Текст книги "Последняя сделка"

– О'кей, – ответил он и швырнул мне ключи.

Я ловко их поймал, выскочил из кабинета и первым делом проверил шкаф с канцпринадлежностями. Тот, естественно, был открыт. После этого я лифтом спустился вниз и выбежал на улицу, на углу которой, насколько я помнил, находился небольшой магазин скобяных изделий. В коллекции ключей Арта было три, которые, судя по их виду, могли подойти к шкафу с файлами и к ящикам письменного стола. Я попросил сделать их копии.

Изготовление ключей, как мне показалось, заняло целую вечность. Когда они были готовы, я бегом вернулся к лифту и поднялся на свой этаж. Промчавшись по коридору, я постучал в дверь кабинета Арта и, не дожидаясь ответа, вошел.

Арт, естественно, разговаривал по телефону.

– Куда ты запропастился? – спросил он, прикрывая ладонью трубку. – Ты же сказал, что сразу их вернешь.

– Меня задержал Джил, – соврал я. – Извини.

Арт буркнул что-то и вернулся к телефонной беседе.

Большую часть утра я проторчал в коридоре. Примерно в половине десятого я увидел, как Арт направился к лифту. Выждав минут пять, я проскользнул в его кабинет и плотно закрыл за собой дверь.

Первым делом я взглянул на его календарь. В одиннадцать часов у него назначена встреча в помещении фирмы, и это означало, что примерно через час он будет в своем кабинете. Надо пошевеливаться. Но минут пятнадцать как минимум у меня точно имеется. Если человек вышел из здания, то за четверть часа он вряд ли управится с делами.

Я извлек изготовленные ключи и испробовал их на шкафе с файлами. Первый ключ не подошел, а второй сработал. В этом шкафу, как я уже говорил, было пять больших выдвижных ящиков. Никакой полезной информации там не оказалось. В одном хранились доклады о самых ранних инвестиционных проектах фирмы «Ревер», в других – протоколы совещаний, годовые отчеты, ежемесячные бухгалтерские отчеты, разного рода экономические прогнозы и личные дела сотрудников. Во втором снизу ящике оказалась толстая папка документов, связанных с поглощением «Бостонских пептидов».

Я быстро пролистал документы, но не обнаружил в них ничего интересного. Если в «Био один» и существовали какие-либо неприятные тайны, связанные с «Не-вроксилом-5», то сведений о них здесь быть не могло.

Я не знал, где искать нужную информацию. Скорее всего она должна содержаться в отчетах о результате клинических испытаний или в переписке. А если в переписке, то в письмах последнего времени.

Я лихорадочно перебирал бумаги, но никаких данных о клинических испытаниях мне не попадалось. Честно говоря, это меня не удивляло, поскольку Эневер едва ли позволял этим сведениям выходить за стены своего кабинета.

Наконец мне повезло. В глубине нижнего ящика я нашел файл с письмами, посвященными «Био один».

Я открыл папку. С первого взгляда эти документы показались мне интересными. Файл в основном состоял из переписки между Артом и его старинным дружком Джерри Питерсоном. Как и предполагал Дэниел, письма пестрели цифрами, среди которых преобладали биржевые котировки акций «Био один». Создавалось впечатление, что Арт считал Джерри виновным во всех неблагоприятных колебаниях курса. В самых последних письмах он выражал тревогу в связи с устойчивой тенденцией падения котировок. Разумеется, Джерри ничего не мог с этим поделать, однако Арт убеждал его выступить в прессе с благоприятными прогнозами в связи с третьей фазой клинических испытаний «Невроксила-5». Джерри отвечал, что этого «Био один» сделать не может. Испытания проводятся вслепую, писал он, и никто – ни врачи, ни фирма, ни пациенты – не знает, кто получает настоящее лекарство, а кто – нейтральный заменитель. Поэтому все комментарии можно сделать лишь после расшифровки кодов и анализа полученных данных. Это произойдет лишь после окончания третьей фазы испытаний, предположительно в марте следующего года. В то же время Джерри согласился публично демонстрировать оптимизм по поводу возможных результатов.

