Текст книги "Моя прелестная роза"

Она громко вскрикнула. Он прижал лицо к ее волосам и прижал бедра к ее податливому телу. Ее зубы вонзились в его плечо, она вся содрогалась. В нее потекла жизнь, таинственная и щедрая. Маленькая смерть, перечеркивающая его бытие и на короткое время соединяющая его с нею. Жизнь по ту сторону жизни.

Но вот он снова одинок. Одно цельное существо распалось надвое.

Он крепко прильнул к ней, с трудом переведя дыхание. Его закрытые глаза усугубляли жаркую чувственность, словно растворенную в воздухе.

Так мало времени остается, молча сокрушался он. Так мало времени…

Рядом послышался какой-то шорох. Что-то ткнулось в его ногу. Он открыл глаза в изумлении. На него с некоторым любопытством смотрел пес Фарли, видимо, поднявшийся наверх и вошедший в открытую дверь. Стивен косо улыбнулся.

– Действительность напоминает о себе. – Опершись одной рукой на руку Розалинды – в эту минуту неясно было, кто из них больше нуждается в поддержке, – он отодвинулся и свободной рукой стал приводить себя в порядок.

Розалинда выглядела невероятно соблазнительной. Грешной и соблазнительной. Оправив юбки, она сделала бесполезную попытку как-то пригладить взлохмаченные волосы.

– Я думаю, это был удачный способ отпраздновать возрождение «Атенеума». – Она со скромным видом одернула плащ, надетый поверх утреннего платья.

Отчаянное вожделение, которое он испытал, сменилось некоторым подобием успокоения. Да, его смерть приближается, но ведь жизнь будет продолжаться. На свет появятся новые люди, последуют новые поражения и победы.

Он только жалел, что не сможет отпраздновать хоть некоторые из этих побед.

Глава 26

Вернувшись из «Атенеума», Розалинда и ее муж нашли горку письменных приглашений, они ознаменовали начало их светской жизни. Очевидно, Розалинда успешно прошла испытание в «Друри-Лейн».

Не удостоив вниманием эти приглашения, они сразу же улеглись в кровать. Но не для того, чтобы снова предаваться любви. Оба были физически изнеможены и опустошены душевно, поэтому они просто заснули в объятиях друг друга. В последние дни Розалинда легко уставала, Стивен также терял жизненную энергию, но они даже не упоминали об этом. В свое время они уговорились быть предельно откровенными во всем, что касалось его болезни, по скоро она поняла, что есть вещи, о которых лучше не упоминать.

Они проспали почти до вечера. После спокойного ужина Стивен уселся пить кофе в своем кабинете и начал просматривать приглашения. По быстроте, с которой он их сортировал, чувствовалось, что у него в этом деле немалый опыт.

– Барнхэм – нет. Уиглер – нет. Мэнингхэм – нет. Стратмор – да. Хиллингфорд – нет. Девоншир – может быть.

Опершись локтем о письменный стол, Розалинда слушала его как зачарованная.

– Какие у тебя критерии принять или не принять приглашение?

– Поскольку мы хотим ввести тебя в общество, нам следует посещать только людей влиятельных. – Он отложил в сторону еще три приглашения.

– А ты имеешь какое-то представление о том, куда и зачем нас приглашают?

– Кое-какое. – Стивен взглянул на следующее приглашение. – Вот, приглашают на завтрак на открытом воздухе. Слишком холодно для этого времени года, да и хозяйка не из самых уважаемых. Не нашего круга.

Розалинда рассмеялась:

– А я-то думала, что ты не сноб.

– В светском обществе есть свои правила игры. Если хочешь выиграть, надо их знать. – Отвергнув еще четыре приглашения, он остановился. – Сент-Обин – да. Он и его жена – мои близкие друзья. И это сливки общества.

Она сокрушенно покачала головой.

– Все эти женщины, приглашающие тебя, были бы просто убиты, если бы увидели, как бесцеремонно ты их отвергаешь.

– Напротив. Большинство были бы восхищены моими неумолимыми высокими критериями и постарались бы каким-то образом проникнуть в высшее общество.

Розалинда отпила кофе.

