Текст книги "Королева Аттолии"

Король метнул на волшебника мрачный взгляд:

– Будем надеяться, что отведенное мне время не столь коротко.

– Разумеется нет, ваше величество, – проговорил волшебник. – Перестройка правительства станет всего одним из множества шагов. У Эддиса превосходные вооруженные силы. Хорошо бы объединить их с вашими собственными силами, не растеряв их ценности.

– Эддис должна выйти за меня замуж, – перебил Саунис. – Как думаешь, это еще возможно?

– Это было бы в наших интересах, мой господин.

– В наших, но не в ее?

– Эддис долго был независим, ваше величество. Они не сдадутся легко.

– Но в конце концов сдадутся, – уверенно заявил Саунис, выбирая на подносе самое вкусное пирожное.

– О да, – столь же уверенно подтвердил волшебник. – Они маленькая страна, где почти нет природных ресурсов, помимо рудников и лесов. Саунис в конце концов их захватит.

Король отпустил его. Волшебник вернулся к себе в кабинет и стал тщательно делать заметки к своему труду. Он писал историю войны, которую саунисцы вели много веков, сражаясь за свою свободу против могущественных захватчиков с Полуострова. Он надеялся, что приобретенные при этом знания помогут более успешно защищаться от медийцев.

* * *

– Что там вор? – спросила королева Аттолии. Ее посол со своей свитой все еще сидел взаперти в своих покоях эддисского дворца, но были многие другие, кто охотно передавал сведения в Аттолию. Их доклады были ненадежны, но в ответ на настойчивые расспросы королевы ее секретарь не мог предъявить больше ничего.

– Вора никто не видел, – доложил архивариус. – Он давно не выходит к обеду.

– Обнадеживающая новость, – заметила королева.

– Полагаю, он больше не представляет угрозы? – спросил Релиус, гадая, почему королева не теряет интереса к покалеченному эддисскому вору.

– Не думаю, Релиус, что он представляет угрозу, но понаблюдать за ним стоит. Чтобы он уж наверняка не представлял угрозы, надо было отрубить ему и другую руку, а заодно и обе ноги. – Ей вспомнились слова деда Эвгенидеса, и она поправилась: – А для полной уверенности надо было бы его повесить, но, кажется, традиционное наказание оказалось очень даже действенным. Присматривай за ним. Если появятся признаки, что он выходит из своего внутреннего изгнания, немедленно доложи.

Шпионы Релиуса продолжали докладывать, что вор заперся в своих комнатах и не впускает никого, даже отца. Королева даже не пыталась его навестить. Она не разговаривала с ним, и, по-видимому, никто из придворных тоже не осмеливался. Те, кому были нужны книги или свитки из библиотеки, брали их и уходили куда-нибудь почитать. В Эддисе было не так уж много ученых.

К Эвгенидесу отваживался входить только Гален. У него был ключ от двери, соединявшей пристанище Эвгенидеса с библиотекой, и Эвгенидес не мог от него забаррикадироваться. Гален, однако, не был в числе информантов Релиуса. Релиус только знал, что лекарь оставляет вору всё больше и больше летиума, вот и все. Эвгенидеса не видели даже слуги, приносившие еду и забиравшие пустые подносы.

Зима ослабела, наступила весна, а он все еще не выходил.

* * *

Снег в горах постепенно сменился дождем, извилистые ледяные ленты таяли, превращаясь в холодные ручейки, весело спешившие по горным склонам навстречу своей старшей сестре – реке Сеперкии. В ущелье, проложенном Сеперкией между Гефестийскими горами и прибрежным хребтом, ручейки были заперты в узкие канавы с каменными стенками. Пересекаясь с дорогой, эти водостоки ныряли под землю. Один такой водосток был перекрыт запрудой из веток, и вода, накапливаясь, поднималась все выше. Один из камней повернулся, и бурлящая вода быстро размыла почву под ним. Никто не поставил камень на место, никто не помешал беде расползаться все шире. Берег обрушился, камень унесло водой, а вслед за ним покатились и другие. Поток выворачивал их из земли и уносил все дальше.

