Текст книги "Миры для нас. Часть 2"

Они медленно брели по дорожкам, выложенным подсвеченной окантовкой в виде неровных белых камешков, удаляясь от дома к окружающей сад роще. На маленькой скамейке, скрытые от даже самых внимательных глаз свежей весенней листвой, молодые люди принялись самозабвенно целоваться, не замечая ничего вокруг. «Черт!» – услышала вдруг Елена вскрик Джона и почувствовала укол в шею.

10

– Кэтти, да ты чудесно рисуешь! – раздался восхищенный возглас Мангуэла. – Лена, иди скорее и посмотри, что получается!

Молодая женщина взглянула на рисунок довольной улыбающейся девочки и тоже похвалила ее.

– И что это тебя вдруг потянуло к рисованию? – недоумевал Джон.

Развернувшись к стоящей рядом Елене, он пояснил:

– Усадить ее за альбом еще дома в Америке было настоящей битвой упрямцев.

– Дядя, похожий на тебя, сказал мне в библиотеке, что я – очень хорошая художница, – проговорила Кэтти и, тут же пискнув «Ой!», зажала рот ладошкой.

Мангуэл понял, почему она так заволновалась. Ей было запрещено входить в библиотеку без разрешения. Но слова племянницы настолько заинтриговали его, что он даже и не подумал ее отчитывать. Хлопающее же длинными ресницами создание торопливо продолжило:

– Мы играли с мисс Леной в cache-cache.[10]10
  Франц. Прятки


[Закрыть] Мне очень хотелось получше спрятаться, чтобы она меня не нашла, и…

Мужчина прервал ее, строго спросив: – Что это за человек, который с тобой говорил?

– Ну, он не совсем говорил…, – замялась девочка. – Просто когда я посмотрела на картину, голос будто сказал у меня в голове…

Снова переглянувшись с не менее потрясенной этим сообщением Еленой, Мангуэл направился в библиотеку. Кэтти, осторожно просунув свою ладошку в руку молодой женщины, потянула ее следом за ним.

Остановившись у входа, они увидели на противоположной стене восхитительный морской пейзаж.

– Кроме этой картины здесь других нет, – задумчиво пробормотал мужчина, кладя руки на плечи девочки и ласково поглаживая ее. – Розальда в свое время умоляла меня избавиться от этого холста, уверяя, что от него начались все несчастья в семейной жизни моей сестры…

– Ты мне никогда не рассказывал, – тихо произнесла Елена, взглянув на его искаженное болью лицо.

– Не думаю, что эта информация подойдет для детских ушей, – скосил он глаза на внимательно слушающую их Кэтти. – Я постараюсь потом тебе все объяснить, – заключил он, и взгляд его снова потеплел.

– У кого через пять минут урок танцев? – зазвенел строгий голос. – Мистер Кенгсли не любит опозданий, Кэтрин.

– Мисс Лена тоже может пойти со мной? – умоляюще посмотрела девочка на Мангуэла. – Ну, дядя Джон! Ты же обещал, что и она поучит некоторые па, потому что ни одного из них не знает.

– Не может быть, что ты не умеешь танцевать, – удивился мужчина, посмотрев на краснеющую девушку.

– Не так, как ты думаешь, – уклончиво ответила она и печально улыбнулась, продолжив: – Если когда-нибудь мне удастся побывать на одном из здешних балов, я не хочу ударить лицом в грязь…

Мангуэл прижался к ее губам и прошептал:

– Ни за что не стану показывать этим скучным ханжам мое сокровище, – но, увидев, что Елена еще больше погрустнела, громко произнес:

– Вы обе вьете из меня веревки. Возмутительное безобразие! А, ну бегом! Иначе мистер Кенгсли вас накажет.

Счастливая парочка, взмахнув маленькой и большой юбками, унеслась по коридору к лестнице.

Мангуэл еще раз посмотрел на картину и, прикрыв глаза, тряхнул головой, отгоняя настойчивые воспоминания об откровениях Розальды, связанные с этим полотном.

