Текст книги "Сквозь все преграды"

Натянув рубаху, Мэтью открыл рот, чтобы начать свою лекцию, но неожиданно его взгляд упал на ноги Мариетты, и он увидел, что ночная рубашка была ей немного коротковата и из-под нее виднелись щиколотки. Он встречал немало красивых, хорошо сложенных женщин, которые разгуливали перед ним в чем мать родила, И Мэтью это зрелище всегда нравилось. Но стройные щиколотки и длинные узкие ступни Мариетты вдруг вызвали у него такое желание, что в ушах зазвенело. Все заготовленные слова выскочили из головы, он машинально двинулся к ней, словно глупая беспомощная мошка, которая летит на пламя.

– Мне нравится, как ты одета, Этти, – пробормотал он.

Его тон удивил Мариетту: кажется, он хотел сказать, что она выглядела бы гораздо привлекательнее, если бы была без ночной рубашки.

– С-спасибо. Это дала мне миссис Дроган.

Она почувствовала, что Мэтью стоит у нее за спиной. Ноги сами двинулись вперед, но маршал остановил ее, нежно обняв за плечи.

– Как хорошо! – прошептал он, щекоча своим теплым дыханием ее шею. – Зачем ты пришла ко мне, Этти?

– О… я… – смущенно начала она, но Мэтью перебил:

– Этти, милая, ты дрожишь как осиновый листочек. Замерзла? – Мэтью крепко прижал ее к себе. – Мне хочется согреть тебя, – прошептал он на ухо Мариетте, и его мягкие влажные губы прижались к ее шее. – Ты сводишь меня с ума.

Он ухватил ее за подбородок, лаская пальцами щеки, и повернул ее голову так, чтобы было удобнее целовать шею.

– Мэтью, пожалуйста!.. – Мариетта закрыла глаза. Между тем Мэтью пытался взять из ее рук книги.

– М-м, мне нравится, как ты произносишь мое имя. Ты назвала меня Мэтью и вчера ночью, помнишь?

– Нет, – ответила она слабым голосом.

– Ты сводишь меня с ума, – повторил он, пытаясь стянуть с ее плеч тонкую хлопчатобумажную рубашку. – Дом говорит, что от этого нет лекарства.

Он поцеловал ее в плечо. Смысл его слов дошел до Мариетты не сразу, словно луч прожектора, с трудом пробивающийся сквозь густой туман, чтобы указать путь заблудившемуся судну.

– Что? – тихо спросила она.

– Хм? – промычал Мэтью, не отрывая губ от ее затылка.

Мариетта тряхнула головой, положив конец его исследованиям.

– Что ты сейчас сказал?

– А? – Мэтью был так возбужден, что не мог вспомнить собственное имя, не то что свои последние слова.

– Доктор Дроган сказал, что от этого нет лекарства?

– От чего? – спросил он, не понимая, и снова схватил ее за плечи, но Мариетта, поморщившись от этой железной хватки, повернулась к нему лицом.

– О чем ты сейчас говорил?

На ее лице было написано осуждение, и Мэтью почувствовал страх, в груди снова начала пульсировать знакомая боль. Неужели он что-то не то сказал, вроде: «Этти, я болен тобой, и Дом утверждает, что лекарства тут не помогут»?

Мэтью был в отчаянии и мысленно искал путь к бегству. В голову не приходило ни одной спасительной мысли, и тогда он прибег к обычной тактике, которой пользуются мужчины, имеющие дело с чересчур гордыми женщинами: притворился, будто у него есть полное право сердиться.

– Не важно, что я сказал, это было не всерьез. И вообще я не могу отвечать за свои слова, когда женщина является ко мне среди ночи в таком виде!

– О! – Мариетта отшатнулась от него с оскорбленным видом. – Значит, вы не отвечаете за свои слова?

«Господи помилуй, – подумал Мэтью, охваченный паникой. – Что же такое я сказал? Что люблю ее? Или хочу?» Он примиряюще улыбнулся.

– Ну… может, и отвечаю, – таинственно сказал он.

– Может?!

