных вами данных нет ничего, позволяющего принять такое допущение.

– Знаю, но надо попытаться сократить список. Сколько человек отпадает по этому критерию?

– Будет исключено 1 033 102 человека.

– А сколько останется?

– Останется 1 878 182 человека.

– Исключите тех, кто добровольно подвергался смертельной опасности менее двадцати раз.

– Исключается 682 646 человек.

– Теперь исключите тех, кто добровольно подвергался смертельной опасности менее пятидесяти раз.

– Исключается 1 121 400 человек.

– Сколько остается?

– 74 136 человек.

– Теперь исключите тех, кто добровольно подвергался смертельной опасности менее ста раз, – сказал я, тщетно пытаясь придумать еще какой-нибудь ограничивающий фактор.

– Исключается 72 877 человек.

– Сколько остается?

– Остается 1 259 человек.

– Теперь исключите тех, кто добровольно подвергся смертельной опасности менее двухсот раз.

– Исключается 1 252 человека.

– Итак, мы сократили список до семи человек.

– Если вы пользуетесь обоснованным критерием, – предостерег компьютер.

– Если да, то мы можем использовать его до конца. Сколько из этих семи добровольно подвергались смертельной опасности менее 250 раз?

– Исключаются все семеро.

– Значит, нужен другой критерий, – сказал я.

– Следующий логический шаг – определить, кто из них рисковал жизнью чаще остальных.

– Может, и так, – сказал я, – но между ними почти нет разницы.

Вероятно, каждый почти постоянно подвергается смертельному риску.

Я подумал.

– Ладно, порядка ради – назовите-ка мне имя первого человека в списке.

– Готтфрид Шенке, с Тумиги III.

– Каким образом он постоянно рискует жизнью? – спросил я.

– Он собирает моллюсков в водах величайшего океана на Тумиге III.

– Почему это опасно?

– В этих водах обитает множество хищных рыб и животных. В результате их нападений Шенке четыре раза попадал в больницу за последние девять лет.

– Но ведь сотни миллионов людей по всей Галактике плавают в водах, где обитают хищники, – возразил я. – Безусловно, десятки миллионов погружались в такие воды более двухсот пятидесяти раз!

– Это верно.

– Тогда почему в списке только Шенке?

– Потому что ваш критерий предполагает, что человек должен рисковать жизнью сознательно и добровольно. Никто, кроме маленькой горстки пловцов, не знает, или не думает, что так рискует, и не вошел бы в воду, если бы знал об опасности или чувствовал, что она угрожает ему лично.

– Понимаю, – ответил я. Тут мне в голову пришел еще один критерий.

– Теперь исключите из этих семи всех гомосексуалистов.

– Исключаются трое. Остается четыре человека, включая Готтфрида Шенке.

– Кто остальные трое?

– Уилфред Крамер с Холмарка, охотник на крупную дичь в джунглях Холмарка, Альсатии IV и Каробуса XIII, – компьютер сделал паузу. – Эрик Нквана с Нью Зимбабве, за которым числится семнадцать горных прыжков.

– Что такое горные прыжки? – спросил я.

– Вид спорта, когда спортсмен прыгает с вершины горы в бурную реку.

Я вздрогнул от одной мысли о таком спорте.

– Кто еще? – спросил я.

– Владимир Кобринский с Солтмарша. Бывший боксер-профессионал, парашютист, подопытное животное…

– Подопытное животное? – прервал я. – Объясните, пожалуйста.

– Он добровольно согласился на инъекции смертельно опасных заболеваний, когда шел поиск средств борьбы с ними.

– Это не противоречит критерию бескорыстия?

– Не думаю, – ответил компьютер. – В то время он отбывал в тюрьме срок за убийство, совершенное из-за ссоры на Альтаире III. Дал согласие на инъекции в обмен на сокращение срока. Продолжать?

– Пожалуйста.

– Кроме этого, он был охотником и исследователем. Сейчас он художник.

– Какой же риск для жизни в занятиях живописью? – спросил я озадаченно.

– Он создал новый вид искусства, называемый плазменной живописью.

Это в высшей степени опасный процесс, в ходе которого должным образом сформированными пучками жесткого излучения в пространстве создается сияющая картина, рассеивающаяся приблизительно за минуту.

– Похоже, он в самом деле очень энергично призывал ее, – задумчиво произнес я.

– Фактически он рисковал жизнью на семнадцать раз меньше, чем Шенке, – заметил компьютер.

– Но Шенке может быть просто увлеченным коллекционером, – сказал я.

– А этот человек, похоже, всю свою жизнь построил на поисках Черной Леди.

