Текст книги "Хрустальный грот"

При моих словах дождь внезапно прекратился, словно где-то закрыли кран. В неожиданно наступившей тишине у людей от удивления пораскрывались рты. Онемел даже Моган. Вышло солнце, будто откинули темный занавес.

– Видите? – я рассмеялся. – Веди меня на вершину скалы, король, и при солнечном свете я укажу, почему падали стены. Но пусть захватят факелы. Они еще пригодятся.

10

Не доходя до подножия скалы, я уже видел, что был прав. На краю скалы в ожидании короля толпились строители, некоторые из них спустились навстречу. Запыхавшись, подошел мастер, крупный человек с наброшенной на плечи мокрой мешковиной. Он был бледен, с покрасневшими, словно от постоянного недосыпания, глазами. Мастер остановился в трех шагах от короля, нервно поглядывая на него. Мокрой тыльной стороной ладони он вытер лицо.

– Снова? – коротко спросил Вортигерн.

– Да, мой лорд. Но любой может сказать, что нашей вины здесь нет, как в первый раз, так и теперь. Вы видели вчера нашу кладку. На ваших глазах мы очистили место полностью и добрались до твердого камня. Клянусь, камень тверд, но стена все равно дает трещину.

Он облизал губы и, взглянув на меня, отвел глаза. Ему было известно о планах короля.

– Вы подниметесь наверх, мой лорд?

– Да. Уберите оттуда людей.

Человек проглотил комок в горле, повернулся и побежал наверх. Послышался его крик. Привели мула, король сел на него, меня за кисть крепко привязали к упряжи. Волшебник или нет – жертва не должна исчезнуть, не принеся желаемого эффекта. По бокам встали стражники. Военачальники и придворные столпились вокруг нас, тихо переговариваясь. Жрецы отчужденно и настороженно встали поодаль. Они особенно не беспокоились за исход. Они, как и я, понимали связь между их волшебством, могуществом богов и человеческими иллюзиями, основанными на вере. Они абсолютно уверены, что я смогу не больше, чем они. Даже если бы я принадлежал к их братии, они нашли бы способ победить меня. По мнению жрецов, я мог противопоставить их отработанным образам лишь знакомый им блеф и счастливый случай, остановивший дождь и вызвавший солнце.

Солнечные лучи отражались в мокрой траве. Мы очутились высоко над долиной. Внизу серебряной змейкой между зелеными берегами петляла река. Над королевским лагерем поднимался пар. Вокруг деревянной резиденции и зданий, как поганки, скучились палатки. Между ними, как мокрицы, ползали люди. Великолепное место, самое настоящее орлиное гнездо. Король остановил мула в шумящей от ветра дубовой роще. Указывая вперед, на голые ветви, произнес:

– Вчера ты мог заметить оттуда западную стену.

За рощей тянулся узкий хребет, естественная насыпь, по которой строители протоптали широкую дорогу. Королевский форт представлял собой скалистый утес. С одной стороны к нему вел упомянутый хребет. Тремя другими сторонами с головокружительной высоты он круто обрывался вниз. На вершине находилась небольшая площадка, шагов на сто. Раньше ее покрывали жесткая трава, низкорослые деревья и кусты, пробивавшиеся между камней. Теперь же вся она превратилась в трясину из черной грязи, а посередине высились развалины злосчастной башни. С трех сторон стены возвели почти на высоту плеча, четвертая стена недавно раскололась, превратившись в груду камней. Некоторые из них попадали в грязь, остальные еле держались на скальном грунте. В землю загнали сосновые шесты, натянув сверху холст, чтобы укрыть постройку от дождя. Одни шесты упали, другие сломала упавшая стена, на оставшихся развевалась порванная и сырая парусина. Повсюду стояли лужи.

Рабочие отошли и молча столпились у дороги. На их лицах был написан страх. Боялись они не королевского гнева, а неведомой силы, в которую продолжали верить. На выходе с площадки стояла стража. Без нее на скале не осталось бы ни единого человека.

Охранники сомкнули копья, но, узнав короля, развели их обратно.

– Вортигерн, мне не убежать отсюда, если, конечно, не спрыгну со скалы. Тогда моя кровь прольется именно там, где хочет Моган. Но я не смогу ничего определить, пока остаюсь привязанным.

