Текст книги "Сквозь все преграды"

– Вот как, дорогая? Что ты имеешь в виду?

– Замужество.

Мэтью взглянул на нее с теплой, нежной улыбкой:

– Ты можешь стать хорошей женой, Эмма. Я уверен, готов побиться об заклад: в этом городе достаточно мужчин, которые были бы рады жениться на тебе.

Эмма посмотрела ему прямо в глаза:

– А ты, Мэтью?

Он засмеялся и начал надевать ботинок.

– Я? Да зачем такой милой молоденькой девушке, как ты, нужен старик вроде меня? Выходи замуж за парня покрепче, под стать твоему… темпераменту.

– Ты вовсе не стар, – возразила Эмма, нахмурившись.

– Я гораздо старше, чем ты думаешь, милочка, я стар, как семь смертных грехов. За меня и полдоллара не дадут.

Эмма молчала, опустив голову, потом тихо спросила:

– Когда ты снова вернешься в Сакраменто? Застегивая ремень с кобурой, Мэтью ответил:

– Вряд ли я когда-нибудь еще приеду сюда, дорогая. Наверное, я скоро отойду от дел, во всяком случае, мой босс не раз советовал мне это, а значит, и возвращаться сюда мне будет незачем. Думаю, мы с тобой видимся в последний раз… – Он присел на кровать и поцеловал ей руку. – Я буду скучать по тебе, Эмма, нам было хорошо вместе. Ты милая, славная женщина, слишком милая для такой работы. Оставь это занятие, пока твоя красота не увяла.

Эмма дотронулась кончиками пальцев до его лица и покачала головой. Тогда Мэтью положил деньги на тумбочку и наклонился, чтобы поцеловать ее, потом заглянул в ее печальное личико и сказал:

– Береги себя, Эмма. Если тебе потребуется помощь от старика Мэтью Кейгана, ты знаешь, как со мной связаться. – И добавил, кивнув на деньги: – Я думаю, этого достаточно, чтобы купить новую кровать.

Эмма сжала его руку и заплакала.

– Приезжай, если сможешь. Я всегда буду рада видеть тебя, – сказала она на прощание.

Мэтью поцеловал ее еще раз и ушел.

Глава 3

Зажав билеты в руке, Мариетта взяла свой чемодан и села на ближайшую скамью, ожидая звонка, оповещающего об отходе поезда. Остальной багаж с наклеенными ярлычками уже унесли, так что делать было совершенно нечего.

Она положила сумку рядом и посмотрела на билеты. Наконец-то! Скоро она сядет в поезд, и от прошлого не останется и следа: ни отца, ни знакомых… Исчезнет все, чем она жила тридцать три года. И Дэвид тоже… Того, что их связывало, больше нет, кроме клятвы, которую Мариетта произнесла над его могилой. Все останется позади, и она начнет новую жизнь в городе, о котором и не слыхала до тех пор, пока не получила телеграмму с приглашением приехать туда и занять место школьной учительницы.

Санта-Инес.

От этого названия веяло тоской и запустением. Мариетта никогда не бывала на юге Калифорнии, но ей говорили, что там сплошная пустыня, населенная отнюдь не законопослушными гражданами. Беззаконие не слишком ее пугало: обет, который она дала, не имел ничего общего с законом. Но понравится ли ей жить в пустыне?

– Мариетта!

Она нахмурилась, услышав ненавистный голос, подняла голову и увидела, что отец пришел не один.

– Я ведь не хотела, чтобы ты провожал меня, – сказала Мариетта и встала со скамьи. Но смотрела она не на отца, а на крупного мужчину, стоявшего сзади. Вчера она не заметила значок на его груди. Что ж, теперь все понятно. – Ну конечно, мне следовало сразу догадаться, что услуги ангела-хранителя оплачены моим отцом! – сердито сказала она.

Черноволосый гигант в это время снимал шляпу для приветствия и лучезарно улыбался, но, услышав эту фразу, помрачнел и снова надел ее.