Из переписки не следовало, что с «Невроксилом-5» возникли какие-то проблемы. Я просмотрел письма, полученные Артом от Эневера. Их было немного, и они не представляли никакого интереса, кроме ксерокопий зашифрованных заметок, первоначальным адресатом которых был Джерри. Разобраться в них я все равно не мог.

Я вернул папку в ящик, запер шкаф на замок и посмотрел на часы. Уже десять. Пора уходить. Но я не мог этого сделать, не заглянув в стол Арта. Представившуюся мне возможность надо было использовать до конца.

Один из остававшейся пары ключей прекрасно подошел. Я выдвинул нижний ящик, и мне в ноздри ударил сладковатый запах виски. В ящике хранились три бутылки «Джек Дэниеле» – одна пустая, в другой – половина, а третья закрытая. Может быть, именно поэтому Арт держал стол на замке? Какая жалкая попытка сохранить свою тайну! Роясь в шкафу с файлами, я не ощущал вины, поскольку содержащаяся в них информация была собственностью компании. Но когда я заглядывал в стол, мне казалось, что я роюсь в чьем-то грязном белье, пятна от которого оставались на моих руках.

Я толчком закрыл ящик и выдвинул следующий. Надо торопиться. В ящике оказались канцелярские принадлежности и старые календари.

Я выбрал самый свежий календарь и окаменел. В коридоре за дверью раздавались чьи-то шаги. Кто это? Дэниел? Дайан? Нет, это был тяжелый, размеренный шаг. Проклятие!

Арт распахнул дверь кабинета и, увидев меня, замер на пороге. Мой мозг принялся в бешеном темпе изобретать тысячи объяснений, но я их отверг. Меня схватили за руку, и врать не имело смысла.

– Какого дьявола ты здесь делаешь?! – придя в себя, рявкнул он.

– Ищу информацию о «Био один», – плюхнувшись в кресло, нахально заявил я.

Его физиономия залилась краской, а короткие седые волосы на голове, как мне показалось, встали дыбом.

– И по какому праву ты занимаешься этим в моем кабинете?!

– Я просил тебя поделиться сведениями, но ты мне отказал.

– И ты, значит, решил сунуть свой грязный нос в мои личные вещи? Как ты ухитрился открыть стол?

Арт не сводил глаз с нижнего ящика. Я понимал, что частично его ярость вызвана тем, что я мог увидеть его коллекцию виски.

Я посмотрел на еще торчащую из замочной скважины копию ключа.

Арт сунул руку в карман и, нащупав там связку ключей, проревел:

– Сукин ты сын, мерзавец!

С этими словами он ринулся ко мне, вытянув вперед руки. Я вскочил с кресла, но Арт навалился на меня всей своей тушей, и мы оба рухнули на пол. Падая, я ударился головой о край стола и на мгновение утратил ориентацию. Но этого мига Арту вполне хватило для того, чтобы придавить меня к полу. Он занес надо мной кулак, и я успел лишь слегка отклонить голову, поэтому удар пришелся не в лицо, а в ухо.

Арт был крупным и очень сильным мужчиной. Как я ни дергался, как ни изворачивался, но скинуть его с себя не мог. Бывший морской пехотинец ударил меня снова. На сей раз в губы. Я дернулся и в тот момент, когда он переносил руку, чтобы прижать мое плечо к полу, я исхитрился вцепиться зубами в его запястье. Укус получился что надо.

– Ах ты, дерьмо! – взвизгнул Арт и отдернул руку. Я рванулся, он потерял равновесие, и мне удалось из-под него выбраться. Арт тоже вскочил и занял стратегическую позицию между мной и дверями. Он тяжело дышал, зажимая свободной рукой кровоточащую рану на кисти.

– Успокойся, – сказал я, сплевывая свою и чужую кровь и клочки оставшейся во рту после укуса кожи. – Прошу прощения за то, что залез в твои владения. Позволь мне уйти, и я забуду все, что видел.

Арт зарычал и запустил лапу в верхний ящик стола – единственный, который мне не удалось изучить. Через мгновение на меня смотрел ствол маленького пистолета.

