Текст книги "Два завоевателя"

– Леди Джерана выгонит меня, если я рожу ребенка.

Бард швырнул ей одежду:

– Ничем не могу помочь. Я, считай, уже далеко-далеко. Если же ты сходишь с ума от любви ко мне и желаешь разделить мою судьбу, как самоотверженные девицы в старинных балладах, которые бросали родственников ради любимого, – переоденься мальчиком и стань моим пажом. Не желаешь? Тогда, дамисела, могу тебя обрадовать: не ты первая, не ты последняя, кто таким вот образом поставлял детей благородной семье ди Астуриен. Собственно, чем ты лучше моей матери? Но если и в самом деле принесешь в подоле, думаю, отец простит тебя и не сошлет вместе с несчастным дитем на ферму.

– Ну, ты и негодяй! – вымолвила Мелисендра. Слезы у нее сразу просохли.

– Нет, – горько засмеялся Бард. – Всего-навсего волк. Изгнанник без роду, без племени. Так сказал король. Мы должны верить королям, не так ли? А ты ожидала, что я поведу себя как порядочный человек? Расплачусь, возьму тебя за руку – и стремглав к папеньке. Мол, обручите, папенька, простите грех. Так, что ли?

Мелисендра рывком схватила платье, мигом оделась и, вновь разрыдавшись, выскочила из комнаты. Каблучки ее дробью простучали по лестнице.

Бард бросился на кровать. Простыни еще хранили ее запах. «Черт… – с резанувшей по сердцу тоской подумал он, – на месте этой дурочки должна была быть Карлина. Без нее я никто. Ничтожество, человек вне закона. Бастард… волк…» От этих мыслей стало совсем дурно. Он окончательно разъярился. Лежал уставившись в потолок. «С тобой было бы все по-другому, Карлина… Так-то, Карлина!»

В дорогу Бард отправился поздним утром – получив напутствие отца, нежно попрощавшись с Алариком. По мере удаления от замка печаль улетучивалась. Он был молод, полон сил, его ждали приключения. Не так все плохо. Пусть его изгнали из Астуриаса, однако отважный воин нигде не пропадет. Судьба еще улыбнется ему, следует надеяться на удачу, а через семь лет он вернется.

Ближе к полудню клочья тумана, скрывшего холмы, начали редеть. Выглянуло солнышко. Денек обещал быть удачным. Может, стоит поскакать прямо в Сухие земли и поинтересоваться – не нуждается ли владетель Ардкарана в наемниках. Или в телохранителях, знающих язык Астуриаса и других западных стран. Он мог заняться обучением наемников владению оружием, и в первую очередь мечом. Судя по стычке у Морейской мельницы, с этим у степняков не все ладно. Ему также по силам организовать оборону тех краев. Сами собой в голове всплыли слова солдатской песни.

 
Два десятка лерони явились в Ардкаран.
Когда они уехали, не нужен стал ларан.
 

Эти колдуньи, вероятно, были наподобие Миреллы. Посвященные… Обязанные хранить девственность. Удивительное дело, почему только девственницы обладают определенным видом ларана? В общем-то Бард почти ничего не знал об этом даре. Как и все, испытывал страх перед ним. Что еще? Тот, кто обладал телепатическими способностями, имел право выбрать – стать ли ему ларанцу или воином… как Джереми…

Юноша ехал, насвистывая фривольные народные песенки, хотя, собственно, веселиться ему было не с чего. Как только подумал об этом, радость угасла. Стало тоскливо. Одному было скучно, не с кем даже поболтать. Хоть какой-нибудь попутчик. Пусть даже женщина… Помнится, ему было легко и приятно с Мелорой – она ехала рядом на своем беленьком ослике. О чем они только не беседовали – и о войнах, об этических вопросах, о том, чего Бард хочет добиться в жизни. Он ни с кем не говорил об этом раньше. Не стоит вспоминать Мелору. Чуть что – тут же в памяти всплывают ее рыжие волосы. Такие же, как у ее младшей сестры.

