Текст книги "За стеклом [Коламбия-роуд]"

21

Первой звездой, приглашенной на наше шоу, стал Добряк Уильям. После нескольких дней пребывания нашего дома в Сети установленная на кухне камера начала выдавать в эфир весьма странную картинку: великан в сотню кило весом вверяет моим заботам свои ногти. Должна вам сказать, далеко не всякий мог видеть картину целиком: Добряк настоял, чтобы на протяжении всего маникюра его руки оставались вне кадра. Отсюда и слегка взволнованный вид Вилли, который сидел за кухонным столом, казалось бы, в полном одиночестве. Он не отрывал зачарованного взгляда от объектива, словно поклялся выиграть состязание в гляделки с невидимыми зрителями.

– У меня нет в зубах застрявших кусочков пищи? – шепнул Добряк уголком рта.

– Не заметила. Тебя никто не слышит, Вилли. Расслабься.

– Ничего нет хуже, чем кусочки пищи меж зубов, – заявил он уже громче, но все еще явно нервничая.

– Не считая запущенных ногтей, – поправила его я. – Хочешь, займемся потом педикюром?

Добряку пришлось посмотреть мне в глаза, чтобы удостовериться, что я шучу. Так или иначе, но собранные на углу стола лосьоны и стаканчик с ногтечистками заставили его не без тревоги во взоре вернуться к созерцанию камеры. Благодаря моему брату нам удалось четко поделить наше жизненное пространство на две части – «видимую» и «невидимую». Павлов провел добрых два часа, размечая в доме все «мертвые зоны» до единой. В результате на полу кухни пролегли две полоски красного скотча, расходящиеся из точки, расположенной прямо под камерой. Даже стол был размечен, что оставило мне уголок для работы с ногтями Вилли – там, где это не нанесло бы удар его репутации. Подобным же образом мой брат разбил на сегменты каждую комнату, кроме ванной и уборной, отделив то пространство, где мы жили в кадре, от пространства, где мы жили по-настоящему. Находиться в доме стало гораздо проще, но Вилли все никак не мог привыкнуть.

– Когда вернутся твои молокососы?

– Это ты заставил их уйти, – напомнила я, откидываясь на спинку стула. Последние десять минут я сосредоточенно обрезала и чистила ему ногти. Стоило удалить глубоко въевшуюся грязь, и они заблестели, как осколки древнего фарфора, извлеченные из археологического раскопа. У Добряка Уильяма были довольно красивые кисти рук. Ничего изящного или утонченного, вовсе нет, но уже в том, что он доверил мне эту процедуру, было нечто трогательное. Судя по всему, Вилли мало кого подпускал на достаточно близкое расстояние, чтобы можно было внимательно разглядеть сизые узлы на суставах пальцев. Я невольно призадумалась: уж не сунул ли он их, скрутив в кулак, под нос Слиму и Павлову?

– Что ты им такого сказал? – спросила я. – Уж больно быстро они слиняли.

– Обошелся без грубостей, – был ответ. – Не имею такой привычки.

На Добряка Уильяма я наткнулась, возвращаясь с работы. Залитый уже довольно низко висящим солнцем, цветочник поджидал меня у калитки, хотя Слим с Павловым были дома. Вилли не сказал напрямик, что ему нужно, но вскоре цель его визита сделалась очевидной. Я догадалась хотя бы по тому, как тщательно он избегал и темы ногтей, и моего взгляда, вместо этого болтая о прогнозе погоды, но не бросив при этом на небо ни единого взгляда. Лишь когда я предположила, что настал подходящий момент раздобыть пилочку для ногтей. Добряк оторвал наконец глаза от своих шнурков. Он напустил на себя суровый вид, только когда мы вошли в дом. Стоило ему перекинуться с мальчишками парой слов, и через считанные секунды те уже выбегали из двери, даже не попрощавшись. Подравнивая кожу вокруг ногтя, я сказала:

– Тебе и вправду не стоит беспокоиться о том, что подумают люди. Мой брат кромсает ногти, пока не выступит кровь, а Слим женских черт своей натуры даже не скрывает. Утром насилу упросила его вернуть мою ленту для волос. Расстаться с нею не мог, представляешь?

Вилли отвернул лицо от веб-камеры и с полминуты молча разглядывал меня.

– Кровавая Роуз считает, что ты могла бы найти себе парня и получше.

Вот тебе раз. Вообще-то я не собиралась критиковать Слима и не ждала ответа. Просто хотела, чтобы Добряк немного расслабился, а вместо этого напряглась сама.

– А что о нем знает Кровавая Роуз? – осторожно спросила я, надеясь, что это не станет приглашением к лекции о преступлении и наказании.

– Спроси лучше, чего она не знает, – усмехнулся Вилли, завладев моим вниманием. – Она большая поклонница caminside.

