Текст книги "Пик"

Зашумели крылья, и летающие Гончие взмыли в небе. Поскольку мы стояли плотной толпой, то для летунов удобнее всего было стартовать с нас как со взлетных площадок. Они разбегались по нашим спинам, подпрыгивали как можно выше и уже в прыжке расправляли крылья. Душана великодушно предоставил летунам свою спину аж четыре раза и даже присел, изображая некое подобие трамплина.

Когда крылатые Гончие поднялись в воздух, Кент отдал приказ поднять Щит.

И мы с Гончими вернулись к нашей задаче – сдерживать натиск тварей.

С воздуха на нас обрушивались вперемежку гарпии, кетцели и еще какие-то создания с черными перьями, вроде воронов-переростков. Кто владел боевой наступательной магией, присоединились к Гончим-летунам в отражении воздушной атаки. На Щит сверху сыпались кровавые ошметки и части тел; они соскальзывали вниз по куполу и растворялись, едва коснувшись земли.

Летающему неприятелю в смысле дисциплины до пехоты было далеко. Гарпии так и этак пытались проскочить мимо Гончих, но, поняв, что дело гиблое, прокричали что-то невразумительное и рассеялись в разных направлениях.

– Щит вниз! – скомандовал Кент, чтобы крылатые Гончие укрылись вместе с нами под Щитом и перевели дух. Летуны вернулись к нам, и оружейник приказал поднять Щит.

Мало-помалу все склеилось в одно размытое пятно.

Сколько уже мы сражались? Кажется, целую вечность. Даже мне требовалось отдыхать все дольше и дольше, а ведь я только что из медчасти, я там отдохнула и восстановилась, да еще меня подкрепило врачевание Тирсиона. И при всем при этом я выдыхалась на глазах. Я мельком видела других Охотников вокруг: по лицам было видно, что они держатся из последних сил.

И все-таки мы держались. И продержались до появления военных: отряд за отрядом они просочились на ту сторону Барьера и теперь сражались бок о бок с нами. Щитов у них не было, лишь боевой доспех, и, готова спорить, вдобавок они носили псайщиты. Военные пробились к нам и встали с флангов, выкашивая пришлецов огнем.

Наконец в воздух поднялись уцелевшие винтокрылы. На пришлецов, насколько хватало глаз, сверху обрушились яростные пулеметные очереди. Нам стало втрое легче дышать.

Но где же Псаймоны? Этот вопрос не давал мне покоя. Потому что если Дрейф спустит их на нас…

– Радка, у нас сообщение от твоего парня Джоша. – Это на моей приватной частоте говорил дежурный из штаба.

– Вас слышу, диктуйте, – тихонько выдохнула я. Сейчас мне скажут что-то ужасное… Или что-то прекрасное. Одно из двух.

– Он говорит: его армия надолго обезвредила армию Дрейф. Говорит, ты в курсе, что это означает. Конец связи.

Меня от восторга точно молнией кетцеля прошило – аж мурашки по коже побежали. У Джоша получилось! Он справился! Расскажу всем – народ просто ошалеет от радости. Это самая долгожданная новость. Или нет – самая нужная.

– Кент, разрешите доложить? – сказала я на общей частоте.

– Докладывай.

– Псайкорпус обезврежен. Повторяю: псайкорпус обезврежен.

На общей частоте кто-то радостно завопил. А я хмуро улыбнулась. С самого начала битвы это первые хорошие новости. Раз Псаймоны выведены из игры, у нас есть шанс не просто выстоять, но даже и победить.

– Отличные новости. Но не зазнавайтесь.

Ну уж «зазнаваться» – это определенно не про меня. Про меня – это «до смерти бояться» и «еле на ногах стоять». И, пожалуй, еще «лечь костьми, а не дать погибнуть еще одному другу». Определенно.

И вот тут-то Дрейф нанесла удар.

16

Внезапно мы все разом оцепенели. Меня по-настоящему парализовало: я не могла пальцем шевельнуть, даже дышать как следует не могла. И я так опешила, что и думать не получалось. Глаза подернулись размытой пеленой, но было видно, что вроде бы столбняк напал на всех одновременно.