– Черт возьми, Этта, говори тише, а то останешься со мной на всю жизнь. И вообще, зачем ты пришла? Чтобы вытащить меня из постели и поссориться? Господи, какая же ты упрямая!

– Упрямая! – ошеломленно повторила Мариетта, потом крепко сжала губы и сунула ему в руки книги. – Вот! В последний раз я помогаю вам, сэр! Я хотела сообщить, что разгадала наконец тайну дневника, в котором детально описана вся нелегальная деятельность Эллиота Чемберса. И что я получила в награду? Вы унизили меня, сэр, оскорбили и… и лапали! Да! – Она зашлепала босыми ногами к двери. – Я жалею, что пришла! Жалею, что надеялась на вашу благодарность! Думала, что вы джентльмен! – Мариетта устремила на Мэтью испепеляющий взгляд. – Но вы не джентльмен. Не понимаю, зачем вы смеялись надо мной, целовали в шею и говорили слова, за которые не отвечаете…

– Этти!

– Я требую, чтобы вы это прекратили!

– Этти, – повторил он, шагнув к ней. – Я не смеялся над тобой! – Он загородил дверь. – Как ты могла такое подумать?

Мэтью был искренне поражен. Конечно, Этти почувствовала, как сильно его желание, потому что он никогда не переживал ничего подобного. И если уж он, огрубевший старик, испытывает такое желание, то что говорить о молодой красивой женщине?

– Я не смеялся над тобой, – повторил он, а про себя подумал: «Любовь – это ужасная вещь, просто ужасная».

От нее мозги превращаются в кашу, человек ведет себя как идиот и забывает то, что сказал минуту назад. И, глядя в глаза Мариетты, полные слез, Мэтью всем сердцем пожалел о том, что не принял назначение в Барстоу.

Но последние слова Мариетты пробудили в нем инстинкт полицейского. Он распрямил плечи и отрывисто скомандовал:

– Хватит заниматься чепухой, Этти Колл! За эту ночь мы и так натворили немало глупостей. Значит, в одной из твоих книг есть информация на Эллиота Чемберса?

Его уверенный, властный голос сразу успокоил Мариетту. Именно так всегда с ней разговаривали и отец, и муж. Она привыкла, что ею командуют, привыкла подчиняться. Мэтью Кейган же иногда вел себя как пылкий любовник, и это только смущало Мариетту.

– Да, – тихо ответила Мариетта, смахнув слезы. – В дневнике мужа. Не знаю, как ему удалось выяснить так много деталей, но все они тщательно описаны. Это нечто вроде кода. Смотрите! – Она взяла из рук Мэтью книжку в красной кожаной обложке и стала бережно листать страницы. – Вот этот абзац.

Читать в темноте было трудно, однако Мэтью, прищурившись, разобрал несколько слов, написанных твердым округлым почерком.

– Похоже на план урока.

– Да. По-моему, Дэвид сделал это специально. Но каждый, кто хорошо его знал, сразу насторожился бы. Ведь Дэвид был профессором университета, а такие записи могли бы пригодиться только учителю начальной школы. И то вряд ли, потому что они совершенно бессмысленны, хотя постороннему глазу это невидно. Я уверена, Дэвид это сделал для того, чтобы люди Эллиота Чемберса ничего не поняли.

Они немного помолчали, осознав до конца важность этого открытия. До Мариетты вдруг дошло, что она, в сущности, не знала своего мужа, хотя прожила с ним три года в браке. А Мэтью сообразил, что к нему в руки попало настоящее сокровище.

– Господи! Так вот почему за тобой охотится Чемберс! Наверное, он пронюхал, что у твоего мужа были какие-то записи, но, не найдя их, решил, что они должны быть у тебя. – Он пристально посмотрел на Мариетту: – Ты уверена, Этти?

– Абсолютно.

– И ты знаешь ключ к шифру?

– Да, – ответила она, торжественно кивнув. Мэтью взял у нее дневник, подошел к маленькому столику, стоявшему в центре комнаты, положил на него книгу и стал искать подходящую подставку.

– Иди сюда и устраивайся поудобнее. Ночь будет трудной, – сказал он, зажигая лампу, и завернул фитиль так, чтобы свет был не слишком ярким.