В игре, принятой в обществе, быть герцогом, по-видимому, означает держать в руках все козырные карты. Стивен просиял быстрой улыбкой:

– Как герцогиня, ты тоже держишь все козырные карты.

«Может быть, и так. Но только до тех пор, пока он рядом».

– Не принимай слишком много приглашений. Конечно, я не прочь встречаться с людьми, но, честно сказать, предпочитаю быть наедине с тобой… – Она запнулась, вспомнив, что высший свет – его природная среда обитания, вероятно, он хочет видеть как можно больше друзей… пока… пока еще не поздно.

Стивен, однако, отнюдь не был раздосадован ее словами.

– Я тоже это предпочитаю, – сказал он, – но для тебя важно познакомиться с некоторыми моими близкими друзьями. Тогда ты сможешь при желании навещать их сама, сможешь вращаться в обществе.

– А не запишет ли меня кое-кто в категорию недостаточно знатных?

– Истинные друзья этого не сделают. – Он машинально выровнял пачку отвергнутых приглашений. – Я всегда с полной серьезностью относился к своим общественным обязанностям, потому что, как наследник герцога, считал это своим долгом. Мне даже в голову не приходило, что у меня есть какой-то выбор. Но за последние недели понял, что всерьез следует воспринимать очень немногое.

Наступившая неловкая пауза была прервана появлением черно-рыжей Порции, стремительно ворвавшейся в комнату. Она вдруг резко остановилась, дикими глазами посмотрела на своих хозяев, исполнила целую серию невероятных прыжков и удрала. Розалинда и Стивен проводили ее смехом.

– В выборе между весельем и серьезностью я всегда отдаю предпочтение серьезности, – сказала она. – В конце концов почти всю свою жизнь я занималась тем, что развлекала людей.

Стивен кивнул.

– В тот первый вечер, когда я увидел тебя во Флечфилде, я заметил двух пожилых сестер, ожидавших начала спектакля. Нетрудно догадаться, что посещение театра для них особое редкое событие, которое они будут обсуждать потом годами. Доставлять подобную радость – занятие необыкновенно достойное. – Он взял еще одно приглашение и перебросил его через плечо. – Чего не скажешь о светском рауте, который устраивают самые честолюбивые люди в Англии.

Он вскрыл следующее послание.

– Письмо от кузена Куинтуса из Норфолка. Он сообщает, что миссис Риз – так официально зовут Элли Уорден – и ее ребенок устроились вполне благополучно и что к ней сватается конюший. Он добрый малый и, видимо, пользуется симпатией малыша. Могу ли я возражать против этого брака?

Розалинда невесело улыбнулась:

– Ты прав. Твой кузен полагает, что Элли – твоя любовница, а ее мальчик – твой незаконнорожденный сынок. Почему ты должен возражать против этого брака?

– Я и не буду. Конюший и в самом деле добрый малый. Я думаю, что они очень хорошо поладят. – Он вскрыл последний конверт. – Леди Кассел устраивает музыкальный вечер. Я не очень хорошо ее знаю, но люблю музыку, а она всегда приглашает первоклассных исполнителей.

– Я тоже люблю музыку, – объявила она. – Можем же мы, в конце концов, делать и то, что нам нравится.

Стивен со смешком добавил это приглашение к стопке принятых.

– Если я пошлю карету за твоими родителями, смогут ли они на день-другой прибыть в Лондон? Я хочу обговорить с ними идею о покупке «Атенеума». Без их согласия я покупать не намерен.

Ей понравилось, что он отнюдь не предполагает, что Фицджералды обеими руками ухватятся за его предложение.

– Я думаю, что смогут, хотя их отсутствие и сильно ограничит репертуар. Не заказать ли мне для них номер в одной из близлежащих гостиниц? Он вздернул брови:

– Они откажутся остановиться у меня в доме? Поколебавшись, она решила выложить правду:

– Они, вероятно, решат, что тебя стеснит, если в твоем доме будут жить актеры.

Стивен обиженно поморщился:

– Я знаю, ты считаешь меня снобом. Но какой же я буду джентльмен, если откажусь от своих тестя и тещи? К тому же я просто соскучился по Томасу и Марии и хочу, чтобы они жили здесь с нами.