Хвала всем богам, большим и малым, армейский военачальник сразу это заметил. Мой Щит рухнул, и пришлецы, которые раньше давили с боков, ринулись нас окружать. Правда, Гончие не пострадали, и их Щиты остались на месте. Некоторые Гончие, обладающие собственным магическим оружием – вроде пламени у моих алебрихе, – перешли в атаку. Винтокрылы кружились над нами, расстреливая тварей из пулеметов и для пущего ущерба швыряя в их ряды зажигательные боеприпасы.

В каком-то смысле спасало то, что некоторых пришлецов тоже накрыло, как и нас. В итоге между нами и атакующими пришлецами образовался завал из неподвижных тварей. Ошалевшие пришлецы набрасывались на своих же беспомощных товарищей и рвали их на куски.

Все это был сущий кошмар. Я могла лишь дышать и наблюдать, как солдаты пытаются нас спасти и… как они гибнут. А сделать я ничего не могла, даже заорать! На меня навалилось такое отчаяние, такая безысходность, что я думала, они меня расплющат.

Нам конец. Мы все умрем. Кое-кто из людского рода настолько властолюбив, что, не моргнув глазом, убьет нас и вообще кого угодно, лишь бы добиться своего.

И все-таки я сопротивлялась. И другие Охотники тоже не сдавались.

Но тут появились драккены и гоги с магогами. От артиллерийского огня тварей прикрывали Щиты, вскинутые Жителями-Волхвами, которые вышагивали рядом. На каждого драккена, каждого гога и магога приходилось по Жителю. Пара дюжин Волхвов, не меньше.

Окружившие нас пришлецы сдали назад, позволяя нам вдоволь наглядеться на нашу грядущую погибель.

Потому что сомнений тут быть не могло: нам не сдюжить против драккенов и великанов. Даже если военные пустят в ход «Геенны» – ракеты рассыплются в прах от удара о Щиты, поблескивающие вокруг тварей. А наши Щиты драккены и гоги с магогами рано или поздно расколотят чисто физически. Позади этого воинства виднелась фигура в доспехе Псаймона. А рядом с Псаймоном стоял Житель-Князь.

Дрейф. Явилась поглазеть на веселье. И рядом с ней, скрестив руки на груди, зависло в воздухе искрящееся золотом создание. И на лице у него было написано ленивое самодовольство.

Сейчас нас прихлопнут как мух.

И Дрейф – вот же садистка! – отпустила нас. Наверное, собиралась поразвлечься, глядя, как мы сражаемся и гибнем.

У меня упало сердце. Я вся похолодела. «Погрузиться в пучину отчаяния» – так про это говорят, но по сравнению с тем, что я испытывала, любая пучина – сущая лужица. Даже Кусач и Дергач тихонько заскулили.

Стало очень-очень тихо.

Пришлецы мерили нас взглядом. Они предвкушали пир горой, это было заметно по их рожам. Они знали, что победили. И Волхвы тоже взирали на нас свысока, с напыщенным превосходством. Лицо Дрейф скрывал шлем, зато Житель-Князь рядом с ней гадливенько ухмылялся, как избалованный карапуз, которому удалось настоять на своем.

Мы мрачно переглянулись, кивнули друг другу, развернулись к противнику и двинулись в атаку. В наших глазах не было страха – только решимость. Никто не бежал и даже не порывался. Я вся закаменела, наверняка и мои товарищи тоже. Но мы Охотники. Мы жили Охотниками, и мы умрем Охотниками. Защищая цивов. Спасая жизни. И мы не отступим даже перед лицом неизбежного поражения.

Стояла полная тишина. Пришлецы не шевелились. Я чувствовала: они ждут, когда кто-то из нас не выдержит. Или просто смаковали свой триумф.

Я думала, Кент произнесет какое-нибудь краткое напутствие. Он это всегда здорово умел, всегда находил нужное слово в трудный час – и этот талант среди прочих делал его блестящим лидером. Но Кент молчал. Зато заговорил кое-кто другой.

«Отвори Путь, – настойчиво сказал Ча в моей голове. – Отвори Путь!»

Я в растерянности повернулась к нему. И внезапно почувствовала себя преданной. «Ты хочешь бежать?» – удрученно спросила я.

«НЕТ! – рявкнул Ча, и я даже поморщилась. – Отворяй Путь!»