Глава 10

Ночь действительно оказалась долгой, трудной и не очень приятной, особенно для Мариетты. Когда она объяснила суть кода, в котором использовались стихи из хрестоматий, Мэтью превратился в настоящего тирана. От игривости не осталось и следа. Теперь перед ней сидел суровый, настырный полицейский, который поставил себе цель – раскрыть все тайны дневника до первых утренних лучей солнца.

Он разработал свою систему и без стеснения эксплуатировал Мариетту. Сначала Мэтью читал вслух абзац из дневника, а Мариетта отыскивала соответствующие отрывки из разных учебников и поэтических сборников, затем он выписывал на полях наиболее важные слова и фразы расшифровки. Когда они закончили работать, Мэтью удовлетворенно откинулся на спинку кресла, посмотрел на Мариетту и принялся объяснять, что все это означает, даже не поинтересовавшись, хочет ли она слушать.

А она не хотела. Она ничего не хотела знать о молодых китаянках, которых похищали, а потом продавали Эллиоту Чемберсу. Тот, в свою очередь, перепродавал их в публичные дома Соединенных Штатов и Европы, а деньги отмывал с помощью таких людей, как отец Мариетты, и под чужими именами открывал счета в солидных банках по всему миру. Она не хотела знать о тех несчастных созданиях, которые становились наркоманами, покупая опиум, нелегально провезенный в страну. Она не желала знать о тактике запугивания, которую Чемберс применял по отношению к богатым и влиятельным людям, и о тех сведениях, которыми он располагал, и о шантаже в целом. Она не хотела знать и о взятках, благодаря которым власти принимали решения в пользу Чемберса. Слишком тяжело было слушать все это и сознавать, что все свое богатство Эллиот Чемберс нажил исключительно на горе других людей.

Мариетта не могла понять, каким образом Дэвиду удалось добыть такую информацию. В дневнике было все необходимое: имена, даты, номера банковских счетов, – чтобы привлечь Чемберса к суду.

Когда они расшифровали последние несколько страниц, ночь уже была на исходе. Мэтью с хмурым выражением лица велел измученной Мариетте отправляться в свою комнату, молчать о том, что узнала, и вообще вести себя осторожно. Дневник и книги он оставил у себя и сказал, что сам доведет это дело до конца. Мариетта обрадовалась: ей совсем не хотелось перечитывать то, что Дэвид написал в день своей смерти. Там же он назвал имя человека, виновного в его гибели.

Благополучно вернувшись в свою комнату, Мариетта тут же с чувством облегчения легла в постель. Ей показалось, что прошло всего несколько минут с тех пор, как она заснула, когда появилась горничная с пожеланиями доброго утра.

Сразу же после завтрака они отправились в долину Хетч-Хетчи. Можно было бы поехать и раньше, но Мэтью опоздал „к столу. Ел он торопливо и был очень серьезен – даже серьезнее, чем ночью. Он не поздоровался с Мариеттой и почти не обратил внимания на веселую болтовню Джона Дрогана, который надавал им с Джастисом массу советов по поводу того, как следует ловить Дрю Куинна.

Но когда они тронулись в путь, его мрачность немного рассеялась. А на подъеме в горы Сьерры-Невады лицо маршала вновь озарила веселая улыбка, к которой уже привыкла Мариетта. Очевидно, природа имела на него сильное воздействие. Или ему просто нравилось ощущение свободы? Нравилось скакать на лошади? Мариетта испытывала примерно те же чувства. Она оказалась в диких, нецивилизованных местах, вдали от городов и людских толп! Все это пьянило ее, как вино.

До Хетч-Хетчи они добирались три дня. Мариетта и не представляла, что окружающий мир может быть так восхитителен. Сначала горы пленяли ее своим величием, потом скалистые вершины сменились приветливыми лугами, и от такой красоты просто дух захватывало.

А цветов вокруг было великое множество: дельфиниум, лилии, водосбор, золотарник. Когда они сделали привал, Мэтью нарвал диких ирисов. А как только Джастис отвернулся, сунул букетик Мариетте, покраснев и пробормотав, что ей, наверное, цветы понравятся.

