Текст книги "Моя прелестная роза"

– Мое существование тоже представляется мне бессмысленным. – Его рот искривился в иронической усмешке. – Но ведь мы все когда-нибудь должны умереть. Я просто умираю раньше, чем ожидал.

Однако одно дело – знать, что все рано или поздно умирают, и совсем другое – увидеть, что напротив тебя за столом восседает костлявая старуха с косой. Розалинда попробовала себе представить, как вела бы себя, столкнись лицом к лицу со смертью. Она стиснула его руку.

– Поэтому вы и убежали от своей обычной жизни? Он устало кивнул:

– После того как доктор сообщил мне окончательный диагноз, мной овладело непреодолимое желание уехать в какую-нибудь глушь и попытаться примириться с предстоящей неизбежностью.

– Доктора могут ошибаться. Складки на его лице стали глубже.

– Верно, но тело не ошибается. Я чувствую, что болезнь с каждым днем развивается. Дело только во времени, а его остается не так уж много.

– Что за болезнь находит у вас доктор?

– Опухоль в желудке и печени.

– А я-то думала, что вы просто отдыхаете от тягот семейной жизни, – сказала она, кляня себя за свою недальновидность.

– Я был женат. – Он возвел взгляд к стропилам у них над головой. – Вот уже чуть больше года, как Луиза умерла.

По странному, какому-то деревянному тембру его голоса можно было сделать вывод, что он очень ее любил.

– Какая она была? – мягко спросила Розалинда.

Некоторое время он подыскивал подходящие слова.

Наконец произнес:

– Красивая. Всегда истинная леди. Без единого изъяна.

Никто не мог бы назвать Розалинду леди, и у нее, безусловно, были изъяны. Но Стивен тянется к ней, а это означает, что она может подарить ему несколько коротких мгновений радости. Во всяком случае, что бы она ни делала, больнее, чем сейчас, ей не будет.

Надо только взять правильный тон, или же он сразу спрячется в свою скорлупу. После короткого раздумья она сказала самым легкомысленным тоном:

– Сдается мне, что вы все время старались держаться подальше от меня, потому что боялись, что я подниму жуткий переполох, если узнаю о вашей болезни.

Его глаза широко открылись. Помолчав, с кислой усмешкой он сказал:

– Мысленно я не употреблял подобных слов, но то, что вы говорите, в сущности, верно.

– Какой же вы гордец! И какой глупец! – Перегнувшись, она поцеловала его в холодные губы, надеясь, что даже после сильного приступа боли он все еще сохранил способность чувствовать желание. Чуть-чуть приподняв голову, она шепнула: – Я отнюдь не из тех, кто поднимает переполох по всякому поводу, более того, умею соблюдать пристойность в проявлении своих чувств. – Постаравшись заглушить боль, она через силу улыбнулась дразнящей улыбкой. – Так как вы завтра уезжаете, я хотела бы попрощаться с вами так тепло, чтобы вы надолго запомнили наше прощание. И не только ради вас, но и ради себя.

Едва ли не минуту он смотрел на нее пронизывающим взглядом. В его глазах снова появился зеленый оттенок.

Тишина была такая полная, что Розалинда даже слышала, как кошка облизывает своих котят.

Затем Стивен обхватил ее талию и приник к ее губам долгим поцелуем, как бы продолжая ее прерванный поцелуй. Его поцелуй быстро становился все жарче, все настойчивее, требовательнее. Она почувствовала, как холод в его крови сменился теплом, а затем и горячечным жаром.

С самого начала они ощущали сильнейшее влечение друг к другу, хотя и пытались подавить его. Неожиданное признание Стивена разрушило с таким трудом возведенные барьеры. Но все, что происходило между ними, готовило их к атому моменту. Каждое соприкосновение рук, каждый обмен взглядами, каждый театральный поцелуй, да и настоящий, лишенный какого бы то ни было притворства, – все это служило топливом для разгорающегося пламени. И вот это пламя заполыхало.

