Текст книги "Миры для нас. Часть 2"

Застегнув молнию на небольшой сумке и проверив чемодан, Елена серьезно посмотрела на подругу:

– Свет, пойми, пожалуйста, ну, не могу я больше оставаться в этом доме. Я знаю, что настоящее свинство так испортить тебе отпуск, но постоянно сидеть взаперти, прячась от всех, тоже не имеет смысла. Я обязательно нахамлю мангуэловской мамаше и отравлю всем существование.

– Да, поняла я все. Ты думаешь, что я позволю тебе уйти одной неизвестно куда и останусь здесь? Странная ты, Маслова. Плохо знаешь меня что ли?

– Очень хорошо и от этого еще противнее, – всхлипнула Елена.

– Не разводи мокроту. Мне собираться долго не надо. Покидаю вещички и вызовем такси. Можешь пока придумывать прощальную речь. И Света ушла.

Спустились они вместе к половине первого, застав всех в гостиной.

– Вам быстро полегчало, мисс Маслова, – увидев их, тут же ядовито заметила леди Мангуэл.

– Что вам налить? – спросил Реймс, тревожно глядя на напряженное лицо Елены.

– Спасибо, Генри. Пожалуй, ничего. Я хочу поблагодарить вас за гостеприимство, – продолжила она, обведя всех глазами и остановившись на несостоявшейся свекрови. – Мы со Светланой уезжаем. У нас есть планы на остаток отпуска перед возвращением в Россию.

В комнате повисло тяжелое молчание.

Первым не выдержал Джеральд и сказал под одновременно раздавшийся звонок у входной двери:

– Обожаю аттракцион «Русские горки».

Продолжить мысль ему не удалось, потому что в гостиную Рози впустила двух женщин, при виде которых леди Мангуэл радостно воскликнула:

– О, Грейс! Джейн! Как хорошо, что вы послушались меня и решили нас навестить!

– Привет, Генри! Привет, Джон! Джеральд, и ты здесь? Как поживает Джулия? – затрещали наперебой вновь прибывшие.

– Уверен, что отлично. Я избавил ее от моего присутствия, – ответил молодой Реймс, едва заметно хмыкнув.

– Мы, кажется, не единственные у вас гости, – повернулась в сторону Елены и Светы брюнетка помоложе, смерив обеих с ног до головы оценивающим взглядом.

– Это мисс Маслова и ее подруга Светлана, новые знакомые Джона и Генри, – представила девушек леди Мангуэл. Но они, к сожалению, уже покидают нас, – добавила она печальным голосом хорошей актрисы.

– Грейс Кэмпбел – давняя подруга нашей семьи и ее дочь Джейн, – представила та в свою очередь двух женщин.

– Вы сказали «мисс Маслова»? – воскликнула Джейн, уставившись на Елену и захлопав длинными ресницами красивых карих глаз. Не та ли это русская девушка, которую спас наш отважный Джон во Франции?

– Именно, – снова ответила леди Мангуэл, потому что все остальные хранили стойкое молчание.

Молодая брюнетка с нескрываемым разочарованием скользнула по Лениному лицу с огромной свежей царапиной почти во всю правую щеку и перевела взгляд на Джона. Тот улыбнулся, но от смотревших на него в этот момент Светы и Реймса старшего, не укрылось раздражение, мелькнувшее в черных глазах. Джейн, вероятно, тоже заметила это, потому что немного поджала губы, превратившись в капризную Барби, перекрасившую свои белокурые локоны в черный цвет. Тонкие черты ее лица с прямым очаровательным носиком и выразительным чувственным ртом можно было бы назвать очень привлекательными, если бы не лениво-надменное выражение, которым они были пронизаны и которое лишь усугубилось, когда смущенная раздражением Джона обладательница превратила свои пухлые розовые губки в почти тонкую кривую линию. Довольно пышная грудь, виднеющаяся в широком декольте, заподнималась, следуя учащенному возмущением дыханию хозяйки, что вызвало вдруг у Елены яркое видение черноволосой головы Мангуэла, склонившейся над этим подарком природы. Неприятна картинка тут же сменилось горькой мыслью о том, что уж не лукавил ли любимый мужчина всякий раз, когда уверял, что сходит с ума от ее маленькой, всегда готовой к ласкам груди.