Боже мой!

– Арт… не вздумай использовать эту штуку! Дело этого не стоит. Если ты меня застрелишь, то окажешься за решеткой на всю…

– Заткнись!

– Хорошо, – сказал я, поднимая руки в успокоительном жесте. – Хорошо…

– Заткнись, я тебе говорю! – заорал он. Пришлось заткнуться. Я понятия не имел, на что может решиться Арт. Похоже, что он тоже не знал, что делать. Не сводя с меня пистолета, Арт нагнулся и вынул из стола полупустую бутылку виски. Кривясь от боли в прокушенной руке, он отвинтил крышку и сделал большой глоток.

Я потихоньку пятился к окну, на подоконнике которого стояла какая-то бронзовая фигура, способная в крайнем случае выступить в качестве оружия.

– Не двигаться! – рявкнул Арт. Глотнув еще виски, он спросил: – Что с тобой происходит? Почему тебе не терпится уничтожить нашу фирму? Нам уже давно следовало от тебя избавиться. Теперь же я тебя вышибу коленом…

– Что, дьявол вас побери, здесь происходит?! – Это был Джил. – Арт, убери пистолет! И виски тоже!

Арт медленно повернулся, посмотрел на Джила и положил пистолет на стол. Затем он бросил взгляд на бутылку с таким видом, словно не знал, глотнуть ли еще виски или воздержаться. Решив воздержаться, он поставил бутылку рядом с пистолетом.

– Не соизволит ли кто-нибудь из вас рассказать мне, что здесь происходит?

Арт ткнул в мою сторону указательным пальцем и произнес:

– Этот сукин сын рылся в моем столе. Он взломал замки, чтобы добыть конфиденциальную информацию. Я схватил его практически за руку.

Джил посмотрел на мой окровавленный рот, а затем перевел взгляд на поврежденную руку Арта.

– Это так, Саймон?

– Да, – выдавил я с глубоким вздохом.

– Отправляйся к себе и жди там. А ты, Арт, пройди в мой кабинет. И отдай эту проклятую штуковину мне, – сказал Джил, кивнув в сторону пистолета.

Я направился к двери, а Арт передал оружие Джилу. Дэниел встретил меня в коридоре.

– Что случилось? – спросил он.

– У меня с Артом возникли некоторые разногласия.

Дэниел попытался пошутить, но я, не слушая его, сел за свой стол и принялся ждать вызова Джила. Через двадцать минут я уже был в кабинете босса.

– Ты меня очень разочаровал, Саймон, – начал Джил, глядя на меня с противоположной стороны своего огромного стола. – Мы должны приходить на работу, не опасаясь, что кто-то из коллег копается в наших вещах. Тебе известно, что в последнее время у Арта серьезные нелады со здоровьем. Что ты делаешь?

– У меня все еще сохранилась надежда узнать, кто убил Фрэнка и Джона, – ответил я, оставляя в стороне вопрос о «Био один».

– Но разве это не дело полиции?

– Да. Этим должны заниматься полицейские, но они пока действуют не очень эффективно.

– Так считаешь лишь ты. Но меня заботят не они, а ты! – гневно произнес он. – Мне пришлось отправить Арта домой, поскольку я никому не могу позволить размахивать здесь револьверами. Пару дней назад я сказал тебе, сколь большое значение имеет для фирмы твое в ней пребывание. И как же ты ведешь себя сейчас, когда мы нуждаемся в единстве больше, чем когда-либо? Подглядываешь, шпионишь, восстанавливаешь против себя одного из моих партнеров, ставишь под удар фирму.

Его лицо залилось краской. В такой ярости я никогда Джила не видел.

– Вчера вечером меня пытались убить, – сказал я.

– Что?

– Кто-то стрелял в меня рядом с моим домом. К счастью, они промахнулись.

Джил замолчал, не зная, что сказать. Почувствовав, что пауза неприлично затягивается, он решительно произнес:

– У тебя свои проблемы, Саймон, у меня – свои. Ты можешь делать то, что считаешь нужным, я же, со своей стороны, обязан приложить все силы, чтобы сохранить фирму. Не думаю, что твое дальнейшее пребывание среди нас пойдет компании на пользу. Я отстраняю тебя от работы в фирме до дальнейшего уведомления. Ты должен немедленно покинуть это здание.