Король кивнул головой, и один из стражников освободил меня. Я прошел вперед. Мул направился следом, осторожно ступая по густой грязи. За нами двинулись остальные. Моган догнал короля и стал что-то страстно говорить ему. До меня донеслись его слова: «Обман… побег… сейчас или никогда… кровь…»

Король остановился, и вместе с ним толпа.

– Здесь, парень, – сказал кто-то.

Я оглянулся и увидел седобородого, протягивавшего посох. Покачав головой, я отвернулся и зашагал вперед один.

Повсюду стояла вода, блестевшая в лужицах между кочками и на завитушках молодого папоротника, пробивавшегося сквозь блеклую зимнюю траву. Влага проступала на серых камнях. От водяного блеска я сощурил глаза.

Рухнула западная стена. Ее возводили прямо над обрывом. И хотя большей частью она обвалилась вовнутрь, часть обломков лежала на краю скалы. Под ними обнажилась вязкая глина. В северной стене оставили проход, чтобы позже построить ворота. Сквозь горы мусора и строительных приспособлений я пробрался в центр башни.

Земля здесь представляла густую массу спекшейся грязи. Лужи отсвечивали красной медью. Солнце садилось, посылая в наступающие сумерки последние лучи и слепя мне глаза. Я исследовал рухнувшую стену, трещины, угол падения и предательские выступы скального грунта.

В стороне не умолкал гомон толпы. Временами на обнаженном оружии играли блики. Король молчал, зато раздавался высокий и резкий голос Могана. Поскольку я молчал и бездействовал, внимание людей обратилось к нему.

Король видел меня через проем в стене. Остальные нет. Я взобрался, точнее, взошел (с достоинством все-таки) на развалины западной стены. Поднялся на самый верх оставшейся постройки, откуда меня видели все. Я поступил так не только, чтобы произвести впечатление на короля. Отсюда я хотел осмотреть заросшие лесом склоны, по которым мы только что взбирались. Освободившись от толпы, я хотел узнать, где пролегала дорога в шахту, использовавшаяся мною много лет назад.

Меня отвлек нетерпеливый гул толпы. Я медленно в ритуальном жесте протянул руки к солнцу. Если я выступлю перед ними в качестве мага, это может их сдержать на время. Пока жрецы сомневаются, а король надеется, у меня останется время вспомнить. Я не мог позволить себе петлять по лесу, как собака-ищейка. Их надо вести быстро и уверенно, как вел меня когда-то сокол.

Удача мне сопутствовала. Только я поднял руки, солнце зашло и не показывалось. Сумерки начали сгущаться.

Глаза перестало слепить. Я посмотрел в направлении гребня, где лежал изгиб холма, по которому я поднимался давным-давно. Склоны густо поросли лесом, гораздо гуще, чем было в те годы. Внизу, во впадине, деревья успели потерять первые листья. Лес темнел боярышником и остролистом. Я не узнавал пути, которым шел по зимнему лесу. Вглядываясь в спускавшуюся темноту, я представил себя ребенком.

Мы приехали из долины, держась реки. Над нами росли густые деревья, вот на том хребте и в той впадине. Король, Камлак, Диниас и остальные остановились у южного склона, не доезжая дубовой рощи. Там зажгли костры, там привязали лошадей. Был полдень, я шел за собственной тенью. Присел перекусить под скалой…

Ага, вспомнил. Серая скала за тропинкой, расколотая молодым дубом. По другому склону шли короли, поднимаясь к королевскому форту. Тут же, рядом, через крутой склон, поросший лесом, пролетел сокол.

Я опустил руки и обернулся. Под пепельными облаками быстро угасали сумерки. На лесистых склонах сгущалась темнота. Над Вортигерном нависло облако, окаймленное желтым сиянием. Последние лучи света падали на далекие черные горы. Виднелись темные силуэты людей. Их накидки колыхались на ветерке. Струилось пламя факелов.

Я медленно сошел с возвышения. Дойдя до середины башни, остановился на виду у короля и простер вперед руки, повернув ладони вниз, словно прорицатель, осязающий подземное пространство. Толпа заворчала. Моган издал презрительный звук. Я уронил руки и подошел к ним.