– Мариетта!.. – простонал сенатор, протягивая руку к дочери, но та отпрянула назад.

– Я не хотела, чтобы ты провожал меня! – повторила она с яростью в голосе. – Как ты можешь смотреть мне в лицо после всего того, что натворил? Я ненавижу тебя!

– Я знаю, милая, и не виню тебя за это. Но я помню, как ты была маленькой девчушкой и мне всегда удавалось рассмешить тебя. Мариетта… ты же моя дочь, – молил сенатор.

– Тебе следовало вспомнить об этом раньше! Нам с Дэвидом слишком дорого обошлась твоя жадность. А теперь уходи, – Мариетта взглянула на хмурого гиганта, стоявшего сзади, – и захвати с собой этого наемника. Он уже отслужил потраченные на него деньги. – И с отвращением добавила: – А вы-то, федеральный маршал! Как вам не стыдно продаваться! Ведь у вас такая почетная должность!

– Одну минуту… – начал было здоровяк, но сенатор быстро прервал его:

– Это федеральный уполномоченный маршал Мэтью Кейган. Он будет сопровождать тебя в Санта-Инес.

Мариетта посмотрела на мужчин так, словно на головах у них выросли рога.

– Что?!

– Он будет охранять тебя, дорогая. Неужели ты думала, что я отпущу тебя одну?

Проводник позвонил в колокольчик.

– Лицемер! – с гневом и обидой бросила Мариетта. – Пусть он охраняет тебя, а мне он не нужен!

Она подхватила свой чемодан и пошла было прочь, но сенатор удержал ее:

– Мариетта! Думай обо мне что хочешь, но я сожалею о содеянном. Если бы можно было все исправить! Неужели ты не простишь меня?

Мариетта вырвалась из его объятий.

– Нет, не прощу: я всегда буду помнить, в каком виде нашла Дэвида той ночью! – Она высоко подняла свой чемодан, словно защищаясь от отца. – А теперь оставь меня в покое, – холодно проговорила она, – я не хочу иметь ничего общего ни с тобой, ни с твоими прихвостнями.

– Мариетта!

Девушка вошла в вагон, не обращая внимания на его крики, выбрала место подальше от платформы, сунула чемодан под полку и рухнула на мягкое сиденье. Она нарочно не оглядывалась назад, туда, где стоял ее отец. Она сидела и смотрела воспаленными глазами на реку, на берегу которой находился вокзал.

– Мариетта! Я не хотел этого! Клянусь! – молил сенатор, стоя у открытого окна напротив.

У Мариетты застрял ком в горле, она тяжело дышала и хотела только одного – побыстрее уехать. Плотно сжав губы, она принялась читать названия барж и паромов, проплывавших мимо. Если отец осмелится войти в вагон, она вышвырнет его. И хотя он сенатор и ее отец, но она все равно это сделает.

– Милая… дорогая, пожалуйста, выслушай меня… – умолял сенатор.

Нет, не надо его слушать. Мариетта слушала его всю жизнь, и ни к чему хорошему это не привело. Лучше бы он ушел и перестал делать из себя посмешище. Отец столько лет шел к власти, а теперь может потерять все из-за этой неприличной сцены.

– Ты же знаешь, что я любил Дэвида, он был мне как родной сын. Его смерть опечалила меня до глубины души. О, Мариетта, прошу тебя!

По ее лицу текли слезы. Она закрыла глаза, мысленно моля Бога о том, чтобы поезд побыстрее тронулся. Все пассажиры уже заняли свои места, а сенатор все стоял и стоял возле окна на потеху окружающим.

– Я… я хочу, чтобы ты вспомнила, как мы с тобой жили, Мариетта. Когда остались вдвоем после смерти твоей матери. Неужели ты не помнишь, дорогая? Ты была для меня всем. Я любил только тебя. Мариетта, не уезжай так!