– Но, Джил…

– Я сказал – немедленно! – бросил Джил, поднялся с кресла, склонился над столом и, трясясь всем телом, ожег меня взглядом.

– Ладно, я ухожу.

28

Я шагал домой, опасливо оглядываясь через плечо. За мной определенно тянулся «хвост». Это была женщина лет тридцати в джинсах и стеганой куртке. Она шла позади меня, не делая попыток укрыться. Из полиции, решил я. Однако, не будучи в этом до конца уверен, я изрядно волновался. Я повернулся и помахал ей рукой. Она остановилась и закурила сигарету, поглядывая на меня исподлобья.

В моей душе творилось нечто невообразимое. Столкновение с Артом окончательно доконало мою и без того перенапряженную нервную систему. Вооруженный пистолетом алкоголик мог напугать кого угодно. Арт был психически неустойчив и крайне опасен – прежде всего для самого себя. Ну и для меня, конечно.

На Джила я тоже был зол, хотя и понимал его. Разве он ожидал, что один из его подчиненных станет рыться в столе своего коллеги? Компания «Ревер партнерс» попала в очень трудное положение, а я не делал ничего, чтобы ей помочь. Джил пытался быть ко мне снисходительным, а я его подвел.

Как бы то ни было, но поддержка Джила для меня очень много значила. Он доверял мне, в то время как другие отказали в доверии. Он протянул мне руку в тот момент, когда я в этом нуждался. Джил был глубоко порядочным человеком, и я очень его уважал. И вот теперь он не хочет иметь со мной никаких дел.

Я не знал, разрешит ли мне Джил вернуться на службу. Мне очень нравилась работа в «Ревер», и мне вовсе не хотелось уходить. Особенно таким образом. Лишь месяц назад «Ревер» была для меня буквально всем. Компания и сейчас имела для меня огромное значение, являясь связующим звеном с безмятежным прошлым. Будущее выглядело весьма мрачно – без жены, без работы, а если не буду крайне осторожным, то рискую получить и пулю в лоб. Нет, я не мог позволить себе сидеть у моря и ждать погоды. Я был обязан найти убийцу Фрэнка и Джона до того, как он прикончит меня. Только после этого у меня вновь появится надежда хоть как-то упорядочить свою жизнь.

Когда я вернулся домой, автоответчик встретил меня веселым подмигиванием красного глазка. На секунду у меня возникла дурацкая мысль, что звонила Лайза. Естественно, это была не она.

«Привет, Саймон. Это Келли. – Ее голос, обычно громкий и уверенный, звучал приглушенно. – Я звонила тебе на работу, но мне сказали, что ты ушел до конца дня. Мне надо с тобой поговорить. Позвони».

Я тут же набрал номер коммутатора «Бостонских пептидов», и меня сразу соединили с Келли. Она не сказала, о чем намерена беседовать, и мы договорились встретиться на ленче в кафе на Гарвард-сквер, подальше от ее коллег.

Это было вегетарианское заведение, битком набитое студентами. Несмотря на то что я пришел ранее назначенного срока, Келли уже была там и нервно дымила сигаретой. Мы обменялись приветствиями и, взяв подносы, встали в очередь на раздачу. Я выбрал салат, а Келли предпочла запеканку с какой-то зеленой начинкой. После этого мы заняли место за только что освободившимся столиком.

Келли достала сигарету, но тут же отложила ее в сторону, поскольку мы оказались в некурящей зоне и на нас мог обрушить свой гнев официант.

– Мне не следовало приходить, – начала она.

– А я страшно рад, что ты это сделала.

– Лайза запретила бы мне говорить с тобой. Так же как, впрочем, и Генри.

– У тебя, видимо, появилась весьма серьезная причина для встречи.

– Да.

Я молчал, ожидая продолжения, а Келли тем временем ковыряла вилкой в своей запеканке.