И я послушалась. Быстро начертила Письмена, бросила их наземь, отворила Путь. Он открылся прямо у нас под Щитом. Пришлецы перепуганно уставились на Портал, возникший у них перед самым носом.

«А теперь, Друг Стаи, Сестра Алебрихе, скажи нам, что нуждаешься в помощи. У тебя есть право призвать Великую Охоту. Только скажи нам!»

Бессмыслица какая-то… Ну, ладно. Я открыла сознание и мысленно заговорила, стараясь быть услышанной всеми Гончими, не одной моей стаей: «Я Друг Стаи, Сестра Алебрихе, и я молю вас: если в вашей власти помочь нам, то помогите! Прошу вас, заклинаю: призовите Великую Охоту!»

И тогда Ча задрал морду к небу и… запел. Именно запел, не завыл – это было похоже на звук охотничьего рога. Потом его пение подхватил Душана, потом Шиндже и все мои алебрихе – их голоса сливались в чудесный многоголосый звонко-серебристый хор. Вступили Кусач и Дергач – и это был уже обычный волчий вой, – за ними Мирддин и Гвалхмай, а потом Гончие других Охотников. Десятки мелодичных нот, десятки голосов сплетались воедино, и пришлецы таращились на нас с недоумением. Пение хора звучало все громче, и казалось, самый воздух дрожит, до отказа наполнившись дивной мелодией. Я больше не боялась. Мой страх растворился в этой волшебной песне. Без всякой причины я вдруг ощутила душевный подъем. Мое сердце словно потянулось к небесам следом за музыкой. Появись сейчас в небе Христовый ангел – я бы ни капельки не удивилась.

И Портал начал разрастаться.

Сама я ничего не делала, все делали Гончие. Они пели, Портал расширялся, а пришлецы испуганно шарахались от него в стороны. И наконец Портал стал таким широченным, что в него пролез бы драккен.

И через Портал навстречу нам хлынули наши спасители.

Сначала алебрихе. Один, пять, десять, целая толпа… Как будто ребятишки из целой деревни высыпали содержимое своих коробок с игрушками прямо в Портал. Из Портала выскакивали большие и малые создания таких причудливых обликов и цветов, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Я таких даже во сне не видела – ни в приятном, ни в страшном. И там был один алебрихе, который размерами не уступал драккену. Его словно сшили из узорчатых заплаток дичайших, вырвиглазных оттенков и утыкали шипами, шишками и рогами. Наконец поток алебрихе иссяк, и я решила, что уже всё. Но спустя мгновение из Портала хлынул новый поток, вернее, полноводная река – десятки, сотни Гончих всех мыслимых и немыслимых родов и мастей. И они ручьями растекались между нами и пришлецами.

У нас было войско. Войско из тысяч и тысяч Гончих. И теперь уже пришлецы, даже гоги и магоги, смотрели на нас пришибленно и растерянно.

Исполинский алебрихе нагнул длинную шею – так, чтобы его морда оказалась вровень с моим лицом. Морда у него была оленья, с мягкими длинными ушами. На ярко-синей голове узоров не было, зато красовались розовые рога – в тон изнанке ушей. Я отражалась в гигантских глазах – каждый размером с Ча. Из опаловых глаз с черными-черными зрачками на меня смотрела встрепанная Охотница, вся в крови и синяках. Впрочем, мы тут все примерно так и выглядели.

«Ты призвала Великую Охоту, маленькая Сестра. – Раскатистый голос в моей голове отдавался эхом. – На кого же прикажешь Охотиться?»

Воцарилась гробовая тишина. Даже дыхания Охотников не было слышно – наверное, они боялись дышать. И у меня в сознании мелькнуло, что настал тот самый момент, о котором меня предупреждали Учителя: когда все, что я скажу, невероятно важно и любое необдуманное слово влечет за собой непредвиденные и ужасающие последствия.

Например, я прикажу им Охотиться на Жителей. Но что, если Тирсион тоже где-то на поле боя? Он не сделал мне ничего плохого, только помогал. И если он говорил правду, то с его гибелью множество людей окажутся без защиты перед лицом тех Жителей, которые жаждут истребить людской род.

И перебив Жителей, мы ничего не решим. Все равно же останется тьма-тьмущая пришлецов, готовых раскатать нас в лепешку. И Дрейф с ними за компанию.

