Текст книги "Хрустальный грот"

Мать сильно изменилась. Она выглядела бледной и тихой. Она прибавила в весе. Только через день или два меня вдруг осенило: мать потеряла прежнюю власть. Забрало ли ее время или болезнь, а может, отреклась от нее ради христианского символа, который носила теперь на груди. Власть пропала, и оставалось лишь гадать почему.

С одной стороны, я сразу успокоился. К матери относились вежливо и даже с почтением, достойным королевской дочери. Чего не скажешь обо мне, хотя я и получил хорошего коня, приличный ночлег и достаточно учтивую охрану. Я не требовал от них лишних усилий – они просто не отвечали на мои вопросы. Мне казалось, что они прекрасно знали, зачем я потребовался королю. На меня тайком бросали любопытные взгляды. Один или два раза я заметил в них сочувствие.

Нас привезли прямо к королю. Он поставил свой штаб на ровной поляне между скалой и рекой, откуда можно спокойно наблюдать за строительством крепости. Его лагерь значительно отличался от временных лагерей Амброзиуса и Утера. Большинство людей расположились в палатках. Они, по-видимому, полностью доверились естественным природным укреплениям.

С двух сторон их защищали река и скалы, с другой – скала Динас Бренин и непроходимые пустынные горы.

Сам Вортигерн устроился достаточно по-королевски. Он принял нас в зале, деревянные колонны которого были обтянуты ярко вышитыми занавесками. Пол, выложенный местным зеленоватым сланцем, плотно устилал тростник. Высокий трон на возвышении покрывала поистине королевская резьба и позолота. Позади на таком же украшенном троне, но который несколько уступал по размерам королевскому, восседала Ровена, его саксонская королева. Кругом толпились люди: придворные и воины. Среди них достаточно было и саксов. За троном Вортигерна на возвышении стояла группа жрецов и святых.

Как только мы вошли, установилась тишина. Все взоры устремились к нам. Король поднялся и сошел с помоста навстречу моей матери. Он шел, улыбаясь и протянув руки.

– Приветствую тебя, принцесса.

С церемониальной вежливостью он развернулся представить ее королеве.

По залу пронесся шепот, люди начали переглядываться. Своим приемом король показал, что не считает мать ответственной за роль Камлака в недавнем мятеже. Быстро, но с острым интересом, как мне показалось, он взглянул на меня и приветственно кивнул. Взяв мать за руку, он повел ее к трону. По его сигналу кто-то поспешил принести стул, его поставили на ступеньку ниже трона. Пригласив мать сесть, он сел сам со своей королевой. В сопровождении стражи я прошел вперед и остановился внизу у трона.

Вортигерн положил руки на подлокотники. Улыбался нам с матерью, излучал гостеприимство и даже удовлетворение. Шепот прекратился, и вновь установилась тишина. Люди ждали.

Король начал издалека.

– Извините, мадам, что заставил вас проделать путешествие в это время года. Надеюсь, вы добрались с удобствами?

За этим последовал обмен вежливыми фразами. Мать, наклонив голову, бормотала слова благодарности, столь же безразличные, как и его собственные. Одну руку мать держала на груди, теребя крестик, который носила как талисман. Другая рука покоилась в складках коричневого платья. Даже в своем простом одеянии она выглядела королевой.

– Не представите ли вы теперь своего сына? – улыбаясь, попросил Вортигерн.

– Моего сына зовут Мерлин. Он уехал из Маридунума пять лет назад, когда умер мой отец, ваш родственник. С того времени он находился в Корнуолле, в церковном учреждении. Рекомендую его вашему вниманию.

Король повернулся ко мне.

– Пять лет? Ты был тогда совсем ребенком, Мерлин? Сколько тебе сейчас?

– Семнадцать, сэр. – Я встретил его взгляд, не отводя глаз. – Зачем вы послали за нами? Не успел приехать в Маридунум, как ваши люди силой захватили меня.