– Лайза чувствует себя очень скверно и считает, что виноват в этом ты.

– Знаю.

– Я много об этом думала, – продолжила Келли, – и не уверена, что Лайза во всем права. Не знаю почему, но я тебе верю и считаю, что ты должен знать причину беспокойства Лайзы. То, за что ее уволили. Мне плевать, как ты поступишь с этой информацией, если только не используешь ее против Лайзы или меня. Однако в любом случае я тебе ничего не сообщала. Договорились?

– Да, – согласно кивнул я.

– Как только «Бостонские пептиды» перешли под крыло «Био один», Лайза попросила некоторые данные о «Невроксиле-5». Она хотела проверить, нельзя ли эти исследования использовать в ее работе с болезнью Паркинсона.

– Генри Чан сказал мне об этом, но никаких других сведений я от него так и не получил.

– Сначала Клизма ответил полным отказом. Он ведет все дела в обстановке полной секретности. Каждый получает лишь те сведения, которые абсолютно необходимы в его работе. Но Лайза, как тебе известно, умеет настоять на своем.

В ответ я лишь улыбнулся.

– Одним словом, ей каким-то образом удалось убедить Клизму. Но тот сильно ограничил круг данных, к которым она получила допуск. В основном это были результаты ранних экспериментов с престарелыми крысами.

Келли поднесла ко рту кусок запеканки, и мне пришлось ждать, пока она прожует.

– Информация оказалась практически бесполезной, но ничего иного она получить не смогла, – наконец продолжила Келли. – Тем не менее, изучая ее, Лайза заметила нечто такое, что ускользнуло от внимания Клизмы.

– Что именно?

– После нескольких месяцев приема «Невроксила-5» довольно много крыс погибло.

Я вопросительно поднял брови.

– В этом нет ничего экстраординарного, – заметив мое недоумение, сказала Келли. – Старые животные умирают. И это учитывает любой экспериментатор. Странным было лишь то, что необычно высокий процент животных погибли от инсульта.

– Инсульта? Неужели и у крыс случаются инсульты?

– У крыс бывают многие болезни, которыми страдаем и мы. Особенно в лабораториях.

– Понимаю.

– Ты знаешь, что такое инсульт?

– Он случается, когда в мозгу закупориваются сосуды, не так ли?

– Да. Инсульт является следствием закупорки сосудов головного мозга или, напротив, при кровоизлиянии в мозг. Он обычно приводит к параличу или смерти.

– Следовательно, опасения Лайзы имели под собой серьезные основания?

– Не исключено.

– Что значит «не исключено»? Ведь «Невроксил-5» – не что иное, как смертельный яд, если после его приема животные погибали от инсульта.

– Все не так просто. Большая часть крыс выживала или погибала от вполне естественных причин. Доля погибших от инсульта была лишь чуть выше статистической средней.

– Но Лайза придавала этому отклонению большое значение?

– Да. Первым делом она поговорила об этом с Генри. Тот посоветовал ей обратится к Клизме, что она и сделала.

Я начинал понимать, как развивались события.

– И Эневер сказал ей, что не видит в этом ничего страшного?

– Точно. Он заявил, что наблюдения Лайзы не имеют достаточного статистического обоснования. А на просьбу предоставить дополнительные данные для того, чтобы подтвердить или опровергнуть наблюдения, Клизма ответил отказом. Он сказал, что все данные уже тщательно проанализированы и оснований для беспокойства нет.

– Подобный ответ Лайзу, естественно, не удовлетворил.

– Ты же ее знаешь, – улыбнулась Келли. – Она сказала, что успокоится лишь тогда, когда лично проверит все данные. Получив очередной отказ, твоя супруга назвала его лжецом и обвинила в том, что он недостаточно тщательно проверял цифры.

– И он ее уволил?

– Что вовсе не удивительно, – сказала Келли. Меня это тоже не удивило. Я знал, что Лайза много лет подобным образом отравляла жизнь Генри Чана. Но у того, видимо, было больше терпения, чем у Эневера. Теперь я понимал, что он имел в виду, когда говорил о несовместимости Лайзы и «Био один».