Поэтому я хорошо подумала. Глубоко вдохнула и произнесла вслух:

– Сделай милость, пусть Великая Охота преследует на этом поле тех, кто причиняет вред мне, Гончим, моим собратьям-Охотникам, моим собратьям-воинам и всем населяющим город за моей спиной, ибо я поклялась его защищать.

Алебрихе ухмыльнулся. Я в жизни не видела таких огромных, таких острющих зубов, даже в пасти у пришлеца. «Мудрый выбор, маленькая Сестра. Да будет так».

Великан-алебрихе вскинул голову и взревел. И все Гончие ринулись в атаку. Их вожак метнулся прямиком к ближайшему гогу и прорвал его Щит, как листок бумаги. Через мгновение гигантский алебрихе, вонзив острые зубы в горло гога, трепал его точно терьер крысу. Поскольку и алебрихе и гог были великанами и двигались они замедленно, то порванная глотка гога была видна во всех подробностях…

Затем вожак-алебрихе занялся ближайшим драккеном.

А его бессчетная стая тем временем разбиралась с остальными пришлецами. То есть я даже не знаю, каким словом назвать то, что делали Гончие. Наших спасителей было так много, что на каждую отдельную тварь приходилась прямо-таки толпа Гончих, и они запросто могли давить пришлецов массой и терзать их.

Наши стаи присоединились к побоищу, одержимые воистину смертоносным восторгом. Я чувствовала, как в моих Гончих вскипает жажда крови – и другие Гончие, вероятно, испытывали то же самое.

– Отставить огонь! Всем батареям, всем орудиям отставить огонь! – заорал Кент на общей частоте. – Свои под огнем! Свои под огнем! Прекратить огонь!

Жители-Волхвы с тварями-гигантами быстрее всех смекнули что к чему и… дали деру. Открыли Порталы и были таковы, бросив войско на произвол судьбы. Пришлецы, никем больше не направляемые, совсем ополоумели и ринулись врассыпную; кто-то из них ломанулся прямиком на Барьер и встретил свою гибель там, а не в пасти Гончей.

Вожак-алебрихе остался без достойной добычи – все великаны и драккены смылись через Портал вместе с Волхвами. Гигант размашистой походкой затопал прочь, а Гончие помельче (ну, «помельче» – это так, условно, потому что они были величиной с домик) хватали и рвали все, что попадалось на пути.

А что делали мы?

Вы, наверное, решили, что мы, все такие обескровленные, повалились наземь, не сходя с места, и лежали, не в силах шевельнуться. Пара тяжело раненных Охотников так и поступила. Но большая часть народа кинулась вдогонку за своими стаями – все, кроме меня. Бедняга Кент лежал навзничь в грязи, глаза его были закрыты, и вряд ли он был в состоянии командовать.

– Раненые есть? – спросила я на общей частоте.

– Пяток медиков не помешал бы, – ответили мне. – А ты сама как?

У меня тут же заболела рука – оказывается, меня зацепило, а я и не заметила. И среди солдат было много раненых.

– Да, думаю, медиков можно звать, уже безопасно, – ответила я. – И эвак-винтокрылы.

И я направилась в гущу бойни – искать Дрейф и Князя Лэтренира.

Кругом царил кромешный ад. Со мной шли Ча, Душана и Шиндже, а семь моих Гончих затерялись посреди всеобщей свалки. Мы на всякий случай вскинули Щиты, но особой нужды в этом не было. Когда я видела Гончую, цапнувшую добычу не по зубам, я выпускала в тварь несколько пуль. Но нам важнее всего было найти Дрейф и Лэтренира. И при этом не попасть случайно под раздачу в мясорубке.

Даже не знаю, в какой момент я, увлекшись поиском двух врагов, утратила бдительность. Но вдруг рядом со мной сверкнула золотая вспышка, кто-то схватил меня за руку и бацнул вместе со мной.

Когда мы вынырнули в новом месте, я вырвалась, еле устояв на ногах. Мы очутились на вспаханном поле, а вокруг меня сомкнули кольцо мантикоры. И прямо передо мной стоял мой похититель собственной персоной – Князь Лэтренир.