Карлина. Если бы Карлина согласилась, как то и положено верной жене, последовать за ним в изгнание!.. Было бы здорово… Ехала бы по правую руку, смеялась. Они бы вспоминали детство, а когда наступит вечер, остановились на ночлег. Он бы спешился, нежно взял ее на руки, укрыл одеялом. Укутал бы так, чтобы не единая струйка холода не проникла к ее телу. Эти уютные, благостные мысли потянули за собой вопросы, недоумение, наконец, гнев… Неужели король Одрин сразу отдаст Карлину другому? Тому же Джереми Хастуру? Он злобно пожелал невесте испытать счастье в объятиях этого искалеченного ублюдка. Он еле ногу таскает!.. Карлина, отдающаяся Джереми!.. Картинка! Черт с ними, все женщины одинаковы, что с них возьмешь?

В полдень Бард сделал привал – надо дать отдохнуть коню. Привязал его под деревом, достал из сумы хлеб и мясо, пожевал без особой охоты, пока конь щипал травку. Припасов у него было вдосталь – леди Джерана не поскупилась. Ему не надо было тратить деньги на еду и корм коню, пока он не пересечет границу Астуриаса. Воду можно брать из родников – она там куда вкуснее, чем в городских колодцах. Так что Барду можно было не обращаться к людям – каждый из них был вправе отказать ему. Не боялся он, что за ним начнут охоту лихие люди, – король Одрин не назначил награду за его голову. Туда, куда он направился, вряд ли смогут добраться родственники Хастуров, желающие отомстить за Джереми. Так что все складывалось просто замечательно.

Только одиночество донимало Барда, он не привык к нему. Ему было просто необходимо общение, даже со слугой. Юноша припомнил, что однажды они вместе с Белтраном уже следовали этой дорогой. В тот раз они собрались на охоту. Им было по тринадцать лет или около того. Они еще считались мальчиками – впереди был обряд посвящения в воины. Тогда в доме не все было ладно – то ли их наказали за шалость, то ли оставили без сладкого, – и по дороге они обсуждали возможности побега из замка. Что, если скакать прямо в Сухие земли и там наняться в солдаты? Конечно, оба понимали, что это наполовину игра, но зато какая увлекательная! Они в те дни были большими друзьями. На ночь остановились в каком-то разрушенном амбаре, вечером налетел буран, и они укрывались одним одеялом и говорили, говорили. Почти до утра… Где-то за полночь дали друг другу клятву, что будут с этой поры настоящими брединами… Боги, боги, что затуманило ему мозги, зачем он обидел Белтрана? Ведь пришло время и вправду стать побратимами. На всю жизнь!.. А потом все покатилось, словно под откос. Эта толстая, умело вползшая в душу Мелора. Дурацкий танец и глупейший – ну в самом деле! – отказ, потом ссора с Карлиной, и чем дело кончилось? Членовредительством. Какое-то затмение нашло на него! Он что, не соображал, что Белтран искренне предлагал ему дружбу? Как можно смеяться над благородным порывом? И зачем?.. Ну ладно, затеял скандал, так пойди извинись перед Белтраном. Ведь им нечего делить, а связывало их очень многое. И будущее Барда во многом зависело от наследного принца. Став королем, тот передал бы армию под командование сводного брата. Это было выше, чем мог мечтать незаконнорожденный, пусть и признанный отцом.

Бард закрыл лицо руками и в первый и последний раз заплакал. Он и в детстве слезливостью не отличался, но теперь не мог сдержать горя. Боги, боги, кого безжалостный рок ссудил ему во враги? Друга детства, брата, родственника жены. Они всю жизнь были не разлей вода. А Джереми? Он-то за что пострадал?

Погас огонь в костерке, но Бард по-прежнему лежал, подложив руки под голову, плача от горя и бессилия. Что на него нашло? В чем он провинился перед небом? Кто виноват? Ответ был ясен – женщина! Эта двуногая сисястая тварь, похотливая и лицемерная!.. В этом и ищи разгадку. Даже лучшая, чистейшая из них и та предала его. Карлина отказалась следовать в изгнание.

Солнце клонилось к закату, однако Бард не мог заставить себя двинуться с места, лицо было мокро. Ну, все, все, хватит… Лучше бы его убили возле Морейской мельницы. Лучше б погиб в водах заколдованной реки, наемник ударил бы его отравленным кинжалом…

Ох, не забудешь, не вернешь.