– Рассказывайте нам скорее ваши последние новости! – с воодушевлением попросила потерявшая чопорность леди Мангуэл.

– Папа купил мне модельное агентство с офисом в Париже, и я теперь буду часто бывать в Европе, – сообщила Джейн.

– Что-то пошло не так с сетью цветочных магазинов во Флориде? – спросил Джеральд с нескрываемой насмешкой, и тут же был вознагражден Светиным взглядом, полным обожания.

– Меня вдохновил Париж и модельный бизнес, – ответила Джейн, бросая на Джона долгий взгляд.

Джеральд тем временем закатил глаза и слегка приоткрыл рот буквой «О», тут же заставив Свету закашлять, чтобы скрыть рвущийся наружу смех.

Увидевшая его гримасы леди Мангуэл покрылась красными пятнами и поспешила обратиться к Кэмпбелам:

– Вы ведь никогда еще не были здесь, дорогие мои. Вам надо обязательно увидеть наш сад, – подхватила она под руки обеих и, бросив через плечо: – Всего доброго, мисс Маслова. До свидания, Светлана, – направилась к выходу. Уже из-за двери до них донеслось:

– Генри! Джон! Мы ждем вас в саду!

– Мне повезло, – расхохотался Джеральд. – Я не значусь в списке. Выпью мой бренди на воздухе. Не составите мне компанию, Светлана?

– С удовольствием, – откликнулась та. – Я вас догоню, – и повернулась к Реймсу:

– Генри, вы не могли бы мне снова дать номер агентства, где мы заказывали в прошлый раз машину?

– Я могу отвезти вас на своей, – предложил он.

– Нет, спасибо, – наконец-то раскрыла рот Елена. – Мы лучше доедем на такси.

Реймс только вздохнул и вышел вместе со Светой.

– Ты мне не говорила об изменившихся планах на свой отпуск, – строго обратился Мангуэл к вздрогнувшей от его громкого голоса девушке.

– Я хочу провести его не с чужими людьми, а с человеком, который мне очень дорог. Не собираюсь заставлять мою подругу терять время в обществе надутых высокопоставленных особ, с которыми ни у меня ни у нее нет ничего общего.

– Мм, – произнес свое протяжное восклицание Мангуэл. Зная, что это в отличие от других не предвещает ничего хорошего, Елена приготовилась к обороне.

– Значит ты находишься здесь с чужими и неприятными тебе людьми? – спросил мужчина зазвеневшим от гнева голосом, и девушка тут же представила, как раздулись его красивые ноздри.

– Да, – почти прошептала она.

– Тогда посмотри мне в глаза и повтори, что я для тебя чужой человек, – потребовал Мангуэл, в одну секунду оказавшись возле нее и взяв за плечи.

– Ты мне чужой, и я не хочу тебя больше видеть, – как ей показалось твердо и решительно произнесла девушка, глядя в пол.

Помолчав несколько секунд, словно вслушиваясь в наступившую пронзительную тишину, он, наконец, сказал, склонившись к самому уху женщины и вызывая у нее волну сладкой дрожи от почти касающихся его губ:

– Вы струсили, мисс Независимость. Хорошо вам провести остаток отпуска.

И стремительно покинул гостиную.

Лишившись в одно мгновение его горячих рук на своих плечах, Елена почувствовала, как пространство вокруг боязливо попятилось, оставляя ее совсем-совсем одну в густой пустоте, а стержень воли, собранной ей с таким трудом перед разговором с Джоном, вдруг надломился и больно впился где-то слева, неустанно покалывая и вызывая ощущение полной отрешенности.

Девушка вся сжалась, не узнавая предметы вокруг. Они расплылись, превратившись в темно-синюю водную поверхность, равнодушно взирающую на нее.