Мужчины по очереди исчезали куда-то время от времени – иногда на несколько часов, и так же поочередно сторожили по вечерам маленький лагерь, Мариетта редко видела их вместе. Ей было приятно находиться в обществе Джастиса, но больше она любила оставаться наедине с Мэтью. Даже Дэвид не доставлял ей» столько радости. Мэтью смешил Мариетту, казался беззаботным, что и создавало ощущение полной безопасности. А в его глазах горело откровенное желание… И это несмотря на все ее недостатки и простенькую внешность! К концу третьего дня она была твердо уверена, что самое приятное, что может быть на свете, – это сидеть с Мэтью под звездами, наслаждаться теплом костра и слушать его забавные истории.

– Завтра утром мы будем в Хетч-Хетчи, – сказал Мэтью.

Они болтали около часа, сидя у костра, но теперь его тон изменился – стал более серьезным.

– Ты думаешь, Дрю Куинн преследует нас? – тихо спросила Мариетта, наливая ему кофе.

Мэтью кивнул:

– Берти ведет Куинна и его парней прямо сюда. Они сделают привал в нескольких милях от нас.

– Ты их видел? – удивилась Мариетта.

– Их трудно не заметить! – усмехнулся Мэтью. – Берти старается ехать по открытой местности, поднимает как можно больше пыли и разрешает этим дурням палить из винтовок, когда им вздумается. Да, он неплохо проводит время. Говорит, что за всю жизнь так никогда не веселился.

Мариетта бросила на него изумленный взгляд:

– Разве ты с ним недавно разговаривал?

– Мы встретились с Берти вчера, поздно ночью. Он сказал Куинну, что заметил медвежьи следы, и пошел проверить, нет ли поблизости зверя, – Мэтью рассмеялся. – Какие у этих парней были лица! Берти чуть язык себе не откусил, чтобы не расхохотаться. Ему хотелось спрятаться в кустах да напугать их как следует, но Куинн слишком хорошо стреляет.

– О… – Улыбка на лине Мариетты погасла. – Да, я слышала, что он отличный стрелок.

– Берти говорит, что в меткости и быстроте с Куинном никто не сравнится. Он пускает в ход не только свои глаза, но и уши. Этот талант смертельно опасен. Поэтому завтра, когда мы будем готовы схватить Куинна, ты, Этта Колл, будешь точно исполнять все, что я тебе скажу. Мне нужно доказать, что он покушался на твою жизнь. Тогда этих парней легко будет убрать.

Мариетта опустила глаза. Нельзя же сказать Мэтью, что если завтра все закончится благополучно, то Дрю Куинн до суда не доживет.

– А Эллиот Чемберс? – Мариетта посмотрела на Мэтью.

– Даже если только половина того, что написано в дневнике, окажется правдой, Чемберсу не удастся избежать правосудия.

– Значит, Дэвид и Джосайя погибли не напрасно, – прошептала Мариетта.

– Смерть есть смерть, Этти! – резко ответил Мэтью. – Не стоит придавать ей какой-то особый смысл и ценность. Ни твой муж, ни Джосайя Андерсон не должны были умереть! – В его голосе звучала злость. – Если профессор Колл был уж таким умным, почему же он не рассказал обо всем полиции? Почему позволил выследить себя и убить?

Его слова поразили Мариетту прямо в сердце, и в глазах ее закипели слезы.

– Черт! – пробормотал Мэтью и вылил в костер остатки кофе, вложив в это движение всю свою ярость. – Опять наговорил лишнего. И почему я такой? Будь мама жива, она отодрала бы меня за уши. – Потом, немного смягчившись, добавил: – Прости, Этти. Мне не следовало говорить так о твоем… о профессоре Колле.

– Ничего, – прошептала Мариетта. – После его смерти я тоже сотни раз задавала себе этот вопрос. От него трудно было ожидать подобных действий. Он вел спокойный, замкнутый образ жизни. Наверное, я никогда не пойму, почему Дэвид решил самостоятельно устроить крестовый поход против Эллиота Чемберса. Зря он это сделал.

