Текст книги "Королева Аттолии"

Глава Девятнадцатая

Когда медийская армия перестроилась для отступления, а эддисийцы и аттолийцы сомкнули ряды для совместного противостояния врагу, Аттолия отослала медийского посла под охраной обратно в Эфрату. Он уже успел совладать с собой и на прощание поцеловал ей руку.

– Вы умны, – снизошел он. – Обвели меня вокруг пальца. Едва я начал узнавать вас как следует, как приходится уходить. Это разрывает мне сердце. Мое мнение о вас растет с каждой минутой.

– У него будет время вырасти еще выше, – ответила Аттолия. – Вы не уйдете далеко, пока ваш император не пришлет мне выкуп за вас.

– Вы берете на себя слишком много, – пригрозил Нахусереш.

– Вы, Нахусереш, даже сами не знаете себе цену. Вы нужны своему императору дома, живым и здоровым.

– Если вы считаете, что Великие державы Континента вас защитят, то сами не понимаете собственной слабости. Посмотрим, долго ли еще вам, ваше величество, удастся править своим захолустьем. Вы быстро обнаружите, что ваши возможности сильно ограничены.

– Неужели? По-моему, вы, Нахусереш, все еще меня недооцениваете. Раз уж мы с вами заговорили откровенно, признаюсь, что эта беседа меня утомила.

Аттолия распрощалась с ним и спустилась к берегу реки. Там ее ждала лодка для переправы через Сеперкию. Отсутствие моста было еще одной причиной, а может быть, и результатом того, что Эфрата не имела особого значения. Королева переправилась через бурные воды, и ее встретили собственные офицеры, а также офицеры, министры и сама королева Эддис.

Для высадки соорудили временную пристань, но настоящего причала здесь не было. Речная вода стояла намного ниже пристани, и королеву со всеми возможными почестями подняли из качающейся лодки на берег. Она расправила складки платья и с пылающими щеками подняла глаза на Эддис. Та терпеливо ждала. Одета она была в шаровары и невысокие сапоги, верхняя туника такая же, как у офицеров, но расшита золотом. Короны Эддис не носила. Она была невысока, но миниатюрной не назовешь – слишком широка для этого. Ее отец, вспомнилось Аттолии, тоже был широкоплеч и не очень высок. Лицо Эддис хранило серьезность, но, пока она ждала, чтобы гостья заговорила, ее глаза прищурились – как показалось Аттолии, в замешательстве.

Аттолия ответила ей надменным взором и спросила:

– Мы с вами сходимся во взглядах, ваше величество?

– Да, на удивление, – мрачно ответила Эддис. Она не столько пыталась закрепиться в своем мнении, сколько старалась его изменить. Она всегда считала, что хорошо знает королеву Аттолии, и недоумевала, что Эвгенидес в ней нашел. Она, конечно, красива, но при эддисском дворе много красивых женщин, и их очарование никогда прежде не трогало Гена.

Аттолия перевела взгляд на эддисского военного министра.

– Как ваша голова? – вежливо поинтересовалась она.

– Поседела, – загадочно ответил министр.

– От тревог? Вам не нравятся наши легкомысленные планы?

– Я полон восхищения ими, ваше величество. – Эддисский министр склонил голову. Аттолия отвесила королевский полупоклон.

Эддис с любопытством взглянула на своего министра.

– При чем тут голова?

Аттолия объяснила:

– Пришлось силой убеждать его не душить собственного сына.

– Нам тоже иногда приходится, – совершенно серьезно ответила Эддис.

Одна бровь Аттолии взметнулась в тщательно передаваемом удивлении. Эттис заметила это – наконец-то поняла, откуда Эвгенидес позаимствовал свой излюбленный взгляд. Она улыбнулась.

Аттолия неуверенно застыла, потом и сама улыбнулась – на краткий миг. В ее выражении Эддис заметила проблеск надежды для своего вора, и на душе полегчало.