Их тела прильнули друг к другу, ее груди – к его широкой груди, он подхватил ее спину и бедра. Она обхватила его ногами так, что их лобки оказались друг против друга. Она жадно глотнула воздух, ошеломленная силой своего желания. Конечно, у них с Чарлзом бывали страстные минуты, но ничего сколько-нибудь похожего на то, что она ощущала сейчас.

Они со Стивеном обменивались жаркими поцелуями, затем, утопая в облаке душистых ароматов, он схватил ее и перевернул так, что оказался наверху.

– Я очень хочу тебя, Розалинда, – сказал он хриплым голосом, – если ты сомневаешься, у тебя есть еще время остановить меня.

Медово-золотой свет, который щедро затоплял сеновал, окружал ореолом его широкие плечи и каштановые волосы. Уж не ангел ли он? Да нет, просто земной возлюбленный. Подняв руку, тыльной стороной она погладила его щеку.

– У меня нет никаких сомнений, Стивен. Только сожаление, что мы не сделали этого раньше.

Целуя ее шею, он развязал тесемку, стягивающую воротник платья. Расшнуровал корсет, снял рубашку. Затем взял ее обнаженные груди, как большие чаши, в свои руки и стал целовать нежную кожу с таким пылом, что, казалось, от его поцелуев остаются ожоги.

Когда его язык коснулся ее соска, она вся напряглась. Когда сосок затвердел и поднялся, Стивен потянул его губами, достаточно сильно, но не причиняя никакой боли. Вскоре ее, вытеснив все мысли, затопило желание.

Она сунула руки под его камзол, подняла рубашку и положила ладони на его нагую плоть. При ее прикосновении тугие мускулы его спины заиграли. Погладив ему спину, она сунула одну руку между его ног.

Он застонал, затем откинулся, стал целовать ее шею, гладить пылающими руками все ее тело. Схватив юбки, поднял их. Затем сунул руку между ее ног. Она сдержанно вскрикнула. В то время, как он нащупывал своими длинными пальцами увлажнившиеся чувствительные складки, свидетельство ее готовности, она раздвинула ноги, бессознательно выгнула спину. Ее чувственность была так сильно возбуждена, что она едва не ощущала себя распутницей.

– Ну пожалуйста, – хрипло произнесла она. – Пожалуйста.

Время, которое он потратил, чтобы снять с себя одежду, показалось ей бесконечно долгим, целой вечностью. Она чувствовала себя опустошенной, думая о тех нескольких неделях, что она его знает, и даже о годах, когда она его не знала. Но тут он навалился на нее. Ее руки нетерпеливо притиснули к себе его ягодицы.

– О Боже, – простонал он, погружаясь в ее такое ласковое тепло. Сначала она чувствовала себя неловко, потому что уже давно не была с мужчиной. Но тут же эту неловкость смыл могучий паводок страсти.

Он начал погружаться в нее вновь и вновь. Тяжело дыша, напрягаясь, она отзывалась всем своим существом, и в конце концов их движения объединил какой-то неистово дикий ритм. Оба они испытывали райское блаженство, в котором в то же время таилась мучительная боль, оба отчаянно нуждались друг в друге.

Кульминация явилась для них обоих сильнейшим потрясением, ее яростные содрогания породили в нем сильнейшую ответную реакцию. У нее было такое чувство, будто с нее заживо сдирают кожу, чувство мучительное и в то же время неизъяснимо сладостное – чувство избавления от всего давящего, обременяющего.

Наконец буря отбушевала и ушла, оставив ее в полном изнеможении. Она судорожно глотала воздух, льнула к нему, вся дрожа. Неистовство того, что только что произошло между ними, устрашило ее. И в то же время она всеми фибрами души чувствовала, что никогда не пожалеет о том, что сделала.

День пятьдесят девятый

Сознание возвращалось к нему отрывочными мыслями и видениями. Теперь он уже твердо уверился, что способен на самую сильную страсть. До сих пор он даже не подозревал, что его желание может быть таким непреоборимым, что оно может захватить его с такой стремительностью и отчаянностью. Возможно, он и раскаивался бы в своем слепом эгоизме, если бы та, что была с ним, полностью не разделила его безумия, всей полноты чувственного наслаждения.