– Несомненно, – тихо отозвался Мэтью. – Ты, конечно, очень по нему скучаешь?

– Да.

– Понятно, – сказал он, вздохнув.

Они помолчали, слушая, как потрескивает огонь в костре.

– Почему ты не женат, Мэтью? – вдруг спросила Мариетта.

Он опустил голову, стараясь не показывать, как ему приятно слышать из ее уст свое имя. В последнее время Мариетта уже несколько раз обращалась к нему так, и было что-то такое в ее голосе, что его очень волновало.

– Я давно поклялся себе, что не женюсь, потому что тогда мне пришлось бы сдать значок, а мне этого делать не хочется.

– Сдать значок? Не понимаю почему?

– Какую жизнь я могу предложить женщине? – начат объяснять Мэтью. – Быть женой полицейского – это ужасно! Она редко будет меня видеть, а это нехорошо для брака. Я не хочу жениться на какой-нибудь девчушке, а потом оставить ее вдовой, да еще с детьми. Вот поэтому я и решил быть один.

– Звучит печально, – грустно заметила Мариетта. Уж она-то знала, что такое одиночество.

Мэтью пожал плечами.

– Все не так плохо. У свободного человека есть масса преимуществ. Я могу делать что хочу и когда хочу, идти куда вздумается. Никто мной не командует. Кроме Элизабет, – добавил он с улыбкой. – Это моя золовка. Она постоянно нападает на меня, но я живу с ними недели две-три, не больше. Можно и потерпеть.

– Все это, конечно, так, – согласилась Мариетта, – но, с другой стороны, никто не разделит твои радости и горести.

– И белье не постирает, – добавил Мэтью. – Вот этого мне действительно не хватает.

Мариетта залилась смехом, как ребенок, приведя Мэтью в состояние полного блаженства. Кажется, ей очень нравятся шутки. Неужели раньше с ней никто так не разговаривал? Она смеется, словно удивляясь, что способна на это. Прекраснее ее смеха нет ничего на свете. Вот если бы можно было каким-то образом сохранить его, закупорить в бутылку, а потом слушать, когда захочется.

– А что ты об этом думаешь? – спросил он, сразу посерьезнев. – Я имею в виду замужество?

– О, это было очень мило!

– Мило?

– Да, мне понравилось.

– Господи, Этти!.. Ты как будто говоришь об экскурсии в музей.

Мариетта лукаво улыбнулась:

– Вовсе нет. Просто мы с Дэвидом жили тихо, во всяком случае, не напивались и не палили из револьверов.

Мэтью удивленно сказал:

– Ты же знаешь, я имел в виду совсем не это. Ты сейчас говорила, что надо, мол, делить друг с другом радости и беды, но непохоже, что замужество тебе очень понравилось.

– О… – Мариетта сразу погрустнела. – Вероятно, наш с Дэвидом брак нельзя было назвать идеальным. Дело в том, что мы поженились не по любви или великой страсти. Мы были просто друзьями, уважали друг друга, и нам было хорошо вместе.

– Звучит убедительно, – сухо прокомментировал Мэтью.

Будь Мариетта его женой, она никогда бы так не сказала. И не сказала бы «мило» о тех вещах, которыми занимаются в браке.

– Да, ничего особенного, – призналась Мариетта. – Но с Дэвидом я была счастлива. После смерти мамы мне пришлось жить с отцом… – Она замолчала, словно взвешивая слова.

– Давай, Этти, – подбодрил ее Мэтью. – Рассказывай.

Мариетта завернула руки в юбку, пытаясь согреться.

– Просто… я никогда не могла понять, зачем она вышла за отца замуж. Я имею в виду маму. Такая очаровательная женщина! Когда она умерла, мне было только семь лет, но я очень хорошо ее помню. Мама родилась в Массачусетсе и говорила с таким милым акцентом. Она была нежная, любящая, добрая, а мой отец… – она замялась, – он трудный человек.

В ее голосе слышалась боль.

– Этти!.. – прошептал Мэтью. Его рука преодолела небольшое расстояние, разделявшее их, и сжала ее пальчики.