– Ну? – твердо и сухо спросил король. Он нетерпеливо ерзал в седле.

Не обращая на него внимания, я прошел мимо и направился в толпу, словно ее не существовало. Руки мои продолжали висеть по бокам, взгляд направлен в землю. Люди затоптались и расступились, пропуская меня. Я перешел хребет, стараясь ступать по скользкой земле прямо и с достоинством. Поравнявшись с факельщиком, я поднял руку, и он безмолвно последовал за мной.

Протоптанная дорога была новая, но, к моей радости, она походила на прежнюю звериную тропу, по которой шагали короли. Пройдя по ней вниз, я безошибочно угадал скалу. В расщелине у корней дуба пробивался молодой папоротник. На ветвях уже показались почки. Не колеблясь ни секунды, я свернул с дороги и направился в лесную чащу.

Заросли оказались гораздо гуще, чем мне помнилось. Никакого сомнения, что здесь давно никто не проходил. Возможно, мы с Сердиком стали последними, кто здесь побывал. Однако путь я помнил, будто стоял тот же зимний день. Я быстро шагал, не обращая внимания даже на кусты, поднимавшиеся выше моего роста, рассекая их, словно воду. На следующий день мое чародейское величие обернулось для меня царапинами, порезами и порванной туникой, но впечатление я все-таки произвел. Помню, что, когда на ходу путался накидкой в ветвях, факельщик выпрыгивал вперед, освобождая мою одежду.

Вот и заросли, прямо на склоне лощины. Камни грудами лежали между стволами деревьев, походя на пену в тихой камышовой заводи. Поверх росли еще голью кусты самбука и жимолости, тонкий, как волос, острая и гибкая куманика, плющ. Я остановился.

– Что такое? В чем дело? Куда ты нас привел? – спросил король. – Послушай, Мерлин, у тебя осталось мало времени. Если тебе нечего нам показать…

– Готов показать вам очень многое, – повысил я голос, чтобы меня услышали сзади. – Покажу тебе, король Вортигерн, или любому другому, у кого хватит смелости, волшебного зверя, сидящего под твоей крепостью и подтачивающего ее основы. Дайте мне факел.

Не оборачиваясь, я углубился в темные заросли и раздвинул кусты у входа в штольню.

Он был по-прежнему открыт. Замаскированный квадратный проем открывал сухой ход, ведущий прямо в сердце горы.

Мне пришлось наклонить голову, проходя под перемычкой. Я нагнулся и вошел, держа впереди факел.

Штольня запомнилась мне большой пещерой, и я приготовился к тому, что это детское воспоминание, как и остальное, окажется неверным. Огромное водяное зеркало увеличивало темную пустоту, залив весь пол, за исключением сухого каменистого полумесяца в шести шагах от входа. В это величавое озеро колоннами уходили своды пещеры, встречаясь в воде со своим отражением. За ними была темнота. Где-то в глубине слышался шум падающей воды. Здесь же ничего не нарушало покоя зеркальной поверхности. Где прежде по стенам струились ручейки, теперь выступила тончайшая пелена блестящей влаги, незаметно наполнявшей озеро.

Высоко держа факел, я приблизился к краю. Темень стояла кромешная и густая, хоть трогай руками. Походило на ночной мрак, подобный шкуре дикого зверя, покрывающей тебя плотным одеялом. Свет заискрился и замигал, отразившись в воде. Воздух был спокойный и холодный, его, как в дремучем лесу пение птиц, наполняли звуки.

Люди, пробирались следом за мной. Я быстро думал. Теперь я мог спокойно сказать им правду. Я поднялся бы в темную шахту и указал бы места, дававшие осадку под тяжестью постройки. Но я сомневался, что меня послушают. Кроме того, по их словам, оставалось мало времени. Враг стоял у ворот, и Вортигерну была нужна не логика и инженерный расчет, а волшебство – нечто обещавшее надежное решение и способное поддержать лояльность подданных. Лично он мог довериться голосу разума, но не мог позволить прислушаться к нему. Я догадывался, что сначала ему выгоднее убить меня и попытаться возвести стены вновь, замуровав меня в них. Иначе он потеряет своих строителей.