Впервые в жизни он понял, почему соитие иной раз называют маленькой смертью. Он был как бы уничтожен и в то же время продолжал жить, но не в прошлом или будущем, а в вечном настоящем. И еще никогда не чувствовал такой полноты жизни. Он с почти болезненной остротой ощущал запах свежего сена, слышал, как лихорадочно колотится в груди его сердце. А под ним податливо трепетало тело Розалинды. Он скатился набок, крепко прижал ее к груди. Ее дыхание щекотало его горло, а когда он коснулся губами ее виска, то почувствовал легкий привкус соли.

И тут он с необыкновенной отчетливостью вспомнил сон, который видел на другой день после спасения Брайана. Вот он бежит за смеющейся женщиной – Розалиндой – по россыпям пестро сверкающих под солнцем осенних цветов. Наконец он ее настигает. Обернувшись, она самозабвенно бросается в его объятия. Они вместе падают на землю и в каком-то исступлении начинают предаваться любви.

Кто бы мог подумать, что этот сон превратится в явь, и если он, Стивен, о чем-нибудь и сожалеет, то только о том, что все кончилось так быстро. Только об этом, да еще о том, что так поздно обнаружил в себе страстный темперамент.

Слишком поздно? Нет. Он ни за что не позволит ей уйти из своей жизни.

До сих пор он изо всех сил старался держаться отчужденно, выражал свое восхищение и флиртовал, стараясь не связывать себя никакими обязательствами. Старался вести себя как подобает человеку честному и избегать любых ситуаций, которые могли бы быть поняты превратно.

Да черт с ней, с честностью! Он хочет ее, и безжалостная кеньонская кровь требует, чтобы она принадлежала ему до самого последнего вздоха.

Он взвесил, к каким последствиям может привести его новая решимость. Ему придется заплатить дорогую цену. Прежде всего пожертвовать своей гордостью, ибо он не сможет скрывать от нее свою возрастающую слабость. Неизъяснимое наслаждение, только что им испытанное, не может длиться до самого конца. Как бы ни сильна была связывающая их страсть, настанет день, когда его тело не сможет откликнуться па се призыв, и это будет нестерпимо горько. Постепенно слабея, он будет нуждаться в ней все сильнее и сильнее. Очень малоутешительная мысль.

И все же Розалинда, несомненно, стоила такой цены. До сих пор он бессознательно смотрел на нее, как на хрупкий оранжерейный цветок, который не выдержит дыхания холодного ветра. Но ведь это не Луиза, а Розалинда, и она сильная. Она выжила в городской трущобе. Сумела приспособиться к нелегкой жизни в театре, стала душой семьи и всей труппы. Ее несомненная мудрость, здравый рассудок и оптимизм помогли ей преодолеть многочисленные жизненные трудности, выпавшие на ее долю. И к счастью, грубый бестолковый муж исцелил ее от романтических иллюзий.

Достаточно того, что их будут соединять дружба и страсть. Хотя она и не любит его, для нее не будет таким уж тяжелым бременем на несколько недель разделить с ним его жизнь и ложе. Тем более что ее ждет неплохая награда. Вся ее семья будет обеспечена.

Обдумывая, что и как ему сказать, он погладил влажные завитки ее золотисто-рыжих волос на затылке. Времени у него в обрез, поэтому он должен тщательно все обдумать.

Наконец он решил, что самое лучшее – поговорить с ней без обиняков. Она достаточно умна, чтобы понять выгоду, которую ей сулит его предложение.

И, вероятно, достаточно добра и великодушна, чтобы остаться с ним хотя бы из самой обычной жалости…

Хотя эта мысль и вызывала у него внутренний протест, ни знал, что не остановится ни перед чем, лишь бы она осталась.

– Розалинда, – прошептал он.

Открыв глаза, она посмотрела на него с дремотной улыбкой.

– Да?

Он почувствовал, что его решимость улетучивается., И поспешил спокойно сказать:

– Я хочу сделать тебе предложение. Согласна ли ты выйти за меня замуж?