Я мигом вскинула Щит. Гончие накачали меня магией под завязку, поэтому Щит вышел мощный, устойчивый – почти как у Молота. Житель-Князь и я мерили друг друга взглядами. Его глаза излучали смерть, а мои… ну, в общем, я надеялась, что вид у меня более или менее бесстрастный.

– Ты сотворила такое!.. – прошипел Лэтренир. – Ты, жалкая, писклявая тварь, ты сумела!..

Я ничего не ответила на его шипение, только включила псайщит. Если еще и Дрейф ошивается где-то поблизости, то надо хоть ее не проворонить. Лэтренир застал меня врасплох и приволок сюда – наше поле боя должно быть рядом, бацнуть далеко невозможно. Мои Гончие вот-вот разыщут меня, и они будут не одни.

– Тебе что-то нужно, Князь Лэтренир? – учтиво осведомилась я, пристально изучая его. Лэтренир подозрительно уставился на меня, услышав из моих уст свое имя.

Вид у него, надо сказать, был потрепанный. Видимо, перед тем как он удрал и призвал гвардию мантикор, кто-то до него все же добрался. Волосы взлохмачены, идеальную белизну щеки портит грязное пятно, один рукав оторван. И Лэтренир не парил над землей – он стоял.

– Мне нужна моя победа, ты, чучело безродное! – прорычал он.

Надо потянуть время. Сейчас я одна против него. И он может натравить на меня мантикор… а то и Дрейф. Но есть один способ помешать ему.

– Тебе нужна победа – так возьми же ее, Князь Лэтренир, – с поклоном ответила я. – Я вижу тебя, Чародей. Я взываю к праву бросить тебе вызов.

У Лэтренира расширились зрачки. Такого поворота он, похоже, не ждал.

– Кто тебя научил этому, чучело?! – рявкнул он, и его лицо исказила гримаса чистой, незамутненной ненависти.

Я собралась с духом и ответила:

– Никто не учил меня, Чародей. Твои пути не столь скрыты, как тебе кажется. Итак, – продолжила я, стараясь говорить абсолютно ровным голосом, – я бросила тебе вызов. Принимаешь ли ты его? Или бежишь, покрыв себя позором? Выбор за тобой.

Лэтренир попробовал увильнуть:

– По какому праву ты бросаешь мне вызов, букашка?!

Но я была к этому готова. Я коснулась перскома.

– Ты заключил союз с той, кто предала меня и мой род. Это дает мне право бросить тебе вызов, – сладким голосом проговорила я. – Как и то, что ты вступил с ней в сговор ради собственной корысти. Ты совершил все это, если верить твоим же словам.

Произнося эту речь, я искала запись, сделанную Тирсионом. К концу тирады я ее нашла, сделала погромче и предъявила Лэтрениру. На его лице безмолвное узнавание сменилось недоверием, а затем гневом.

– Это твои слова и твой голос. Выкручивайся как знаешь, – сказала я. – Так принимаешь ли ты мой вызов?

Вместо ответа он обеими руками швырнул в меня лихожгун, и тот расплескался, коснувшись моего Щита.

– Будем считать ответ утвердительным. – И я кинула в него вонючкой.

Вот этого Лэтренир ожидал меньше всего. Он задохнулся, закашлялся, глаза его заслезились, и он, спотыкаясь, шарахнулся прочь от столь пикантного аромата. Наконец он выпустил волну холода, и смрад иссяк.

У меня на этот поединок был особый расчет. Помните, я же говорила, что мне главное – выиграть время. Мне надо выставить Лэтренира в нелепом виде. Здесь не было других Жителей, перед которыми он мог бы выделываться, но все равно: если над ним глумиться, это сильнее заденет его за живое. Он рассвирепеет и потеряет голову.

А еще важно, что, приняв мой вызов, он вынужден будет худо-бедно играть по правилам. Хотя бы поначалу. Потом-то пусть жульничает себе на здоровье – ко мне уже прибудет мое подкрепление.

Надеюсь – очень-очень надеюсь, – что мой план сработает. А то ведь для меня это вопрос жизни и смерти.

Внешне я была само спокойствие.

Зато внутри сходила с ума от ужаса.