Люди набивались в пещеру, как пчелы в улей. Зажгли еще факелы, и темнота отступила. Прибавилось цветных накидок, блеска оружия и драгоценностей. Люди с благоговением осматривались. От дыхания шел пар. Слышались бормотания, как во время паломничества к святыне. Никто не повышал голоса.

Я поманил к себе короля. Вортигерн подошел и встал у края озера. Я показал вниз. Под водою что-то виднелось, наверное, камень. Он слегка отсвечивал, напоминал по форме дракона. Словно пробуя на вкус воздух, я начал медленно произносить слова, отчетливые и тяжелые, как свинец, как капли воды, падающие на камень.

– Под твоей башней, король Вортигерн, таится волшебство. Именно поэтому твои стены разъезжаются. Какой из твоих предсказателей покажет тебе то, что показываю тебе сейчас я?

Вместе с королем подошли два факельщика. Остальные держались поодаль. Свет бросал на стены колеблющиеся тени. Сочащаяся вода подхватывала свет и уносила вместе с их отражением. Водоем искрился светом, как шипящее игристое вино. Блики играли, сливались и соединялись на поверхности, превращаясь в жидкое пламя. Светопад превратил каменные стены в хрустальные, словно ожил, и начал вращаться вокруг меня хрустальный грот. Полночный звездный небосвод пришел в движение.

Я с трудом вобрал в легкие воздух и продолжил:

– Если ты осушишь это озеро, Вортигерн, и узнаешь, что скрывается под ним…

Я остановился. Свет изменился. Никто не шевелился, и воздух не колебался, но свет факелов дрожал вместе с руками, держащими их. Я перестал видеть короля, между нами заплясало пламя. Сверху побежали тени, пещеру наполнили глаза, крылья, стучащие копыта и рубиновый порыв огромного дракона, нависшего над своей жертвой.

Кто-то, захлебываясь, закричал высоким голосом. Меня пронизала боль, исходящая из живота. Я перестал видеть. Мои руки, скрестившись, простерлись. Голова заболела. Щека ощутила твердую и влажную поверхность скалы. Я потерял сознание и упал. Меня начали убивать. Кровь закапала в воду, скрепляя камень и основания их проклятой башни. Я подавился воздухом, как желчью, вцепился руками в скалу и широко раскрыл глаза. Видел лишь пляску стягов, крыльев, волчьи глаза и больные пасти. В потоках крови падали звезды.

Я снова испытал приступ боли. Раскаленный нож вошел в мои внутренности. Я закричал, внезапно руки мои освободились. Загородившись ими от сверкающих видений, я услышал свой собственный голос. Передо мной кружились видения, распадаясь и сливаясь в невыносимо ярком свете и вновь исчезая во мраке и безмолвии.

11

Проснулся я в комнате, занавешенной роскошными узорчатыми тканями. Через окно шел яркий солнечный свет, заливший дощатый пол.

Я осторожно пошевелился, проверяя, все ли цело. От головной боли – ни следа. Я лежал обнаженный, тепло укутанный в мягкие меха. Никаких признаков онемения. Я недоумевающе поглядел в окно, затем повернул голову и увидел стоящего за кроватью Кадала. На его лице появилось выражение облегчения.

– Давно пора, – произнес он.

– Кадал! Клянусь Митрой! Как я рад тебя видеть! Что случилось? Где мы?

– Мы в лучших гостевых покоях Вортигерна, вот где мы. Ну, ты и задал ему, юный Мерлин, прямо по первое число.

– В самом деле? Не припомню. Похоже, что собирались расправиться именно со мной. Ты хочешь сказать, что меня больше не собираются убивать?

– Убивать? Тебя, скорее, посадят в священную пещеру и будут девственниц приносить в жертву. Жаль, напрасная трата. Уж я бы распорядился.

– Я буду передавать их тебе. О, Кадал, как я рад тебя видеть! Как ты сюда попал?