– Он не был жесток, совсем нет, но интересовался только своей карьерой. Политика стала его любовницей. – Мариетта замолчала, погрузившись в задумчивость. – Я появилась на свет в Сакраменто. Папа к тому времени был членом ассамблеи. В детстве политика заменяла мне сказки и песни. – Она грустно усмехнулась, и Мэтью сжал ее руку сильнее.

– После смерти мамы мы остались вдвоем, и папе пришлось уделять мне больше внимания, потому что смотреть за мной было некому! Наверное, он чувствовал себя виноватым за то, что столько лет пренебрегал мной, поэтому и решил вовлечь меня в свою жизнь.

– Он любил тебя, дорогая, – тихо сказал Мэтью.

– Да, мне тоже так кажется. Однажды, когда я еще была маленькая и упала с лошади, отец сидел около моей кроватки и плакал.

– А как же иначе, – ласково согласился Мэтью. – Ведь он твой отец, и, конечно, он очень испугался за тебя.

– Я часто вспоминаю о том, как он смотрел на меня, когда я очнулась и открыла глаза, как поцеловал, как разговаривал со мной. Я жила этим в Вашингтоне: там мы виделись редко. Потом он потерял ко мне интерес – так же, как и к маме в свое время. Я стала играть роль хозяйки, когда в дом приглашались власть имущие. Вот и все.

– Этти…

– Это правда. Папа часто говорил, как он рад, что я некрасива и вряд ли выйду замуж. Ведь тогда о нем некому будет позаботиться.

Мэтью тихонько выругался, но Мариетга сделала вид, что не заметила.

– Дэвид избавил меня от одиночества. Он знал, как я несчастна, и предложил мне путь к спасению, пожертвовав собой ради меня. Я отказывалась, но он убедил меня, и за это я ему была потом очень благодарна. Я старалась стать ему хорошей женой – такой, какая ему была нужна, и, по-моему, Дэвид никогда не жалел о том, что женился на мне. По крайней мере мне так кажется, – закончила она, глядя на языки пламени.

– Этти Колл, жениться на тебе и сожалеть об этом может только круглый дурак.

Мариетта сжала его руку, даже не догадываясь, что почувствовал при этом Мэтью, как бешено забилось его сердце.

– Вы очень галантны, сэр. Настоящий средневековый рыцарь.

– Хотел бы я быть таким, Этти. Поверь, мне очень хотелось бы быть гораздо лучше, чем я есть. – Он встал и помог подняться Мариетте. – Подожди, давай прогуляемся немного.

Стоило им отойти от лагеря и оказаться в темноте, как Мэтью стиснул ее в своих объятиях. Мариетта не сопротивлялась: ее влекло к нему. Только с Мэтью она чувствовала прилив каких-то особенных неведомых эмоций Хорошо бы навсегда запечатлеть их в памяти! Эти большие теплые руки, сжимающие ее талию, это ощущение близости… Мариетта тоже обняла его, в тайной надежде на поцелуй, но Мэтью поднял голову вверх и стал смотреть на звездное небо.

– Посмотри туда!.. – промолвил он с восхищением.

Мариетта подняла глаза и пришла в восторг. Только мириады звезд могут привести человека в такое состояние!

– Красиво…

– Да, – едва слышно согласился Мэтью. – Я не очень набожен, но когда видишь это…

– Да, – прошептала Мариетта.

– Человек не в состоянии до конца понять себя, далеко не все он может изменить или проконтролировать. Вот так и со мной сейчас. – Мэтью вдруг сжал Мариетту крепко, словно тисками, и зарылся лицом в ее волосы. – Этти, – грустно пробормотал он, словно оправдываясь.

Она нежно провела рукой по его затылку.

– Все в порядке, Мэтью. Я понимаю. Он вздохнул и обнял ее еще крепче.

– Таких мест, как это, в мире немного, – сказал он более спокойно минуту спустя. Он разжал свои объятия, и теперь они могли посмотреть друг на друга. – Двадцать лет назад здесь не было ни городов, ни железных дорог – вообще ничего. А теперь человек повсюду оставил свой след. Только, видимо, человек не может быть самим собой, – с горечью сказал он, – Нет у него свободы. Нигде.