– Вам повезло с вассалами, – сказала Аттолия.

– Ваша армия идеально выполнила маневр по разделению, – ответила Эддис. – Вам не меньше повезло с офицерами.

– Они наняты по контракту, – снисходительно пояснила Аттолия.

– Тем ценнее, что они хранят верность вам, хотя легко могли бы предложить свои услуги кому-нибудь на стороне. Куда еще мои бароны могли бы пойти и при этом остаться баронами?

Аттолия помолчала, обдумывая это.

– Должна вас поблагодарить. Мне не приходило в голову взглянуть на дело с этой стороны, – произнесла она.

– Ваше величество! – сказал эддисский военный министр и тут же поправился: – Ваши величества! За отступлением медийцев надо следить. Будет лучше, если ваши величества поедут вместе. Возможно, по дороге вам захочется что-нибудь обсудить.

Королева Эддис села верхом и повернулась к королеве Аттолии.

– Вы простите, если я буду говорить откровенно?

– Конечно.

– Какие договора вы заключили с Медией?

– Никаких.

– Никаких? Но я думала…

– Что мою войну финансирует император? Поначалу он так и делал, но исключительно по собственным соображениям.

– А ваш посол?

Аттолия неожиданно для себя ляпнула первое, что пришло в голову:

– Делит бороду на два острия, словно вилку. И мажет ее дешевым маслом.

– Весьма откровенный отзыв, – рассмеялась Эддис. – Мне казалось, вы от него в восторге.

– Ему тоже так казалось, – сухо откликнулась Аттолия.

* * *

К вечеру армия Медии дошла до Реи. Это был большой порт, окруженный плодородными землями, достаточными, чтобы питать процветающий город. Подобно Эфрате, он был обрамлен прибрежными холмами, но, в отличие от нее, в этих холмах имелся широкий проход, соединявший Рею с внутренними районами страны. По такому случаю здесь был даже построен мост через Сеперкию.

Аттолия и Эддис сидели бок о бок на холме, с которого открывался вид на город, и следили за тем, как медийцы грузятся на корабли.

– Не очень-то мне нравится отсылать императору его солдат, – вздохнула Эддис.

– По его меркам это совсем немного. Их потеря не нанесет ему вреда, лишь еще сильнее разозлит.

– Вы считаете, что он не станет больше нападать. Может быть, он думает, что мы хорошо защищены? – с надеждой спросила Эддис.

– Нахусереш говорил, женщина не может править в одиночку, – напрямую заявила Аттолия.

Эддис усмехнулась.

– Великие державы Континента не хотят, чтобы медийский император распространил свою власть на это побережье, – сказала Аттолия. – Он, без сомнения, будет отлавливать наши корабли в море, но, если он направит войска против нас, можем надеяться, что Континент пришлет нам помощь.

Эддис обратила внимание на слово «нам», и оно ее успокоило.

– И это его остановит?

– На ближайшее время это удержит его от прямого нападения. А в будущем, надеюсь, болезнь нарушит императорские планы по захвату новых земель.

– Разве император болен?

– Император Медии страдает тефисской болезнью, – пояснила Аттолия.

Наступила полная тишина. Лишь скрипнуло кожаное седло – одна из лошадей переступила с ноги на ногу.

– Вы уверены? – спросила Эддис.

– Диагноз был поставлен два с половиной года назад. Он казнил дворцового лекаря и его помощников, но один из этих помощников успел передать сведения моим шпионам в обмен на пожизненное содержание для своей семьи.

– Он знал, что его казнят?

– О да.

Эддис попробовала представить себе, что казнит Галена.

– Не знаю, слышали ли вы, но медийский император, обойдя собственного сына, назначил наследником своего племянника, – сказала Аттолия.