– Я только вернулся к воротам монастыря, как явились они за твоей матерью. Услышал, как спрашивали ее и сказали, что ты находишься у них, а завтра при первых петухах они повезут вас обоих к Вортигерну. Полночи я искал Маррика, другую половину ночи – приличную лошадь, но напрасно. Пришлось довольствоваться купленной тобой развалиной. Даже при ваших темпах я отставал от вас на день. Ну да ладно. В конце концов я здесь, приехал вчера вечером. Дворец гудел, как разворошенный улей. – Кадал хохотнул. – Мерлин то, Мерлин се, тебя называют уже королевским пророком! Когда сказал, что я твой слуга, меня никак не могли сюда довести. Похоже, что чародеев твоего класса еще не научились обслуживать. Что-нибудь поешь?

– Нет, да. Да, пожалуй. Я голоден. Подожди, ты сказал, что приехал сюда вчера? Сколько же я проспал?

– Ночь и день. Уже заходит солнце.

– Ночь и день? Тогда… Что случилось с моей матерью, Кадал? Тебе известно?

– Она уехала домой в целости и сохранности. Не беспокойся о ней. Принимайся за еду, пока я рассказываю. Вот.

Он принес поднос с горячим бульоном и мясным блюдом с хлебом, сыром и сушеными абрикосами. К мясу я не мог прикоснуться, но остальное, слушая Кадала, съел с удовольствием.

– Ей ничего не известно об их намерениях и о прошедшем. Когда прошлой ночью она спросила о тебе, ей сказали, что ты здесь, окружен «королевской заботой» и снискал «королевское расположение». Ей также передали, что ты, образно говоря, переплюнул всех жрецов, столько напророчив. Сегодня утром твоя мать пришла удостовериться. Увидев тебя спящим как ребенок, она ушла. У меня не было случая с ней переговорить, я лишь видел, когда она отбыла в сопровождении королевского кортежа. Мать сопровождал целый конный отряд, а женщинам выдали носилки.

– Ты говоришь, «напророчил», «переплюнул всех жрецов»? – Я приложил к голове руку. – Чего-то не припомню. Мы находились в пещере под королевским фортом. Об этом тебе сказали, наверное? – Я поглядел на него. – Что там произошло, Кадал?

– То есть ты не помнишь?

– Мне известно лишь, что они собирались убить меня ради того, чтобы их чертова башня перестала падать. И тогда я подсунул им какую-то ерунду. Опорочив жрецов, я спас бы собственную шкуру. В конечном счете просто надеялся выиграть время и ускользнуть от них.

– Да, я слышал, что они собирались проделать. Интересно, какими невежественными бывают люди. – Он внимательно посмотрел на меня. – Забавная, однако, ложь. Откуда тебе стало известно о туннеле?

– О, очень просто. Мальчишкой я бывал в здешних местах. Сюда же попал со своим прежним слугой Сердиком. Этот заброшенный туннель я обнаружил, следя за полетом сокола в лесу.

– Понятно. Некоторые назвали бы это удачей, если бы не знали тебя. Ты заходил прямо в него?

– Да. Впервые услышав о развалившейся западной стене, я уловил связь с находившейся внизу заброшенной шахтой.

Я быстро пересказал Кадалу историю, случившуюся в пещере.

– Огни, искрящаяся вода, крик – все это не походило на «виденное» мною прежде – белого быка и тому подобное. Последнее видение отличалось и оказалось гораздо более болезненным. Должно быть, оно в чем-то напоминало смерть. В конце я, наверное, потерял сознание. И совсем не помню, как меня сюда несли.

– Не знаю об этом. Я застал тебя крепко спящим. Вполне обычный сон. Без особых церемоний я осмотрел тебя всего, чтобы удостовериться в твоей целости. Они тебя не тронули, не считая царапин и порезов, которые ты насобирал, продираясь по лесу. Судя по предоставленному жилью и обращению с тобой, не думаю, чтобы на тебя подняли руку, по меньшей мере сейчас. Что бы с тобой ни приключилось – обморок, экстатический припадок, ты нагнал на них достаточно страху.

– Да, но как именно? Тебе рассказывали?

– Да, рассказывали, у кого сохранился дар речи. Беррик, человек, давший тебе факел, сказал, что жрецы приготовились перерезать тебе глотку, и, если бы король не стал в тупик, озадаченный вашим поведением, они не замешкались бы. Мне известно все. Беррик говорит, он не поставил бы двух пенсов за твою жизнь, услышав историю, рассказанную матерью, чушь о нечистой силе, явившейся в темноте. Тебя отдали на заклание! Что ею овладело?