– Ты, случайно, не знаешь, что тревожило Лайзу? – спросил я у Келли.

– Я не видела результатов испытаний и все, о чем тебе рассказала, слышала только от Лайзы. Думаю, что с чисто статистической точки зрения Клизма был прав. Но я работала с Лайзой более двух лет и доверяю ее интуиции. Здесь что-то есть. Но что точно, сказать не могу.

– Как мне это выяснить?

– Тебе? – с изумлением переспросила Келли. – Лично ты выяснить ничего не сможешь.

– А ты мне не поможешь?

Келли опустила взгляд на свою уже почти пустую тарелку и ответила:

– Нет, не могу. Если меня уволят, то в отличие от Лайзы мне будет непросто найти работу. Томас Эневер – враг могущественный, и его месть мне ни к чему.

– Гм… А что показали клинические испытания на людях? Там тоже проявились какие-нибудь статистические отклонения?

– Не думаю, – ответила Келли. – Все данные поступают в Управление контроля пищевых продуктов и медицинских препаратов. Оно сразу подняло бы шум, если хотя бы один человек умер от инсульта после приема «Невроксила-5».

– А если смерть наступает не у всех и не сразу, а лишь после нескольких месяцев приема препарата?

– Не знаю, – немного подумав, ответила Келли. – Первая и вторая фазы клинических испытаний суммарно охватили лишь несколько сотен людей. Не исключено, что отдельные негативные проявления ускользнули от внимания исследователей. Именно поэтому проводится третья фаза испытаний, которая распространяется на тысячу и более пациентов.

– Именно это сейчас и происходит, не так ли?

– Да. Испытания планируется закончить к марту будущего года.

– Тебе известно что-нибудь о промежуточных результатах? – поинтересовался я.

– Ты, наверное, шутишь? – фыркнула Келли. – Их знает только Эневер. Однако если подходить строго формально, то и он на этой стадии испытаний результаты знать не должен.

Я вспомнил, что в одном из документов в файлах Арта говорилось, что испытания проводятся вслепую.

– Есть ли способ узнать результаты?

– Нет, – ответила Келли, а я замолчал, давая ей возможность подумать. – Впрочем, можно попытаться напрямую связаться с врачами из участвующих в испытаниях клиник.

– Ты не дашь мне список этих больниц?

– Исключено.

Ее слова меня очень огорчили. Я не сомневался, что Лайза обнаружила нечто важное, но не знал, как взломать возведенную вокруг «Био один» стену секретности.

– Ты можешь сделать вот что, – сказала Келли. – Я почти уверена в том, что сообщение о начале третьей фазы испытаний было помещено в «Медицинском журнале Новой Англии». Я помню, какой фурор это известие произвело в среде биохимиков.

– Я тоже помню. Именно после этого сообщения котировки акций «Био один» взлетели к небесам.

– Возможно. Это ты делаешь деньги. Мое дело – производить лекарства.

Этот укол я оставил без внимания.

– Прости, – продолжала Келли, – но, насколько я помню, там был приведен перечень медицинских учреждений, участвовавших во второй фазе испытаний. Многие из них наверняка привлечены и к третьей фазе. Ты можешь с ними связаться.

– Спасибо. Я попытаюсь.

Мы покончили с едой, и Келли заторопилась на работу, чтобы ее, не дай Бог, не увидели в моем обществе.

– Как поживают «Бостонские пептиды» без Лайзы? – спросил я напоследок.

– Нам ее очень не хватает, однако «Пептиды» поживают превосходно. Мы получили первые сведения от добровольцев, принимающих участие в эксперименте. Похоже, препарат не опасен, хотя и вызывает у небольшой части испытуемых депрессию.

– Депрессию?

Лайза тоже принимала «БП-56».

Я вспомнил, какой неустойчивой стала ее психика примерно через неделю после смерти Фрэнка, какую нетерпимость Лайза стала проявлять в общении со мной, как в ее поведении вдруг появилась столь нехарактерная для нее иррациональность. Я припомнил ее безнадежно мрачное настроение и понял, почему она отвергала все мои попытки ей помочь. Вызванная химическим препаратом депрессия в сочетании со стрессом, связанным со смертью отца, привела ее в такое душевное состояние, преодолеть которое она была просто не в силах. Лайза бежала, не выдержав всех этих мучений.