– Очень хорошо, – сказала она, довольная, что он не слишком считается с лондонскими условностями. – Карета может подвезти их прямо к Ашбертон-Хаусу, так что у них не останется никакого выбора.

Он взялся за перо.

– Еще мне надо позвать своего секретаря и лакея из аббатства. Они, вероятно, беспокоятся, где я и что со мной. Она пытливо взглянула на него.

– Все это время ты ничего не сообщал о себе домой?

– Нет, – просто подтвердил он. – Мне очень понравилась моя маленькая эскапада. Но я не прочь вновь воспользоваться услугами моего лакея. Я доказал самому себе, что в случае надобности могу обходиться и без него, но теперь готов с радостью передать Хабблу его всегдашние обязанности.

Она, улыбаясь, покачала головой.

– Никаких лукавых улыбок, – сурово сказал он. – Нам придется нанять служанку и для тебя. Она тебе понадобится.

Розалинда с горьким вздохом согласилась. В конце концов если она и войдет в высшее общество, то не ради самой себя, а ради Стивена и его ребенка. Ради них она и жизнь готова отдать.

Вскоре у них установился привычный распорядок дня. Утром Стивен занимался делами. День они проводили вместе, разговаривали, читали, смеялись над озорными проделками Порции, а по вечерам куда-нибудь ездили. Дни проходили по-разному. И как сказала Розалинда после венчания, они снимали с жизни сливки. В этом, однако, была болезненная ирония. Новобрачные обычно закладывают основание для будущей жизни. Семейная жизнь Розалинды должна была закончиться еще до истечения медового месяца.

А они все еще наслаждались медовым месяцем со всей присущей ему романтикой. Каждое утро она находила в хрустальной вазе на своем туалетном столике прекрасную алую розу. Алая роза как бы олицетворяла собой поглощавшее их пламя страсти.

Начали прибывать ее новые платья, по нескольку в день. А ничто так не окрыляет женщину, как ошеломляюще красивое платье. Друзья Стивена очень тепло принимали ее. Светские приемы, где они бывали со Стивеном, как правило, оказывались очень приятными. Хотя он легкомысленно и замечал, что светская жизнь – подобие игры, было совершенно очевидно, что он не хочет расточать свое ограниченное время на то, что ему не нравится.

Среди тем, которые они никогда не обсуждали, была и первая жена Стивена. Когда Розалинда выразила свое восхищение поразительно красиво вышитым каминным экраном в, ее гостиной, Стивен буркнул, что это работа Луизы. После этого Розалинда стала обращать особое внимание на чудесные вышивки, разбросанные по всему дому. Подушки на кровати и креслах, занавеска, книжная закладка, украшенная дивными цветами. Эту закладку Розалинда нашла в Библии и внимательно прощупала искусные стежки кончиками пальцев. Пастельный портрет Луизы позволил Розалинде судить, как выглядела се предшественница. Луиза была настоящей красавицей с небольшими умелыми руками. В ее красоте было что-то неземное.

Иногда Розалинда подумывала, уж не скорбь ли по Луизе явилась причиной недуга, поразившего Стивена. В жизни ей не раз приходилось наблюдать, как смерть одного любимого супруга влекла за собой скорую смерть другого. Она даже подозревала, что если один из ее родителей и пережил бы другого, то не надолго. Невозможно было даже представить, чтобы Томас и Мария могли жить друг без друга.

Она вложила закладку обратно в Библию, где ею отмечен был двадцать второй псалом: «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною».

Что-то сдавило ей горло. Что до Стивена, то он чувствует страх. Никогда об этом не говорит, но она хорошо различает его темную тень, ибо сама живет в постоянном страхе. Да и как не испытывать страха, если в душе нет великой веры? У нее самой множество мелких страхов. Но она хотя бы опирается на твердую веру. Стивен, несомненно, наделен большим мужеством, об этом свидетельствует его спокойствие. Усиленно наслаждаясь радостями жизни, он безропотно расплачивается за это все усиливающейся болью в животе.