– Слышала, – кивнула Эддис. – Удивительно, что до сих пор удается скрывать проявления болезни. Разумеется, племяннику приходится упрочнять свои силы быстрей, чем он рассчитывал. Держит поблизости верных ему генералов… – вслух размышляла Эддис. – И ваш недавний посол…

– Младший брат этого наследника, – закончила Аттолия.

– Да. Тогда в ближайшие несколько лет им будет чем заняться, верно?

– Пожалуй, да, – кивнула Аттолия.

– Знаешь… – Эддис неуверенно умолкла. Далеко ли стоит заходить с королевой Аттолии?

– Продолжай. – Аттолия склонила голову.

– Я хотела сказать: когда ты так улыбаешься, то немного похожа на куницу.

– Правда? – Аттолия все равно улыбалась. – В тебе тоже есть что-то от лисички.

– Полагаю, да.

И две королевы на миг достигли счастливого согласия.

* * *

Эддис огляделась по сторонам, будто вспомнив вопрос, терзавший ее много часов.

– Где Эвгенидес?

На миг Аттолия застыла на месте, улыбка исчезла, как будто ее и не было. Лошадь под ней вскинула голову, словно ее больно дернули за удила.

– Заперт в комнате, – равнодушно ответила Аттолия. – В Эфрате.

Улыбка на лице Эддис поблекла.

– Я приказала освободить остальных пленников, – объяснила Аттолия. – Забыла, что посадила его отдельно. Вряд ли мой сенешаль освободит его без моего особого указания.

– Забыли? – переспросила Эддис.

– Забыла, – твердым голосом ответила Аттолия. И пусть только Эддис посмеет перечить.

– Вы выйдете за него замуж? – спросила Эддис, снова заколебавшись.

– Я же сказала, что да, – вскинулась Аттолия и развернула лошадь. Эддис поскакала за ней. Поравнявшись с офицерами, Аттолия коротко отдала приказы и помчалась дальше, к Эфрате, не дожидаясь Эддис.

Связной объяснил Аттолии, что основная часть ее сил направится к мосту через Сеперкию и вернется в лагерь. Аттолия с небольшой охраной поедет к Эфрате вдоль побережья. Тропа узкая, зато дорога гораздо короче.

– Тогда мы сделаем то же самое, – решила Эддис и отдала приказы своим офицерам. С ней в Эфрату поедут отец Эвгенидеса и ее личный телохранитель.

– Что вы об этом думаете? – спросил королеву военный министр.

– Не знаю, что и думать, – призналась Эддис. – Наверное, надо и дальше делать то же самое, что до сих пор.

– Что же? – не понял министр.

– Верить в Эвгенидеса, – пожала плечами королева.

* * *

Во дворе Эфраты Аттолия соскочила с лошади и кинула поводья кому-то из слуг. Взбежала по крыльцу ко входу в атриум, расположенный в передней части мегарона. Там ее ждали сенешаль и капитан гвардии.

– Ваше величество, медийский посол…

– Не говорите мне о медийском после, – велела Аттолия. – Эддисский вор еще взаперти?

– Ваше величество не отдали никаких приказов… – робко начал сенешаль. – К сожалению, посол Нахусереш…

– Я сказала, что не желаю ничего слышать о Нахусереше, – перебила Аттолия. – Дайте мне ключи от камеры вора.

Сенешаль покорно перебрал связки на поясе и отстегнул нужное кольцо. Взял один из ключей и передал королеве.

– Вот, ваше величество.

Осторожно, чтобы не потерять ключ среди десятков похожих, Аттолия взяла связку и ушла.

Гвардеец переглянулся с сенешалем. Тот приподнял брови и покачал головой.

Эддис въехала во двор вслед за королевой. Тоже соскочила с лошади, оставила своих спутников и поднялась по крыльцу вслед за Аттолией. Прошла мимо сенешаля. Гвардейский капитан взял ее за локоть.

– А ну, стой, молодой человек, – сказал он. – Куда направляешься?