Хотя он впервые обращался к ней на «ты», это обращение прозвучало совершенно естественно.

Глава 15

Замуж? Изумленная Розалинда с трудом нашла в себе силы ответить.

– Говоря менее сухим языком, ты, – она тоже перешла на это обращение, – предлагаешь мне руку и сердце? – довольно глупо переспросила она.

Он невесело улыбнулся.

– Вообще-то ты права, но в сложившихся обстоятельствах я предпочитаю более деловой язык. Мы пробудем мужем и женой слишком короткое время, чтобы с достаточным основанием употреблять слово «брак». Мы еще не можем говорить о любви, только о дружбе. – И взглянув на ее полуприкрытые груди, он добавил: – И конечно, о разделенной страсти.

Смущенная этим напоминанием о ее достаточно легкомысленном поведении, она присела, оправила одежду и, никак не в силах собраться с мыслями, сказала:

– Это… очень неожиданно.

Его улыбка стала шире и наполнилась живым содержанием.

– По тексту роли тебе следовало бы сказать: «Какая неожиданность, о сэр!»

Быстро приходя в себя, она рассмеялась.

– Это и в самом деле неожиданность. – Она стала выбирать пальцами солому из волос. – Ты в самом деле хочешь жениться на мне?

Его лицо посерьезнело.

– Я понимаю, что выйти замуж за умирающего не слишком-то заманчиво. Однако у тебя будут кое-какие преимущества. Через несколько месяцев я освобожу тебя от своего присутствия. Я не стану настаивать, чтобы ты оставалась со мной до конца. Более того, попрошу тебя заблаговременно уехать. – Несколько мгновений он колебался, затем сказал: – К тому же я человек богатый. Я готов подписать контракт, который обеспечит не только твое будущее, но и будущее всей твоей семьи.

Опустив руки, она взирала на него с большим изумлением. Даже в тот момент, когда он лежал рядом с ней на сене, полураздетый, он производил сильное впечатление. Итак, он джентльмен, да еще и, как выясняется из его слов, весьма богатый.

И ко всему еще он не в своем уме. Как может он считать ее такой корыстолюбивой, полагать, что если она и выйдет за него замуж, то только ради денег? Надо же предположить такое, что она будет рада скоро овдоветь? Что она оставит его на смертном одре, чтобы не видеть его страданий? Если он и в самом деле так думает, то для чего предлагает жениться на ней?

Тут ее осенила неожиданная догадка.

– Если ты надеешься завести наследника, то вряд ли получишь его от меня, – резко сказала она. – По всей видимости, у меня не может быть детей.

Он поджал губы.

– Не имеет значения. Я был женат много лет, но детей так и не имею. И вполне возможно, по своей собственной вине, а не по вине жены.

С его стороны очень благородно не винить жену, подумала Розалинда. В этот момент появился пестрый котенок, которого они видели ранее. Он пробирался по сену небольшими прыжками. Не раздумывая она схватила пушистого малыша и посадила себе на колени.

– Но если ты не надеешься иметь ребенка, то зачем хочешь жениться на мне? Как актриса, я скорее подхожу на роль твоей любовницы, чем жены. Не глупо ли поступать, руководствуясь исключительно условностями?

Он раздраженно махнул рукой.

– Приближение смерти начисто перечеркивает все мирские соображения, выявляя их полную абсурдность. Я прошу от тебя очень многого, прошу твоего времени, твоего общества, терпения, страсти. Самое большее, что я могу дать взамен, свое уважение. – Он с некоторым трудом сел. – К тому же я должен побыть какое-то время в Лондоне, чтобы уладить мои дела. Мне будет проще быть там вместе с тобой, если мы станем мужем и женой.

– Но ведь твой брат, сестра, другие члены семьи будут решительно против такого мезальянса.

– Я – глава семьи, – заявил он, гордо взметнув брови. – У них нет ни малейшего права судить мои поступки. Если они недовольны, то могут катиться ко всем чертям.

Это высокомерное заявление едва не рассмешило ее. Неудивительно, что ее отец поручает Стивену играть роли аристократов. Но…

– А что, если ты не умрешь? Доктора частенько ошибаются. Не пожалеешь ли ты, что заключил такой неравный союз?