– У вас есть еще вопросы?

– Ни одного в голову не приходит, – ответил я и вздохнул в изнеможении. – Хотел бы я знать, не ушел ли весь сегодняшний вечер на бесполезные упражнения.

– Я не могу ответить на такой вопрос.

– Знаю, – сказал я устало. – Думаю, вряд ли кто из этих четырех нарисовал в последние две недели портрет Черной Леди?

– Никто, – ответил компьютер. – По имеющимся данным, лишь один из них проявил некий интерес к ее портрету.

– Объясните! – я насторожился.

– Два года назад Малькольм Аберкромби через одного из своих агентов приобрел портрет той, кого вы называете Черной Леди. Аукцион проходил на Бета Сантори V.

– Продолжайте, – с надеждой попросил я.

– Человек, торговавшийся с ним за картину, был Владимир Кобринский.

Я понимаю, что это не имеет никакого отношения к гипотетической задаче, но вероятность случайного совпадения, без всякой связи между упоминанием его имени в обоих контекстах, равна 0.0000037 процента.

– Могу я получить распечатку тех открытых данных о нем, которыми вы располагаете?

– Печатаю…

Из машины выполз листок бумаги.

– Есть ли в банке данных вашей памяти его голограмма?

– Я ее еще не стер. Пожалуйста, посмотрите на экран.

Голографический экран замерцал, и я впервые увидел суровое, резкое лицо Владимира Кобринского.

Глава 18

Черная Леди, протянув руки, манила меня к себе. Я неуверенно сделал шаг вперед, затем второй.

– Ко мне, Леонардо, – тихо и проникновенно шептала она. – Иди ко мне, и ты увидишь то, о чем лишь мечтал. Переступи со мной эту грань, и ты узнаешь вечные тайны Жизни и Смерти.

Я сделал третий шаг, уже тверже.

– Приди, – шептала она. – Приди ко мне, и ты узнаешь великий секрет Другой Жизни. Иди же!

Я вскочил в койке. Руки у меня тряслись, цвет бурно менялся. В конце концов я понял, что это был лишь сон, и немного успокоился.

Но был ли это сон? Я редко вижу сны, а когда мне что-то снится, то проснувшись, я обычно не помню подробностей – но этот сон запомнился предельно ясно.

Чем больше я о нем думал, тем чаще задавал себе вопрос: а не было ли это видением, явлением Матери Всего Сущего? Это могло казаться слишком самонадеянным: как я смел думать, что она придет ко мне – вообще к самцу-бъйорнну – и все же каждая деталь пережитого представлялась мне ярко и отчетливо.

– Свет! – произнес я хрипло. Комната мгновенно осветилась. Я принялся расхаживать из угла в угол, ломая голову над тем, что случилось. Вчера прямо из библиотеки я пошел в отель к Венциа, рассказать о своем открытии. Он невероятно разволновался и сказал, что сей же час отправляется на родную планету Кобринского, Солтмарш. Он предложил взять меня с собой, однако я чувствовал, что не могу улететь с Дальнего Лондона без разрешения Тай Чонг. Я просил его отложить отлет до утра, но он отказался. Его лицо горело фанатическим пылом.

Тогда я вернулся к себе в комнату, расстроенный тем, что моя роль в истории Черной Леди подошла к концу, и сразу лег спать. Поскольку весь вечер я думал о ней, логично было бы предположить, что я просто увидел ее во сне, подсознательно продолжая переживать разочарование от того, что меня не взяли.

Таково было логическое объяснение – но было ли оно верным? Является ли Черная Леди лишь мужчинам-землянам, или она в самом деле явилась мне? И если она явилась мне, то не была ли она на самом деле Матерью Всего Сущего? Было ли святотатством даже подумать о такой возможности, или было кощунством не последовать за ней, когда она звала меня?

Я не знал ответа, и чем больше об этом думал, тем больше запутывался.

Я все еще размышлял над разными последствиями проблемы, когда начался день. Тогда я вышел из комнаты, намереваясь направиться в галерею.

Спустившись в маленький, скудно меблированный холл моего отеля, я увидел, что там меня дожидается Валентин Хит, совершенно не замечающий, как на него косятся любопытные постояльцы и бросают презрительные взгляды проходящие мимо люди.

– Доброе утро, Леонардо, – кивнул он. – У вас ужасный вид.

– Я плохо спал, друг Валентин, – ответил я.

– Прискорбно слышать.

– Как вы узнали, что я здесь живу? – спросил я. – Я вам не говорил.

– Найти инопланетянина на Дальнем Лондоне не так уж трудно, – ответил он, улыбаясь. Вдруг улыбка растаяла.