По настоянию взволнованной женщины он забрал его и переместил в библиотеку, не отважившись выбросить красивый пейзаж, который ему сразу понравился, хотя добродушная экономка уверяла его, что от этой картины надо непременно избавиться. Откуда она взялась у Маэлса, женщина не могла сказать. Тот повесил ее в гостиной напротив камина вскоре после отъезда в Америку леди Мангуэл. Молоденькая горничная Кэтти однажды с испугом поведала Розальде, что морской пейзаж на холсте сменился изображением красивого мужчины с холодным взглядом, когда она собиралась смахнуть с него пыль. Вошедший в это время хозяин сильно накричал на нее и приказал, чтобы она больше не смела трогать картину. К несчастью, глупая девчонка, как назвала ее с досадой экономка, не рассказала о том, что случилось сразу после этого. Все открылось много времени спустя, когда Кэтрин уже покинула дом мужа. Горничная попыталась прошмыгнуть мимо Маэлса, бормоча извинения, как он вдруг грубо схватил ее и, зажав рот рукой, изнасиловал прямо на столе, пригрозив, что выкинет ее без рекомендаций и без гроша в кармане, если она посмеет кому-нибудь пожаловаться. Долго терпеть повторившиеся надругательства девушка не стала и вскоре попросила расчет, так и не выдав истинную причину своего ухода. Розальда заподозрила неладное гораздо позднее, увидев как-то раз заходящего днем в спальню жены Маэлса с очень злым выражением лица. Подавив чувство стыда, она пробралась поближе, услышав к своему ужасу приглушенные стоны молодой женщины, умоляющей мужа не бить ее. С трудом вырвав у новой горничной признание в домогательствах хозяина, о которых она уже начала догадываться, добрая женщина решила сообщить в Америку о сложностях семейных отношений Кэтти.

Мангуэл никак не мог понять откуда в Роберте взялись эта грубость и жажда насилия. Стремительное развитие их отношений с сестрой происходило на его глазах. Он был так счастлив, видя излучающих нежность и заботу друг о друге обоих влюбленных, которые, как он готов был поклясться, являлись абсолютно искренними с той и с другой стороны. Джон до сих пор не мог забыть буквально опьяненного от ликования Маэлса, когда тот вышел из кабинета лорда Мангуэла, давшего ему согласие на брак с дочерью. Взгляды француза, с нескрываемым обожанием и восхищением следящие за сестрой всякий раз, когда они встречались на приемах или в гостях у друг друга, приятная и непосредственная его легкость в общении, так подкупившая Джона с самой первой встречи с ним, просто не могли принадлежать тирану, посмевшему поднять руку на беззащитную хрупкую женщину. И тем не менее это было жестокой правдой. Мужчина снова до боли сжал зубы, вспомнив то немногое, в чем униженная и сломленная от пережитого Кэтти заставила себя признаться ему.

* * *

– Как продвигается изучение сложных танцевальных движений? – спросил у Елены Мангуэл после очередного занятия со старым балетмейстером.

Маленькая ученица сейчас же вмешалась, с гордостью сообщив ему:

– Мистер Кенгсли говорит, что мисс Лена очень способная и обладает потрясающей природной грацией.

– Вот как? – засмеялся мужчина, обхватив девушку за талию и тихо сказал ей в висок: – Если бы мистер Кенгсли был хоть на семь-восемь лет помоложе, мне пришлось бы, пожалуй, присутствовать на ваших занятиях. Вы на самом деле очень грациозны, мисс?

– Сможешь проверить, когда потанцуешь со мной, – засмеялась молодая женщина, кладя ему голову на плечо.

– То, как ты восхитительно выгибаешься в постели, я уже знаю, – еще тише прошептал Мангуэл, заметив навострившую уши племянницу. – А что до танцев…

Кэтти, попроси, пожалуйста, Розальду подать обед немного позднее.

Девочка нехотя ушла, надув губки.

– Тебе правда хочется потанцевать со мной и именно на каком-нибудь скучненном приеме? Наша спальня достаточно просторна для некоторых незамысловатых па, – продолжил он, накручивая на указательные пальцы две пряди женских волос и распуская их вдоль по щекам.