– Я сожалею об этом. Прости им их усердие. Они лишь знали, что дело неотложное, и предприняли самые быстрые действия, чтобы его решить, как я того желал. – Он повернулся к матери. – Надо ли уверять вас, леди Ниниана, что вам не причинят зла? Клянусь в этом. Мне известно, что на протяжении пяти лет вы находились в обители Святого Петра, и не имеете никакого отношения к союзу вашего брата с моими сыновьями.

– Как и мой сын, мой лорд, – спокойно заметила она. – Мерлин покинул Маридунум в ночь смерти моего отца, с тех пор и по сей день о нем не поступало никаких известий. Ясно одно, он не участвовал в мятеже. Он уехал из дома ребенком, и теперь я знаю, что в ту ночь он бежал в Корнуолл. Насколько мне известно, он спасался от Камлака, который не питал к нему дружеских чувств. Уверяю вас, мой повелитель, что мой сын ничего не знал о враждебных намерениях моего брата против вас. Я теряюсь в догадках, зачем он вам понадобился.

Однако Вортигерна совершенно не заинтересовало мое пребывание в Корнуолле. Он даже не взглянул на меня. Положив подбородок на руку, он исподлобья наблюдал за матерью. Его вид и голос были серьезны и учтивы. Но что-то вокруг не нравилось мне. Внезапно я понял. Пока мать с королем разговаривали, жрецы из-за трона наблюдали за мной. Поглядев украдкой, краешком глаза, на окружавших нас людей, я заметил, что все взгляды были устремлены на меня. В комнате стало тихо. Неожиданно я подумал: «Сейчас он выскажется».

– Вы никогда не выходили замуж, – тихо, почти задумчиво проговорил король.

– Нет. – Мать опустила веки. Я понял, что она насторожилась.

– То есть отец вашего сына умер прежде, чем вы поженились? Погиб в бою, наверное?

– Нет, мой лорд. – Она говорила тихо, но отчетливо. Мать вся была в напряжении.

– Он еще жив?

Мать промолчала и лишь наклонила голову. Капюшон свалился ей на лицо и заслонил его от глаз людей в зале. Но с помоста могли видеть ее лицо. Королева смотрела с любопытством и презрением. У нее были светло-голубые глаза и крупные молочно-белые груди, выпиравшие из-под голубого корсажа, маленький рот и белые, как грудь, руки с некрасивыми толстыми пальцами. Их унизывали золотые, эмалированные и медные кольца.

Король нахмурился в ответ на молчание, но его голос остался прежним:

– Скажите мне, леди Ниниана, вы говорили когда-нибудь сыну имя его отца?

– Нет. – Энергичный и чеканный голос странным образом контрастировал с ее смиренным видом. Она была в позе женщины, испытавшей стыд. Интересно, она намеренно приняла ее? Я не видел лица матери и обратил внимание лишь на руку, придерживавшую складку длинного платья. Я вдруг вспомнил Ниниану, бросившую вызов своему отцу, отказав Горлану, королю Ланасколя. Одновременно мне вспомнилось лицо отца. Я отогнал воспоминание. Он так явственно предстал передо мной, что я удивился, как его не увидели стоящие в зале. И тут же с ужасом осознал, что его увидел Вортигерн. Вортигерн все знал. Потому мы здесь. До него дошли слухи о моем приезде, и он решил удостовериться. Оставалось гадать, как со мной поступят – как со шпионом или как с заложником?

Должно быть, я сделал непроизвольное движение. Мать взглянула на меня, и я увидел ее глаза. Она больше не выглядела принцессой. Это была женщина, которой овладел страх. Я улыбнулся, и что-то изменилось в ее лице. Наконец понял: она боялась только за меня.

Я успокоился и стал ждать. Пускай делает следующий ход. У меня найдется ответ, после того как он показал, где его искать.

Вортигерн покрутил кольцо на руке.

– Ваш сын ответил именно так моим людям. Я слышал, никто в королевстве не знает имени его отца. Судя по рассказам людей и по тому, что я знаю о вас, леди Ниниана, его отцом не мог быть негодяй. Почему бы не сказать? Человек должен знать такие вещи.

– Какое вам дело? – сердито, забыв об осторожности, спросил я.

Мать бросила на меня взгляд, от которого я тут же умолк.

– Почему вы спрашиваете меня об этом? – обратилась она к Вортигерну.