Эддис обернулась. Капитану хватило одного взгляда, чтобы понять ошибку. Он убрал руку, и Эддис, ни слова не говоря, поспешила за Аттолией.

Когда она ушла, капитан взглянул на сенешаля, поморщился и потряс рукой, как будто схватился за что-то горячее и обжегся.

– Таким взглядом можно вскипятить свинец, – поддержал его сенешаль. – Не пойдешь за ними?

– Ни за что, – отозвался капитан. – Если эти дамы скрестят сабли, я бы хотел оказаться как можно дальше отсюда.

Он вышел во двор и занялся своими прямыми обязанностями. Прибывали эддисские и аттолийские офицеры и солдаты, и неразберихи становилось всё больше. Капитан принялся наводить порядок.

* * *

В хорошо смазанном замке повернулся ключ, и дверь легко открылась. Эвгенидес был внутри. Казалось, он сидит на полу, поджав ноги. Голова и плечи покоятся на кровати, рука на подушке. Крюк на другой руке лежит поперек коленей. Глаза закрыты. Он был недвижим. Аттолия долго стояла в дверях и смотрела на него, но он не вздрогнул, не шевельнулся. На полу возле кровати стоял поднос с остатками обеда. И винный кубок. Он был опрокинут, разбит, остатки вина пролились на пол.

Аттолия застыла на пороге, словно незваной проникла в какую-то древнюю тайну и была за это превращена в камень. Сразу вспомнился Нахусереш. Сколько у него при себе было яда? Сколько сторонников он нашел среди баронов? Легко ли было устранить успешного соперника? Надо было прислушаться к тому, что пытался сказать сенешаль. Он хотел предупредить, что здесь ее ждет страшное зрелище. А без предупреждения вынести это нелегко.

Как жестоки боги, подумалось ей. Послать мальчишку, которого она полюбит, сама того не осознавая. Жених, за которого она собралась замуж, отравлен. Закономерный исход. Кто поставит под сомнение справедливость, отмеренную богами?

За спиной послышались шаги. Эддис не поверит, что в смерти мальчика виновата не Аттолия, а кто-то другой. Аттолия осталась в дверях, а королева-соперница прошла внутрь. Эддис проскользнула мимо нее, не коснувшись, даже не задев струящихся рукавов платья.

В краткий миг, за который другая королева вошла в дверь, Аттолия заглянула в будущее. Эддис снова начнет войну. Саунис продолжит свои атаки, а Медия будет помогать кому угодно, только не Аттолии. Но все это не имеет значения. Аттолия всегда была одинока, но никогда еще не чувствовала себя такой покинутой. Она проклинала себя за глупость. Ну кто такой этот вор, почему она должна его любить? Юнец, мальчишка, твердила она себе, молоко на губах не обсохло, разума ни на грош. Лжец, каких свет не видывал, противник, опасный враг. Он храбр, возразил внутренний голос, храбр и предан. Предан, но не мне, ответила она. Храбр, но не ради меня. Храбр и предан, повторил голос. Глуп, ответила она. Глупец и покойник. Ее охватила жгучая боль утраты.

Эддис, войдя в комнату, остановилась на полпути к кровати. Взглянула на тело Эвгенидеса, обернулась к стоящей в дверях королеве. И сказала:

– Спит.

Аттолия выкинула из головы картины будущего и поглядела на Эддис.

– Просто спит, – заверила Эддис.

При звуке ее голоса Эвгенидес чуть повернул голову, но не проснулся. Аттолия, заметив это, перевела дыхание и прижала руку к груди, унимая боль.

Эддис склонилась над вором и встряхнула его за плечо:

– Просыпайся.