Королевские инженеры Эддиса нарочно направляли бурную воду туда, где она нанесет побольше ущерба. Уничтожались плоды многолетних трудов, вложенных в содержание дороги, ведущей из столицы Аттолии через Эддис в главный город Сауниса. Дороги, по которой шла почти вся торговля между тремя странами. Кое-где под глинистыми оползнями исчезали целые участки мостовой. Инженеры, разрываясь между удовлетворением и горечью, доложили королеве, что в ближайшее время ни одно войско не сможет подняться по ущелью.

Глава Восьмая

На побережье весна наступает раньше, чем в горах. Однажды, когда в Саунисе близилось лето, королевский волшебник проснулся за час до рассвета и увидел, что комната залита лунным светом. Проснулся он от звона в ушах. В воздухе еще слышались отголоски далекого грома. Волшебник встал с кровати и выглянул в окно.

– Отсюда много не увидите, – послышался голос за спиной. – Смотреть надо на гавань.

Голос был знакомый. Эддисский вор? Волшебник обернулся. В углу, куда не падал лунный свет, стояла смутная тень.

– Эвгенидес, ты?

– Да.

– Что ты натворил?

– Пока еще немного, – ответил вор из темноты. – Я сильно ограничен в физических возможностях.

Он поднял правую руку, и волшебник чуть не вздрогнул, но потом сообразил, что перед ним деревянная рука, скрытая перчаткой.

Воздух содрогнулся от еще одного взрыва. Волшебник обернулся к окну, но увидел лишь отблески, пляшущие на белых стенах домов.

– Пришлось послать человека, чтобы запалил фитили, – сказал за спиной Эвгенидес.

– Какие фитили? – спросил волшебник, предчувствуя недоброе.

– В пороховых погребах ваших военных кораблей.

– В каких пороховых погребах?

– Вы будто хор в пьесе, – усмехнулся Эвгенидес.

– И эта пьеса, полагаю, трагедия?

– Фарс, – поправил Эвгенидес, и волшебник поморщился.

– Сколько? – спросил он.

– Сколько кораблей горит? Четыре, – ответил Эвгенидес. – Будет пять, если пожар с «Гесперид» перекинется на «Элевтерию». Скорее всего, так и будет.

– А «Принципия»?

«Принципия» была самым крупным кораблем саунисского военного флота. Пушек на ней было больше, чем на двух более мелких кораблях вместе взятых.

– Тоже, – подтвердил Эвгенидес. – Ей наверняка конец.

Волшебник снова посмотрел на пляшущие отсветы пылающих в гавани кораблей.

– Все моряки сейчас на берегу, празднуют день военного флота, – сказал он.

– Празднуют свое превосходство на морях и власть над островами Срединного моря, – подтвердил Эвгенидес. – В этом году Саунис превзошел сам себя в раздаче бесплатного вина.

– На кораблях, должно быть, оставалась охрана, – возразил волшебник.

– Мы надели красивые саунисские мундиры, подошли на шлюпках и сказали морякам, что приказом короля они сегодня освобождены от службы. Точнее, это сделали мои верные помощники. Нынче от меня на веслах толку мало.

Волшебник схватился за голову:

– Мы остались без военного флота.

Это было преувеличением, но весьма близким к истине. На ежегодный праздник в порту Сауниса собрались лучшие военные корабли. Аттолия еще не сумела пробиться через ущелье, эддисские солдаты дрались, не щадя жизни, и Саунис хотел защитить свой народ перед грядущей войной.

– Вы же просили меня сделать хоть что-нибудь, – улыбнулся в темноте Эвгенидес, глубже вонзая в волшебника клинок своей мести.

– Я тебя просил?