– Роуз была на нашем сайте?

– Она готова смотреть что угодно, только бы не глазеть на пациентов, проходящих мимо ее палаты. Одному только богу известно, откуда у нее ноутбук. Был я у нее тут как-то, так Роуз отложила книгу, которую я дал, и загрузила сайт, чтобы побыть с вами.

Настала моя очередь уставиться на объектив. Мне довольно быстро удалось стряхнуть ощущение, что на меня кто-то смотрит, я сумела установить психологическую ширму между собой и зрителями, но теперь, когда по ту сторону обнаружилось знакомое лицо, все переменилось. Я почувствовала себя театральной актрисой, которая незаметно косится в темноту между двумя софитами, и внезапно озадачилась вопросом: какого черта Роуз это нужно?

– И что, видела она что-нибудь?

– В основном причиндалы твоего бойфренда, – прямо сказал Вилли. – Ты бы посоветовала ему по утрам, когда он подсаживается к компьютеру, потуже завязывать пояс на халате.

Чувствуя, что на этом тема не будет закрыта, я решила вступиться за честь Слима. С халатом я разберусь, тихонько спрячу куда-нибудь эту чертову тряпку.

– Ему здорово досталось в последнее время, – сказала я. – Слим впустил меня в дом, когда мне некуда было идти, и в ответ я стараюсь поддержать его, пока он не вернется на твердую почву.

– С помощью компьютерных игр?

– «Денежный залп» не просто игра. На карту поставлен миллион.

– А заодно можно все дни напролет смотреть на то, как выдуманная красотка размахивает титьками.

– Ее зовут Мисти Вентура, – сообщила я, после чего решила, что тут Слима защищать нечего. – Знаешь, чем дольше я гляжу на парней, сидящих перед экраном этой игрушки, тем меньше она мне нравится.

– Роуз говорит, твой мужик с нею проводит больше времени, чем с тобой.

Я как раз придавала форму ногтю и едва не оттяпала Вилли кусочек пальца.

– Мисти не настоящая, – сказала я, отчасти чтобы напомнить об этом самой себе. – Не думаю, что мне стоит ревновать.

Пожав плечами, Добряк Уильям вернулся к созерцанию объектива, и вскоре его лицо заметно помрачнело. Еще примерно с минуту я молча обрабатывала его ногти укрепляющим маслом, жалея, что Роуз не оставила свое мнение при себе.

– Я чувствую себя рыбой, – произнес он вдруг с неожиданным пафосом. Я едва закончила возиться с первой рукой, но Вилли не желал сидеть смирно. – Рыбкой в банке, где вместо воды – дурные вибрации.

– Не нервничай, – сказала я. – Хочешь иметь красивые ногти, постарайся расслабиться.

– Разве ты сама не вздрагиваешь от всех этих нацеленных на тебя взглядов?

На это я возразила, что едва ли такое зрелище способно привлечь множество зрителей, – не считая, конечно, прикованных к постели пациентов больниц.

– Слим то и дело проверяет, о чем говорят в чате, – пояснила я. – По его подсчетам, нас навещает около сотни посетителей в день. Максимум сто пятьдесят.

– Сто пятьдесят?! – Насупленные брови Добряка плавным движением разгладились, чтобы взлететь еще выше. В его устремленном на веб-камеру взгляде зажегся новый интерес. – Для моего бизнеса это вполне приличный рынок.

– Вилли, сто пятьдесят посетителей – не очень-то много для предприятия со спонсорской поддержкой. Ребята считают, что Картье первым делом провел серьезные переговоры, чтобы заручиться ею.

– Что, у вас уже есть спонсоры? И кто они?

Предложив ему поместить вторую руку в пределы «мертвой зоны», я ответила:

– Насколько мне известно, свой спонсор есть уже у всех камер, кроме одной.

Вместо того чтобы передвинуть стул, Добряк Уильям скрестил руки, словно играя в настольную версию «Твистера» [13]13
  Напольная игра, выпускавшаяся компанией «Хасбро геймз». Представляет собой пластиковую «простыню», покрытую большими цветными кружками. Ходом игры управляет волчок, разделенный на четыре цветных сектора: две руки, две ноги. Сделав ход, игрок должен поставить указанную часть тела на соответствующий цветной кружок. Проигрывает тот, кому это сделать не удается.


[Закрыть], причем играя сам с собой – с точки зрения гостей, наблюдающих за кухней через Интернет. Сейчас это его, кажется, уже не сильно заботило. Озорная улыбка Уильяма доложила мне, что он догадался, какая камера оказалась наименее привлекательной в финансовом смысле.

– Наш хлюпик, верно?