– Леди, – сказал король, – я послал за вами обоими, чтобы задать вам лишь один вопрос: как зовут его отца?

– Повторяю, зачем вам?

Он улыбнулся. Улыбка напоминала оскал. Я сделал шаг вперед.

– Мать, он не имеет права спрашивать вас об этом. Он не смеет…

– Утихомирьте его, – приказал Вортигерн.

Стоявший сзади человек крепко зажал мне ладонью рот. С металлическим звоном другой вытащил меч и приставил к моему боку.

– Отпустите его, – закричала мать. – Если вы раните его, Вортигерн, король вы или нет, я никогда не скажу вам, хоть убейте меня. Вы думаете, что я скрывала правду все эти годы от собственного отца и брата, чтобы сейчас сказать ее вам?

– Вы скажете ее мне ради собственного сына, – ответил Вортигерн. По его сигналу стражник отпустил меня, но продолжал придерживать за руку, и сквозь тунику я чувствовал острие меча.

Мать отбросила капюшон на спину и выпрямилась в своем кресле.

Бледная и взволнованная, в своем скромном одеянии, она выглядела королевой по сравнению с Ровеной, которая казалась служанкой. В зале установилась гробовая тишина. Жрецы глядели во все глаза. Я думал о своем. Если эти люди – жрецы и колдуны, тогда даже имя Амброзиуса здесь ни при чем. От напряжения я даже вспотел. Отчаянно попытался передать матери ответ, стараясь, чтобы образ отца не увидели другие. Однако сила ушла, и помощи от бога ждать не приходилось. Я даже не был уверен, сумею ли удержать себя в руках, если она начнет говорить. Я больше не решался открыть рот. Боялся, что, если против меня применят силу, она заговорит. А узнав, начнут допрашивать и меня.

Какая-то из моих мыслей достигла матери. Она обернулась и поглядела на меня, сделав движение плечом, будто ее кто-то коснулся. Мы встретились глазами, и я понял, что дело здесь не в силе. Она пыталась по-женски, глазами, что-то сказать. Они несли любовь и заверения, но это оставалось мне непонятным.

Она повернулась к Вортигерну.

– Для подобных вопросов, король, вы нашли странное место. Неужели в самом деле думаете, что я публично расскажу обо всем?

С минуту, нахмурив брови, он предавался размышлениям. На его лице выступил пот, и он ухватился за подлокотники. Напряжение почти ощутимо передалось залу. Мурашки побежали по коже, и я почувствовал на себе холодную волчью лапу страха. Один из жрецов нагнулся и что-то сказал королю. Тот кивнул.

– Оставьте нас. Жрецы и волшебники пусть останутся.

Не спеша люди начали выходить из зала. Остались жрецы – около двенадцати человек в длинных робах, стоявшие за королевским троном. Один, говоривший с королем, теребил свою седую бороду грязной рукой в кольцах. Он улыбался. Судя по одежде, этот был главным. Я попытался найти на его лице признаки могущества. Однако, несмотря на жреческие одеяния, на их лицах была написана смерть. Она читалась в их глазах. Больше я ничего не видел. Холод снова коснулся моих костей. Я покорно стоял, удерживаемый воином.

– Освободите его, – сказал Вортигерн. – У меня нет намерения причинить зло сыну леди Нинианы. Но если снова ты двинешься или заговоришь без разрешения, Мерлин, тебя выведут из зала.

Меч убрали, но держали наготове. Стража на полшага отошла назад. Я не двигался и молчал. Никогда прежде я не ощущал такой беспомощности, отсутствия мыслей, силы, такого разъединения с богом. С горечью подумал тогда, что, будь я в хрустальном гроте, где зажжен костер и на меня смотрит учитель, не увидел бы ничего. Неожиданно вспомнил, что Галапас мертв. Возможно, силы я получал от него. С ним они и ушли.

Король обратил взгляд своих запавших глаз на мать. Он наклонился вперед, его взор стал вдруг жестоким.

– Ответите ли вы теперь на мой вопрос, мадам?

– Охотно. Отчего же нет?