«Вот и остался один. Впрочем, я всегда был один. Даром, что ли, Волком окрестили. Один против всех, и все против меня».

Вот когда ему открылась бездна, таившаяся в слове «изгнанник». Даже перед лицом короля, выслушивая приговор, он держался спокойно, а сейчас дрогнул.

Что ж, поделом.

Проснулся Бард мгновенно, как пробуждаются дикие звери – разом, готовый к действию. Почувствовал на губах соленый привкус – видно, слезы так и высохли на лице. Слезы ушедшего навсегда детства…

По высоте солнца догадался, что уже позднее утро – нельзя столько спать; инстинкт его ни разу не обманывал. Вот и сейчас он почувствовал, что кто-то находится рядом.

Все эти ощущения он испытал в одно мгновение, еще не до конца открыв глаза, тут же схватил меч и вскочил на ноги.

День был пасмурный. Поодаль стоял Белтран в голубой накидке с капюшоном. В руке он держал обнаженный меч.

– Итак, – сказал Бард, – тебе мало, что меня отправили в изгнание. Ты сразу понял, что и после семи лет ты не будешь чувствовать себя в безопасности. Так, что ли, Белтран? Что же ты не убил меня во сне? Храбрости не хватило?

– Я не желаю тратить на тебя слова, Волк, – ответил принц. – Ты сам растранжирил те три дня, что были отпущены тебе, чтобы покинуть границы Астуриаса. Наступил четвертый день – теперь тебя может убить любой и не понести за это наказания. Отец был милостив к тебе, но я не желаю видеть тебя в моем королевстве. Теперь твоя жизнь в моих руках.

Бард хмыкнул:

– Подойди и возьми ее! – И бросился на Белтрана.

Противниками они были равными. У них были одни учителя фехтования – лучшие воины королевства, и практики им обоим хватало. Каждый из юношей отлично знал сильные и слабые стороны другого. Бард был выше, руки у него длиннее – ему было легче, однако до сегодняшнего утра они никогда не сражались боевым оружием один против другого.

Вот что мешало Барду больше всего – нескончаемый поток воспоминаний о том роковом вечере, когда он искалечил Джереми. Они неотвязно лезли в память, мешали сосредоточиться, проявить мастерство в полную силу. Бард не хотел убивать Белтрана – это было немыслимо. Непонятно почему принц так взъелся? Неужели он на самом деле хочет его смерти? «Но почему, именем Зандру, скажите почему?.. Только по тому, что в этом случае сможет в законном порядке отдать Джереми его невесту? Но тогда Карлина станет вдовой, практически еще не побывав замужем. Опять Карлина, все из-за Карлины. Все из-за женщины!..»

Бард пришел в ярость и несколькими ударами смял оборону Белтрана. С ним это случалось – в бою он порой становился просто невменяемым, к нему уже никто не решался подойти. Бард выбил оружие из рук принца. Меч упал в нескольких шагах от Белтрана.

– Сводный брат, я не хочу убивать тебя. Позволь мне уйти из королевства. Если и через семь лет ты все еще будешь мечтать, как бы разделаться со мной, то пришлешь вызов, я приму его, и мы вновь сразимся.

– Только попробуй тронуть меня, невооруженного, пальцем, – ответил Белтран, – и за твою жизнь никто и полушки не даст. Тебя найдут в любом уголке Сотни царств.

Бард усмехнулся:

– Подойди, возьми свой меч, мы сразимся вновь. Может, тогда поймешь, что ты мне не соперник. Неужели ты, мальчишка, считаешь, что способен убить меня на поединке? Глупо.

Белтран промолчал, осторожно двинулся к мечу. Когда он уже хотел поднять его, совсем близко послышался топот копыт, и какой-то всадник, ворвавшись на поляну, поднял коня на дыбы как раз между двумя уже готовыми к бою противниками. Бард в изумлении сделал шаг назад, невольно прикрыл голову рукой. Это был Джереми Хастур. Лицо его было бело как смерть. Он выпрыгнул из седла и тут же, скривившись от боли, схватился за луку – без поддержки он стоять не мог.