– Весной, в конце вашего необычайно поучительного визита. Вы сказали: «Сделай хоть что-нибудь». Слово в слово.

– Я имел в виду – поговори со своей королевой, убеди ее сдаться! А не уничтожай наш флот в его собственной гавани! – заорал волшебник.

Смутный силуэт Эвгенидеса приложил палец к губам:

– Тс-с.

– А мой король? – спросил волшебник уже тише. – Что ты сделал с королем?

– Тихо и спокойно спит в своей постели. Хотя сейчас, наверное, уже встал. У нас мало времени.

– Времени на что? – спросил волшебник.

– Я пришел в Саунис не для того, чтобы взрывать королевский флот. Я же сказал, это сделали мои помощники.

– Тогда зачем пришел ты? Убить короля?

– Похитить его волшебника.

– Это невозможно, – ответил похищаемый волшебник.

– Я могу украсть все что угодно, – напомнил Эвгенидес. – Даже с одной рукой. – Он шагнул вперед, на лунный свет, и пошевелил пальцами. От его улыбки волшебнику стало еще хуже. – Напрасно вы позволяете королю выбирать вам учеников. Например, последний из них в эту самую минуту выдает королю ваши планы. И оценивает их в стоимость хорошего плаща. Я бы дал ему гораздо больше, если бы у него хватило ума попросить.

– Мои планы? – Волшебнику почудилось, что он еще спит. Сцена в лунном свете развивалась скачками, как кошмарный сон.

– Ваши планы взорвать королевский флот.

– А-а. – До волшебника стало доходить. – Я работаю на Эддис?

– О боги, конечно, нет. На Аттолию. И работаете уже давно. Бедный Амбиадес догадался об этом, потому вы от него и избавились. И от Поля тоже.

– В это даже Саунис не поверит, – возразил волшебник.

– Еще как поверит, – ответил Эвгенидес. – Считайте, что я похитил не вашу персону, а королевскую веру в вас.

– И что со мной станет без королевской веры?

– Я бы на вашем месте покинул Саунис, – посоветовал Эвгенидес. – Как можно скорее.

Волшебник задумался. Вор ждал. Оба знали, что Саунис боится своего могучего советника, выбирает ему учеников из небогатых семей, не способных оказать покровительство, а своего наследника послал учиться на остров Летос, подальше от влияния волшебника.

Они вышли из мегарона через один из внутренних двориков. В сумке на плече у волшебника лежали три манускрипта, серебряный гребень, бритва и подзорная труба, которую он принес к себе в комнату вечером, после того как наблюдал за звездами с крыши мегарона. Эвгенидес не разрешил ему зайти в кабинет и не позволил взять никакую одежду.

– У меня в кабинете лежит история Вторжения, – запротестовал волшебник.

– Наша задача – сделать так, чтобы люди решили, будто вы ушли в порт, а не спаслись бегством, – возразил Эвгенидес. – Поторапливайтесь. Останетесь живы – напишете новую.

Одетый учеником, он шел за волшебником, опустив деревянную руку, и никто из стражников не обратил на них внимания. Выйдя из мегарона на узкие улочки, Эвгенидес торопливо повел волшебника безлюдными переулками сначала через старый город, потом через новый. Остановившись в глухом тупике, он выудил припрятанный за крыльцом мешок. Внутри лежали две линялые серые рубахи. Одну он вручил волшебнику, другую натянул через голову.

С приближением к гавани толпа становилась гуще. Когда начались взрывы, на улицах оставались только самые завзятые гуляки, однако моряки, давно спавшие на полу в кабачках, всё же выбрались наружу и вместе с прочим любопытным народом побрели к порту. Среди нежданного потока пешеходов застряли большие повозки, обычно передвигавшиеся по городу глубокой ночью. Им запрещалось выезжать на улицы днем, чтобы не мешать движению. Приближался рассвет, возницы ругались на чем свет стоит, а лошади медленно, шажок за шажком, плелись к рыночным воротам. Огромные животные обычно были смирными, но сейчас, испугавшись галдящих толп, натягивали поводья и ржали, перекрывая уличный гам.