Отбросив эти мысли, она решительно отложила в сторону Библию. Откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Скоро надо уже наряжаться к музыкальному вечеру миссис Кассел. По примеру Марии она несколько минут мысленно готовилась появиться на людях обаятельной и красивой.

К сожалению, она так мало может сделать для Стивена. Но, во всяком случае, постарается вести себя так, чтобы он мог гордиться ею.

День тридцать первый

В то время как карета ехала к дому миссис Кассел, Стивен мрачно размышлял, в самом ли деле ему остается жить всего тридцать один день. Насколько точна может быть эта цифра? Три месяца – самый минимум, возможно, он протянет и значительно дольше. Именно так он до сих пор полагал. Но теперь Стивен серьезно засомневался, что выдержит третий месяц. Он остро сознавал, что жизненный ритм его организма меняется и вместе с тем неуклонно наступает физическая деградация.

В скором времени он перейдет незримую границу и уже не сможет даже имитировать нормальную жизнь. А если боль будет все возрастать, смерть придет как желанное избавление.

Но он не хотел умирать. Не хотел умирать. Он смотрел на профиль Розалинды, четко вырисовывавшийся на фоне окна. Ему хотелось еще так много узнать о ней. Хочется сделать так много вместе с ней и для нее. По утрам его день начинается с ее сонной улыбки, а по вечерам, когда она укладывается в постель, заканчивается тихим вздохом. Со времени их последнего посещения прихода святой Екатерины под глазами у нее лежат тени, но для него у нее всегда наготове улыбка. Она постоянно дарует ему тепло, дарует самое себя. Роза, его дивно-прекрасная роза.

Итак, тридцать один день. Может быть, больше, может быть, меньше. «Внемли моей просьбе, если Ты существуешь. Господи: пусть будет больше».

Карета остановилась перед домом миссис Кассел. Они опоздали, и когда дворецкий впустил их, уже начали играть клавикорды. Граф и графиня кончили принимать гостей и хотели уже идти в салон, где начинался концерт, но возвратились, чтобы радушно приветствовать новоприбывших.

Лорд Кассел представился Розалинде, тогда как его супруга, высокая, державшаяся с большим достоинством женщина, которой шел уже шестой десяток, протянула руку Стивену.

– Я так рада, что вы смогли приехать, Ашбертон. – :

Она понизила голос и насмешливым заговорщицким тоном сказала: – Я просто умираю от желания увидеть новую герцогиню. Все говорят, что она – само очарование и красота.

– И они не ошибаются. – Он склонился над рукой ее сиятельства. – Извините, что опоздали. Захромала лошадь. Надеюсь, мы будем прощены и допущены на музыкальное празднество.

– Герцог может опаздывать повсюду, кроме священных пределов королевского дворца, – не без некоторого ехидства сказала графиня.

– Да. И все же человек воспитанный не должен опаздывать. – Он повернулся к Розалинде, которая смеялась какой-то шутке Кассела. – Я хочу познакомить тебя с хозяйкой, дорогая.

Розалипда с улыбкой обернулась. В шелковом, янтарного цвета платье она казалась в этот вечер особенно лучезарной.

– Присутствовать здесь – большое удовольствие, леди Кассел. Клавикорды звучат просто божественно.

Леди Кассел протянула – и тут же уронила руку. Глядя на Розалинду, она смертельно побледнела. И вдруг совершенно неожиданно упала в обморок.

Стоявший совсем рядом Стивен успел ее подхватить, поэтому она не упала на мраморный пол.

– Энн! – воскликнул лорд Кассел и, подбежав к жене, поддержал ее.

Ее веки, затрепетав, открылись.

– Со мной… со мной все в порядке, Роджер. Помоги мне дойти до библиотеки. Ашбертон, и вы тоже идите с нами. – Она посмотрела на Розалинду и опять задрожала. – И ваша жена тоже.

Обменявшись с Розалиндой недоуменными взглядами, Стивен помог Касселу отвести нетвердо стоявшую на ногах женщину в библиотеку, примыкавшую к вестибюлю. Муж усадил ее на диван, дворецкий поднес ей бокал бренди и тут же, по знаку графа, удалился.