В его пронзительном голосе звучали рыдания. Поезд запыхтел, и Мариетта вдруг испугалась. Зачем он стоит здесь так долго… теперь об этом будут трезвонить все вашингтонские газеты. И что она делает в этом поезде? Почему расстается с привычной жизнью? У нее появилось ощущение, что все происходящее – дурной сон, прервать который невозможно.

Мариетта дико озиралась по сторонам. В вагоне было много народу, и все они как один не сводили глаз с нее и отца, который, просунув голову в окошко, смотрел на дочь в полном отчаянии.

– Мариетта! Поезд тронулся.

– Мариетта!

Она отвернулась, зажав рукой рот.

– Мариетта, пожалуйста!..

От слез, стоявших в глазах, лица пассажиров расплывались. Сенатор бежал за поездом, звал ее, а Мариетта, слушая его затихающий вдали голос, думала о том, что если бы только окружающие знали всю правду, они не смотрели бы на нее с таким осуждением.

Кто-то сел рядом, и Мариетта уже хотела было забиться в угол, но тут чья-то сильная теплая рука обняла ее за плечи, и она вдруг заплакала навзрыд, уткнувшись в крепкое плечо маршала Кейгана.

«Ну и дела!» – с раздражением подумал Мэтью, когда миссис Мариетта Колл, прижавшись лицом к его рубашке, начала рыдать так, будто ее сердце разрывалось. Он сел в поезд главным образом для того, чтобы сказать ей все, что о ней думал. Она это заслужила, потому что сильно оскорбила его. Мэтью не раз оскорбляли, но так… Если бы кто-нибудь другой осмелился разговаривать с ним таким образом… бедняга вряд ли остался бы в живых. Но потом, уже оказавшись в вагоне, Мэтью увидел ее лицо – такое страдальческое, что даже смотреть было больно. А когда в ответ на мольбы сенатора она начала плакать… Ну, он же, в конце концов, не каменный. С выяснением отношений можно и подождать… до тех пор, пока леди не успокоится.

Мариетта вдруг обняла его за шею, еще сильнее прижалась к плечу, а слезы все лились и лились у нее из глаз. Мэтью крепко обнял ее и провел рукой по изящно изогнутой спине.

– Ничего, ничего, дорогая. Поплачь… – Он нежно погладил плечи Мариетты и прошептал: – Все образуется.

Пассажиры с интересом наблюдали за этой сценой. Тогда Мэтью обернулся к ним и с угрозой в голосе сказал:

– Нечего совать нос в чужие дела! Вам что, больше заняться нечем?

И все сразу отвернулись.

Мариетта продолжала рыдать еще несколько минут, а Мэтью гладил ее по спине и тихонько утешал, глядя в окно, на реку Сакраменто, мимо которой катил поезд. Скоро река уступила место бесконечным полям, прочерченным сотнями маленьких канальчиков, потом появились аккуратные фермы и луга, по которым бродили коровы и всякая другая живность. Мариетта плакала все тише, напряжение, сковавшее ее нежное тело, постепенно спало, и наконец она совсем успокоилась, уютно пристроившись рядом со своим спутником. А Мэтью, не выпуская ее из своих объятий, продолжал ласково нашептывать что-то, даже когда понял, что она уснула. Глядя на пролетающие за окном пейзажи, он пытался внушить себе, что ему все равно, кого обнимать: Мариетту Колл или любую другую женщину, Эмму, например.

Вскоре проводник прокричал, что они подъезжают к Стоктону. И Мэтью несколько удивился, что почувствовал себя расстроенным, когда Мариетта вдруг проснулась, вырвалась из его объятий и растерянно заморгала, пытаясь собраться с мыслями.

В эти мгновения он понял, что Мариетта Колл – самая обворожительная женщина из всех, которых ему доводилось когда-либо встречать в жизни. Она напомнила Мэтью одну картину, которую он видел однажды, еще в школьные годы, – портрет королевы Виктории в молодости. Величественной, чистой, идеальной.