Крепко держа волшебника за край плаща, Эвгенидес пробирался вдоль вереницы повозок. Почти у самых рыночных ворот он нашел ту, которую искал, и ловко вскочил внутрь. Волшебник обратил внимание, что с одной рукой он двигается ничуть не хуже, чем с двумя. Вор обернулся помочь волшебнику, и тут заговорил человек, сидевший на дне повозки:

– Еле проскочили. – Повозка выбралась из затора и, набирая скорость, прогрохотала по освещенному факелами туннелю под городской стеной. – Вижу, ты добыл что хотел.

– А как же, – отозвался Эвгенидес.

* * *

Отъехав от города на несколько миль, повозка свернула с главной дороги на ухабистый проселок, ведущий к крестьянскому двору с конюшнями. У конюшен ждали оседланные лошади – по одной для каждого пассажира, не считая волшебника и Эвгенидеса.

Эвгенидес, не отпуская от себя волшебника, стоял и смотрел, как его спутники рассаживаются по коням. Всадники коротко кивнули ему и ускакали.

Вскоре они скрылись из виду. Остались только Эвгенидес и волшебник, да еще слуга, неслышно распрягающий тягловых лошадей. В крестьянском доме было темно, во дворе тихо. Предрассветное небо окрасилось розово-голубым, в воздухе стояло безветрие. Одна из лошадей вздохнула и топнула по пыли могучим копытом. Вор скрылся в конюшне через распахнутые двери и через мгновение вынырнул, успев сменить накладную руку на крюк. Выкатил стройную почтовую колесницу – он с легкостью мог тянуть ее одной рукой. Поймал на себе удивленный взгляд волшебника и улыбнулся:

– Видите, как хорошо я спланировал наше маленькое приключение. Раздобыл не только повозку, но и колесницу. Возничим будет Тимос.

Тимос увел тягловых лошадей в конюшню и привел вместо них пару скаковых. Красивые животные грациозно перебирали ногами, радуясь утренней прохладе. Эвгенидес отступил в сторону, чтобы не мешать, а Тимос подвел их к колеснице и стал запрягать. Закончив, встал на передок. Эвгенидес поднялся вслед за ним и поманил волшебника.

Почтовая колесница была легкая и хорошо сбалансированная. Волшебник ступил на обитый кожей пол и почувствовал, как тот прогибается под ногами. Покосившись на Эвгенидеса, он покрепче ухватился за поручни. Лошади рванули с места, колесница обогнула дом и вернулась на изъезженную главную дорогу. После этого Тимос дал лошадям самим выбирать себе шаг, и они помчались резвым галопом. Мимо, сливаясь в дымке, пролетали поля, дома, оливковые рощи, целые деревни. Время шло, солнце поднялось высоко над головой, а лошади не замедлили бега, пока Тимос не остановил их у таверны. Трое путников спешились и подождали, пока лошадей сменят на свежих. Эти тоже неслись как ветер до следующей остановки.

Пока меняли лошадей, времени на расспросы не находилось, а уж на ходу в трясущейся колеснице было и вовсе не до разговоров.

– Подкрепимся и поедем дальше. – Эвгенидес указал на стол, накрытый под деревом. Волшебник охотно, но очень медленно побрел в тень.

– Устали? – спросил Эвгенидес.

– Старый я стал, – ответил волшебник. – Негоже человеку, которого я считал другом, хитростью вытаскивать меня, в моем возрасте, из дома.

Эвгенидес оглянулся через плечо.

– А кто сказал Саунису, что пришло самое время захватить Эддис? Кто посоветовал ему объединиться с Аттолией, чтобы завоевать нас? Если бы не вы, он бы сейчас вытаптывал зерно на полях Аттолии, сами знаете.

– Верно, – с грустью признал волшебник.