* * *

Рыба лежала на берегу, обдуваемая горячим ветром. Раскаленный песок обволакивал ее, проникая под каждую чешуйку. Она силилась уберечь глаза, крепко зажмурившись, но песок настойчиво заглядывал в них и беспощадно овладевал ее маленьким тельцем. Солнце припекало спину, забирая последние капельки воды и оставляя лишь едкую соль. А океан колыхался совсем близко, такой любимый и желанный.

«Ты протяни мне руку, – мысленно шептала рыба – ведь это так просто!»

Но он только бросил умирающей несколько прохладных брызг, наполнивших ее сердце сладостной надеждой, и отвернулся, красуясь пушистыми гребнями волн.

* * *

Строго приказав Свете не возражать и не мешать Реймсу договариваться об отправке ему счета за их поездку, Джеральд с откровенным любопытством разглядывал застывшую, как изваяние, Елену. Глаза его внимательно изучили правильный овал ее лица, прямой нос с маленькой горбинкой и немного широкими, но красиво вырезанными ноздрями, слегка покрасневшие под его взглядом щеки с огромной царапиной на одной из них. Затем скользнули по длинной шее вниз к скрытой под широким джемпером груди, задержались на стройных бедрах, обтянутых джинсами. И наконец, с сожалением остановились, не скрывая желания развернуть объект их тщательного созерцания спиной и посмотреть, как обстоят дела с арьер-планом, но были прерваны громким Светиным покашливанием. Переместившись на ее лицо, эти настойчивые глаза получили слепящую вспышку возмущения и обещания тут же прокомментировать их беспардонное занятие. Широко улыбнувшись, мужчина загородился в притворном жесте, будто защищаясь от удара, и сказал:

– Уверен, что стоит начать мою холостяцкую жизнь с поездки по Российскому Золотому Кольцу.

Елена не удержала улыбку, а Света заявила тоном строгой учительницы:

– Предупредите, когда соберетесь это сделать, чтобы я сообщила моим знакомым туроператорам о надвигающейся опасности для местных провинциальных барышень.

Джеральд от души расхохотался и отправился помочь шоферу донести и уложить в багажник их вещи.

Мангуэл так и не появился. Старший же Реймс, подождав пока девушки устроятся на заднем сидении, проговорил на прощание:

– Лена, не забудьте, пожалуйста, о нашей недавней поездке в Лондон. Я вам позвоню. До свидания.

И быстро пошел к дому, не дав ей сказать фразу, о содержании которой догадался по выражению ее лица.

Молодая женщина досадливо откинулась на сиденье и нахмурилась.

Через некоторое время она взяла телефон и набрала номер знакомой, с которой они когда-то вместе учительствовали в школе. Та давно уже забрасывала ее сообщениями, прося найти время навестить ее, пока Елена находится здесь. Наташа год назад вышла замуж за англичанина и очень обрадовалась, узнав, что та проводит отпуск совсем недалеко. Даже Свете было слышно, как довольные молодожены принялись поочередно давать наставления и объяснять дорогу.

До дня их отъезда оставалась еще почти неделя, и девушки решили провести часть времени у Наташи с Марком, а последние дни на севере Франции. Елена продолжала поддерживать контакт с некоторыми коллегами со старой работы и очень обрадовала Свету возможностью посмотреть столицу французского севера и бельгийский красавец Брюгге. Пояснив, что они остановятся на квартире в Лилле у очень симпатичного инженера конструкторского бюро, девушка предупредила, чтобы подруга не смущалась, потому что Франсуа не совсем традиционной ориентации.

– Почему это должно меня смущать? Если он такой приятный во всех отношениях, как ты говоришь, то мы отлично проведем время в его компании. Нет для женщины друга внимательнее и сердобольнее, чем гей. К тому же он может быть бисексуален? А?

– Бедный Франсуа! – засмеялась собеседница. – Он не знает, что его ждет. Ты просто копия озабоченного Джеральда, только в юбке.

Подруга посмотрела на нее с очень комичным видом, часто заморгав.

За все эти дни Реймс несколько раз звонил и отправлял сообщения, но Елена сбрасывала их, чувствуя себя при этом ужасно гадко. Света же, в один из таких моментов заметив ее манипуляции, заявила, что нос подруги стал очень похож на пятачок огромного хряка.