– Немедленно съезжайте отсюда, – продолжал он. – Ковры вытерты до ниток, обои облезлые, а наемная прислуга неприветливо на меня косится.

– Это лучший отель, куда пускают инопланетян, – пояснил я.

– Быть не может!

– И я так думал, пока не побывал в других, – сказал я, слегка отворачиваясь, чтобы не видеть канфорита-администратора, с отвращением уставившегося на нас с Хитом. – Ну вот, вы меня разыскали, что вам от меня нужно?

– То же самое, что и вчера, – сказал Хит.

Наступила неловкая пауза.

– Я должен отелю «Тауэр» семнадцать тысяч кредитов. Они требуют уплаты к завтрашнему утру.

– Но вы всего четыре дня на Дальнем Лондоне, – ошеломленно воскликнул я. – Как вам удалось растратить столько денег?

– Я же вам сказал: у меня дорогие вкусы. Правительственные апартаменты стоят две тысячи пятьсот кредитов, не считая стола, а поскольку я приехал только с тем, что на мне было, пришлось заказать новый гардероб у гостиничного портного.

– Но это неблагоразумно, друг Валентин. Надо было найти отель подешевле.

– Какая разница? – улыбнулся он в ответ. – В моем нынешнем положении, пока все мои счета заморожены, я не могу позволить оплатить вообще никакого.

– Но почему правительственные апартаменты? – спросил я. – Вам, наверняка не нужно столько места.

– У меня есть мои маленькие слабости, – оправдывающимся тоном ответил он. – И потом, это все равно неважно. Я просто обязан найти деньги, или завтра утром меня арестуют.

– Может быть, вам стоит покинуть планету? – предложил я.

– Мне даже не на что купить горючее и рассчитаться за ангар, – он снова сделал паузу. – Вчера вечером я пошел в отель к Венциа, узнать, не смогу ли взять у него в долг, но он выехал оттуда за час до моего прихода.

– Я знаю.

– И где он?

– Он на пути к Солтмаршу.

– Солтмарш? – переспросил Хит. – Первый раз слышу.

– Это небольшая планета в скоплении Альбион.

– Зачем он туда отправился?

– Встретиться с Черной Леди, – ответил я.

– Откуда он знает, что она там?

– Я ему сказал.

– Хорошо. Откуда вы знаете?

– Рассчитал с помощью библиотечного компьютера, – объяснил я.

– Вы уверены, что не ошиблись?

– Хочется верить.

– А почему вы не полетели с Венциа? – спросил он.

– У меня есть свои обязательства.

– Перед Клейборном?

– Вчера, когда я говорил с другом Рубеном, я думал, что они гораздо важнее. Сейчас я в этом не уверен, – признался я.

– Что изменилось?

– Если я скажу, вы станете смеяться.

– Не стану, даже если мне захочется, – серьезно сказал он. – Что случилось, Леонардо?

– Мне, кажется, было видение Черной Леди.

– Кажется? – нахмурился он.

– Это могло быть сном, – честно признался я. – Я сам не знаю.

И после минутного молчания добавил:

– Но если это в самом деле было видение, я должен еще раз с ней встретиться.

– Насколько это важно для вас, Леонардо? – спросил Хит.

– Если это было видение, то это может оказаться самым важным в моей жизни, – удрученно вздохнул я. – Но у меня нет средств на полет до Солтмарша, так что я никогда не узнаю.

– Не зарекайтесь, – заметил он.

– Что вы имеете в виду? – с подозрением спросил я.

– Если вы скажете то, что мне необходимо знать о системе охраны Аберкромби, к завтрашнему утру у меня не только хватит денег на заправку корабля, но придется несколько спешно покидать Дальний Лондон.

Он сделал многозначительную паузу.

– Не вижу причин, почему бы не скрыться на Солтмарше, прихватив вас с собой.

– Я не поддаюсь шантажу, – твердо сказал я.

– Это не шантаж, – ответил он – Это переговоры на равных. Если я не получу от вас то, что нужно мне, то не смогу дать вам то, что необходимо вам. Все очень просто.

– Я не могу сделать то, о чем вы просите, друг Валентин.

– Надеюсь, что вы передумаете, Леонардо, – сказал он. – Но если даже нет, мне все равно придется заняться его коллекцией сегодня ночью. Я просто не могу больше ждать.

Он снова выдержал паузу.

– Если передумаете, я буду у себя в отеле до полуночи.

– Я не передумаю.

Он протянул руку.

– Тогда пожелайте мне удачи.