– И поделом вам будет, если я привезу вас в Эддис и брошу в тюрьму лет на пятьдесят.

Волшебник опустился на скамью и спрятал лицо в ладонях.

– С точки зрения исторической значимости не важно, проведу ли я остаток жизни в Эддисе в удобстве или в тюрьме.

– Если вас интересует только историческая значимость, могли бы оставаться в постели и ждать, пока за вами придет королевская стража.

Волшебник, конечно, предпочел бы спасти собственную шкуру, но понимал, что на кону стоят гораздо более важные вещи.

– Эвгенидес, если бы Саунис захватил Эддис, то он бы смог остановить вторжение медийцев и дать им отпор, даже если в Аттолии вспыхнет внутренняя война. Если он не сумеет объединить хотя бы Саунис и Эддис, то все три страны по отдельности будут поглощены, по историческим меркам, в мгновение ока. Это понимаешь даже ты.

– Я понимаю только одно, – возразил Эвгенидес. – Каждый с радостью готов бросить на растерзание псам чужую страну. Я не имею никакого желания попадать под власть Медии, но не стремлюсь и сдаваться на милость Сауниса. И не надо обвинять меня в политической наивности. Я бы охотно перерезал Саунису горло во сне, но его наследник еще не готов возглавить королевство, и не хватало только, чтобы в Саунисе вспыхнула гражданская война и туда под шумок вошли медийцы. Лошади готовы.

Он подхватил крюком сумку, лежащую на столе, сунул туда несколько буханок хлеба и шагнул через двор к колеснице.

– Ген! – окликнул его волшебник, не вставая со скамьи.

Эвгенидес остановился и бросил взгляд через плечо.

– Ты в твои годы успел стать безжалостным, – заметил волшебник.

– Верно.

* * *

Они свернули с дороги к главному ущелью и поскакали к горам. Если волшебник и удивился, то все равно не смог ничего спросить – дыхания не хватало. Пришлось ждать, пока лошади замедлят бег и остановятся на повороте безлюдной дороги.

– Куда мы едем?

– Везем вас в уютную охотничью избушку на береговой стороне ущелья. Я не выходил из комнаты много недель, поэтому, если меня увидят в ущелье вместе с вами, это вызовет подозрения. Отсюда я пойду пешком, поднимусь по Остерской тропе и спущусь в столицу с дальней стороны, где меня почти никто не увидит.

– А если увидят меня, трудностей не возникнет?

– Мы надеемся, что вас никто не увидит, а если увидят, не узнают. Меня отличить намного легче, поэтому не будем полагаться на волю случая. Я должен остаться незамеченным.

Волшебник поднял глаза на горы и перевел взгляд на Эвгенидеса.

– Сумел же я спуститься, – пожал плечами вор. – Посмотрим, сумею ли подняться.

– Должен же быть более легкий путь, – сказал волшебник. – Нет, лично я, конечно, буду рад видеть, как ты разобьешься вдребезги, свалившись со скалы…

Эвгенидес улыбнулся – волшебник впервые увидел у него настоящую улыбку.

– Легких путей много, но по ним я не успею вернуться вовремя. Наслаждайтесь жизнью в избушке. У вас будет стража, но им велено обращаться с вами вежливо. Вы почетный гость.

Эвгенидес спустился с колесницы и кивнул возничему. Тот с трудом развернул лошадей на узкой дороге.

– Надолго ли? – спросил волшебник.

Эвгенидес выразительно пожал плечами. Колесница скрылась вдалеке.

* * *

Узнав, что корабли Сауниса пошли ко дну в собственной гавани, Аттолия первым делом послала за своим главным шпионом.

Ходили слухи, что диверсию устроили несколько человек, одетых саунисскими моряками. Они якобы вернулись на свои корабли освободить офицеров от вахты. Без помех поднялись на борт и легко нашли дорогу в пороховые погреба. Тем не менее королева хотела разузнать о диверсантах побольше. Может быть, у одного из них не было руки?