В аэропорту подруги чуть не поругались, потому что Елена узнала, что все это время Света перебрасывалась SMSками с обоими Реймсами, держа их в курсе событий.

– Нечего беситься и дуться на меня, Маслова. Если ты играешь в молчанку – это твое личное дело. Я могу общаться с кем и как пожелаю. Понятно?

Девушка знала, что подруга права, но все равно злилась и из чистого упрямства не разговаривала с ней до самой посадки в Шереметьево.

Довольно быстро пройдя паспортный контроль и выйдя с багажом в зал прилета, молодые женщины остановились, как вкопанные, увидев окликнувшего их финансового директора «Аварис».

– Генри, что вы здесь делаете? – спросила потрясенная Света, а Елена, залившись краской стыда, пробормотала:

– Простите меня, пожалуйста, Генри, что не отвечала на ваши звонки и сообщения.

– У меня дела в Москве, – ответил Реймс, серьезно глядя на склоненную голову Елены. – Я решил встретить вас здесь, потому что обязательно должен с вами поговорить. Вы собирались ехать домой на машине или поездом?

– Поездом, – ответила Света, все еще с трудом приходя в себя и сверля глазами подругу.

– Я знаю неплохой ресторан недалеко от вокзала. Вызовем такси и пообедаем вместе.

В три часа по европейским меркам обедать в ресторане было несколько поздновато, и девушки в очередной раз оценили, если не кухню, то хотя бы возможность в России пообедать в обычном ресторане в любое время дня, не рискуя оказаться перед закрытыми дверями или получить легкий намек активно собирающегося домой персонала, что время вышло, и им надо закрываться на перерыв перед последующим обслуживанием ужина.

Устроившись в уютном уголке у окна, путешественницы смущенно молчали, едва пригубив заказанные коктейли.

– Как здорово было с вами в Венеции, Генри! Я очень хорошо помню наш первый аперитив у Большого канала, – не удержалась Света.

– Я тоже все хорошо помню и дорожу каждым из моментов, которые мы провели вместе, – улыбнулся старый американец и перевел взгляд на сидящую рядом с ней девушку.

– Именно слишком высокая цена за каждое лишнее мгновение с дорогими нам людьми, которую все мы, Лена, когда-нибудь готовы заплатить, потеряв их навсегда, заставила меня вас отыскать. Не хочу оправдывать и защищать мою сестру Элизабет, чьи слова и поступки вынудили вас так внезапно уехать. Просто расскажу вам кое-что, касающееся мужчины, который вас очень любит.

Отец Джона с детства был одержим лошадьми и с самого юного возраста начал участвовать в различных состязаниях. Джону не исполнилось еще и пяти, когда Джулиан погиб из-за трагической случайности во время соревнований. Его даже не довезли до больницы, он умер в машине скорой помощи.

После его смерти Элизабет полностью отключилась от внешнего мира. Она все время проводила, перебирая его личные вещи, то доставая, то убирая их, по сотне раз за день касаясь там, где могла когда-то их трогать его рука. Отказывалась от еды и только пила из кружки мужа, которой тот часто пользовался, если засиживался за работой в кабинете. Она буквально таяла на глазах, так и не произнеся с момента похорон ни единого слова. Мы вскоре поняли, что без вмешательства врачей и принудительного питания через капельницу не обойтись.

В тот день, когда ее должны были увезти в клинику, я оказался случайным свидетелем сцены, которая до сих пор стоит у меня перед глазами. Маленький Джон зашел в кабинет, где Элизабет в очередной раз перебирала вещи Джулиана и, взяв любимую кружку отца, вдребезги разбил ее, заставив мать посмотреть на себя. Потом он вложил свою ладошку в ее руку и сказал с серьезностью взрослого мужчины: «Ты мне очень нужна».