– В чем дело, Саймон?

Лайза не хотела, чтобы ее коллегам стало известно, что она проводит на себе эксперименты. Я не знал, распространяется ли это на Келли, но в любом случае ей об этом должна рассказать сама Лайза, а не я.

– Ничего. Я просто задумался. Но ведь это не столь серьезный недостаток, чтобы вызвать запрет на лекарство?

– Нет, конечно, – ответила Келли. – Побочный эффект легко устранить. Для этого в комбинации с «БП-56» надо всего лишь прописывать «Прозак». Однако мне надо бежать, – сказала она, бросив взгляд на часы. – Я правда не хочу, чтобы нас увидели вместе.

– О'кей, – согласился я, решив, что Келли вовсе не обязательно знать о том, что во время беседы за нами велось наблюдение. – Шагай. У меня нет слов, чтобы выразить тебе благодарность.

Келли улыбнулась и вышла.

Выждав пару минут, я покинул вегетарианское заведение, свернул за угол и зашел в бар, который частенько навещал в свою бытность студентом школы бизнеса. Эскортирующая меня дама предпочла остаться на улице. Я заказал пиво и погрузился в размышления о том, что сообщила мне Келли.

Итак, Лайза находилась в состоянии депрессии. Не той депрессии, которая является следствием напряженной работы, горя или семейных осложнений, а вызванной действием химического препарата. Этот стресс биохимического происхождения окрасил бы ее мир в безысходно-черные цвета даже в нормальной обстановке. Учитывая же то состояние, в котором Лайза уже находилась, ее существование превратилось в ад.

Странно, но, узнав о побочном действии препарата, я испытал некоторое облегчение. Теперь, когда Лайза перестала принимать лекарство, у меня появились шансы убедить ее вернуться ко мне. Но мне еще предстояло доказать, что я не убивал Фрэнка.

Следующий вопрос, на которой мне необходимо было найти ответ, заключался в том, что же происходит с «Не-вроксилом-5». Нельзя исключать, что с «Невроксилом-5» все в полном порядке и те отклонения, которые заметила Лайза, находятся в рамках вполне допустимой статистической погрешности или просто статистически нерепрезентативны. Возможно, они являются всего лишь случайными совпадениями, которые часто происходят в жизни. Если это так, то я зря трачу силы и время.

А если предположения Лайзы имеют под собой основания и «Невроксил-5» действительно провоцировал инсульты у подопытных крыс? Какие выводы из этого следовали?

Из этого следовало, что лекарство вместо исцеления убивает людей, которые его принимают. А это означало катастрофу. Для всех страдающих болезнью Альцгеймера, для «Био один» и для «Ревер».

Я не знал, какое отношение к этой потенциальной катастрофе имели Фрэнк и Джон. Что касается Фрэнка, то он с «Био один» дел фактически не вел. Это была прерогатива Арта. Но в то же время я не забыл загадочного замечания Арта о том, что Фрэнк незадолго до смерти интересовался делами компании. Кроме того, имелось сообщение на моем автоответчике, в котором Джон сообщал, что обнаружил в связи с «Био один» нечто такое, что меня заинтересует. Может быть, он хотел сказать мне, что «Невроксил-5» является смертельно опасным?

Мне предстояло найти доказательства. Я допил пиво, дошагал до ближайшей станции подземки и отправился домой.