Я пожал ему руку, но промолчал. Он постоял немного, повернулся и пошел к дверям. Я смотрел ему вслед, пока он не затерялся в толпе (был час пик), а потом направился в галерею Клейборн. Образ Черной Леди все еще стоял у меня перед глазами.

В галерее я сразу сел за свой стол и начал писать письмо.

Уважаемая Тай Чонг!

Я оказался перед мучительной моральной дилеммой. Кажется, мне явилась видением Черная Леди. Если это в самом деле так, я должен найти ее и точно узнать, кто она, и что ей от меня нужно – но для этого я должен помочь другу совершить преступление и воспользоваться плодами этого преступления.

Однако если я ему не помогу, я не смогу посетить мир, где она появится в следующий раз. Если она действительно та, за кого я ее принимаю, то я поступлю, как еретик в буквальном смысле этого слова.

А возможно также, что я ошибаюсь, что она не являлась мне, и ей вовсе нет никакого дела до инопланетян. Но я не узнаю этого, пока не поговорю с ней, и не смогу поговорить с ней, если не помогу другу. Выходит, что если я ошибся, и она не приходила ко мне, тогда мотивы помощи другу в совершении криминального акта окажутся не выше финансовой выгоды, и я разделю его вину.

Мне необходимо моральное и этическое наставление, и не к кому больше обратиться. Поэтому умоляю вас…

Я почувствовал на плече чью-то руку, вздрогнул и выпрямился.

– Босс хочет вас видеть, – произнес Гектор Рейберн.

– Прямо сейчас? – удивился я.

– Так она сказала.

– Спасибо, друг Гектор, – поблагодарил я.

Приказав компьютеру сохранить письмо в блоке памяти, я встал и направился в кабинет Тай Чонг.

– Входите, Леонардо, – проговорила она, приветливо улыбаясь.

– Слушаюсь, Достойная Леди, – сказал я, входя. Я сразу заметил, что к старым голограммам, на которых она получала награды и снималась с разными артистами, добавилась новая: два дородных полицейских ведут победоносно сияющую Тай Чонг в кенникоттскую тюрьму.

– Замечательно, правда? – произнесла она, заметив мой взгляд.

– Страшно, достойная леди, – честно признался я. – Полицейские кажутся очень сильными и очень сердитыми…

– Так все и было, – весело сказала она. – Этой голограммой я горжусь, пожалуй, больше, чем остальными вместе взятыми.

Я не знал, что сказать человеку, находящему столько радости в аресте за нарушение закона, а потому промолчал.

После паузы она прочистила горло и снова заговорила.

– Я как раз думала, не давал ли о себе знать Валентин Хит.

– Я говорил с ним сегодня утром, Достойная Леди.

– И?

– Он по-прежнему намеревается ограбить Малькольма Аберкромби.

– Вы передали ему, что я хочу его видеть?

Мой цвет стал ярче от стыда.

– Совсем забыл, Достойная Леди.

– Ну, неважно, – сказала она. – Но пожалуйста, не забудьте передать, когда встретитесь с ним снова.

– Я больше с ним не встречусь, Достойная Леди.

– Неужели? Почему же?

– Потому что он собирается ограбить Малькольма Аберкромби сегодня ночью, и его почти наверняка задержат.

Я помолчал.

– Он остановился в «Тауэре», Достойная Леди. Может быть, вы сможете отговорить его.

– Может быть, – ответила она. – Почему вы так уверены, что его поймают? Он очень хитер.

– Потому что он никогда не был в доме Малькольма Аберкромби и не знаком с системой охраны. Он просил у меня помощи, но я отказал.

– Понимаю.

Я неловко переминался с ноги на ногу.

– У меня есть просьба, Достойная Леди.

– Какая?

– Есть ли у Клейборна филиал на Солтмарше?

– Это в скоплении Альбион, не так ли?

– Да, Достойная Леди.

– По-моему, там у нас есть маленькое отделение, – сказала она. – Зачем вам?

– Я хотел бы немедленно перевестись на Солтмарш.

Она нахмурилась.

– Почему? Вам здесь плохо?

– Нет, Достойная Леди! – воскликнул я. – Напротив, мне очень нравится работа, и я доволен своим окружением. Но мне кажется, что Черная Леди вскоре может появиться на Солтмарше, и мне необходимо поговорить с ней.

– Почему?

– Есть вероятность – не уверенность, но вероятность – что она имеет огромное значение для расы бъйорннов, – ответил я. – Я понимаю, что в моих устах это звучит нелепо, но я должен еще раз ее увидеть, чтобы выяснить истину.

– Почему вы не сказали об этом вчера? – спросила она.