– Она думала помочь мне этим. Ей показалось, король узнал, кто мой отец, и поэтому притащил нас сюда проверить, не знаем ли мы о его планах, – проговорил я задумчиво. – И еще. Сразу ощущаешь засилье суеверий. У меня у самого мурашки по коже побежали. Наверное, она тоже это почувствовала и решила волшебству противопоставить волшебство. Поэтому она и рассказала старую сказку о моем происхождении от злого духа, немного приукрасив ее. – Я улыбнулся. – Хорошо получилось, и сам бы поверил, если бы не знал, как оно на самом деле. Ладно, продолжай. Мне интересно, что произошло в пещере. Я говорил что-то разумное?

– Нет, не это, если быть точным. Я так и не разобрался, где начало, а где конец в рассказе Беррика. Он клянется, что передал все почти дословно. Похоже, он претендует на то, чтобы стать певцом или кем-то в этом роде. Беррик говорит, ты стоял, глядя на бегущую под стенами воду, а потом начал говорить, вполне обычно, объясняя королю, как пролегает ход в горе и как от него расходятся трещины. Но тут главный жрец, Моган, что ли, начал кричать: «Детский лепет!» Но ты перебил его воплем, от которого у присутствующих замерзли яйца. Это слова Беррика, он не привык вращаться среди джентльменов. У тебя закатились белки, ты вытянул руки, будто собираясь поснимать с неба все звезды (опять выражение Беррика, стать ему непременно поэтом), и начал пророчить.

– Да?

– Так они в один голос утверждают. Все было завуалировано: орлы, волки, львы, вепри и прочие твари, которых выпускают на арену, даже больше того – драконы! Ты забежал на сотни лет вперед, бог с ним, но Беррик утверждает, что твои слова звучали как последняя истина, будто ты ставил последний пенни, что твои пророчества сбудутся.

– Возможно, – сухо ответил я, – если сказанное относилось к Вортигерну или моему отцу.

– Именно так, – подтвердил Кадал.

– Что же, мне лучше узнать об этом, чтобы потом ничего снова не придумывать.

– Все завуалировано, как поэтическая чушь. Красные и белые драконы схватываются, опустошают страну, льются потоки крови и так далее. Говоря о будущем, ты сослался на непререкаемые авторитеты. Белый дракон саксов вступает в битву с красным драконом Амброзиуса. Поначалу у красного дракона не все ладится, но в итоге он побеждает. Да. Затем из Корнуолла приходит медведь и сметает всех.

– Медведь? Ты имеешь в виду вепря, конечно же. Это символ Корнуолла. Гм. Возможно, что в конце концов он примет сторону отца.

– Беррик сказал: медведь. Он произнес слово «артос», хотя сам и не понял его до конца. Однако ты ясно сказал «артос», утверждает он. Артур или какое-то имя. Ты не помнишь ни слова?

– Ни слова.

– Ну, что ж, я сам больше не припоминаю. Но если они будут тебя расспрашивать, думаю, ты найдешь способ выведать у них все, что ты сказал в пещере. Вполне естественно для пророков не помнить своих собственных слов? Оракулы и тому подобное?

– Думаю, так.

– Если закончил с едой и чувствуешь себя хорошо, то лучше встать и одеться. Вот тебя там ждут.

– Зачем? Клянусь богом, им еще требуются советы? Они выбирают новое место для башни?

– Нет. Они делают, что ты им сказал.

– Что?

– Осушают водоем при помощи трубопровода. Они проработали всю ночь и день, подключая насосы для вывода воды из штольни.

– Но зачем? Башня не станет крепче. Наоборот, может провалиться вершина скалы. Все, закончил. Забери. – Я отодвинул поднос и сбросил покрывала. – Ты хочешь сказать, что я наговорил все это в своем бреду?

– Да. Ты сказал им осушить озеро, на дне которого они найдут диких зверей, сотрясающих королевский форт. Драконов, белого и красного, ты сказал.

Я сел на кровати, зажав руками голову.

– Что-то припоминаю. Да, увидел под водой камень, напоминавший по форме дракона. Я начал говорить что-то королю об осушении этой лужи, но не имел в виду непременно осушать ее. Я сказал: «Даже если ты осушишь озеро, тебе это не поможет». Именно так.