– Мою жизнь могло бы спасти только чудо, а я не верю в чудеса. – Он посмотрел на нее в упор. – Если такое и случится, я не пожалею о своем выборе. А вот ты… ты не пожалеешь?

– Нет, – спокойно сказала она. Но без особой решимости. В этой деловитости, которую он теперь проявлял, не было ничего похожего на огненно-жаркую страсть, еще недавно сотрясавшую их обоих. А о любви он вообще не упоминал.

Она заглянула поглубже в его глаза – и все поняла. Если бы он не был тяжело болен, они никогда бы не встретились и, уж конечно, он не сделал бы ей официального предложения, даже если бы по прихоти случая и влюбился в нее. Но теперь, лицом к лицу со смертью, он чувствует себя одиноким, даже испуганным, хотя гордость и не позволяет ему признаться в этом. Она догадалась, что он скорее умрет, чем скажет, что нуждается в ней или в ком-либо другом. И однако же он в ней нуждается. Очень нуждается.

Она с полной ясностью, без каких-либо иллюзий, представила себе, что несет ей этот брак. Немного радости и куда больше горя. Ей придется наблюдать за его угасанием, тщательно скрывая от него, что она испытывает.

Ведь ее сочувствие может только усугубить его страдания. Ей придется войти в его мир, стойко держаться, не чувствуя за своей спиной обычной поддержки семьи. Нет сомнения, что даже энергичное заступничество Стивена не сможет избавить ее от презрения его родных и друзей.

Мудрая женщина с благодарностью отклонила бы его предложение. Гордая была бы оскорблена деловитостью, с которой он это сделал.

Посмотрев на котенка, она погладила его указательным пальцем. Не подлежит сомнению: ее нельзя назвать гордой женщиной, а мудрой и подавно. Подняв голову, она протянула руку и спокойно сказала:

– Хорошо, я выйду за тебя замуж. Он крепко пожал ее руку.

– Очень рад. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты не раскаялась в этом своем решении.

Явное облегчение на его лице доказывало, что она сделала правильный выбор. Она испытывала к нему глубокую любовь и с ужасом думала о его предстоящей смерти. Но если они вместе проведут оставшееся время, у них наверняка будут и счастливые моменты. И она солжет самой себе, если скажет, что не хочет финансовой обеспеченности для своих родителей.

Переходя к делам более практическим, она сказала:

– У меня, как у бродячей актрисы, нет своего прихода, поэтому нам, видимо, придется венчаться у тебя дома.

– Совсем не обязательно. Я выхлопочу в Лондоне особую лицензию, на это понадобится, – он задумался, – пожалуй, не более трех дней. Ну, скажем, четырех. Мы можем обвенчаться в среду.

Она моргнула, слегка ошарашенная такой стремительностью. Но ведь у них нет никаких оснований медлить и есть все основания торопиться.

– Хорошо.

Нахмурившись, он повязал галстук.

– Сможешь ли ты покинуть труппу прямо сейчас, или придется подождать, пока отец подберет замену? Она мысленно перечислила их репертуар.

– С парой пьес им придется подождать, пока они не подыщут мне замену, но вообще-то мой отъезд не создаст каких-либо непреодолимых трудностей для труппы. В наших спектаклях больше мужских ролей, чем женских.

– Хорошо. Я хотел бы, чтобы у нас был короткий медовый месяц, прежде чем мы уедем в Лондон. – Он стряхнул сено со своего темного камзола. – Все время, пока я был в вашей труппе, я пренебрегал своими обязанностями. Что-то во мне противилось возвращению домой.

Она улыбнулась ему.

– Я рада, что ты хоть раз решился пренебречь своими обязанностями. Твое общество доставило нам большое удовольствие. – Она посмотрела в окно, высоко ли стоит солнце. – Боже, мы должны вернуться в гостиницу, папа подумает, что нас съели дикие овцы.