– Я прошу вас – Бард, Белтран… Умоляю!.. – тяжело дыша, выговорил он. – Неужели только смерть способна прекратить этот идиотский разлад! Не делайте этого, бредины. Пусть я никогда не смогу ходить, но стоит ли из-за этого проливать кровь брата? Белтран, прошу тебя, позволь ему уйти. Если ты любишь и уважаешь меня – исполни мою просьбу. Пусть Бард уйдет.

– Не вмешивайся, Джереми, – ответил Белтран. Губы у него дрожали.

Бард в свою очередь сказал:

– Клянусь честью отца и моей любовью к Карлине, на этот раз не я начал распрю. Белтран хотел убить меня во сне. Я обезоружил его, я не хочу ни смерти, ни крови. Если ты способен привести в чувство этого парня, именем богов, сделай это. Пусть мне позволят спокойно уйти.

Джереми несколько повеселел:

– Я не испытываю к тебе ненависти, сводный брат. Ты, Бард, был пьян, ничего не соображал, раскаяние твое было искренним. От меня не скроешь… Я верю, ты забыл, что лезвие кинжала было отравлено. И если король не поверил, будто ты был уверен, что у тебя в руках тот самый нож, которым мы в детстве резали мясо, то это судьба. Белтран, не будь идиотом, спрячь меч в ножны. Я прискакал проститься с тобой, Бард, и помириться. Подойди и обними меня, брат.

Он протянул руку, у Барда вновь защипало в глазах. Приблизившись к Джереми, он обнял его, поцеловал в обе щеки. Тот легонько похлопал его по спине. Бард почувствовал, что вот-вот расплачется по-настоящему, и в этот момент напрягся, в голову ударил гнев: краем глаза он заметил, как Белтран с искаженным от бешенства лицом бросился к ним.

– Предатель! Изменник чертов!.. – воскликнул Бард и, вырвавшись из объятий Джереми, успел развернуться, отскочить в сторону и выхватить меч. Он отбил два удара, которые обрушил на него Белтран, услышал отчаянный крик Джереми и в этот момент поразил Белтрана мечом в самое сердце. Тот сразу обмяк, как-то неприятно скорчился и рухнул на землю.

Джереми, рванувшийся к ним, тоже упал на землю – искалеченная нога не держала его. Он отчаянно зарыдал. Бард подошел ближе и горько сказал:

– Христофоро[18]18
  Религия и монахи, исповедующие ее.


[Закрыть] говорят, что Хранитель Разума тоже предал своего сводного брата. Пока он его обнимал, его зарезали врачи. Я не знал, Джереми, что ты христофоро. Я бы никогда не поверил, что ты способен сыграть со мной такую игру.

Губы у него задергались – Бард ничего не мог поделать с собой. Так, рыдая, и отошел от трупа.

Джереми сжал челюсти и попытался подняться. У него ничего не получилось. Тогда он сел на траву и горько вымолвил:

– Я не предавал тебя, Бард. Клянусь!.. Помоги мне, сводный брат.

Бард наконец справился с собой и, покачав головой, спокойно ответил:

– Нет, два раза на одну и ту же удочку я не попадусь. Значит, вот как вы с Белтраном решили избавиться от меня.

– Нет, – так же спокойно возразил Джереми. Он пополз по земле к коню, подтянувшись, достал до стремени и с трудом поднялся. – Нет и еще раз нет, Бард. Веришь ли ты мне или нет, мне все равно. Я только хотел помирить вас. Белтран мертв?

– Не знаю. – Бард наклонился, послушал, бьется ли сердце. Тело уже начинало остывать, землистая бледность легла на лицо. Бард с отчаянием смотрел на мертвеца.

– У меня не было выбора, – только и сумел выговорить он.

– Знаю, – откликнулся Джереми. В голосе слышалась хрипотца, словно в горле что-то треснуло.

Ди Астуриен сжал зубы, собрался с силами и одним рывком вырвал меч из тела принца. Потом вытер лезвие пучком травы, сунул в ножны. Джереми неожиданно расплакался, тихо, чуть подвывая. Он и не думал скрывать слезы. Наконец, на мгновение успокоившись, сказал:

– Что я теперь скажу королю? Он же находился под моим присмотром. Он был самым младшим из нас… – Договорить он не смог.