8

Ее слова прозвучали настолько спокойно, что король очень удивился. Она снова откинула капюшон и прямо встретила его взгляд.

– Отчего же нет? Я не вижу в нем злого умысла. Я ответила бы вам раньше, если бы вы спрашивали по-другому и в другом месте. Теперь я не боюсь, что узнают люди. Я больше не принадлежу миру. Мой сын тоже ушел от мирских дел. Уверена, ему все равно, что скажут люди. Поэтому я расскажу вам. Потом, позже, вы поймете, почему я никогда не говорила об этом ни отцу, ни собственному сыну.

Ее лицо больше не выражало страха. Она даже улыбалась и больше не смотрела на меня. Я тоже постарался отвести глаза и придать себе отрешенный вид. Я не представлял, что она собирается сказать, но знал, что это отведет от меня любую опасность. Она наверняка ничего не скажет об Амброзиусе. Снаружи пошел дождь. День плавно переходил в сумерки. В зал вошел слуга, неся факелы, но Вортигерн махнул ему рукой, чтобы тот ушел. Надо отдать ему должное: он позаботился о матери. Но про себя я подумал: даже оттуда нельзя ждать помощи. Не видно ни света, ни огня.

– Говори теперь, – сказал Вортигерн. – Кто стал отцом твоего сына?

– Я никогда не видела его, – просто ответила мать. – Это был незнакомец.

Она промолчала, не отводя глаз от короля.

– Да простит меня сын за сказанное, но вы заставили. Он поймет.

Вортигерн бросил на меня взгляд. Я оставался непроницаем. Теперь я был уверен в матери.

– В молодости, когда мне только исполнилось шестнадцать лет, как и все девушки, часто думала о любви. Это случилось накануне Мартынова дня, когда я и мои дамы легли спать. Девушка, жившая в моей комнате, заснула. Остальные разошлись по своим покоям, но я не могла заснуть. Встала и подошла к окну. Стояла ясная ночь с яркой луной. Вернувшись к постели, я увидела, что прямо посередине спальни стоит молодой человек, приятной внешности, совсем юный. Он был одет в тунику и длинную накидку. На поясе он носил короткий меч. На нем были богатые драгоценности. Первым делом я подумала, что он проник сюда через внешние покои, где спали мои дамы. Потом я вспомнила, что стою босая и в одной сорочке, с распущенными волосами. Мне показалось, что он замыслил дурное, и я решила позвать на помощь женщин. Юноша улыбнулся и жестом показал мне, чтобы я молчала. Он не желал мне зла. Потом он отошел в тень, и, когда я двинулась следом, там никого не было.

Мать остановилась. Все молчали. Я вспомнил, как в детстве она рассказывала мне сказки. В зале установилась тишина. Алые губы королевы приоткрылись от удивления, а может быть, и от зависти.

Мать поглядела куда-то поверх головы.

– Я посчитала виденное за сон или девичью фантазию, родившуюся при лунном свете. Я легла спать и никому потом не рассказывала. Но он являлся снова. Не всегда ночью и не всегда, когда я была одна.

Я поняла, что это не сон, а знакомый дух, который чего-то желал. Я молилась, но он не переставал являться. Я ощущала его прикосновения к руке, слышала его голос, и все это сидя со своими девушками за прядением или гуляя в солнечные дни по фруктовому саду. Но в таких случаях я не видела его, а только слышала, остальные же не чувствовали ничего.

Мать взяла крестик, висевший у нее на груди, и сжала его.

Крестик служил ей не для защиты, а помогал получить прощение. Ей, должно быть, боязно лгать о вещах, связанных с могуществом. При этом мать должна бояться не христианского бога, – подумал я про себя. В глазах короля горели злоба и ликование. Жрецы пожирали ее глазами.

– Он являлся мне на протяжении всей зимы. Он приходил ночью. Я никогда не оставалась в палатах одна, но он проникал через двери, окна и стены и ложился со мной. Больше я не видела его, но слышала его голос и ощущала его тело. Позже, летом, когда я уже забеременела, он оставил меня.

Мать помолчала.