В поединке с Асом я крутила Щит волчком – так я не блокировала удары, а отражала их. И здесь я прибегла к тому же фокусу. Догадается Лэтренир, в чем суть приема или нет, – это не важно. Важно то, что он сколько влезет может сыпать на меня заклинаниями – они будут отскакивать от вертящегося Щита. Вращение Щита – это примерно как в айкидо: удар не уходит в Щит и, соответственно, не вредит ему. Вместо этого вся ударная мощь отражается в сторону нападающего.

Но Лэтренир, как я и подозревала, ни о чем не догадался. Даже не задумался, что это я такое делаю. Знай себе бомбил меня стрелами-молниями. Молнии, подгоняемые вращением Щита, со свистом разлетались во все стороны и попадали в окруживших нас мантикор. А мне требовалась вся сила воли, чтобы не дрогнуть под градом стрел, летящих мне прямо в лицо.

Мантикоры так и стояли столбом. Они образовали вокруг нас почти идеальное кольцо и неотрывно пялились на нас. Даже когда их ранили хозяйские стрелы-молнии, они не двигались.

Это Дрейф, осенило меня. Дрейф рулит мантикорами! Лэтрениру сейчас не до того.

– Вы только поглядите, – поддела я его, – это что же творится, о всемогущий наш? Небось уже и гулянку в честь победы приготовил? Не рановато?

Чем злее он станет, тем неистовее будут его атаки, тем больше силы он вложит в удары. Я обескровлю его магически, и он потеряет Щит.

Сердце у меня колотилось, ладони похолодели, и я про себя радовалась, что из-за шума сражения не слышно, как у меня дрожит голос. Я закономерно теряла энергию, но почему-то мне хватало сил вести поединок. Словно мои Гончие были где-то рядом и подпитывали меня. Словно у меня появился неиссякаемый источник магического могущества.

А у Лэтренира такого источника не было. И это давало мне шанс выжить. Пожалуйста, ну пожалуйста, пускай я выживу…

Я не выходила из глухой обороны; удары наносила точечно, чтобы подразнить, вывести из равновесия, чтобы Житель думал, будто я с ним играю. Я подожгла поле с наветренной для него стороны – и он кашлял, пока не передвинулся, а там уж я подсунула ему под ноги мини-каток.

– А где же твои присные, о всемогущий князь? – издевалась я, пока Лэтренир неловко скользил по льду. Наконец он растопил лед, но тут же оказался по щиколотку в грязи. – Ну разумеется. Они тебя покинули. Узнали, что ты с помощью предательницы из людского рода задумал отнять их владения. Ты теперь один. – Ага, совсем один – как и я. – На самом деле тебе, считай, повезло, если они еще не захватили твои владения. Но особо на это не рассчитывай. Наверняка уже все захапали и поделили. А что будет с безземельным голоштанником вроде тебя? Пойдешь на службу наниматься? Будешь кому-то полы языком вылизывать?

По мне, так я его еще мало приложила. Но что-то в моих словах, очевидно, задело его за живое – он со всей мочи жахнул по мне всеми заклинаниями, какие знал.

Ощущения были примерно как в эпицентре взрыва «Геенны» – если к «Геенне» прибавить еще несколько артиллерийских снарядов и заполировать из гранатомета.

Я съежилась и, насколько сумела, укрепила и уплотнила Щит. Мне оставалось сидеть тихо как мышка и вращать Щит, отбрасывая все, что на меня сыпалось. Мощные удары изрыхлили всю землю вокруг Щита, стрелы-молнии сверкали во все стороны. И наконец прямо надо мной прокатилась волна пламени.

Ну вот и все, подумала я. Пора прощаться с жизнью.

Щит мог дать трещину в любую минуту. Могучая разрушительная сила пригвоздила меня к земле. «Ужас» – это очень мягко сказано про мои ощущения.

Но я не сдалась. А кое-кто сдался.

Внезапно мантикоры ожили и взревели. Даже они поняли, откуда в них летят стрелы-молнии. Раненым мантикорам было больно. Хозяин их предал. Лютым рыком они высказали хозяину – видимо, уже бывшему – все, что думают по этому поводу. И умчались прочь.

Дрейф покинула своего союзника, спасая собственную шкуру. Твари тоже его покинули. Лэтренир один в чистом поле – ни Псаймонов, ни войска. Он явно рассчитывал напустить на меня мантикор, но Дрейф изменила свои планы у него за спиной. То ли она с самого начала замышляла его предать, то ли сбежала со страху. Да и какая разница?