Взгляд Мариетты упал на Мэтью, и ее гладкое, божественно прекрасное лицо исказила презрительная гримаса, и она сказала надменно:

– Маршал Реган, от вас пахнет, как от дешевой парфюмерной лавки.

Мэтью тряхнул головой, засмеялся и подумал, что, наверное, не забудет этих слов до конца дней своих.

– Меня зовут Кейган, – сказал он, глядя ей в лицо, полное гнева и обиды. – Мэтью Кейган, и я надеюсь, миссис Колл, что вы это запомните.

– Пожалуйста, поверьте, сэр, меня не интересует, как вас зовут. Я хочу, чтобы вы немедленно пересели на другое место. А когда поезд приедет в Стоктон, можете вернуться в Сакраменто и передать отцу, что эскорт мне не нужен.

Трудно было придумать лучший способ для того, чтобы пробудить в Мэтью ослиное упрямство.

– Во-первых, – сказал он, – нет на земле человека, который мог бы купить Мэтью Кейгана или его значок, поэтому выбросьте из головы мысль о том, что ваш богатый папаша мне платит, и, во-вторых, у меня нет никакого желания сопровождать на юг упрямую сенаторскую дочку. Я согласился сопровождать вас только потому, что федеральный маршал, которому я подчиняюсь, предложил мне на выбор: или ехать с вами, или следующие полгода возиться с бумажками в Барстоу.

– Я польщена, сэр, что показалась вам меньшим из двух зол, – от голоса Мариетты веяло ледяным холодом, – но я вполне могу путешествовать одна. Возвращайтесь и скажите, пожалуйста, своему маршалу, что я отказалась от вашей помощи.

Поезд замедлил ход, и проводник еще раз крикнул, что они прибывают в Стоктон. Мэтью скрестил руки на груди и окинул Мариетту оценивающим взглядом.

– Сколько времени ваш отец занимается политикой? – спросил он.

На ее лице задергался крошечный мускул.

– Сколько я себя помню, – нервно ответила она. Мэтью засмеялся:

– И вы думаете, что федеральный маршал позволит мне это сделать? Неужели вы в самом деле так думаете, миссис Колл?

Раздался долгий пронзительный свист, заскрипели тормоза, поезд подходил к платформе. Мариетта Колл начала собирать вещи и еще до того, как поезд остановился, пересела на другое место – в самый коней вагона, а потом первой вышла на платформу. Проводник объявил, что поезд будет стоять десять минут.

Глава 4

«От него не отвяжешься!» – мрачно подумала Мариетта, войдя в вагон десять минут спустя и обнаружив Мэтью на том самом месте, куда она только что пересела. Он расположился с комфортом, как человек, привыкший к долгим и утомительным переездам: внушительных размеров фигура заняла чуть ли не половину полки.

– Хорошо провели время в Стоктоне? – любезно осведомился Мэтью.

Его ноги перекрывали доступ к ее чемодану, и поэтому Мариетта не могла снова пересесть на другое место. Заметив ее взгляд, он дерзко улыбнулся.

Да, от него не отделаешься.

– Вы не могли бы немножко подвинуться, маршал Кейган? – процедила Мариетта сквозь зубы.

Мэтью окинул ее взглядом с головы до ног, задержавшись на округлостях бедер, и вежливо сказал:

– Мне кажется, что в этом нет необходимости.

Мариетта снова почувствовала тяжесть револьвера, лежавшего у нее в сумочке. Интересно, что скажут пассажиры, когда она вдруг выстрелит в своего спутника?

– Хотела бы я знать, сэр, в какой конюшне вы выросли? – резко спросила она.

Мэтью рассмеялся и, несколько сбавив тон, ответил:

– Сознаюсь, я это заслужил. Жену моего брата тоже огорчают мои плохие манеры. Но боюсь, следующие два-три дня вам придется мириться с этим, миссис Колл.