С этого момента мою сестру словно подменили, и Джону достались вся ее неуемная энергия и стремление сделать их жизнь, как можно более полной и богатой впечатлениями. Чем только Джону не пришлось заниматься с самого детства! И, пожалуй, осталось не очень много знаменитых мест, в которые бы он не съездил с матерью. Не знаю, как его детский мозг смог ассимилировать такое огромное количество информации, но, похоже, он все же неплохо справился. Джон получил блестящее юридическое и экономическое образование в дополнение к огромному количеству книг, которые он смог перечитать еще с шестилетнего возраста, и что до сих пор старается делать регулярно. Ему принадлежит ряд идей, благодаря которым «Аварис» смог расширить сферы деятельности и укрепить свои позиции, поэтому его высокое положение в нашей компании не ограничивается лишь фактом рождения Мангуэлом.

Лена, то, что существует между вами и Джоном, и чему моя сестра так эгоистично пытается сопротивляться, может быть сильнее и поэтому гораздо опаснее, чем эффект разбитой кружки. Дайте времени все расставить по местам и пользуйтесь каждой его секундой друг для друга.

Поймав взгляд девушки, Реймс вдруг сказал:

«Океан никогда не оставит вас».

При его словах Елена вздрогнула, ощутив необычайное блаженство от окатившей ее с ног до головы прохладной воды и шума прибоя, зазвучавшего в самой глубине сознания.

Ничего не понимающая Света посмотрела на обоих во все глаза и проговорила:

– Вам лучше было бы обедать вдвоем. Я словно лишняя, и еще секунду назад у меня создалось впечатление, что вы перебрались из этого уютного уголка в другой мир, оставив меня здесь одну.

– Вы удивительно проницательны, Светлана, – загадочно улыбнулся Реймс и тут же переключил ее внимание. – Я почему-то подозреваю, что Лена не рассказала вам о том, что мой хороший знакомый предложил ей работу ассистентом-переводчиком в крупной английской компании. Надеюсь, что мы вместе сможем ее убедить не менять решение и приступить к работе, согласно договоренности с мистером Бронсом.

– Конечно, Генри. Я лично посажу ее в самолет и помашу платочком, – заверила Света.

– Исправьте, пожалуйста, если я ошибаюсь, но кто-то пытается проживать за меня мою жизнь, – ворчливо заметила Елена.

– Только в случаях приступов глупого упрямства, – ответила подруга и добавила:

Я еще не нагулялась в мангуэловском саду.

– Вы – просто чудо, Светлана, – расхохотался Реймс.

Проводив их на поезд, американец потребовал с Елены обещание отвечать на его звонки и сообщения и дать ему возможность заказать ей билет на самолет. Стоило ему завести разговор о возможности воспользоваться квартирой в Фонтенбло, девушка не на шутку заупрямилась, настояв на том, что хочет все сделать сама и согласна только исправно отвечать на звонки и электронные письма. Реймс только покачал головой, заметив в укоризной, что стремление к независимости у них обоих с Джоном чересчур сильно выражены.

Приехав домой за полночь, молодая женщина без сил упала на кровать, едва заставив себя раздеться.

Проснулась она от жужжания кофемолки и запаха жареного хлеба с молоком, который в детстве часто готовила мама.

Прошлепав на кухню, Елена обнаружила у плиты Мангуэла в ее фартуке на голое тело.

– Привет, – как ни в чем ни бывало, поздоровался он. – Прекрати прожигать глазами мой зад и так жарко. Теперь я знаю, что в России бывает настоящее лето и не стоит проводить его в дождливой Европе.

– Джон, как ты сюда вошел? – спросила, едва приходя в себя девушка.

– Ты забыла, что в прошлый раз вручила мне запасной ключ от своей квартиры, пошутив, что я могу придти сюда, когда захочу? Вот я и заявился. Кстати, ночью чудесно выспался в очень симпатичной гостинице. Садись оценивать мои кулинарные способности. Рози делала иногда такие хлебцы тайком от моей мамы, когда я был маленьким. Это был наш с ней секрет. Кажется, сто лет их не ел.

Женщина послушно села за стол, все еще с трудом соображая.

Теплые мягкие хлебцы были очень вкусными, о чем она сразу сказала Мангуэлу. Тот расплылся в довольной улыбке.