– Знаю, – ответил Бард. – Просто мы уже повзрослели, а он все еще оставался мальчиком. Мне бы следовало сразу догадаться…

После долгой паузы Джереми наконец выговорил:

– У каждого своя судьба. Бард, мне ненавистна сама мысль просить тебя об этом, но я не в состоянии ходить – положи тело Белтрана на седло, чтобы я смог доставить его в замок. Если бы со мной был слуга или солдат, я бы не просил тебя…

– Конечно, зачем тебе свидетель твоего предательства.

– Ты все еще веришь в это? – вглядываясь в лицо Барда, спросил Джереми. – Я приложил столько сил, чтобы убедить Белтрана помириться с тобой. Я тебе не враг, Бард. Все, хватит смертей! Ты и меня хочешь убить?

Бард знал, что погубить Джереми ему ничего не стоит. Калеку? Безоружного ларанцу? Раз плюнуть! Но зачем? Он отрицательно покачал головой. Ни слова не говоря, поймал лошадь Белтрана, подвел ее к мертвому телу, уложил его на седло, затем крепко привязал.

– Сам-то ты сможешь сесть в седло, Джереми?

Джереми наклонил голову. Он избегал взглядов Барда. Он неохотно принял помощь сводного брата – тот легко закинул его в седло. Джереми вдруг начал бить озноб. Колотило так, что зубы застучали. Неожиданно глаза сводных братьев встретились. Посмотрели друг на друга и отвели взгляды. Что тут скажешь? Джереми перебрал поводья, подобрал уздечку коня Белтрана, выехал на дорогу и повернул в сторону замка. Так же молча наблюдал за ним Бард. Когда Джереми скрылся из виду, он оседлал своего коня и, выехав на дорогу, направился к границе. За весь короткий путь ни разу не оглянулся.

Не мог заставить себя…

Часть вторая
«Киллгардский волк»

1

За полгода до истечения срока изгнания Бард мак Фиана, прозванный Киллгардским Волком, получил известие о смерти короля Одрина. Теперь он мог вернуться на родину.

Послание нашло его в Хеллерах, в маленьком королевстве Скаравел, столицу которого, Святой Утес, в ту пору осаждали разбойничьи шайки, пришедшие из-за Алардина. Спустя несколько дней после того, как осада была снята, Барду ди Астуриену вручили письмо.

Спустя три года после смерти принца Белтрана королева Ариэль родила стареющему королю второго сына, которого назвали Валентином в честь знаменитого святого, чей монастырь прятался высоко в горах. После смерти Одрина Валентин был провозглашен королем, и Ариэль благоразумно пригласила с Валеронских равнин своих родственников, чтобы малолетний сын ее смог удержаться на троне. Замок тут же заполнили жадные до чужого добра иностранцы. Мало того, в дело вмешался Джереми Хастур, чья мать являлась двоюродной сестрой короля Одрина. Он заявил, что в прежние времена, когда правила династия Хастуров, все эти земли находились под единым управлением и тогда, мол, во всей стране царили мир и порядок. Стало быть, и теперь пора объединить мелкие государства под эгидой Хастуров.

Дом Рафаэль писал сыну:

«Я никогда не преклоню колени перед Хастурами. Вот что я предлагаю – и считаю, это дельная идея, – Аларик, мой законный наследник, имеет право унаследовать земли Одрина после Валентина. Сын мой, пришла пора возвращаться и помочь мне вырвать Аларика из-под опеки Джереми. Твой брат должен взойти на престол, иначе страна погибнет в позоре и смуте».

Бард прочитал послание в караульном помещении Скаравела. Так и не успел снять латы – письмо ему вручили, как только снял шлем. Эти семь лет он провел в наемниках – сначала простым воином, потом капитаном. Так и кочевал со своим отрядом по крохотным королевствам. Слава о нем – о Киллгардском Волке – распространилась по всем горам, добралась и до равнин за рекой, даже до Валеронских равнин. Все эти годы были заполнены бесконечными стычками, боями, сражениями, он уже рассчитывал на скорый отдых, однако письмо перевернуло ему душу. Впереди его опять ждали битвы – будет ли им конец? Обязательно будет, и, когда наступит мир, он займет заслуженное почетное место при дворе короля Астуриаса.