– Вы так думаете? – проговорила сквозь зубы Мариетта, чувствуя напряжение во всем теле.

– Я так думаю, – твердо ответил он.

– Ну, это мы еще увидим. Мэтью снова рассмеялся:

– Конечно.

Остальные пассажиры уже заняли свои места и теперь исподтишка с любопытством смотрели на Мариетту и ее спутника.

– Вы, вероятно, не заметили, – равнодушно сказал Мэтью, когда поезд тронулся, – кто вошел в наш вагон на остановке. Он сидит сзади нас с двумя своими гориллами.

Мариетта с недоумением посмотрела на его спокойное загорелое красивое лицо.

– Конечно, я видела его. Мэтью удивленно поднял брови:

– Что значит «конечно, видела»? Вы ожидали увидеть его здесь?

– Что вы имеете в виду? – в свою очередь, поинтересовалась Мариетта. – Вы тоже ждали этого?

– Ну-ка объясните, что происходит?

– Да будет вам, маршал. Вы же все знаете.

На лице ее собеседника появилось такое ласковое выражение, что от него мог бы растаять ледник.

– Будет лучше, если вы расскажете мне, в чем тут дело. Этот парень – ваш друг? Почему он преследует вас?

– Конечно, нет! – Мариетту затошнило при одной мысли об этом. – Я ненавижу Дрю Куинна!

– Вот, значит, как его зовут?

«Да, маршал Мэтью Кейган – настоящий изверг, – подумала Мариетта, – красивый изверг с садистскими наклонностями».

– Вам и без меня хорошо известно его имя! – раздраженно проговорила она.

– Мэм, – сердито сказал Мэтью, придвинувшись к ней. – Я ничего не знаю, ничего не понимаю, и мне это совершенно не нравится. Объясните, наконец, зачем парень сел в наш вагон?

Слегка отодвинувшись от нависшей над ней громады, Мариетта ответила:

– Я полагала, сэр, что раз вы работаете на моего отца…

На его лице появилось такое ужасное выражение, что она по-настоящему испугалась. Ухватившись за подлокотник, Мэтью придвинулся совсем близко и грозно прорычал:

– Никогда больше не говорите ничего подобного. Я работаю на правительство Соединенных Штатов, и ни на кого больше!

– Да, сэр, – послушно прошептала Мариетта, резко подавшись назад.

– Ну, так что же этот парень здесь делает?

Мариетте казалось, что ее спина вот-вот переломится от неудобной позы. Собравшись с духом, она ответила:

– Я думаю, он хочет убить меня. Мэтью ненавидел, когда происходило что-нибудь неожиданное, и тогда у него по позвоночнику сразу начинали бегать мурашки, а ненавидел потому, что всякий раз такое дело заканчивалось довольно скверно. Настолько скверно, что потом, даже спустя несколько месяцев, его продолжали мучить ночные кошмары.

Вот эти противные мурашки появились у Мэтью и сейчас. Минуты две он молчал, а крохотные иголочки покалывали позвоночник, плечи и даже затылок. Сейчас он думал о том, что перед ним сидит сенаторская дочка и, судя по выражению, ее лица, говорит чистую правду, что у нее красивые, полные решимости серые глаза и что, кажется, он попал в трудное положение.

– Я думаю, вам следует все рассказать мне, мэм, – повторил Мэтью, слегка отодвинувшись от своей спутницы.

– Я думала, вы все знаете, – ответила Мариетта, поправляя шляпку. – Честное слово, я была уверена.

Мэтью ответил не сразу. Сначала он сердито посмотрел на пассажиров, которые опять начали разглядывать их с нескрываемым любопытством, а когда они наконец отвернулись, сказал:

– Нет, вы ошиблись. Ваш отец наплел мне массу небылиц. Я понял, что он лжет, но читать чужие мысли я не умею. Откуда же я могу знать правду?