Эвгенидес постарался сделать как велено, но не сразу понял, где находится. Он почти не спал с тех пор, как с солдатами Ксенофона спустился на плотах и высадился у Эфраты. Шел под парусом вдоль побережья, карабкался по лестнице на вершину скалы, спускался верхом по горным склонам, дрался в безумной ночной схватке, пешком возвращался в Эфрату. Когда солдаты Аттолии заперли его в крохотной каморке, он сначала ходил взад-вперед, чтобы не уснуть, раздираемый страхом и надеждой. Ночь тянулась долго. Рука жестоко болела, но он не стал снимать манжету. Боялся, что не сможет надеть ее обратно, – а что бы ни ждало впереди, сказал он себе, он не намерен встречать свою судьбу, запихнув обрубок в рукав и сжимая крюк в другой руке, словно нелепый спортивный снаряд. Ему дважды приносили еду, но он к ней не прикоснулся, и один раз стражник вывел его по коридору облегчиться. Стражник был неприветлив, и Эвгенидес не осмелился спросить у него о новостях.

Наконец на второй день заключения он выглянул в узкое окно и увидел, как по стене мегарона идет эддисский солдат вместе с аттолийцем. Решил, что это добрый знак. Немного позже девушка еще раз принесла ему поесть и сообщила, что остальных эддисских пленников выпустили, а медийского посла заперли в его покоях. Исхода битвы за рекой она не знала, но и эти две новости Эвгенидес счел признаком успеха, сел на пол у кровати и съел все, что ему принесли. Ни стола, ни стула не было. Служанка смеялась, говорила, что нет нужды так торопиться, что она вернется и заберет поднос. Потом она ушла, а он почувствовал, что безумно устал. Даже боль в руке не помогала бороться со сном. Он положил голову на кровать – всего на миг, как ему показалось, – и уснул. Лежал не шелохнувшись много часов, не слышал, как щелкнул ключ в замке, не проснулся при звуке голосов.

Когда Эддис растолкала его, первым, что он ощутил, была боль во всем теле. Померещилось, что он в королевской тюрьме Сауниса. Потом он вспомнил, что из той тюрьмы уже ушел, и решил, что его будят Поль или волшебник. С Полем говорить не хотелось. Поль опять повезет его куда-нибудь на лошадиной спине.

– Уйди, – буркнул он.

– Эвгенидес, – вздохнула Эддис. – Проснись.

– Мне казалось, он спит очень чутко, – заметила Аттолия.

– Обычно да. – Эддис тревожилась все сильнее.

– Вид у него такой… – Аттолия искала нужное слово. В голову пришло «беззащитный», но она имела в виду не это. «Юный» – тоже не то, хотя во сне он казался даже моложе. – Совсем бесхитростный, – сказала она наконец.

– О да, – отозвалась Эддис. – Обычно я готова простить ему все что угодно. Пока не проснется.

Она опять встряхнула его за плечо.

Эвгенидес наконец-то открыл глаза. Огляделся растерянно, приподнял было правую руку, но стукнул крюком по ноге и замер. Осторожно поднял другую руку, потер лицо. Перевел взгляд с Эддис на окно – небо уже темнело. Снова посмотрел на нее – взгляд стал острее – и сказал:

– Ты про меня забыла.

Эддис сунула руки в карманы.

– Не ври, – наседал Эвгенидес. – Ускакала в ореоле славы прогонять с наших берегов злых медийцев и не вспомнила обо мне, пока они не ушли.

Потом обернулся к Аттолии:

– И ты тоже меня забыла.

– Тебя же кормили, – холодно отозвалась Аттолия.

Эвгенидес поднял глаза, и ей почудилось, что он видит ее насквозь. Как будто с нее упала маска. Заглядывает ей в самое сердце, понимает, что минуту назад оно разрывалось от горя.

– Да, девушка приносила мне обед, – задумчиво произнес Эвгенидес. – Она хорошенькая. – И, помолчав, добавил: – И добрая.

Эддис знала, что однажды вор и Аттолия вели беседу о том, что лучше – красота или доброта. От этого плохо скрытого упрека она вздрогнула, но Аттолия лишь сжала губы в тонкой улыбке и сказала:

– Еще не поздно приковать тебя к стене.