Леди Кассел глотнула бренди, и ее лицо чуть порозовело.

– Извините, что напугала вас всех. – Она перевела взгляд на Розалинду. – Дело в том, что вы поразительно, я бы даже сказала, сверхъестественно похожи на мою младшую сестру, Софию. Моя девическая фамилия Уэстли. Нет ли между нами какой-нибудь родственной связи? Розалинда напряглась:

– Я… я не знаю. Я найденыш. Когда меня удочерили, мне было три года.

– Когда и где вас нашли? – резко спросила графиня. Розалинда поудобнее устроилась в кресле, схватившись руками за подлокотники. – Меня нашли на набережной здесь, в Лондоне, летом 1794 года.

В воцарившемся молчании были хорошо слышны сладостные звуки моцартовской сонаты, доносившиеся из салона. – Силы небесные! – Прижав руку к груди, леди Кассел посмотрела на своего мужа. – Неужели такое возможно, Роджер?

Притихшая Розалинда напомнила Стивену кролика, ожидающего нападения лисы. Он подошел к ее креслу и успокаивающим жестом положил ей руку на плечо.

– Расскажите нам о своей сестре, – обратился он к графине.

– София была замужем за французом, Филипом Сан-Сиром, графом дю Лаком. Оба они погибли во время террора. У Софии была дочь Маргарет, тогда ей было три с половиной года. Мы предполагали, что этот ребенок погиб. – Леди Кассел нетерпеливо нагнулась вперед. – Вы очень похожи на Софию, герцогиня, только глаза у вас карие, как у ее мужа Филипа. А вы не помните, как оказались в Лондоне?

– Нет. – Розалинда откинулась на спинку, ее лицо было пепельно-серым, голова покачивалась. Клавикорды заиграли быстрее и громче.

Не сводя обеспокоенных глаз с жены, Стивен сказал:

– Ее перевезла через пролив какая-то старая женщина, которая умерла, как только они высадились в Лондоне Несколько недель Розалинда жила впроголодь на набережной, потом ее подобрали молодые люди, которых звали Томас и Мария Фицджералд. Недавно, в полусне, она вдруг заговорила по-французски, хотя никогда прежде не упоминала, что знает этот язык.

Леди Кассел дрожащей рукой отставила бокал.

– Наша старая няня, миссис Стэндиш, поехала во Францию вместе с Софией, потому что сестра хотела, чтобы ее дети умели говорить по-английски. – Ее голос оборвался. – В последнем своем письме София написала, что ее дочь говорит очень хорошо как по-французски, так и по-английски. Она… она очень гордилась, что ее дочь такая способная.

– Может быть, тут простое совпадение, – сказал лорд Кассел, рассматривая лицо Розалинды. – Все это произошло тридцать лет назад. Не преувеличиваешь ли ты сходство?

Однако даже Стивен заметил сходство между Розалиндой и графиней: она была почти такого же роста и сложения, со светло-рыжими, тронутыми серебром волосами.

Сжав плечо Розалинды, он ответил за нее:

– Моя жена помнит очень немногое из времен своего раннего детства. Но у нее был вышитый цветами платок с буквой « М « в одном углу и стилизованным львом в другом.

– Лев входил в герб Сан-Сира. Моя мать вышила два таких платка для дочери Софии. – Со слезами на глазах леди Кассел протянула руку. – Дорогая девочка, ты моя племянница. Должно быть, миссис Стэндиш спасла тебя и привезла домой, в Англию. Маргарет…

– Не называйте меня так! – вздрогнув, воскликнула Розалинда.

– Почему? – спокойно спросил Стивен. Музыка играла все громче, крещендо. Розалинда вставай беспокойно заходила по комнате.

– Когда мы побежали, нас догнали солдаты. Они сказали, чтобы я никогда не называла своего настоящего имени. Никогда.

– Вы убегали из Пале дю Лак? – спросила леди Кассел. – Это поместье твоей семьи в окрестностях Парижа. Огромный дворец из белого камня, с башнями и озером, где плавали лебеди.