– Охотно верю, что отец солгал вам, – согласилась Мариетта. – Но я понятия не имею, с чего начать. Может быть, лучше всего… – Мэтью видел, с каким трудом она подбирает слова. – Вы… вы слышали о том, как погиб мой муж?

– Коронер[4]4
  Коронер – следователь, ведущий дела о насильственной или скоропостижной смерти.


[Закрыть] засвидетельствовал, что ваш муж умер естественной смертью. Так сказал мне ваш отец, миссис Колл, а также то, что вас в тот момент не было дома. А что вы думаете о его смерти?

– Я не думаю, маршал Кейган. Я знаю! Я нашла его труп в тот вечер. Он был избит, изувечен, словно животное! Мой муж… – Из ее груди вырвалось рыдание.

Мэтью сжал руку Мариетты.

– Сейчас же возьмите себя в руки, – приказал он шепотом. – На слезы у нас нет времени. Потом можете плакать сколько угодно, а теперь расскажите все.

Мариетта кивнула, шмыгая носом и утирая глаза.

– Хорошо. Значит, обнаружив труп мужа в таком виде, вы решили, что он был убит? Ладно, ладно, – сказал Мэтью, заметив ее негодующий взгляд. – Вы точно знаете, что его убили. Значит, ваш папочка соврал насчет вердикта коронера?

– Нет, – с еле сдерживаемой яростью ответила Мариетта. – Это правда. Так было записано в протоколе. – Ее серые глаза стали холодными как сталь. – Вам понятно, маршал Кейган, или нужно объяснить?

«Нет, – подумал он, – не надо никаких объяснений». За последние двадцать лет Мэтью не раз сталкивался с грязной стороной жизни. Теперь все стало предельно ясно – по крайней мере то, что касалось сенатора.

– Неужели ваш муж перешел дорогу своему тестю, за что его и прикончили? – Ум полицейского работал молниеносно, и не успела Мариетта и слова сказать, как Мэтью произнес: – Нет, это не так. Тогда непонятно, зачем ваш папаша втянул меня в эту историю. Если б он только захотел, вас обоих убрали бы в Сакраменто.

– Дэвида убил не мой отец, но он вполне мог сделать это. Папа был согласен с Эллиотом Чемберсом, что Дэвида следует допросить по поводу одного дела. Потом, после смерти Дэвида, он сказал, что члены палаты ни в чем не виноваты. Он умолял меня поверить ему, однако сделал все для того, чтобы скрыть правду. Представляете, как я чувствовала себя на похоронах, маршал Кейган? Знать, что отец отдал Дэвида на растерзание этим людям, стоять рядом с ним и молчать, слушая, как он принимает соболезнования от своих дружков-политиканов и рассказывает всем, что любил зятя как сына!

– Боже милостивый, – произнес Мэтью с огромной усталостью, которую вдруг почувствовал всем телом. – Вы говорите о том самом Эллиоте Чемберсе или у него есть тезка, на мое счастье?

– Сомневаюсь, и одного Эллиота Чемберса вполне достаточно для нашего бренного мира, – ответила Мариетта.

Она произнесла это имя таким тоном, что у Мэтью по спине опять побежали мурашки.

– Значит, ваш папаша оказался настолько глуп, что связался с Чемберсом? Помогал ему прикрыть незаконную деятельность, оказывал всякие услуги?

– Думаю, что да.

– А у вашего мужа зародились подозрения, и он тоже поступил глупо: начал искать сведения, компрометирующие их обоих, ведь так?

– Мой муж, – разгневанно возразила Мариетта, – не был дураком. Он был известным и уважаемым всеми профессором математики. Он…

– Он дурак, – прервал ее Мэтью, – потому что дал убить себя, ввязавшись в игру, от которой следовало держаться подальше.

– Дэвид пытался бороться со злом, с коррупцией! – запротестовала Мариетта. – Чемберса никто не мог остановить: не было улик, только слухи да сплетни. Дэвид, наверное, думал, что сможет добраться до Чемберса через моего отца и найти доказательства его преступной деятельности. Он был уверен, что доведет дело до суда. Неужели мой муж должен был закрыть глаза на все, что происходит, и притвориться, что ничего не знает, как вы думаете?