– Я сам обнаружил это лишь вчера вечером, – ответил я. – Я надеялся взять отпуск и полететь на Солтмарш вместе с Рубеном Венциа, но он уже улетел без меня.

Я запнулся.

– Вы – моя единственная надежда.

Она задумчиво на меня посмотрела.

– А что Хит? Вы же друзья, не так ли?

– У него нет денег даже на заправку корабля, – объяснил я. – Поэтому он так спешит ограбить Малькольма Аберкромби.

– А у него есть какой-нибудь интерес к Черной Леди? – спросила она, выводя на листке бумаги бессмысленные узоры.

– Она интересует его, лишь как предмет собственности, который можно продать Малькольму Аберкромби, – ответил я.

– Какая пошлость.

Она ненадолго задумалась. Потом поднялась.

– Я хотела бы помочь вам, Леонардо, – в ее словах звучало сочувствие, – но дело в том, что я просто не могу послать вас в наше отделение на Солтмарше.

– Из-за неприятностей на Шарлемане? – огорчился я.

– Нет, нет – ответила она. – С вас полностью сняты все подозрения.

И помолчав, добавила:

– Но у вас контракт с отделением галереи Клейборн на Дальнем Лондоне. Отделение на Солтмарше не имеет полномочий нанять вас.

– Неужели нельзя сделать исключение? – спросил я. – Может быть, это вопрос жизни и смерти.

Она покачала головой.

– Боюсь, что нет, Леонардо. Если бы у вас были средства на поездку, я могла бы сделать то, что от меня зависит – дать вам краткий отпуск. Но я отчитываюсь перед руководством во всех своих действиях и не смогу оправдать ваш перевод на Солтмарш вашим личным желанием.

– Понимаю, Достойная Леди, – сказал я грустно, приняв оттенок разочарования. – Простите, что причинил вам беспокойство.

– Никакого беспокойства, Леонардо, – утешила она меня. – Мне самой жаль, что я не могу больше ничем вам помочь.

Я вышел из ее кабинета, вернулся за свой стол и долго сидел, не двигаясь, анализируя разговор с Тай Чонг. Было время, когда я понимал ее слова буквально, но постоянное общение с людьми научило меня ставить под сомнение каждую фразу и разбираться в мотивах. Я разбирал каждую ее фразу и выдвинутые ей причины – и начал понимать, что она вовсе не хотела мешать Валентину Хиту грабить Малькольма Аберкромби, а наоборот, желала ему успеха. Вот почему она хотела встретиться с ним: сказать ему, какие картины она сможет сбыть с рук так, чтобы не возникло затруднительных вопросов. И вот почему она отказалась перевести меня на Солтмарш: не дать мне никакой возможности снова увидеть Черную Леди, если я не помогу Хиту.

Но может быть, я ошибался? Я знал, что Тай Чонг не гнушалась приобретать и продавать произведения искусства сомнительного происхождения, но чтобы такая умная и сострадательная женщина искренне захотела остаться в стороне и позволить, чтобы ограбили ее же клиента?

Даже если это так, неужели она в самом деле пытается управлять событиями, чтобы гарантировать успех ограбления?

Я не был уверен, но опыт говорил мне: если действия человека определяются двумя возможными мотивами, большее значение имеет более эгоистичный. Я вздохнул и приказал компьютеру стереть письмо, которое писал ей.

Затем принялся за дела и работал до обеденного перерыва. Но в свой ресторан не пошел, а вместо этого направился в самую богатую часть города и добрался до «Тауэра».

Ощущая на себе неприязненные взгляды, я пересек вестибюль, вызвал лифт.

Никто меня не остановил. Я не знал, где расположены правительственные апартаменты, но рассудив, что они должны быть на верхнем этаже, приказал лифту доставить меня туда.

Из лифта я вышел в пышно декорированный коридор, с восхитительными скульптурами со всей галактики, и наконец, оказался перед большой резной дверью ручной работы, из крепкого дорадузского дерева.

– Кто там? – раздался голос Хита, когда система охраны известила его о моем присутствии.

– Леонардо, – ответил я.

Мгновение спустя дверь бесшумно вдвинулась в стену, и я вошел в роскошно обставленную комнату. Хит поднялся с облегающего фигуру кресла и направился ко мне по плюшевому ковру.

– Выглядите вы еще хуже, чем утром, – заметил он. – Проходите и садитесь.

– Спасибо, – сказал я, подходя к дивану, который плавал в нескольких дюймах над полом.

– С вами все в порядке? – спросил он заботливо. – Ваш цвет стал еще темнее.

– Это оттенок стыда.

– Неужели?

Я кивнул.

– Я пришел, чтобы сказать вам то, что вы хотели.