– Лебеди? О Боже! Я хорошо помню лебедей. Кормила их с руки. – Розалинда внезапно остановилась. Нагнув голову, она прижала пальцы ко лбу. – Я… я бежала к детской, к Стэнди. Я громко кричала, и она ударила меня но лицу, чтобы я замолчала. Сказала, что я должна вести себя тихо. И она плакала. Никогда не видела, чтобы она плакала.

Леди Кассел нерешительно спросила:

– Но почему ты кричала? Солдаты жестоко расправлялись с людьми?

Не отвечая на ее вопросы, Розалинда хрипло продолжила:

– Стэнди отвела меня к черному ходу. На дворе уже темнело. У двери висели плащи слуг. Она взяла два. Когда мы проходили мимо озера, то увидели, что солдаты перебили всех лебедей. Их белые тела плавали на поверхности. – Розалинда с трудом перевела дыхание. – Мы бежали и бежали, пока совсем не выбились из сил. Но сзади нас по-прежнему слышались крики. Стэнди взяла меня на руки и понесла. Она опять повторила, чтобы я не называла своего настоящего имени. И еще велела вести себя тихо-тихо, чтобы никто не обратил на нас внимания, пока мы будем возвращаться в Англию. Но она все время плакала и плакала, никак не могла остановиться.

– Ей, вероятно, пришлось повидать много ужасного, Энн, – сказал лорд Кассел таким тихим голосом, что Розалинда даже не расслышала его слов. – Не расспрашивай ее больше.

Мысленно согласившись с этой просьбой, Стивен подошел к Розалинде и обнял ее напрягшиеся плечи. Затем усадил ее на диван и сел рядом. Она спрятала лицо у него на груди и зарыдала в безысходном отчаянии.

– Хотела бы я знать, что именно случилось с Софией и Филипом, – вся посерев, прошептала графиня.

– Я думаю, их настигла ужасная мгновенная смерть, – мрачно сказал ее муж. – Мы должны благодарить судьбу за то, что по крайней мере это произошло очень быстро.

Стивен крепко держал Розалинду в объятиях, думая, какие еще кошмарные воспоминания могут таиться в темных уголках ее памяти. Неудивительно, что она побежала прочь, когда увидела на набережной сторожа, похожего на солдата. Неудивительно, что научилась так успешно превозмогать боль. Неудивительно, что стала такой милой и послушной приемной дочерью, такой образцовой женой.

Он охотно принимал щедрые дары ее великодушного характера, ибо для него так было много проще. Какой же он эгоист, что не замечал мук, которые она испытывала каждый раз, когда речь заходила о ее происхождении. В благодарность за то, что Фицджералды сделали для Розалинды, он должен подарить им все эти распроклятые лондонские театры. Они ведь не только удочерили ее, но и своей постоянной любовью излечили если и не все, то, во всяком случае, многие душевные раны.

В салоне отзвучали клавикорды, послышались громкие рукоплескания. Потом они постепенно утихли, и поплыли полные неизъяснимого очарования звуки нового музыкального произведения.

Рыдания Розалинды начали постепенно затихать. Стивен вложил ей в руку носовой платок и сказал:

– Не отвезти ли тебя домой, дорогая?

– Может быть, чуть попозже. – Она села и высморкалась.

Лицо ее как будто окаменело, а глаза смотрели спокойно.

– Извините, леди Кассел. Сожалею, что не могу ничего больше припомнить.

– Это я должна извиниться перед тобой, дорогая девочка, за то, что пробудила в тебе такие кошмарные воспоминания. – Ее тетя заставила себя улыбнуться. – Зато мы нашли тебя, и это величайшее счастье.

Стивен ласково убрал со лба влажные волосы Розалинды.

– Итак, оказывается, Розалинда – графиня дю Лак. Много ли у нее родственников с французской стороны?

– Кажется, несколько кузенов, – задумчиво сощурив глаза, сказал лорд Кассел. – Теперь, когда Бонапарт в изгнании и на троне снова французский король, ваша жена, по-видимому, обладает значительным состоянием.

Так оно, видимо, и есть. Но Стивен сомневался, что во всей Франции найдется достаточно денег, чтобы вознаградить Розалинду за все пережитое.