– Вам расскажут, как меня бил и сажал под ключ мой отец. Когда родился ребенок, он не стал давать ему имя, достойное христианского принца, а назвал по имени небесного бога-скитальца, не имеющего дома. Я же назвала его Мерлином, потому в день его рождения в окно моей комнаты влетел дикий сокол и уселся на кровати, глядя на меня глазами моего возлюбленного.

Наши взгляды встретились. Она говорила правду. И Эмрисом она окрестила меня наперекор им. В конце концов мне досталось от него многое.

Мать поглядела в сторону.

– Я полагаю, мой лорд, что мой рассказ не удивит вас. Наверное, вам известны слухи, что мой сын не похож на других детей. Это невозможно скрыть. Сейчас же я сказала вам правду. Умоляю вас, король, отпустите нас с сыном с миром обратно в наши монастыри.

Когда она закончила, стало тихо. Мать наклонила голову и снова накинула капюшон на лицо. Я посмотрел на короля и людей, стоявших за ним. Ожидал, что он рассердится, испытывая нетерпение, но удивился, увидев, как он перестал хмуриться и улыбнулся. Он хотел обратиться к моей матери, но королева опередила его. Наклонившись вперед и облизывая свои алые губы, она заговорила в первый раз.

– Такое возможно, Моган? – спросила она жреца, длинного бородатого человека. Верховный жрец, не задерживаясь, вежливо и на удивление выразительно ответил ей.

– Да, возможно, мадам. Кто не слышал об этих созданиях воздуха и мрака, которые живут за счет смертных женщин и мужчин. В моих исследованиях, во множестве прочитанных книг приводятся примеры рождения детей таким образом.

Он поглядел на меня и, теребя свою бороду, обратился к королю.

– Именно так, король. Об этом писали еще древние. Им было известно, что некоторые духи, обитавшие в ночном воздухе между луной и землей, принимают облик мужчин и выбирают себе земных женщин. Вполне возможно, что эта королевская особа, эта добродетельная королевская особа, стала жертвой подобного создания. Мы знаем, да она и сама сказала, что слухи об этом ходят много лет. Я переговорил с ее служанкой, и та сказала, что ее ребенок от самого дьявола, а сама же она не имела близости с мужчиной. О сыне же я слышал много странных историй, начиная с младенческого возраста. Рассказ леди правдив, король Вортигерн.

Никто больше не смотрел на Ниниану. Все взоры устремились ко мне. На лице короля отражалась жестокость и что-то вроде радостного удовлетворения, которое испытывает ребенок или хищник при виде заветной цели. Теряясь в догадках, я придержал язык и решил выждать. Если жрецы поверят моей матери, а Вортигерн поверит жрецам, то непонятно, откуда мне грозит опасность. Присутствующие не получили ни малейшего намека на отцовство Амброзиуса. Моган и король с радостью приняли рассказ, предложенный матерью.

Король метнул взгляд на моих стражников. Они отошли назад, несомненно, испытывая страх от близости демонического отродья. По его знаку они приблизились вновь. Воин справа по-прежнему наготове держал меч, не показывая его матери. Его рука слегка дрожала. Другой воин тоже тайком освободил меч. Их страх доходил до меня.

Жрецы кивали с мудрым видом, некоторые сделали перед собой знак против колдовских чар. Похоже, они поверили Могану и моей матери и считали меня теперь сыном дьявола. Главное заключалось в том, что ее рассказ подтвердил давно ходившие слухи. По сути дела с этой целью ее сюда и привезли. Теперь же они с удовольствием и осторожностью наблюдали за мной.

Постепенно страх покинул меня. Я начал понимать, что им надо. Суеверие Вортигерна стало притчей во языцех. Вспомнилась рассказанная Диниасом история о развалившейся крепости. Возможно, они думали, что я смогу помочь им, учитывая слухи о моем происхождении и способностях, на которые ссылался Моган. Если дело обстояло именно так, и меня привезли сюда, чтобы использовать мое могущество, то я смогу помогать Амброзиусу прямо из лагеря противника. Возможно, именно бог послал меня сюда. Может быть, бог еще направил меня. «Выйди на божью стезю…» Что же, придется действовать по обстоятельствам. Если нет могущества, то остается знание. Я вспомнил день, проведенный у королевского форта, в затопленной шахте у основания скалы. Я наверняка смогу объяснить им, почему у них не держится фундамент. Это ответ инженера, а не волшебника. Однако, подумал я, перехватив устричный взгляд Могана, простершего перед собой руки, если им нужен ответ волшебника, они получат его. И Вортигерн тоже.