Я поглядел на Кадала.

– Ты хочешь сказать, что они на самом деле выкачивают воду, веря, что какая-то водная тварь расшатывает фундамент?

– Ты им так сказал, утверждает Беррик.

– Беррик – поэт, он приукрашает.

– Возможно. Но так или иначе, они все собрались там, насосы работают не переставая. Король тоже там. Он ждет тебя.

Я замолчал. Кадал с сомнением поглядел на меня, забрал поднос, потом вернулся с полотенцами и серебряным сосудом, наполненным горячей водой. Пока я совершал омовение, он копался в сундуке, вынимая и расправляя одежду.

– Ты не выглядишь обеспокоенным, – продолжал он через плечо. – Если они осушат эту лужу до дна и ничего не обнаружат…

– Обнаружат. Не спрашивай, что я не знаю, но если сказал… то верно. Вещи, которые я предвижу подобным образом, сбываются. Я обладаю предвидением.

Брови у Кадала поползли вверх.

– А я об этом не знал! Сколько раз ты меня пугал, предвидя то, чего не могли видеть другие!

– Тебе не впервой меня бояться, Кадал?

– В каком-то смысле. Но сейчас я не боюсь и не собираюсь пугаться. Ведь кому-то надо присматривать за дьяволом. Он тоже одевается, ест и пьет. Если ты закончил, хозяин, то давай посмотрим, подойдут ли тебе вещи, присланные королем.

– Присланные королем?

– Похоже на одежду, которую, по их мнению, положено носить волшебнику.

– Часом не длинные белые робы со звездами, полумесяцами и свившимися змеями? Ого, Кадал…

– Твоя одежда изорвана, надо было подыскать что-то взамен. Однако ты забавно смотришься в этом одеянии. Надо тебе не мешкая еще разок попробовать произвести на них впечатление.

Я рассмеялся.

– Возможно, ты прав. Надо взглянуть на них. Рано соревноваться с компанией Могана. Гм. Не белая. Что-то темное и черная накидка. Пожалуй, пойдет. Приколю брошь с драконом.

– Надеюсь, ты не зря столь уверен в себе. – Кадал поколебался. – Может, нам, несмотря на то, что все увлечены, удариться все-таки в бега? Не дожидаться, какой нам выпадет камень? Я могу увести пару лошадей.

– Удариться в бега? Я по-прежнему пленник?

– Кругом стража. За тобой смотрят, но не охраняют, хотя, клянусь собакой, это одно и то же. – Кадал посмотрел в окно. – Скоро стемнеет. Я мог бы напеть им чего-нибудь, чтобы успокоить, а ты якобы уснул.

– Нет, я должен остаться. Если я смогу заставить Вортигерна слушать меня… Дай подумать, Кадал. В ночь, когда нас взяли, ты виделся с Марриком. Значит, известия находятся в пути. Насколько могу судить, отец двинется немедленно. И чем скорее, тем лучше. Он сможет поймать Вортигерна здесь, на западе, не дав ему возможности соединиться с Хенгистом… – Я размышлял. – Корабль должен был отчалить три, нет, четыре дня тому назад.

– Он уже отчалил до твоего отъезда из Маридунума.

– Что?

Кадал улыбнулся.

– А что ты хочешь? У Графа непонятно по какой причине захватили жену и сына! Кругом начали распространяться небылицы, и даже Маррик счел нужным немедленно вернуться к Амброзиусу с этим известием. Корабль отплыл в тот же день и вышел из устья до твоего отъезда.

Я стоял не шевелясь. Помню, что Кадал суетился, одевая меня в черную тогу и пытаясь тайком спрятать в складках брошь с драконом. Я глубоко вздохнул.

– Это мне и требовалось узнать. Теперь я знаю, что делать. «Пророк короля», говоришь? Их слова ближе к истине, чем они подозревают. Королевскому пророку надлежит лишить этих подлых обожателей саксов боевого духа и вогнать Вортигерна в такое место, где Амброзиус сможет легко с ним расправиться.

– Ты думаешь, сможешь проделать это?

– Уверен.

– Надеюсь, тебе также известно, как нам ускользнуть отсюда, прежде чем они догадаются, на чьей ты стороне.