– Я не нашел у тебя ванилин, а с ним еще вкуснее. Ты не добавляешь его, когда что-нибудь печешь?

– Вообще это Света у нас кулинар. У нее точно есть. А я отваживаюсь только на шарлотку и то, если яблоки долго не убывают…, – смущенно призналась Елена.

– Посыпь сахарной пудрой. Тебе понравится, – посоветовал Джон, пододвигая к ней маленькую пиалу.

Молодая женщина с удовольствием послушалась и, заработав белые усы, принялась активно удалять их.

– Если ты не перестанешь облизываться, я отберу у тебя еду и изнасилую прямо на полу, – заявил мужчина.

Девушка показала ему язык и ответила:

– Нечего смотреть на меня, когда я ем. И пудру эту ты сам мне дал.

Мангуэл впился зубами в очередной хлебец, для разнообразия намазанный вареньем, и запил чаем.

– Все равно я тобой очень скоро займусь и на полу, и на кровати, и на этом столе и вообще, где успею за два дня.

Елена посмотрела на его торчащую из-под скатерти голую ногу и кусок фартука, мечтательно подумав о том, что скрывается под столом.

Но когда до нее вдруг дошел смысл конца фразы, девушка испуганно проговорила:

– Как два дня?

– А ты думала, что отпуск у меня бесконечный, и я должен бросить все дела, чтобы потакать твоим капризам? – с притворной строгостью спросил Мангуэл, тут же подойдя к ней. Потянув за руку, чтобы поднять со стула, он привлек ее к себе и, крепко поцеловав в сладкие от пудры губы, слизнул пятнышко на щеке.

Сжимая женщину все крепче, он запустил руку в пижамные шортики, с довольным мычанием поглаживая ягодицы и пробрался ниже, немного раздвигая ей ноги.

– Джон, пусти меня ненадолго в ванну, – смущенно попросила его Елена, пытаясь отстраниться.

– Это что же получается! Вот уже две минуты я слизываю с тебя пыль обоих аэропортов вперемешку с вокзальной? – с деланным ужасом произнес мужчина, заливаясь смехом при виде ее испуганного лица.

– Господи, Лена! Ну, какая же ты смешная! Меня это ничуть не волнует! – сказал он, снова завладевая ее ртом. Но, почувствовав, что женщина все еще напряжена, сдался и развернул в сторону ванны.

– Так и быть, если тебя это сильно беспокоит. Только живо! – приказал Мангуэл. – То, что ты пыталась за завтраком рассмотреть у меня под фартуком, давным-давно хочет покончить с вытиранием пыли.

Девушка очень быстро, по ее мнению, освежилась под душем, но, не успев даже как следует вытереть голову, обнаружила в ванной Джона, который, отыскав в чистой стопке самое толстое махровое полотенце, тут же потащил ее обратно на кухню.

Елена заметила, что он уже все убрал со стола, а увидев, что мужчина расстилает на нем полотенце, покраснела от мелькнувшей в голове мысли.

– Именно, – сказал Мангуэл. – Так будет немножко помягче, чтобы ты потом не жаловалась.

Подхватив девушку на руки, он водрузил ее на стол и, обняв за голову и целуя в губы, уложил на полотенце. Обойдя стол, мужчина поставил на него ее ноги, заявив при этом, что ему открывается потрясающий вид.

Молодая женщина уже начала изнывать от предвкушения того, что он собирается с ней делать, наблюдая, как Мангуэл берет пиалы с вареньем и сахарной пудрой.

Припорошив ее грудь, он проделал аккуратную дорожку до низа живота и посыпал чуть-чуть на внутреннюю сторону бедер, заставляя Елену все громче вздыхать в ожидании.

– Вздыхай-вздыхай, – сказал Джон, понимая, что она ждет. – Это тебе за все дни, в которые ты развлекалась с друзьями, пока я страдал без тебя, выслушивая трио обеих Кэмпбел и моей мамы, а после их отъезда хлопал дверями из-за затеваемых твоей будущей свекровью скандалов и напиваясь на пару с Джеральдом.