Бард хмуро глянул на гонца и спросил:

– Отец больше ничего не просил передать? Может быть, на словах, с глазу на глаз.

– Нет, ваи дом.

Значит, от жены нет никаких новостей, решил Бард. Неужели Джереми набрался наглости и женился на Карлине? Все-таки непонятно, почему он так осмелел, что даже решился посягнуть на трон Астуриаса. Это могло случиться только в том случае, если бы он женился на дочери прежнего короля. Все, что было сказано о правах древних Хастуров, пустая брехня, об этом вам каждый конюх скажет. Джереми не так уж глуп, чтобы верить дедушкиным сказкам…

– Господин, леди Джерана просила передать вам весточку, – неожиданно подал голос посланец. Бард удивленно глянул на него. – Она приказала сообщить, что домна Мелисендра шлет вам привет и пожелание доброго пути домой. От себя и от вашего сына Эрленда.

Бард хмуро глянул на гонца, и тот вздрогнул.

Он совсем забыл Мелисендру, даже черты лица припомнил с трудом – осталось в памяти хныканье, пышная грудь. В общем, она была пухленькая – это точно. Первая в длинной череде женщин, прошедших через его руки за эти годы. И детишек у него, должно быть, теперь немало – разбросаны по многим королевствам… Он как-то не следил за этим. Правда, недавно он выделил небольшую сумму кочующей с отрядом женщине – сердце тогда дрогнуло, уж очень сильно ребенок напоминал его самого в детстве. Кроме того, она стирала ему, готовила пищу – куда вкуснее, чем из общего котла, – подстригала волосы. Одним словом, вела хозяйство. Услышав последнюю новость, Бард с неприязнью подумал о Мелисендре. Тихая, скромная плутовка! Как мышка… И плакала так же. В тот день он в последний раз воспользовался своим даром – может, потому и вспоминал о том приключении с нескрываемым отвращением. С той поры ему претила сама мысль о том, чтобы с помощью ларана уложить женщину в постель. Конечно, Мелисендра была невинна и, вероятно, так испереживалась, глупая девчонка, что не нашла ничего лучше, как открыться леди Джеране. Бард представил, как в тот миг рассвирепела леди Джерана, но, как всякая умная женщина, она решила не торопить события. Рассчитала верно… Бард с досады ударил кулаком по ладони – гонец из Астуриаса опять вздрогнул и заморгал, однако выйти из караулки не решился. Киллгардский Волк даже не глянул в его сторону.

Все-таки мачеха достала его! Недаром Бард с детства боялся Джерану; мрачнел, когда она вдруг ласково говорила с ним, с великой осторожностью принимал от нее подарки. И объяснить не мог, почему робел и злился. Особенное ее нерасположение к себе почувствовал, когда маленький Аларик потянулся к старшему брату, – вот тут леди Джерана дала волю своей антипатии к пасынку. По-видимому, она убедила Мелисендру сохранить плод и, когда родился мальчик, вероятно, долго потирала руки.

Уж с кем-кем, но с Мелисендрой Барду встречаться совсем не хотелось. Одной этой причины было вполне достаточно, чтобы не возвращаться в Астуриас. Нельзя сказать, что Бард и к ребенку ощущал неприязнь – совсем наоборот, это было не так уж плохо – иметь сына от матери из благородной семьи. Его, конечно, и воспитывали как родовитого недестро. Мальчику, должно быть, лет шесть. Достаточно большой, чтобы начать заниматься с преподавателями. Прежде всего фехтованием и борьбой. В этом деле очень важны навыки, полученные в детстве. Тогда и приемы лучше запоминаются, привыкаешь действовать инстинктивно. Интересно, как отнесся отец к появлению нежданного внука? Судя по сообщению, вполне официальному, – а гонец обязан передавать все слово в слово – вполне благосклонно. Бард мог себе представить, как мальчик относится к отцу. Наверное, впитал к нему ненависть с молоком матери. Нет, такой сын ему не нужен. Он сам должен воспитать ребенка и зачать его не от этой смазливой полногрудой сучки. Несомненно, к воспитанию этого… как его, Эрленда, приложила руку и мачеха.