Елена только вздохнула, поднимая на мужчину глаза.

– Значит придется все-таки принять приглашение моих дальних родственников, внезапно обнаруживших наши кровные узы. Данная тесная связь почему-то помалкивала до тех пор, пока я более или менее не выправил свое финансовое положение. Но не будем об этом, – несколько мрачно заключил Джон и тут же просветлел, взглянув на довольное лицо любимой женщины.

– Прием через две недели, что весьма кстати. Ведь нам надо торопиться с балами, – засмеялся Мангуэл, погладив ее живот. – Скоро нельзя будет затягивать в корсет этот очаровательный домик нашего наследника.

Девушка запустила пальцы в его густые волосы и была тут же подхвачена на руки, догадываясь, куда ее несут.

Спустившись к выходу в день их отъезда на званый ужин к деверю двоюродного дяди Джона, Елена подумала, что испытываемое ей сейчас должна была наверно чувствовать Золушка перед первым в своей жизни балом. И хоть принц, одобрительно кивнувший, когда она примеряла сшитое по срочному заказу платье, был уже под рукой, сердце замирало в предвкушении чего-то особенного.

– Ты хотела бы быть дочерью богатого американского судостроителя или владельца хлопковых мануфактур? – спросил Джон, набрасывая ей на плечи легкую накидку в тон золотистой парчовой ткани корсажа.

– Я хотела бы быть миссис Мангуэл, – как всегда с обезоруживающей его откровенностью сказала женщина.

– Мы же договорились, что сразу поженимся, как приедем в Штаты, – смущенно проговорил Мангуэл, поворачивая ее к себе лицом. – Я уже написал маме. Она ждет нас и обязательно все поймет, как только увидит тебя.

– Надеюсь, – прошептала Елена, целуя его в губы.

На приеме она старалась говорить, как можно меньше, волнуясь из-за своего акцента, не смотря на то, что Джон успокаивал ее, уверяя, что он очень очаровательный, и если кто-то и обратит на него внимание, то припишет американскому происхождению его обладательницы.

Танцы девушка тоже знала не все и после двух из них, спросила Мангуэла можно ли ей немножко отдохнуть в сторонке и предоставить ему возможность вести беседу без ее присутствия.

Стоя у открытой двери балкона, Елена вдруг почувствовала, как кто-то осторожно дернул ее за рукав и, даже не подумав сопротивляться от неожиданности, позволила вытянуть себя из зала.

Крепкие мужские руки сжали ее чуть выше локтей, резко пододвинув к балюстраде.

Подняв голову, она обнаружила перед собой высокого статного блондина. Его можно было бы назвать привлекательным, если бы не паточный взгляд блеклых голубых глаз.

– Очень сомневаюсь, что ты – дочь американского судостроителя. Уверен, что Уолтер прав, и Мангуэл подобрал тебя в портовом борделе, – раздался насмешливый голос.

– Что вы себе позволяете?! – начала Елена, оторопев от столь хамского обращения и едва поняла о каком Уолтере идет речь. Джон недавно вышвырнул за дверь управляющего Маэлса, который чересчур распускал руки с женской частью прислуги. Мангуэл решил вмешаться, потому что по его мнению терпеть подобное можно было лишь при обоюдном согласии сторон. Но это, как выяснилось, начисто отсутствовало.

– И не стоит раздувать ноздри, мисс, в притворном праведном гневе, – не унимался грубиян, глядя на нее с издевкой. – То, что вы вытворяете с Мангуэлом в саду и на полу у камина, вряд ли придет на ум благовоспитанной леди.

– Слушать подлого доносчика и оскорблять женщину не делает чести джентельмену, сэр. Отпустите меня сейчас же, – попыталась Елена вырваться из тисков его рук.

– Сколько ты стоишь? – даже и не подумал ослабить хватку мужчина, вдавливая пальцы в нежную кожу и причиняя ей боль.

– У тебя столько никогда не будет, Маэлс. Отойди от нее, – услышала девушка грозный голос Джона. Он с силой оттолкнул опустившего руки негодяя, заставив того попятиться к двери.