Я поднял голову. По-моему, я улыбался.

– Король Вортигерн!

Мои слова прозвучали камнем, нарушив тишину, сосредоточенную на мне.

– Мать сказала вам, что вы хотели услышать, – произнес я твердо. – Я не сомневаюсь, что вы скажете теперь мне, чем я могу вам служить. Но прежде прошу вас сдержать свое королевское слово и отпустить ее.

– Леди Ниниана – наш почетный гость, – прозвучал отработанный ответ. Король поглядел на реку за окном. С мрачного серого неба сыпал косой блестящий дождь. – Вы оба вольны вернуться в Маридунум, когда пожелаете, но сейчас явно неуместно отправляться в такое длинное путешествие. Мадам, вы захотите провести здесь ночь, ожидая завтра сухой погоды?

Он поднялся вместе с королевой.

– Комнаты готовы. Королева проводит вас. Вы сможете отдохнуть и приготовиться к ужину с нами. Здесь находится наш двор, и комнаты, каким бы плохим временным жильем они ни были, – в вашем распоряжении. Завтра вас проводят домой.

– А сын? Вы все еще не сказали, зачем нас привезли сюда?

– Ваш сын сослужит мне службу. Он обладает силами, для которых у меня имеется применение. А теперь, мадам, когда вы уйдете с королевой, я поговорю с вашим сыном и скажу ему, что от него требуется. Поверьте мне, он свободен, как и вы. Я удерживал его, пока вы не рассказали правду, которую я хотел услышать. Я должен вас поблагодарить за то, что вы подтвердили мои догадки.

Он простер руку.

– Клянусь вам, леди Ниниана, любым богом, каким вам угодно, что его происхождение не будет использовано против него ни сейчас, ни когда-нибудь.

Мать поглядела на него, потом склонила голову и, не обращая внимания на его жест, подошла ко мне с протянутыми руками. Я сделал шаг навстречу и взял ее ладони в свои. Они были маленькие и холодные. Я казался выше ее. Мать бросила на меня запомнившийся мне взгляд, в котором смешались волнение, гнев и потайные ее мысли.

– Я не хотела бы, Мерлин, чтобы ты узнал это вот так. И не стала бы этого рассказывать, – ее глаза говорили другое.

Я улыбнулся ей и, осторожно выговаривая слова, сказал:

– Мама, вы не сказали мне ничего, что могло бы поразить меня. Вы не можете рассказать мне о моем происхождении такого, чего я теперь не знаю. Не волнуйтесь.

Она задохнулась, глаза ее расширились.

– Кем бы ни был мой отец, это не будет повернуто против меня, – продолжал я медленно. – Вы слышали обещание короля. Это нам и требуется.

Поняла ли она мою последнюю мысль – не знаю. Мать пыталась осмыслить сказанное мной вначале.

– Ты знаешь? Ты знаешь?

– Да, знаю. Разве ты не представляешь, что за все годы разлуки я мог узнать, кто был моим отцом? Он известен мне уже несколько лет. Клянусь, я разговаривал с ним неоднократно. Я не вижу в своем происхождении ничего постыдного.

Мать поглядела на меня еще и кивнула. Ее щеки зардели – она все поняла.

Она отвернулась, накинула капюшон, скрыв свое лицо, и протянула руку королю. В сопровождении короля, королевы и двух служанок мать вышла из залы. Жрецы, переговариваясь, шепчась и бросая косые взгляды, остались. Забыв про них, я наблюдал, как уходит мать.

В дверях король задержался и попрощался с матерью. У входа в зал ждала толпа. Она расступилась перед королевой, матерью и сопровождающими их несколькими дамами. Вортигерн постоял в дверях, провожая их взглядом. Дождь шумел, как бегущая река. Быстро темнело.