Я победила. Невероятно. Но я победила!

Лэтренир вдруг прекратил атаку. Я поднялась под Щитом – невредимая. Мы смотрели друг на друга, разделенные полоской изрытой горелой земли. Глаза у Лэтренира округлились – сначала от изумления. Потом от страха. И я перешла в наступление.

Я смотрела на это существо – и видела лица моих друзей, которые погибли из-за него. Но меня вела в бой не слепая ярость, нет, а горе – неукротимое, как гнев. Меня захлестнула гигантская волна горя – слишком сильного, слишком глубокого, чтобы быть излитым в слезах. И горю требовался выход.

Пока Лэтренир стоял и тупо таращился, я собрала в кулак весь свой ум, силу и магию. И прошептала:

– Друзья, это за вас. – И врезала Жителю приемчиком «хрясь-Щит» – в точности, как поступил бы Марк, будь он рядом.

Щит Лэтренира, естественно, не был закреплен. Я думала, что повалю его вместе со Щитом, как Аса в Битве у Барьера.

А вместо этого… удар вышел такой силы, что все защиты Жителя разлетелись в прах. Между мной и Лэтрениром был один лишь воздух. И Житель уставился на меня в неподдельном ужасе.

А потом он взял и бацнул.

До этого самого момента я и думать не думала, что знаю столько бранных слов. И вдруг из-за моей спины повалили толпой Гончие во главе с великаном-алебрихе. Они гнали перед собой кое-как сбившихся в кучу пришлецов. Кто-то из Гончих метнулся ко мне, кто-то проскочил мимо. А я оглашала воздух страшными проклятиями. Твари, ошалев от страха, метались вокруг меня, стукались о мой Щит. И я не перестала ругаться, даже когда меня окружила моя преданная, моя любимая стая и выжидательно уставилась на меня.

И все мои бурные эмоции разом угасли. Адреналин, питавший мое буйство, иссяк, и мои силы тоже. Я опустила Щит, и мои Гончие – мои верные товарищи, мои лучшие друзья – столпились вокруг меня. И тогда я принялась крепко-крепко обнимать их всех, нахваливая вслух, пока не охрипла.

Мы вместе двинулись в путь – оказалось, до Барьера всего какие-то полмили. И по дороге нам ни разу не попались пришлецы. Даже ни рожек ни ножек от них не попалось.

Когда мы добрались до нашего поля боя, обнаружилось, что из людей там никого – зато все бессчетное воинство Гончих было там. Гончие чего-то ждали и смотрели на меня. Мой вконец одуревший мозг кое-как сумел сложить два и два. Ну конечно: они ждут, пока я отворю им Путь! Они хотят домой!

«Нет, погоди, – раздался у меня в голове голос Ча. – А, вот и он. Гляди-ка!»

Нам навстречу шагал великан-алебрихе. И весь его облик выражал глубокое удовлетворение. Вожак шагал медленно, и, когда он приблизился, я увидела, что он держит что-то в пасти.

Нет, не что-то. Кого-то.

Князя Лэтренира.

Житель, похоже, был без чувств. Или под действием то ли заклинания, то ли яда. Или его как-то обездвижили. А может, он вообще притворялся. Исполинский алебрихе нагнул шею, и оленья голова оказалась вровень с моей. Алебрихе не выпускал из пасти свою бездыханную добычу. А я смотрела в громадный глаз, и мне полагалось бояться, но я не боялась. Вместо этого я положила ладонь на мягкую щеку – удивительно, невероятно мягкую, как настоящая оленья шерсть, – и прошептала:

– Спасибо вам. Вы спасли нас. В мире нет столько благодарности, чтобы воздать вам по заслугам.

«Вот потому, маленькая Сестра, ты и достойна призвать Великую Охоту. – Его безмолвный голос произнес эти слова с теплотой и приязнью. Но потом в его тоне зазвучало предупреждение. – Однако не думай…»

– Нет-нет, я никогда-никогда не сделаю этого снова, – поспешно ответила я голосом, дрожащим от избытка чувств. И от почтительной боязни тоже. – Разве только Ча скажет мне, что можно.

Теплота и приязнь вернулись в его голос: «И поэтому тоже ты достойна призвать Великую Охоту. Однако я должен просить тебя кое о чем».