Поднявшись, Стивен помог встать и ей. Не желая разжать свои острые коготки, котенок повис у нее на плече. Стивен осторожно снял его и вернул матери. Затем обнял Розалинду. В его поцелуе не было ничего похожего на те огненно-жгучие поцелуи, которыми они обменивались так недавно. Вел он себя спокойно, с повелительным достоинством.

– Наверное, я ужасный эгоист, – прошептал он, – но я не чувствую ни малейших угрызений совести.

Запрокинув голову, она поглядела ему в лицо. Некоторая его худоба подчеркивала крепкие лицевые кости.

– В браке нет ничего эгоистичного. Каждый из нас будет не только давать, но и брать. Это естественно.

Вздохнув, он провел кончиком пальца по краю ее уха.

– Надеюсь, ты права.

Она положила голову ему на плечо, думая, как мало о нем знает. Не встречалась ни с одним членом его семьи, никогда не видела его дома, и ей ничего не известно о его жизни за исключением того, что он «фермер». Зато знает, что он добр и честен. И этого достаточно.

Еще некоторое время она понежилась в его объятиях, чувствуя себя защищенной от всего, что могло ей угрожать, в мире с самой собой. На какое-то время между ними установилось эмоциональное равновесие. Но надолго ли? Скоро их роли переменятся, он будет больше нуждаться в ней, чем она в его силе. Это будет задевать его гордость, чего доброго, он даже возненавидит ее.

Но да будет так. Если бы она хотела легкой жизни, то с ходу отвергла бы его предложение.

Отойдя чуть в сторону, она стала приводить себя в порядок.

– Я похожа на доярку, хорошенько вывалявшуюся в сене, – с сожалением сказала она. Его глаза залучились теплом.

– В тебе слишком много природной элегантности, чтобы ты могла походить на доярку.

– Но вид у меня все равно не слишком-то приличный, – рассмеялась она. – Помоги мне очистить спину, к ней сено пристало.

Он начал бережно оправлять ее одежду, вычищая застрявшие в ней соломинки. Это заняло у него больше времени, чем было необходимо, но она не стала его торопить.

Через несколько минут оба они обрели более или менее благопристойный вид. Стивен подобрал черпак, чтобы положить его на прежнее место, у колодца, тем временем Розалинда спустилась на первую ступеньку лестницы. Оглянувшись, она в последний раз взглянула на сеновал. Местечко совсем скромное, но какая страстная сцена разыгралась на нем сегодня!

Она испытывала одновременно и счастье, и печаль и подозревала, что уже никогда не расстанется с этими чувствами.

Уже не в первый раз выказывая презрение к мнению окружающих, по пути к гостинице «Зеленый человек» Стивен продолжал держать свою спутницу за руку. Он был… счастлив. Приятно было чувствовать, что его ждут впереди не одни только страдания. Даже при обычных обстоятельствах можно было бы только мечтать о жене. которая одновременно была бы заботливым другом и пылкой любовницей.

В его уме возникали все новые планы. Они все еще находятся поблизости от замка Бурн, надо попросить герцога Кэндовера послать доверенное лицо в Лондон. Друг брата с удовольствием окажет ему эту услугу. Доверенное лицо сможет получить лицензию в юридической палате и необходимую сумму денег у семейных банкиров, ибо взятые им с собой запасы уже на исходе. Он мог также отвести Юпитера в ашбертонские конюшни и взять в доме какую-нибудь подходящую одежду. Та, что он взял с собой, порядком ему надоела.

Кроме всего этого, ему нужна была только Розалинда. Он поглядел на нее краешком глаза, радуясь, что ему так повезло. И она тоже искоса посмотрела на него, улыбнувшись своей теплой, дружественной улыбкой. На какой-то миг он почувствовал искушение отвести ее обратно на сеновал. Но ведь она все равно скоро будет принадлежать ему, и они смогут любить друг друга когда и где им угодно. Хоть на сеновале.

Пронизывающая боль вернула его к реальности. Он подумал, не назвать ли ему Розалинде свое настоящее имя и титул, но тут же отказался от этого намерения. Конечно, она должна это знать, но лучше подождать до венчания, а то как бы не передумала, узнав, какое разное положение в обществе они занимают.