Король развернулся на каблуках и, окруженный воинами, вернулся к трону.

9

Все остановились вокруг меня и громко переговаривались. Они были похожи на гончих, готовых броситься на добычу. В зале запахло смертью. Я чувствовал ее, но не мог поверить и понять. Хотел последовать за матерью, но стражники угрожающе подняли мечи.

Я остановился.

– В чем дело? – резко обратился я к королю. – Вы дали слово. Вы так быстро отрекаетесь от него?

– Не отрекаюсь. Я дал слово, что ты послужишь мне, и что я не использую против тебя твое происхождение. Это верно. Тебя сегодня привели сюда, потому что стало известно, что у тебя нет отца. Твое происхождение послужит мне.

– Ну?

Он поднялся к трону и сел. Двигался медленно и расчетливо. Вокруг скопились придворные и факельщики. Зал наполнился дымным светом, скрипом кожи и звоном кольчуг. Снаружи шумел дождь.

Вортигерн наклонился вперед, опершись подбородком на кулак.

– Мерлин, сегодня мы узнали то, что раньше только подозревали: твой отец – не человек, а дьявол. Поэтому ты заслуживаешь человеческого снисхождения. Однако ввиду того, что твоя мать – королевская дочь и в твоих жилах течет королевская кровь, я объясню тебе, зачем ты здесь. Наверное, ты знаешь, что я строю крепость на скале, именуемой королевским фортом?

– Все знают, – ответил я. – Всем известно, что она обваливается всякий раз, едва достигнув высоты человеческого роста.

Он кивнул.

– Мои волшебники, мудрецы и советники сказали мне почему. Неправильно кладется фундамент.

– Что же, звучит довольно разумно.

Справа от короля и жрецов стоял высокий старик. Под нависшими седыми бровями горели ярко-голубые глаза. Он пристально посмотрел на меня, и мне показалось, что я увидел жалость в его взгляде. При моих словах он взялся за бороду, словно желая скрыть улыбку.

Король, похоже, не услышал моих слов.

– Они говорят, что королевскую крепость следует возводить на крови.

– Они, конечно, образно выражаются? – вежливо уточнил я.

Внезапно Моган обрушил свой посох на помост.

– Нет! Они выражаются буквально! – заорал он. – Известковый раствор должен быть погашен кровью. В древние времена никакой король не строил крепости, не соблюдая этот ритуал. Стены держатся на крови сильного человека, воина.

Образовалась неожиданная пауза. Мое сердце забилось тяжело и медленно, разгоняя по жилам горящую кровь.

– А какое это имеет отношение ко мне? – холодно спросил я. – Я не воин.

– Ты и не человек, – грубо сказал король. – Дело в колдовстве, Мерлин. Они поведали мне, что я должен найти парня, у которого никогда не было отца, и окропить фундамент его кровью.

Я посмотрел на него, затем перевел взгляд на окружающих. На лицах была написана смерть. Ею повеяло, только я вошел в зал. Я повернулся к королю.

– Что за чушь? Когда я уезжал из Уэльса, это была страна цивилизованных людей, поэтов, художников, ученых. Воины и короли убивали на благо своей страны и при свете дня. Теперь же речь идет о крови и человеческих жертвоприношениях. Вы хотите отбросить современный Уэльс во времена древнего Вавилона и Крита?

– Я не говорил о человеческих жертвоприношениях, – ответил Вортигерн. – Ты не сын человека. Запомни это.

За окном дождь барабанил по пузырящимся лужам. Кто-то откашлялся. Я перехватил твердый взгляд старого воина – в нем мелькнула жалость. Сочувствующие не поддержат такую глупость.

В конце концов все прояснилось, как при вспышке молнии. Происшедшее не имело никакого отношения к Амброзиусу или моей матери. Ей ничего не грозило. Она лишь подтвердила то, что им требовалось. Ей могли даже оказать теперь почести, поскольку она помогала им получить желаемое. Об Амброзиусе они и не мыслили. Я был для них не его сыном, не шпионом, не посланцем. Они хотели убить «дьявольское отродье», чтобы исполнить жестокое и грязное колдовство.