– Проси о чем угодно, проси от меня любой услуги – и того будет мало, чтобы отблагодарить тебя, – пылко отозвалась я.

«Вот это… – Алебрихе легонько тряхнул головой. Руки и ноги Лэтренира безжизненно мотнулись. – Это по праву твоя добыча. Однако он много задолжал моему роду».

Я задумалась. Сначала о правосудии. И о возмездии. А потом я долго-долго размышляла о Марке.

Наверное, они – Гончие – больше понимают в правосудии и возмездии, чем я. Ведь кто я такая, чтобы вершить правосудие? А возмездие, как правило, приносит куда меньше радости, чем ожидалось.

– Возьми его. Он твой, – ответила я. – Если так я смогу отдать хоть десятую часть своего долга…

«Твой долг уплачен, – с безграничной убежденностью произнес алебрихе. Страшно представить, какие бедствия, должно быть, причинил этот Житель Гончим, если их вожак так говорит. Но расспрашивать я не стану. Гончие рассказывают нам что хотят и когда хотят. И никак иначе. – Сделай милость, отвори нам Путь, и мы уйдем домой».

– С радостью, – улыбнулась я и, начертив Письмена, отворила Путь. Появился Портал, который почему-то – понятия не имею почему – уже был такой широкий, что вместил великана-алебрихе.

Вожак шагнул в Портал, а за ним ленивой рекой потянулись довольные, напившиеся манны Гончие всех родов и мастей – так много, что я вскоре сбилась со счета. И вот наконец осталась лишь моя любимая стая.

– Ну как, ребята, идете домой? – спросила я.

Мирддин и Гвалхмай заулыбались. Кусач и Дергач весело оскалились. Алебрихе закивали. Я поклонилась им и жестом пригласила их в Портал. Все прошли, кроме одного.

Ча медлил. Я бухнулась на колени рядом с ним и обхватила его руками. И обнимала так крепко, что заболели мышцы и начала гореть рана на руке.

– Я люблю тебя, – искренне произнесла я. И это говорила каждая клеточка моего сердца. – Я не знаю, чем я заслужила все то, что ты для меня сделал, но…

«Ну-ну. Я ведь тебя тоже люблю, – нежно ответил Ча. – К несчастью, случилось кое-что нехорошее. Та вероломная злодейка бежала, прихватив нескольких приспешников и твоего старинного недруга. Я пытался следовать за ней, однако один из больших Князей открыл для нее Портал и успел закрыть, прежде чем я осознал, куда он ведет».

Значит, Дрейф улизнула, прихватив кого-то из Псаймонов и Аса в придачу? Вот гадство! Но сейчас не до этого.

– Это не твоя вина. А до нее мы еще доберемся, – пообещала я.

Раздались чьи-то шаги. Я поднялась на ноги. Ко мне приближался человек в военной форме.

Но погодите… Военных тут уже нет. Или это одиночка, так сильно отбившийся от своих?

«О, это совсем не тот, о ком ты думаешь», – заявил Ча и завилял хвостом.

– Твой спутник прав, – произнес незнакомец сладкозвучным и чрезвычайно знакомым голосом. – Не хотелось бы мне, чтобы на меня напали твои товарищи. И к тому же мы слишком близко к вашей магической стене, а это вредит моему истинному обличью.

«Истинному обличью»? Я постаралась сохранить невозмутимый вид – но вообще-то это сенсация! Я впервые слышу подтверждение того, что Жители могут принимать облик людей. И что эти великолепные видения, которые нас изредка посещают, и есть их «истинные обличья».

– Ты спрашивала меня, как я докажу, что достоин доверия, – сказал Тирсион. – Пока ты разила нашего общего врага, мне пришло в голову, что его владения пребывают без присмотра. И что я могу совершить деяние, которое раз и навсегда докажет тебе мою искренность. – Тут он помолчал. – Как я и полагал, вся стража Лэтренира была тут. Поэтому я без труда проник в его вотчину и поступил как должно. Поступил по справедливости.

– Эмм… а ты не мог бы выражаться пояснее? – попросила я.

По-моему, я начинаю кое-что понимать про Жителей. Самое трудное с ними то, что они обожают ходить вокруг да около и ходят так долго, что теряется суть.