– Он не выходил из своей комнаты, ваше величество.

– У него есть слуги? Которые приносят еду, одевают его по утрам, забирают грязную одежду, выливают ночной горшок? Они вами перекуплены? Там хоть кто-нибудь может подтвердить, что видел Эвгенидеса в той комнате?

– Нет, ваше величество, но…

– Тогда откуда же такая уверенность?

– Ваше величество, но…

– Что «но», Релиус?

Секретарь осторожно перевел дух.

– Ваше величество, нет никаких подтверждений, что в последние недели вор хоть раз выходил из своих покоев. У нас есть достоверные сообщения о том, что он поссорился с королевой и она о нем ни словом не упомянула. Кроме того, ваше величество, в той диверсии участвовали несколько человек, а в прошлом вор всегда работал в одиночку. Мы даже не уверены, что это дело рук эддисийцев. Исчез волшебник, и его ученик утверждает, что он вступил в сговор с нами. Мы знаем, что это не так, но больше мы не знаем ничего. Нам неизвестно, кто его хозяева.

– Кто же еще? – спросила королева.

Секретарь, поколебавшись, продолжил рассказ. Неизвестно, как она примет его слова. С недавних пор королева осыпает милостями медийского посла, и секретарю не хотелось ее сердить.

– Нельзя исключать и медийцев, ваше величество. Прочный союз между Саунисом и Аттолией им невыгоден.

– Верно. – Аттолия откинулась на спинку трона. – Посмотрим, где в конце концов объявится волшебник.

* * *

Через несколько дней после уничтожения саунисского флота пираты напали на два самых крупных портовых города на островах и сожгли их дотла. С тех пор как Эддис закрыла торговый путь через страну, пиратство расцвело пышным цветом. Груженные доверху купеческие суда являли собой лакомую добычу, и любой капитан мог в мгновение ока поднять пиратский флаг, ограбить встречного коллегу, а потом снова сменить флаг и вернуться домой уже не пиратом, а честным торговцем.

Эти новоявленные пираты действовали в одиночку и охотились на беззащитные парусники. Никто не ожидал, что они объединят силы. На многих островах еще не слышали о гибели королевского флота и не предпринимали даже простейших мер предосторожности против морских разбойников. Гавани стояли открытыми, города охранялись только ночной стражей, ловившей пьяниц да воров. Пираты высаживались без предупреждения, грабили и сжигали портовые склады, а горожане, мирно спавшие в своих постелях, проснувшись, радовались, что их не зарезали во сне. Они слали королю возмущенные крики о помощи, а в ответ слышали, что королевский флот их не защитит, потому что больше не существует, а налетчики эти, скорее всего, никакие не пираты, а аттолийские военные корабли под обманными флагами.

В отместку Саунис атаковал оставшимися кораблями небольшой аттолийский островок. Сгорело еще несколько городов. Вся надежда на союз рухнула. Аттолия стянула свой флот, чтобы защищаться от морских атак Сауниса, но оставила большую часть сухопутных сил в ущелье.

Забыв, что недавно грозился войной, Саунис пришел к Эддис на поклон и попросил древесину для верфей. Посол из Эддиса уединился с королем и поведал, что осенью Эддис наняла мастера-оружейника и за зиму переоснастила свои литейные цеха. Теперь вместо железных болванок, переправлявшихся на Полуостров, на заводах выпускаются пушки. Королева сможет обеспечить артиллерией строящиеся военные корабли Сауниса, но выражает вполне понятное нежелание продавать пушки, которые могут быть обращены против нее. Она требует недвусмысленных подтверждений того, что Саунис не станет вновь вступать в союз с Аттолией.