Да, Джерана сейчас ликует. Этим сообщением она в первую очередь хотела показать, что о его шашнях с Мелисендрой известно всем. Не составляет тайны и имя отца ребенка – Бард издали разглядел, как довольно усмехается мачеха. Ну-ка, пасынок любезный, недестро чертов, разберись-ка со своим ублюдком. Откажешься от него? Как теперь откажешься, если он до шести лет в замке воспитывался. Значит, усыновляй? Но в этом случае встает вопрос о статусе Мелисендры. Ох, стерва!..

– Скажи отцу, – прервал Бард затянувшуюся паузу, – что через три дня я буду в Астуриасе. Ступай.

Прежде чем отбыть на родину, Бард отыскал в военном лагере женщину по имени Лила и передал ей большую часть денег, заработанных в Скаравеле.

– Этого должно хватить, – сказал Бард, – чтобы купить небольшую ферму где-нибудь поблизости. А может, останется, чтобы найти и мужа, который бы заботился о тебе и помог воспитать сына.

– Я так понимаю, – спросила Лила, – ты уже не вернешься сюда?

Бард пожал плечами:

– Думаю, что нет.

Он заметил, как судорожно глотнула женщина, и сразу напрягся, ожидая бурной сцены, однако Лила была слишком умна, чтобы испортить расставание. Она тихо приблизилась к любовнику, обняла и поцеловала.

– Счастливого пути, Волк. Пусть у тебя будет все хорошо. Пусть на холмах Киллгард тебя ждет удача.

В ответ он поцеловал ее, потом грустно усмехнулся:

– Вот настоящая солдатка! Я бы хотел попрощаться с мальчиком.

Лила кивнула и позвала сына. В палатку вбежал толстощекий мальчуган, замер, уставившись на блестящий шлем на голове Барда – тот уже был готов отправиться в дорогу. Отец взял мальчика на руки и потрепал по подбородку.

– Понимаешь, я не могу признать его, Лила, – сказал Бард. – Я даже не знаю, есть ли у меня дом. Куда я его возьму? У тебя было много мужчин до меня и после меня их тоже будет хватать. Так что…

– Волк, я понимаю. Я и не ждала… Я найду себе мужа – такого, чтобы он был добр к ребенку. Чтобы хорошо его воспитал.

– Вот еще, – продолжил Бард, улыбаясь вместе с ребенком, который радостно засмеялся, когда отец вновь потрепал его подбородок. – Если к двенадцати годам он выкажет какие-нибудь способности к военному делу, если у тебя появятся другие дети, если на ферме можно будет без него обойтись и будет кому поддержать тебя в старости – пришли его ко мне в Астуриас. Я научу его зарабатывать на хлеб мечом. А если буду в силе, то как-нибудь устрою его будущее.

– Как это великодушно, – проронила Лила, и Бард рассмеялся.

– Легко быть великодушным, когда это ничего не стоит. Все, что я сказал, возможно только, если я останусь в живых. Сама знаешь, какова солдатская судьба… Если услышишь, что я погиб, – что ж, значит, пареньку придется самому пробивать дорогу в жизни. Надеяться только на свои мозги, на руки. Пусть все черти мира будут к нему добрее, чем ко мне.

Лила усмехнулась:

– Странное напутствие ты даешь сыну, Волк.

– Волк ничего другого пожелать не может, – рассмеялся Бард. – Вполне может быть, что он вовсе не мой сын, тогда ни мои проклятья, ни добрые пожелания ему не повредят. В таких вещах я, Лила, на судьбу не полагаюсь. Все это ерунда – благословения, проклятья… Еще обеты и клятвы. Особенно в вечной любви, верной дружбе. Сначала предлагают стать побратимами, потом пытаются зарезать во сне. Так что чем проще, тем лучше – желаю вам удачи. – Он поцеловал ребенка в щеку, потом чмокнул Лилу. Наконец вышел к коню, сел в седло и, перебрав поводья, тронулся в путь. Только когда его фигура скрылась из виду, Лила дала волю слезам – крепилась до последнего момента, чувствовала, что реветь в присутствии Барда нельзя.