– Я собираюсь оспорить завещание, – прошипел тот, с ненавистью глядя на приближающегося к нему соперника. – Неизвестно с кем твоя сестрица нагуляла свою дочь. Ты окружаешь себя шлюхами, Мангуэл, – глухо выдавил он и тут же был выброшен в зал через дверной проем ударом в челюсть. Сбив проходившего мимо с подносом слугу, негодяй растянулся на полу под удивленные взгляды собравшихся гостей.

Джон молча взял Елену за руку и направился к выходу. Сделав знак скучающему на козлах возничему, он помог женщине забраться в экипаж и устроился рядом, сказав куда их отвезти.

Приобняв все еще не проронившую ни слова спутницу, он, наконец, произнес:

– Родственный визит все же оказался не очень хорошей идеей… Иди сюда, – и, подхватив ее, посадил к себе на колени, согревая своим теплом.

Ей стало потрясающе уютно и приятно в его руках, и все происшедшее выдуло из ее головы горячее дыхание Джона, щекочущее лоб.

Елена стала уже почти дремать, когда услышала голос мужчины с любимыми нотками зарождающегося смеха:

– Как ты думаешь, долго ли я смогу терпеть твои непрестанные подскоки на мне?

Женщина оживилась, звонко рассмеявшись от его слов:

– Тебе лучше знать.

– Ответ достаточно прост, – сказал он и чертыхнулся, запутавшись в складках ее юбки.

– Ваша попытка пробраться ко мне под платье вряд ли увенчается успехом, мистер Мангуэл. Лучше оставьте эту затею, – уже откровенно расхохоталась Елена.

– Не знаю, где и кем вы воспитывались, мисс. Ваше постоянное стремление быть правой во всем наводит меня на мысль, что я никогда не смогу лицезреть смиренно склоненную над шитьем голову милой и тихой женушки.

– А тебе такая нужна? – тут же спросила девушка. – Возможно я попробую вышивать, если больше нечем будет заняться.

Прозвучавший в интонации ее голоса насмешливый вызов заставил мужчину возобновить попытки справиться с пышной юбкой, но они уже почти подъехали к гостинице, в одном их номеров которой Джон наконец-то исполнил свое желание, заявив, что поужинать можно и после.

По возвращению их домой, Мангуэлу вскоре пришлось уехать на несколько дней в Лондон по делам, и Елена осталась за хозяйку к огромной радости Кэтти, с которой она проводила все время.

Накануне ожидаемого приезда Джона молодая женщина была разбужена громким плачем, раздавшимся в коридоре совсем рядом. Она выскочила и увидела идущую к ее комнате заплаканную девочку.

– Что случилось? – бросилась девушка обнимать всхлипывающее создание. – Тебе приснился плохой сон?

Уложив Кэтти рядом с собой, Елена принялась тихонько гладить ее, пытаясь успокоить.

Та наконец-то проговорила дрожащим голосом:

– Мне приснился портрет, похожий на дядю Джона. Из него вылезла голова страшного черного дракона, и он прорычал, что у вас никогда не родится ребеночек, потому что он этого не хочет. А если я расскажу, то он слопает меня вместе с вами.

Женщину при этих словах охватил ужас, а перед глазами всплыла сцена, которую стер из памяти отвар Рози. Но самым неожиданным и не менее пугающим было ясное осознание того, что она находится в чужой для нее реальности, которое почему-то все предыдущие дни ни разу не возникало, словно кроме этой жизни с Кэтти и мужчиной, от которого она ждала ребенка, другой она и не знала.

Испытанный до этого страх отступил.

– Посиди здесь и ничего не бойся, – велела она переставшей плакать девочке и, решительно схватив подсвечник, направилась в библиотеку, бормоча сквозь зубы:

«Пора избавиться от этой дряни!»

Поставив светильник на стол, женщина пододвинула кресло поближе к стене и взобралась на него, пытаясь добраться до картины и снять ее. Роста не хватало совсем чуть-чуть, и она, забыв об осторожности, приподнялась на цыпочки, поддевая веревку с гвоздя.

– Даже не вздумай, – услышала она голос Шенье и от неожиданности упала, больно ударившись о подлокотник кресла животом.