– Я понимаю.

– Правда? – Мэтью заглянул ей в глаза. – Ты поняла меня, Этти?

– Да, – повторила она.

Он с нежностью погладил ее щеки.

– Завтра мы арестуем Куинна, и ты выполнишь все мои указания. И выполнишь в точности, миссис Колл.

Мариетта молча смотрела на него. Он провел большим пальцем по ее губам.

– Обещай мне это, Этти. Скажи, что сделаешь все, что я скажу. Не пытайся выкинуть какую-нибудь глупость. Ты ведь ненавидишь Куинна?

Мариетта с трудом сглотнула.

– К чему мне это?

– Не знаю. Женщины иногда не могут справиться с собой. Они очень противоречивые создания.

– Вот как, маршал? – игриво спросила она.

– Да, именно так, – ответил он.

– Я вовсе не такая.

Мэтью улыбнулся и поцеловал ее в уголок рта, поглаживая волосы.

– Разве, Этти? Тогда почему же ты не сразу рассказала мне о дневнике? Помнишь первый день нашего знакомства? В поезде я спросил, не утаиваешь ли ты что-нибудь от меня?

– Но я не знала, – виновато ответила Мариетта. – Я имею в виду, что в то время действительно не знала, что…

Мэтью усмехнулся и снова поцеловал ее, чтобы стереть с хорошенького личика выражение тревоги. Только на этот раз поцелуй длился дольше.

– Ты не знала, Этти? Но это не важно. Не смотри на меня так, я говорю правду. Это совершенно не важно. Мне только нужно, чтобы ты пообещала, что будешь меня слушать.

– О!..

Он исполнил свое заветное желание и поцеловал Мариетту еще раз, раздразнив как следует языком. Потом поднял голову и, задыхаясь, сказал:

– Я жду, милая.

Всю свою жизнь, и особенно в годы замужества, Мариетта вела себя, как подобает приличной женщине. Она не прикасалась ни к кому, кроме мужа, и никогда первая не провоцировала его на объятия и поцелуи. Но Мэтью все это нравилось, он явно наслаждался. Нельзя давать ему ложные обещания! И все же… Мариетта нарушила правила, которых прежде свято придерживалась, и сама прижалась к нему губами.

Мэтью замер, заставив Мариетту вложить в свой поцелуй еще больше страсти. Потом он глухо застонал и ответил ей с таким энтузиазмом, что в сердце Мариетты зародилась надежда.

– Ты говорил, что он влюблен, Двенадцать Лун, но я не верил, пока не увидел все собственными глазами.

Ни Мариетта, ни Мэтью не смогли отреагировать на это вторжение с должной быстротой. Оторвавшись наконец от своей Этти, маршап глухо зарычал.

– Невероятно, да? – заметил Джастис, стоявший вместе с братом возле костра.

– Точно, – согласился Неторопливый Медведь. – Забавная история.

– Я убью их! – прорычал Мэтью.

Мариетта заморгала, пытаясь собраться с мыслями.

– Мэтью? – смущенно пробормотала она, когда он выпрямился и разжал объятия. – Мы не одни.

Обернувшись, Мариетта увидела ухмыляющегося Джастиса. Рядом с ним у костра стоял высокий мужчина и тоже улыбался. Его длинные, до талии, волосы, заплетенные в косы, были огненно-рыжего цвета. Такого оттенка волос Мариетга никогда не встречала.

При свете пламени волосы сияли, словно новенькие медяки.

– О Боже! – сорвалось у нее с языка.

Какие странные люди живут в горах! Этот незнакомец, одетый в кожу – от мокасин до рубашки с кистями на спине, – был похож на дикого индейца гораздо больше, чем Джастис Двенадцать Лун.

Мэтью взял Мариетту за руку и подвел ее к хохочущим мужчинам.

– Поздоровайся с Либерти Неторопливым Медведем, дорогая. Когда знакомство состоится, – добавил он ворчливо, – я задушу этих проклятых гиен.