Любопытно, задумался он, как реагировал бы отец на известие о том, что его сын женится на актрисе. Не умри старик раньше, оно, это известие, несомненно, доконало бы его. Стивен пожал плечами – что бы он ни делал, ему никогда не удавалось угодить своему отцу. В конце концов он даже перестал стараться.

Еще отец был бы очень недоволен тем, что следующим герцогом станет Майкл. Жаль, что он уже никогда этого не узнает, сухо подумал Стивен. Старый герцог был человеком резким и суровым, но по большей части справедливым. Однако он ненавидел своего младшего сына и сделал все от него зависящее, чтобы рассорить Стивена с Майклом. Этого; во всяком случае, Стивен так ему и не простил.

Клаудия, несомненно, будет в ужасе, и это породит кое-какие трудности. Ничего, может быть, все обойдется, и ему, Стивену, удастся примирить се со своей женитьбой. Ну а если не удастся… Он опять пожал плечами.

.Впереди показалась гостиница «Зеленый человек». Подойдя ближе, они увидели, как из подъехавшего экипажа вышли молодой человек и девушка. Оба выглядели усталыми, видимо, провели в пути много времени. Вслед за ними вынесли и их багаж. Когда молодые путешественники зашли в гостиницу, Розалинда задумчиво произнесла:

– Уж не Саймон ли это Кент? Я не знала, что он женат. Но как бы то ни было, у него типично актерский вид.

– Внешность не очень-то представительная. Но ведь то же самое можно сказать и об Эдмунде Кине.

Розалинда с любопытством посмотрела на него.

– Ты видел Кина? – Когда Стивен кивнул, она спросила: – Он и в самом деле, как о нем говорят, замечательный актер?

– Великолепный. Я видел его знаменитый лондонский дебют. Он играл Шейлока в «Венецианском купце». Она широко открыла глаза:

– Я слышала, что театр был на две трети пуст, когда он начал играть, но его игра была настолько поразительна, что в первый же антракт зрители повалили на улицу и стали зазывать внутрь всех прохожих. Это правда?

– Сущая правда, – углубившись в воспоминания, ответил Стивен. – Это был январь, и погода стояла довольно мерзкая, но я все же отправился в ближайший трактир и привел в свою ложу троих друзей. К концу спектакля театр был совершенно полон. Очень необычное зрелище.

– Как бы я хотела быть там в тот вечер, – задумчиво сказала она.

Он пожал ее руку.

– Как только приедем в Лондон, я отведу тебя в «Друри-Лейн». Через неделю-другую там начинается сезон.

– У тебя ведь своя ложа, – со смешком сказала она. – Представляю себе, как это будет замечательно.

«Боюсь, что ты плохо себе это представляешь», – подумал он и поспешил переменить тему:

– Кин – выдающийся актер, но я думаю, что твой отец ему не уступает.

Он был вознагражден сияющей улыбкой. Надо сказать, он ничуть не кривил душой. Если бы Томас Фицджералд умел ладить с директорами театров, он и Мария были бы такими же знаменитостями, как Кин и Сара Сиддонс. К сожалению, одного таланта недостаточно, чтобы добиться большого успеха. Они вошли в гостиницу и направились в отведенную их семье маленькую гостиную, откуда слышался громкий говор. Добрая половина актеров собралась вокруг двух незнакомцев в поношенной одежде. Молодой человек с непокрытой головой беседовал с Томасом Фицджералдом.

При появлении Розалинды и Стивена Томас бросил в их сторону быстрый взгляд:

– Розалинда, Стивен. Это Саймон Кент и его сестра – Мери Кент. Они прибыли на день раньше обговоренного срока.

После того как все были представлены друг другу, Стивен посмотрел на своего преемника. Кент был чуть ниже среднего роста. Его светлые косматые волосы явно нуждались в стрижке. Что до внешности, то его никак нельзя было назвать красавцем. Вот только темно-серые глаза приковывали к себе всеобщее внимание.

– Крытый молотильный ток, который мы осматривали, вполне подходит, – сказала Розалинда, – но он все же маловат.