Тупая боль внизу и ощущение чего-то потекшего между ног было последним, что она почувствовала, теряя сознание.

– Ты хорошо рассмотрел? – раздалось в ушах знакомое сипение.

– Грязная скотина! – ответил Мангуэл, и Елена открыла глаза.

Она полувисела на руках, связанных продетой в крюк на потолке веревкой в темном помещении, напоминающем старый гараж или подвал. Из одежды на ней был только еле держащийся на одной неразорванной бретельке бюстгалтер. Прямо перед ней стоял ухмыляющийся Шарль Шенье, и девушка с отвращением поняла, что стекает у нее по ногам.

– Как видишь, у меня все отлично получилось, – рассмеялся он, поглаживая уже слегка опавшую мерзость, побывавшую в ней. – Понравилось? Возможно твой богатенький пижон делает это иначе, но я любезно показал ему, как следует обращаться с наглыми русскими сучками.

Елена перевела взгляд на висящего рядом Мангуэла и с отозвавшейся болью в груди заметила множество красных полос на любимых плечах и животе. Она зажмурилась что есть сил, умоляя, чтобы кошмарный сон прекратился, но Шенье подошел ближе и медленно произнес, заглядывая ей в глаза:

– Кошмар для тебя только начинается.

– Ты будешь гореть в аду, извращенец! – закричала женщина, дернувшись к нему и сплевывая прямо в гадкое лицо.

Он спокойно вытерся тыльной стороной ладони и прошипел незнакомым голосом:

– А ад это что и где?

– Чем же тебя обидели, жалкий псих, если ты так обозлился на этот мир?! – продолжала отчаянно выкрикивать девушка.

– Ненавижу их все! – рыкнул ее мучитель. – Но ты мне нравишься. Повторим? – голос его стал вкрадчивым.

– Лена, – глухо заговорил Джон. – Я очень тебя люблю, и у нас все обязательно будет, как хочешь ты, как хочу я, мы вместе. Надо только очень-очень сильно верить.

– Я помню, – ответила девушка, посмотрев на него.

– Как трогательно, – деланным писклявым фальцетом заметил Шенье. – Почему у всех ваших сказочек один и тот же конец? Негодяй наказан, а милые добренькие принцессы живут долго и счастливо со своими любезными… А Зло откуда взялось и куда позвольте спросить ему деваться?! Жрать всем охота!!! – почти завизжал он, а потом взялся громко хохотать. Елена вслушивалась в издевательские обертоны жуткого смеха, в котором смешалось множество разных тембров, чувствуя, как мороз пробирается по коже от заполняющей окружающее пространство холодной пустоты.

– Ладно. Будет вам долго и вместе, – оборвал смех новый гортанный голос. Шенье, не спеша, оделся, а затем подкатил к каждому узкий длинный стол на колесах. Достав два шприца и введя в них какое-то лекарство, негодяй вколол его им обоим и сказал:

– Вы будете приятно удивлены вашей чудесной идиллии, если успеете очнуться. Вдвоем надолго и даже без затрат на свадьбу. Уж не становлюсь ли я добрым? – звучало, постепенно затихая, хриплое бормотание. Ну, как же меня все-таки тошнит от ваших людских сказочек…

С последней фразой Елена поняла, что все это она слышит в своем сознании и сказать на каком языке произносятся слова просто невозможно.

Привела ее в чувство ноющая боль в запястье. Она была примотана веревкой и скотчем к деревянному столу. Левая рука, которая как раз и саднила, оказалась прикованной наручниками ко дну металлического корыта, наполненного водой. Рядом на втором столе, параллельно ей, но в противоположном направлении был привязан Джон тоже с левым запястьем в воде с другой стороны наручников. Красный цвет жидкости в корыте все больше густел от крови, вытекающей из широких и глубоких разрезов на их руках. Был ли Мангуэл просто без сознания или же уже умер, женщина не знала. Она посмотрела сквозь застилающую глаза пелену на лицо любимого мужчины и, поняв, что все отдаст, лишь бы снова увидеть его улыбающимся, отключилась.