– Почему бы и нет? Узнав, куда направляется Вортигерн, мы отбудем с этими новостями к моему отцу. – Я улыбнулся. – Так что уводи лошадей, Кадал, и жди у реки. Поток перегородило упавшее дерево – у него, ты не спутаешь. Спрячься и жди поблизости. Но прежде я должен помочь Вортигерну выявить драконов.

Я двинулся к двери, но Кадал опередил меня и положил руку на засов. В его глазах светился испуг.

– Ты в самом деле намерен в одиночку отправиться в самую гущу этой волчьей стаи?

– Я не один. Запомни это. Если ты не доверяешь мне, доверь тому, что находится внутри меня. Я познал, что бог приходит по своему усмотрению и когда захочет. Он расщепляет плоть и делает, что ему надо. Потом он вырывается прочь не менее яростно, чем проникая внутрь. Затем чувствуешь легкость и пустоту – ощущения парящего ангела. Нет, они ничего мне не сделают, Кадал. Я обладаю силой.

– Они убили Галапаса.

– Когда-нибудь они убьют и меня, – ответил я. – Но не сегодня. Открой дверь.

12

Все собрались у подножия скалы, где протоптанная рабочими дорога спускалась в болотистую ложбину. Меня по-прежнему охраняли, правда, на этот раз оставалась лишь видимость охраны. Это был скорее почетный караул. Четыре воина при полном снаряжении проводили меня к королю.

На вязкую почву положили дощатый настил, соорудив подобие платформы. На нем стояло кресло короля. С трех сторон поставили укрытие от ветра, набросав хворост и сделав навес из крашеных шкур. Вортигерн сидел молча, положив подбородок на кулак. Королева и придворные дамы отсутствовали. Неподалеку замкнуто и торжественно стояли жрецы, по бокам расположились командиры.

За импровизированной беседкой багровым пятном светило заходящее солнце. Должно быть, сегодня снова прошел дождь. Трава намокла, каждый листочек прогибался под тяжестью капель. Знакомые серо-сланцевые облака медленно проплывали на фоне заката. Зажигали факелы. Тусклые и совсем незаметные, в лучах заходящего солнца они больше дымили, чем светили.

Я подошел к помосту. Король смерил меня взглядом и промолчал. Он не торопился с окончательным суждением. Почему бы и нет, подумал я себе. Сотворенное мною ему в принципе знакомо. Теперь же он ожидал получить доказательства хотя бы части моего пророчества. Если их не будет, то еще есть время прямо здесь пролить мою кровь. Интересно, сильный ли дует сейчас ветер из Малой Британии? В трехстах шагах под дубами и ивами темнела река.

Вортигерн подал мне знак занять место на помосте. Я поднялся и встал по правую руку от него, напротив жрецов. Некоторые командиры отодвинулись от меня. Их лица одеревенели, они старались не глядеть на меня. Увидев скрещенные пальцы, я подумал: справлюсь, найдут они дракона или нет. Почувствовав на себе чей-то взгляд, я обернулся. Седобородый. Он пристально смотрел на мою брошь. Наши взгляды скрестились. Глаза его расширились, рука потянулась к бедру освободить из ножен меч. Я отвернулся. Никто не говорил.

Ожидание было тягостным. По мере захода солнца свежел весенний ветер, развевавший на помосте полотнища. В камышовых зарослях плескалась и шла рябью вода. Под досками помоста гудел ветер. Где-то в темнеющем небе засвистел кроншнеп и умолк в стремительном, как водопад, полете. С нашего места мы могли лишь различать какое-то движение в деревьях – единственный признак работы. Последние багряные лучи солнца ярко освещали западный склон королевского форта и верхушку скалы с треснувшей стеной. Строителей не было видно, вероятно, они находились в пещере и штольне. Периодически с донесениями о ходе работ прибегали мальчишки. Насосы действовали исправно, и за последние полчаса уровень озера понизился на две пяди. Терпение короля подверглось серьезному испытанию, когда насосы вышли из строя и мастера принялись их налаживать. Тем временем люди поставили лебедку и начали вычерпывать воду ведрами. Но вот насосы наладили, и уровень снова начал падать. Скоро дойдем до дна, думали, наверное, они…