Не прошло и месяца после катастрофы на морском празднике, как в Эддис потянулись первые повозки, груженные зерном для истощенной страны, а ослабленный флот Сауниса захватил два самых беззащитных аттолийских острова – Хиос и Серу. Острова эти были невелики, но богаты мрамором и опытными ремесленниками. Они уже сотни лет оставались яблоком раздора между Саунисом и Аттолией и много раз переходили из рук в руки. Снова завладев ими, Саунис не собирался расставаться с добычей ради возобновления союза с Аттолией.

Аттолия, сохранив в целости свой флот, тоже не сидела сложа руки. Она нарочно не стала бороться за Хиос и Серу. Было много островов, куда более важных стратегически, и она обратила внимание на них. Завоевала Каприс, чуть-чуть не смогла взять его ближайшего соседа – Антикаприс. Саунис потерял еще два военных корабля.

По предложению медийского посла она напала на Киморену, захватила и укрепила ее восточный край. Киморена была самым большим из островов, и овладеть гористыми внутренними районами было невозможно – для этого пришлось бы перекинуть сюда армию, а большая часть сухопутных сил все еще пробивалась по ущелью к Эддису. Эддис надеялась, что Аттолия решит воспользоваться слабостью Сауниса и отведет войска из ущелья, но та упрямо продвигалась вперед. Эддис сдерживала натиск, однако не желала терять солдат – свое самое ценное достояние. Даже в Аттолии, еще не оправившейся после чумы, случившейся поколение назад, население было больше, чем в Эддисе. Аттолийцы подступали всё ближе и ближе.

Саунис предложил послать войска на помощь Эддису, но королева отказалась. Теряя остров за островом, Саунис требовал скорее поставить обещанные пушки – хотел установить их на островах для защиты, пока не построены новые военные корабли. В Эддис прибыли еще два обоза с припасами, и королеве все труднее было находить предлоги для отказа.

* * *

Луна еще не взошла, и дворцовые коридоры освещались лишь тусклыми фонарями на перекрестьях. Темные каменные стены почти не отражали свет. Каменные полы были застелены тонкими коврами. Королева Эддис шла медленно, чтобы не споткнуться о невидимые морщинки. Шла медленно, чтобы не издавать никакого шума. Шла медленно и старательно держала голову прямо, чтобы никто не подумал, будто она крадется по собственному дворцу. А ведь так оно и было. Она хотела втайне от всех поговорить с Эвгенидесом и его отцом. Эвгенидес, прочитав записку, оставленную возле его тарелки в библиотеке, мог одному ему известными путями пробраться в ее покои под покровом ночи, а вот его отца могли впустить только дворцовые слуги. Или же королева, отпустив служанок, должна будет встретить его где-нибудь еще. В итоге местом сбора была назначена библиотека.

Эвгенидес уже ждал ее. Его отец еще не пришел.

Эддис закрыла за собой дверь.

– Нас обнаружили, – горько улыбнулась она. – Надо было послушаться тебя и продолжать переписываться, а не затевать секретную встречу.

– Вид у тебя не сказать чтобы встревоженный, – заметил Эвгенидес. – Кто тебя видел?

– Тереспидес, – ответила королева. – Столкнулась с ним, когда поворачивала за угол. Даже не знаю, кто из нас сильнее удивился. Или, если на то пошло, смутился.

– Он догадался, куда ты идешь?

– В этой части дворца навещать больше некого. Думаю, он ходил к кому-то в городе и возвращался.

– Тогда почему же ты не встревожена?

Королева посмотрела на него и тепло улыбнулась. В последнее время он стал довольно суров, но иногда проявлял удивительную наивность.

– Слыхал, что лгуну всегда кажется, будто все вокруг врут?

– Да.

– А вор считает, будто все хотят его обокрасть?

– Продолжай, только не оскорбляй людей моей профессии.

– А волоките кажется, что все вокруг только и делают, что распутничают.

Эвгенидес вздрогнул и потупился.

– Практически кровосмешение. – Королева подалась вперед и поцеловала его в лоб. – И отчасти совращение младенцев. Весь двор будет судачить много недель. Надеюсь, и до Сауниса долетит.