По иронии судьбы они получили не «сына дьявола» и даже не мальчика, обладавшего раньше особыми силами. В их распоряжении оказался юноша, не располагающий иным могуществом, кроме своего человеческого разума. Клянусь богом, подумал я, я знаю достаточно, есть у меня силы или нет, чтобы сражаться с ними их собственным оружием.

Я через силу улыбнулся, глядя на остальных жрецов, стоявших за Моганом. Они творили знаки, защищаясь от меня. Сам Моган прижал свой посох к груди, будто тот мог защитить его.

– А почему вы так уверены, что мой отец-дьявол не придет мне на помощь?

– Пустые слова, король. У нас нет времени слушать.

Моган говорил быстро и громко. Остальные жрецы обступили кресло короля. Все заговорили разом.

– Да. Убей его сейчас. У нас нет лишнего времени. Веди его на скалу и там убей. Ты увидишь, что боги останутся довольны и стены будут стоять, как им полагается. Его мать не узнает, а если узнает, что ей останется делать?

Поднялась суета, как на охоте, когда собаки набрасываются на дичь. Я попытался сосредоточиться, но не смог. Начало смеркаться. Запахло кровью. Рядом заблестели обнаженные клинки. Глядя на отражение огня в металле, я попытался отогнать посторонние мысли. Но в глазах неизменно появлялся скелет Галапаса, лежавший в лучах солнца на холме. Над ним хлопали крыльями птицы.

Я спросил, обращаясь к мечам:

– Скажите мне одно, кто убил Галапаса?

– Что он говорит? Что говорит это дьявольское отродье? – разнеслось по залу.

– Пускай говорит, – раздался грубый голос старого седобородого воина.

– Кто убил Галапаса, волшебника, жившего у источника Брин Мирдин под Маридунумом?

Я почти прокричал свой вопрос и даже не узнал собственного голоса.

Люди умолкли, недоуменно переглядываясь.

– Старика? – спросил Вортигерн. – Говорят, он был шпионом.

– Он был волшебником и моим учителем.

– Чему он тебя учил?

Я улыбнулся.

– Достаточно, чтобы видеть, что эти люди – глупцы и шарлатаны. Отлично, Вортигерн. Ведите меня на скалу, берите с собой ножи, предсказателей. Покажите мне крепость и эти рассыпающиеся стены. Посмотрим, кто лучше укажет причину их разрушения, они или я, ничейный сын, – сказал я с презрением. – Все это игра воображения глупых стариков, они не могут больше ничего придумать. Не приходило ли вам в голову, король, что сын духа тьмы обладает чарами, превосходящими заклинания этих старых дураков? Если их утверждения верны и стены скрепит моя кровь, то почему они нашли выход не сразу, а ждали, пока стены рушились целых четыре раза? Позволь мне взглянуть на место лишь один раз, и я скажу, в чем дело. Клянусь богом всех богов, Вортигерн, если уж моя кровь сможет заставить стоять твою крепость, то живой я пригожусь тебе больше!

– Колдовство! Колдовство! Не слушайте его! Чего парень понимает в таких делах? – Моган сорвался на крик.

– Пусть говорит, – раздался хриплый голос старого воина. – Ничего не станется. Не отказывайся от помощи, Вортигерн, будь она от бога или от черта. Пусть попробует.

По залу разнеслись возгласы воинов, не испытывавших особых симпатий к колдунам.

– Пускай попробует!

Вортигерн в нерешительности нахмурился, переводя взгляд с Могана на воинов, затем на серые своды, за которыми лил дождь.

– Сейчас?

– Лучше сейчас, – отвечали они. – Осталось мало времени.

– Да! – громко произнес я. – Осталось мало времени.

Вновь установилась тишина, все взоры устремились ко мне.

– Сильный дождь, Вортигерн. Какой же король допустит, чтобы его крепость разваливалась под напором дождя? На этот раз тебе придется снова лицезреть упавшие стены. Все из-за того, что строишь в темноте и слушаешь советы слепых. Веди меня сейчас на вершину скалы, и я скажу тебе, почему рухнули стены. Если же ты послушаешь меня, а не этих жрецов мрака, я скажу, как отстроить крепость.