– Что я об этом думаю, не имеет никакого значения. – Мэтью пристально посмотрел на Мариетту. – Ваш муж умер, миссис Колл, и, когда он испустил дух, все его замыслы пошли прахом.

Мариетта яростно сверкнула глазами:

– Разве может так говорить человек, поклявшийся защищать закон? Мой муж отдал жизнь за государство, которое привык чтить, а вы, федеральный маршал Соединенных Штатов, презираете его за эту жертву.

– Господи, – с раздражением сказал Мэтью, – да что вы знаете о жертвах, черт побери? А если уж речь зашла о вашем муже, так что, спрашивается, дала его смерть? Он лишился жизни, сунув нос в дела, о которых, я уверен, и понятия не имел. Хотел свалить человека, которого и тронуть нельзя, – так он силен. И оставил вас одну, без защиты. Стоят ли того добытые им сведения?

Мариетта отвернулась.

– Не знаю, – с горечью ответила она.

– Не знаете? – удивился маршал.

– Я понятия не имею, что именно выяснил Дэвид о моем отце и Эллиоте Чемберсе, – тихо призналась Мариетта. – Он никогда… Дэвид никогда не говорил со мной об этом. Мне известно только, что мой муж и его коллега Джосайя Андерсон хотели доказать, что Чемберс нелегально провозит товары в страну, вот и все. После смерти Дэвида отец сказал, что Чемберс узнал об этом и решил остановить моего мужа, пока тот не успел навредить ему. Папа настойчиво мне внушал, будто Чемберс собирался лишь напугать Дэвида и заставить его молчать. Во всяком случае, ему так казалось.

– А этот парень, Андерсон? Что ему известно? – поинтересовался Мэтью.

– Теперь уже ничего. После похорон Джосайя обещал мне, что закончит начатое дело и посадит Чемберса за решетку. Я ждала от него известий, а вместо этого получила письмо от его сестры. Она сообщила, что месяц назад с ним произошел несчастный случай во время верховой езды и он погиб.

– Несчастный случай, – ровным голосом повторил Мэтью. – Прекрасно! Теперь понятно, почему эти парни охотятся за вами. Чемберс, наверное, думает, что вам тоже что-то известно. Он расправился с вашим мужем, а теперь собирается сделать то же самое с вами, и ваш папаша не может этому помешать, черт возьми!

– Он может кое-что сделать, – едва слышно возразила Мариетта, – но никогда не решится на это.

Мэтью прекрасно понял, что она имеет в виду.

– Что правда, то правда. Он мог бы рассказать властям о Чемберсе, но вместо этого решил использовать меня, – я должен вытаскивать его из беды. Если мы выйдем из этой переделки живыми, миссис Колл, то я непременно нанесу вашему папаше визит и выскажу ему все, что о нем думаю.

– А вы полагаете, это возможно? Мы можем остаться живы? – мрачно спросила Мариетта.

Мэтью тяжело вздохнул.

– Это зависит… – начал было Мэтью.

– От чего? – с надеждой спросила она.

– От многого: что за человек этот Дрю Куинн, всю ли правду я знаю об этой грязной истории или, может, вы утаили что-нибудь важное? Пока я уверен только в одном: мистер Куинн – парень не промах. И для нас это вовсе не козырная карта. А вы… – Мэтью задумчиво посмотрел на Мариетту, – вы тоже себе на уме.

– Неужели? – с удивлением спросила она.

– Угу. – Не отрывая от нее взгляда, он лениво прищурился. – Вы уверены, что вам больше нечего мне рассказать?

– Уверена, – ответила Мариетта с непроницаемым выражением лица. – Мне больше нечего вам сказать, маршал.

– Хорошо. Потому что если это не так, впоследствии нам обоим придется плохо.