– Я уже давно не младенец, и всякая мысль о романе между нами – чистое безумие, но Саунис, вероятно, услышит и поверит. Бедный влюбленный глупец.

– Влюблен он не в меня, а в мой трон.

– Влюбленный – не совсем то слово. Одержимый. И не только потому, что мечтает о троне. Он мечтает и о тебе, хоть я и не очень понимаю почему.

– Хорошо, Ген, что ты остался вором. В придворные льстецы ты не годишься.

– Жалеть надо не короля, а его наследника, – сказал Эвгенидес. – Если бедный Софос услышит, что ты любишь другого, его сердце будет разбито.

Эддис рассмеялась:

– Вряд ли его чувства настолько глубоки.

– Мне нечасто доводилось видеть людей, влюбленных столь же пылко, как королевский племянник. – Для убедительности Эвгенидес приложил руку к сердцу.

Эддис села в кресло.

– Нам надо скрывать наши разговоры прежде всего от Аттолии, а Тереспидес, подозреваю, напрямую связан с ее секретарем архивов.

– Как много я узнал о Тереспидесе всего за один вечер. Может, лучше вытащить его на улицу да пристрелить?

Эддис мрачно покачала головой:

– Он человек по-своему неплохой и довольно ценный. Если и подрабатывает, продавая Аттолии сплетни, я не против. Иногда он бывает полезен, чтобы донести до Аттолии неверные сведения. Тем не менее я не могу одним прекрасным утром вызвать его к трону и сказать: «Пожалуйста, никому не рассказывай, что я по ночам встречаюсь с Эвгенидесом». И говорить ему об этом с глазу на глаз тоже не хочу.

– Не хочешь, чтобы у него возникал соблазн?

– Скажем так: не хочу полагаться на него и потом разочаровываться. В нынешнем состоянии Тереспидес меня не беспокоит.

– Тебя больше тревожат другие шпионы?

– Еще как, – ответила королева. – Ее армия отступила.

– Она отступает? – Эвгенидес подался вперед.

– Не отступает, а отступила. Отпрыгнула, как кошка из ванны. – Эддис восхищенно покачала головой.

– Услышала про пушки?

– Наверное. Думаю, она знала о них даже раньше, чем мы рассказали Саунису. Еще два-три дня, и наша батарея будет полностью развернута. Тогда мы сможем стрелять в нее сверху вниз. Она наверняка знала об этом с самого начала и надеялась взять ущелье, пока мы не поставили в горах пушки. Отступление было хорошо спланировано, и теперь ее войско вне досягаемости.

– А есть надежда, что она оставит всю эту затею? Мы подарили ей превосходство на море. Может, вернет себе острова, например Мезос и Янатикос, и на этом успокоится?

Эддис покачала головой.

– Твой отец считает, что не успокоится, и я с ним согласна. Острова много раз переходили из рук в руки, и их нельзя считать чьим-то неизменным достоянием. Если мы продолжим союзничество с Саунисом, рано или поздно он потребует эти пушки. И если мы отдадим их ему, она в тот же день вернет свою армию в ущелье. – Королева вздохнула. – Я надеялась уничтожить как можно большую часть ее армии – столько, чтобы с оставшимися у нее не было шансов взять ущелье, даже если мы отдадим Саунису все пушки, произведенные за год. Саунис жестко настаивает. Я хочу поговорить об этом с твоим отцом, но так, чтобы на нас не смотрел весь Совет министров.

Она придвинула кресло поближе к камину.

– Можем, например, съездить привезти волшебника из укрытия, – предложила она. – Поедешь со мной?

– Верхом?

– Если хочешь, можешь в повозке. А мне придется ехать верхом, чтобы меня увидели.

Нет, это будет слишком грубо – ехать в закрытой повозке, когда королева скачет рядом. Придется тоже ехать верхом, у всех на виду.

– Как скажешь. – Он мысленно вздохнул.