Но тут же припав к губам любимой женщины, он несколько секунд терзал заждавшийся его язык, прижав Ленины руки к столу и не давая обнять себя. Переключившись затем на грудь, с наслаждением съел всю пудру и довел ее соски до почти воспаленного состояния. Не оставляя их в покое, а отдав в плен своих пальцев, мужчина продолжил следовать по сладкой дорожке вниз и перешел на внутреннюю сторону бедер, лишь подув, дразня возбужденную плоть и даже не коснувшись ее. Женщина, не выдержав, взмолилась: «Джон, ну, пожалуйста!»

Подцепив несколько капелек варенья, Мангуэл нанес их между ног на самое разгоряченное место и принялся за свое любимое занятие, вслушиваясь в громкие стоны. Снова вернув теплые губы и язык на соски, он еще больше удивил совсем обезумевшую от желания Елену, начав колдовать с нижней частью ее тела настойчивой, бесстыдной рукой.

В полубреду подкрадывающейся разрядки, девушку вдруг пронзила острейшая вспышка внутри, необычность ощущений от которой потрясла ее. Осознав в какое место пробрались пальцы мужчины, невольный стыд смущения начал подниматься в ней, но тотчас ретировался, смытый волной продолжающего разливаться и звучать наслаждения.

Елене тоже захотелось доставить ему удовольствие и обязательно способом, который она еще пока ни разу не использовала. Быстро спустившись на пол, она командным жестом отодвинула Джона от стола и, отведя в сторону фартук, нанесла сахарную пудру на то, что заставляло его колыхаться и с самого их завтрака не давало ей покоя.

Подняв глаза на Мангуэла и медленно проведя по губам языком, девушка прошептала:

– Очень похоже на рожок «Extreme» после снятия верхнего слоя, – и тут же заглотила его наполовину, тщательно удаляя белый порошок и приходя в состояние опьянения от удовлетворенного бормотания, вырывающихся из горла мужчины. Чувство восторга от власти над его наслаждением, вдруг наполнившее ее, заставило женщину удвоить усилия. Заскользив по попавшейся на язык выступающей складке, она услышала, как Джон вдруг громко сказал:

– Нет, Лена, прекрати.

Подхватив на руки, Мангуэл вернул девушку на стол. Придвинув ее к краю, он произнес: «Простите, мисс Мороженщица, я больше не могу сдерживаться». И вошел в нее, сразу же разгоняясь от безудержного желания достичь апогея. Почти тут же раздавшийся громкий крик мужчины и одновременный мощный выброс энергии испытанного им блаженства, наполнил женщину неописуемой радостью от того, что она ему дала. Не успев испытать физического наслаждения, она была потрясена силой эмоционального взрыва счастья, которое заглушило в ней все прочие чувства. Приподняв ее спину и обхватив сзади, Джон крепко прижался к Елене всем телом и, покрывая лицо поцелуями, сказал:

– Как же я люблю тебя!

5

Оставшиеся три недели перед отъездом в Париж пронеслись как дни в суматохе подготовки к новому этапу в профессиональной и личной жизни Елены.

Ей сразу понравился коллектив парижского офиса «Бронс Лимитед» и особенно жизнерадостная блондинка Анник, административный секретарь и душа их маленького французского филиала. Она была ко всему прочему единственной француженкой в офисе, и девушки очень быстро сошлись, потому что Елена соскучилась за последнее время по любимому еще с института языку. Бьющая через край энергия и острый юмор Анник удивительным образом располагали к себе, а часто доносящийся в коридоре от стойки ресепшен ее заливистый смех и звонкий голос, были незаменимой составляющей атмосферы, царившей на Лениной работе.

Именно благодаря многочисленным знакомым и связям ее новой французской подруги, девушке удалось переехать в квартиру получше, расположенную в удобном от офиса месте, куда она могла теперь добираться только на метро. За предыдущую квартиру Реймс и Мангуэл принялись ругать ее с самого начала, когда узнали, где она находится и что из себя представляет и, конечно, тут же предложили ее сменить. Но Елена уперлась, заявив им, что она взрослая, самостоятельно зарабатывающая на жизнь женщина, которая может сама позаботиться о себе и своем жилье. Правда за эти слова ей пришлось поплатиться вечером, когда они пришли в эту самую квартиру с Джоном, где он стремительно овладел ей, назвав наглой феминисткой, которую следует проучить, и испортил при этом молнию на любимой юбке.