«Медицинский журнал Новой Англии» был представлен в Интернете. Я быстро нашел резюме статьи, о которой упоминала Келли, и позвонил в редакцию с просьбой прислать мне по факсу полный текст. Статья была озаглавлена «Ограниченные испытания „Невроксила-5“ как средства против болезни Альцгеймера». Авторов статьи было несколько, однако на первом месте в длинном списке этих достойных мужей значилось имя Томаса Э. Эневера. В статье приводились результаты клинических испытаний препарата на восьмидесяти четырех пациентах, страдающих болезнью Альцгеймера. Выборка была слишком незначительной для того, чтобы сделать окончательные выводы, но авторы высказывали осторожное предположение, что результаты испытаний дают основания для некоторого оптимизма. Никаких существенных различий в негативных последствиях между группой пациентов, принимающих «Невроксил-5», и контрольной группой, принимающей нейтральный заменитель, или плацебо, если следовать терминологии статьи, не наблюдалось. В конце материала помещался список из шести медицинских центров, принимавших участие в клинических испытаниях препарата. Назывались и имена врачей, руководивших экспериментом. Келли предполагала, что большинство этих учреждений и людей были приглашены принять участие и в третьей фазе клинических испытаний.

Адреса и телефоны этих центров мне пришлось более часа искать в Интернете. Четыре находились в Новой Англии, два – в Иллинойсе и один – во Флориде, главном центре страдающих синдромом Альцгеймера. Было пять вечера, и все контакты с центрами в Новой Англии пришлось отложить до утра.

Я заварил чай и принялся разбирать поступившую с утра корреспонденцию. В основном она состояла из посланий рекламного характера, но на одном конверте адрес был написан от руки, хорошо знакомым мне почерком.

Почерком Лайзы.

Я уселся на диван и аккуратно вскрыл письмо. Приступить к чтению я не осмеливался. Речь в нем не могла идти о «Био один», поскольку оно было отправлено еще до того, как Энн передала дочери мою просьбу. Возможно, Лайза хочет сказать мне, что скучает, сожалеет о своем отъезде и рвется назад в Бостон.

Но я ошибся. Письмо было совсем о другом.

Саймон, у меня имеются для тебя кое-какие новости. Вчера я была на приеме у нашего домашнего врача, и он сообщил мне, что я беременна.

Я считаю, что ты вправе узнать об этом одновременно со мной. Но ты также должен узнать и то, что я не намерена менять своего решения остаться в Калифорнии. Я хочу находиться как можно дальше от Бостона, от тебя, от смерти папы, и если такое возможно, то и от себя. Есть проблемы, решать которые я сейчас не способна. Я по-прежнему не знаю, виноват ли ты в смерти папы и смогу ли я тебе когда-нибудь снова верить.

Твои и мои родители не справились с нашим воспитанием, и я не хочу, чтобы нечто подобное случилось и с нашим ребенком. Надеюсь, здесь, в Калифорнии, я могу начать все заново, создать новую жизнь для себя и младенца, которого ожидаю.

Я знаю, что ты звонил маме. Не пытайся установить со мной связь, я должна быть вдалеке от тебя. Надеюсь, что наступит момент, когда я смогу на тебя смотреть и с тобой разговаривать. Но не сейчас.

Лайза.

Я перечитывал письмо снова и снова, желая убедиться, что я все понял правильно. Во мне бушевал ураган противоречивых чувств. Прежде всего первобытный восторг оттого, что мне предстоит стать отцом. Скоро на свет появится маленькое человеческое существо, в создании которого я тоже принимал участие.

Но увижу ли я его когда-нибудь?

Мы не планировали иметь ребенка. Более того, мы даже никогда не говорили о детях. Мы молча соглашались с тем, что это вопрос отдаленного будущего и здесь таится потенциальная конфликтная ситуация, наступление которой нам хотелось по возможности отдалить.

Для Лайзы, как и для меня, принадлежность к разным религиозным конфессиям и национальные различия никакого значения не имели. Напротив, это освобождало нас от влияния традиций, в которых мы воспитывались с детства. Но как быть с нашими детьми? Я мечтал взрастить наших будущих отпрысков в английском духе, что означало частную школу и хотя бы поверхностное знакомство с англиканской церковью. Я хотел этого не ради себя, а ради своих предков, перед которыми испытывал чувство долга. Титул, не имеющий для меня никакого значения, должен перейти к моим детям, так же как и часть традиций, в которых я был воспитан. Проблема заключалась в том, что Лайза, как я подозревал, испытывала точно такие же чувства, но только с обратным знаком. Иудаизм, как известно, наследуется по женской линии.