У Барда, как только он выбрался на широкий проселок, ведущий на юг к Кадарину, напротив, настроение поднялось. Наконец-то один из узлов, завязанных им за эти годы, распустился, да еще удалось отделаться всего-навсего деньгами. Волк их никогда не считал, не нуждался – деньги легко приходили и так же легко уплывали. Черт с ними!.. Ребенок? Он бы и щепотку пряной травы не поставил на то, что этот мальчик – его сын. Все они, светловолосые, смахивающие на ангелочков, похожи друг на друга как две капли воды. Ничего, вырастет, встанет на ноги, научится месить навоз на мамашиной ферме. Справится… Просто надо забыть о нем, выкинуть из головы…

Вокруг, по холмам, ступенями спускавшимися к Кадарину, лежали разоренные деревни, разрушенные дома. Когда-то, в молодые годы дома Рафаэля, здесь правили Алдараны, потом началась междоусобица – четверо братьев не поделили наследные земли и пошли войной друг на друга. Все они были жадны до власти, до земли и денег, и эта неуемная страсть в конце концов разорила некогда цветущий край. Братья забрались в дикие леса, там, в труднодоступных местах, построили замки. Людей у них было мало, так что войны велись преимущественно с помощью ларана и клингфайра. Целый год Бард служил одному из братьев – дому Андре из Скатфелла, пока между ними не произошла размолвка. Властитель позарился на законный трофей Барда – тоненькую черноглазую девчушку четырнадцати лет. У нее были замечательно красивые каштановые волосы. Барду она напоминала Карлину. Поссорившись в Андрей, Киллгардский Волк бежал к его младшему брату, дому Лерису. Там он организовал поход против прежнего хозяина и тайными тропами привел войско Лериса к замку, где укрывался его брат. К удивлению Барда, братья очень быстро помирились и, как призналась та самая девчушка, ценою мира стала голова Волка. Эта же девушка вывела Барда из замка, где ему была устроена западня, и указала путь на запад. Так Бард оказался у Скаравела – при этом он дал зарок никогда больше не участвовать в раздорах между родственниками.

Тут он улыбнулся – именно сейчас, спеша к Кадарину, он ввязывается в подобную усобицу. Да, но теперь в ней принимают участие его родственники!

Утром следующего дня Бард переправился через Кадарин и взял направление на холмы Киллгард. Повсюду царило опустошение. На земле Астуриаса следы раздора сразу бросались в глаза. Здесь совсем недавно велись боевые действия. В деревнях еще чернели остовы сожженных домов. Добравшись до перекрестка, Бард некоторое время раздумывал, куда направить коня. Судя по всему, война уже началась и войско дома Рафаэля осадило королевский замок, где засел Джереми. С другой стороны, послание пришло из дому – неужели отец успел выступить в поход? Что-то не верилось, и Бард поехал в сторону родного гнезда.

Вот что еще удивительно – как сильно за эти семь лет изменилась местность. Это было странное ощущение бытия и небытия, словно он посещал эти холмы и в то же время ему не доводилось бывать здесь. Стояла ранняя весна, всю ночь шел снег, теперь все вокруг было белым-бело… Вот и роща пуховых деревьев, увешанных длинными семенами. Они были очень красивы – каждый стручок, набитый пухом, был прикрыт снежной шапочкой. В детстве Бард и Карлина любили играть под такими деревьями – они росли неподалеку от замка. Помнится, подростком, уже свысока поглядывая на малышню, он с удовольствием по просьбе Карлины лазил за стручками на самую верхушку. Потом, расщепив плоды, она устраивала в половинках постельки для своих кукол. Однажды им повезло, и они отыскали такой огромный стручок, каких раньше не видывали. Карлина сделала из него колыбель для котенка – укачивала его на руках, пела ему, однако котенок хотел играть, он вырвался и спрыгнул на землю. Как живая, перед взором предстала Карлина: чудесные волосы спускались до талии, в глазах – слезы. Так, в растерянности, она стояла, держа в руках стручок, лизала оцарапанный палец. Бард поймал котенка, взял шалуна за шкирку, хорошенько тряхнул, чтобы знал, как царапаться, – тут Карлина, забыв о слезах, бросилась на помощь своему любимцу, выхватила киску из его рук и укрыла на груди. Тот громко замурлыкал. Да, покачал головой Бард, мурлыкал он на удивление громко.