Услышав потом, перебравшись в кровать, робкие упреки молодой женщины по этому поводу, Мангуэл схватил юбку и сказал, что сейчас же засунет ее в качестве кляпа и проделает с ней что-нибудь ужасное. Но вместо этого, отбросив юбку в сторону, улегся около Елены на живот и принялся дуть ей в пупок, сказав, что он ему очень нравится, и что надо обязательно класть на него любые маленькие ягоды и есть. Девушка притворилась, что ей это нисколько не интересно, и Мангуэл принялся ее щекотать, доведя до икоты и не обращая поначалу внимания на просьбу остановиться. Елена серьезно разозлилась на него, потребовав, чтобы он никогда не смел так делать, потому что она панически боялась щекотки и, особенно, ощущения бессилия, когда это мучение никак нельзя остановить.

Джон попросил у нее прощения и заверил, что в качестве компенсации он разрешает ей скакать на нем когда и сколько захочется, даже, если быть откровенным, ему предпочтительнее другие позы. Мангуэл сдержал слово, позволив на следующий день, который они почти полностью провели, занимаясь любовью, поездить на нем целых два раза. С третьим ничего не вышло, потому что мужчина со смехом заявил после второго, во время которого с треском отошла спинка стула, что пора заканчивать играть в наездницу и к тому же неприлично портить мебель на съемной квартире.

Из-за возникших осложнений, о которых Джон не хотел ей рассказывать, ему приходилось проводить немало времени в Штатах, мотаясь между Европой и Америкой. До предела загруженная на работе Елена иногда еле приползала домой с единственным желанием улечься спать, поэтому длительные периоды отсутствия любимого мужчины проходили не так болезненно. Девушка начала серьезно скучать без Светы, хотя общение с Анник доставляло ей немалую радость, и она уже начала привязываться к веселой француженке. Елена постоянно поражалась, как та находит время на перечитывание и просеивание немыслимого количества информации в десятках печатных изданий, в том числе и желтой прессы, которыми был завален ее рабочий стол. Всегда в курсе всех выставок, концертов, новостей и событий светской жизни, Анник устраивала им периодически интересные культурные выходы и перезнакомила русскую подругу с множеством симпатичных молодых художников, фотографов, начинающих сценаристов и с еще целой уймой интересных и образованных людей, которые заставили ту по другому посмотреть на свое первоначальное отношение к французам. Елена еще раз сказала себе, что в любой стране есть огромное количество хороших людей, просто надо, чтобы повезло их встретить, и делать поспешные обобщающие выводы о той или иной национальной культуре и традициях – глубокое заблуждение.

В последнем их разговоре Света пообещала ей, что скоро сможет вырваться в гости и очень хочет быстрее познакомиться с ее очаровательной коллегой. Молодая женщина была счастлива, потому что у Мангуэла как раз начинался очередной длительный период улаживания дел за океаном.

Однажды утром Анник принесла ей статью какого-то бульварного издания, где было напечатано интервью директора одного из парижских модельных агентств Джейн Кэмпбел. Ту спрашивали какие отношения ее связывают с молодым руководителей крупной англо-американской компании «Аварис» мистером Мангуэлом, и на что она ответила, назвавшись его невестой.

– Не думаю, что эта статья понравится твоему Джону, – сочувственно посмотрев на нее, сказала француженка.

– Я от нее тоже не в восторге, – заявила Елена, но не стала расстраиваться и объяснила подруге, что у мисс Кэмпбел скорее всего ностальгия по давно закончившимся отношениям и не стоит обращать на это внимание.

Но все-таки не смогла не вспомнить презрительные выпады в свой адрес со стороны леди Мангуэл, и тут же в отместку, как сама себе сказала, согласилась пойти в субботу на прием по случаю выставки модного парижского фотохудожника, на которую у Анник оказались пригласительные билеты.