Томас кивнул.

– Ничего. Амбар, который осматривал я, вполне подходящий. Я уже договорился, там мы и дадим вечернее представление. – Он повернулся к Кенту: – Я хотел бы посмотреть вашу игру. Какую свою роль вы хотели бы мне показать?

У Кента вытянулось лицо:

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас. – Голос Томаса звучал весело, но глаза смотрели совершенно серьезно. Стивен понял, что Томас хочет провести всестороннее испытание.

На помощь молодому актеру поспешила прийти Джессика.

– Среди своих ролей, мистер Кент, вы записали Ромео, – сказала она с плутовскими искрами в глазах. – Не разыграть ли нам сцену в саду?

– Очень неплохая мысль, – сказал он с признательностью.

Присутствующие расступились, оставив небольшое пространство для Ромео и Джульетты. Мери Кент, невысокая светловолосая девушка, похожая на брата, с опаской наблюдала за приготовлениями.

Джессика взобралась на прочный стул и оперлась руками о его спинку, как о балюстраду балкона. Она вздохнула, искусно делая вид, что не замечает стоящего внизу молодого человека.

Прочистив горло, Саймон Кент начал:

Но тише! Что за свет блеснул в окне?

О, там восток! Джульета – это солнце

[3]3
  Уильям Шекспир. Ромео и Джульета. Акт 1. Сцена 2. Перевод Т. Щепкиной-Куперник


[Закрыть]

Сначала его голос звучал не слишком хорошо, но быстро набирал силу и выразительность. Прямо на глазах у зачарованного Стивена актер преобразился в пылкого возлюбленного. Кент был не просто профессионалом, его талант и темперамент вполне позволяли ему стать поистине выдающимся актером.

В то время как он говорил, в Джессике не осталось и следа легкомыслия. Она устремила взгляд на Кента, и когда начала свой первый монолог, это была уже милая, охваченная сильным чувством Джульетта. Диалог струился в естественном ритме разговорной речи, передавая почти невыносимое волнение молодых возлюбленных. Исполнение буквально завораживало всех присутствующих.

Стивен почувствовал, как у него на шее зашевелились волоски. Ведь это была не просто сцена, которую разыгрывали два талантливых исполнителя; в ней явственно ощущалась сила взаимного притяжения Саймона Кента и Джессики. «Или, может быть, это просто мне кажется, – подумал Стивен. – Я сейчас слишком романтически настроен».

Произнося грудным шепотом свои последние строки, Джессика красивым жестом протянула руку своему молодому поклоннику. Он также протянул ей руку: кончики их пальцев оказались всего в нескольких дюймах друг от друга.

Прости, прости.

Прощанье в час разлуки

Несет с собою столько сладкой муки,

Что до утра могла б прощаться я…

Окончив свой монолог, Джессика слезла со стула, предварительно метнув томный взгляд на того, кто пленил ее сердце и отныне стал ее судьбой.

Кент – Ромео произнес свои последние строки со всей страстью человека, который полюбил одной-единственной, на всю жизнь любовью. Затем он повернулся и отошел на несколько шагов, давая понять, что сцена закончена.

Послышалось тихое перешептывание. Затем разразились дружные рукоплескания.

– Неплохо сыграно, сэр. – Раскрасневшись от удовольствия, Джессика протянула Саймону руку. Они вместе откланялись, как если бы стояли на сцене.

Аплодируя, Стивен шепнул Розалинде:

– Хотел бы я знать, в какой мере это была лишь игра. Она пристально вглядывалась в сестру.

– Готова побиться об заклад, что это была не только игра.

С другой стороны комнаты Мария задумчиво посматривала на Кента. Возможно, оценивала, насколько он годится в зятья. Кент испытывал явное облегчение и радость. Он все еще не отпускал руку Джессики.

Выражение лица Томаса было весьма любопытно. Он смотрел на Кента с возбуждением и одобрением, к которому примешивалась и некоторая грусть: так, вероятно, смотрит старый лев на молодого льва, который в один прекрасный день займет его место.