– Меня кто-нибудь спасет. – Эвгенидес с невинным видом закатил глаза. – И пока я буду сидеть прикованный, эта прелестная девушка сможет приносить мне еду. Пожалуй… – Он подложил руку под голову, глядя куда-то вдаль, – пожалуй, когда стану королем, – медленно повторил он, – когда стану королем, сделаю ее своей первой любовницей.

– Только попробуй! – рявкнула Аттолия. – Заведешь любовницу – другую руку отрублю.

Эддис окаменела. Аттолия подняла голову и наткнулась на взгляд, которым, по выражению сенешаля, можно расплавить свинец. Эддис открыла было рот, но не успела облечь мысли в слова. Эвгенидес расхохотался. От смеха он уронил голову на кровать, потом поднял глаза и улыбнулся Аттолии.

У нее вспыхнули щеки.

– Ах ты, змееныш ядовитый, – сказала она от всего сердца.

– Это верно, – согласился Эвгенидес. С трудом сел на кровати, запустил пальцы в волосы и зевнул. – Верно. И я хочу выйти отсюда.

Аттолия склонилась над ним, взяла за подбородок. Он еле заметно вздрогнул, поднял глаза, встретил ее взгляд. Пока он спал, казался совсем юным, да и проснувшись, не стал старше. Нянька ему нужна, а не невеста, в сердцах подумала Аттолия, хотя сама была обручена и выдана замуж в еще более нежном возрасте.

– Тебе надо помыться, – сказала она. – И пусть посмотрят твою руку. Побудь здесь еще немного, я пришлю служанку.

Но подбородок его не выпустила. Держала, глядя в лицо. Он еле ощутимо тронул сережку у нее в ухе – рубин квадратной огранки на золотой основе, прекрасно сочетающийся с усеянной рубинами лентой на лбу. Эти же сережки были на ней в мегароне, когда она склонилась над ним, закованным в цепи.

– Нравятся? – спросил он.

– Да, – ответила Аттолия. Выпрямилась и шагнула к двери.

– Пришлешь мне ту красивую девушку, которая приносила еду? – окликнул вслед Эвгенидес.

Аттолия выгнула бровь:

– Нет.

И ушла.

* * *

Эддис подошла к Эвгенидесу. Он потер щеку, на которой лежала рука Аттолии, и внезапно приуныл.

– По-моему, – медленно произнес он, – по-моему, я все это не продумал как следует.

– Ты хочешь сказать – женитьбу? – Эддис, встревоженная, села рядом с ним.

– Не-е-ет. – Он поглядел на нее, и в его глазах Эддис увидела то, чего не могла припомнить ни разу: панику. – Я и не думал, что стану королем, – вымолвил он, и голос внезапно охрип – то ли от волнения, то ли от синяков на шее.

Эддис распахнула глаза:

– Эвгенидес, меня не перестает удивлять твоя способность влипать в неприятности, действуя наобум. Что значит – не думал, что станешь королем? Аттолия что, выйдет за тебя и переселится ко мне в библиотеку?

– Нет, – угрюмо потупился Эвгенидес. – Я знал, что придется стать королем. Просто не думал об этом.

– И обо всех этих нарядах, – задумчиво продолжала Эддис. – О церемониях. Правилах. Обязательствах.

– О том, что на меня всё время будут пялиться, – сказал Эвгенидес.

Эддис минуту-другую задумчиво вглядывалась в него. А он, возможно впервые, размышлял об ответственности короля.

– Аттолия не заключала никаких договоров с медийцами, – внезапно заявила она. – И не собирается. Эвгенидес… – Она дождалась, пока он поднимет голову. – Мы могли бы заключить договор и без бракосочетания.

– Нет, – сказал он.

– Ты уверен?

– Да.