– Скоро и для Павлова найдется спонсор, – заверила я Вилли, чувствуя, что должна встать на защиту брата. И щелкнула щипчиками, вгрызаясь в ноготь.

– И кто вложил денежки в кухню?

– Производители чистящих порошков.

– Разумно, – одобрил он, оглядываясь по сторонам. – Здесь так чисто, что можно есть прямо со стола, обходясь без тарелок.

– Они хотели заполучить еще и прихожую, но пиццерия добралась туда первой.

– Куда катится мир? – посетовал Добряк. – В последнее время не успеешь отвернуться от двери, как на коврик падает какая-то рекламная бумажка.

– Да уж, это проблема, – согласилась я.

– А как насчет гостиной? Кто-нибудь уже застолбил ее?

– Освежитель воздуха, – сказала я без особой гордости. – И лестницу тоже.

– Остается только ваша спальня.

Так я и знала, что этим кончится. Расспросы Добряка меня не особо волновали, но было немного неловко признать, что спонсором камеры, установленной в нашей со Слимом спальне, стала фирма – производитель презервативов. Неловкость усилилась: Добряк явно пожалел, что не остановился на лестнице.

– Извини, – сказала я. – Ты сам спросил. Смотреть особо не на что: мы передвинули кровать так, что зрителям видны только наши пятки. Кому это интересно?

Повисла неловкая пауза. Я вернулась к ногтям, почти стыдясь того, как здорово мы тут устроились.

– Ваш домовладелец владеет даром убеждения. – Добряк Уильям ждал, пока я подниму взгляд. Лицо его вдруг посерьезнело.

– Слушай, по-моему, ты что-то от меня скрываешь.

– А разве ребята тебе ничего не рассказали? – Похоже, Вилли удивился, но постарался скрыть это, в очередной раз уставясь на веб-камеру.

– Вилли, давай выкладывай.

– Про Фрэнка Картье много чего болтают, просто…

– Продолжай, – попросила я, когда Добряк вновь умолк.

– Скорее всего, обычные сплетни. Городские легенды. Забудь, что я заговорил про это. – Я поняла, что цветочник намерен оставить все как есть, и он не сказал бы ни слова, если бы кончик пилки для ногтей не вдавился Вилли в шею.

– Говори, – промурлыкала я ему на ухо.

22

Я нуждалась в шоколаде не меньше, чем Вилли – в свежем воздухе. Когда я пошла провожать Добряка, его ногти выглядели куда лучше прежнего, а я приободрилась, обнаружив, что в газетном киоске продаются также кондитерские изделия. Выставленные в корзинке шоколадные яйца слегка смахивали на пучок веб-камер, но меня это не остановило, и я взяла парочку.

Надо полагать, парни издалека наблюдали за нашей калиткой, выжидая подходящий момент для возвращения, поскольку, когда я пришла, они уже сидели дома. Слим в гостиной гонял Мисти по лесам, а мой брат, судя по всему, наблюдал за обоими. Подслушанный обрывок их беседы заставил меня задержаться в коридоре.

– Я слыхал, что для этого нужно десять секунд продержать нажатыми обе клавиши, а затем заставить ее выполнить рывок на себя. – Голос Павлова едва перекрывал грохот барабанов музыкального сопровождения и тяжелое сопение Мисти.

До меня донесся удрученный вздох Слима.

– Сейчас не время для выкрутасов, – ответил он. – Пойми, на нас смотрит другая Мисти. Что подумает противник, если мы вдруг выкинем этакий фортель? Непохоже на устрашающий маневр, верно?

– Откуда мне знать? Может, она покраснеет и убежит.

Слим раздраженно пощелкал языком, словно Павлов уже заколебал его своими приставаниями.

– Дай я сначала улажу это дельце, – сказал он моему брату, – а уж потом все остальное.

– Кажется, моя Мисти и впрямь на это способна. А может, и обе? Представляешь, если они могут сделать это друг с дружкой? Вместе, в грязи и поту? Ой, мамочки! Я всегда жалел, что программисты не наделили такой способностью Лару Крофт.

– Какой способностью? – спросила я. Стоя на пороге, я смотрела, как мальчишки прячут глаза. – Мне казалось, Лара умеет практически все.

– Циско! – Мой брат вытянулся в струнку, но затем, вновь сгорбившись, забился в угол дивана. – Мы и не слышали, как ты вошла.

– Похоже на то. – Я царапнула пальцем по верхушке шоколадного яйца, сдергивая узкую полоску фольги. – Не стесняйтесь, мальчики. Зачем сдерживаться в присутствии малютки Циско?

Приостановив игру, Слим постарался защититься улыбкой. Затем он оценил выражение моего лица, и улыбка, кажется, погибла на месте. Он прочистил горло:

– Павлов предлагал различные способы расширить возможности Мисти.

– В стратегическом смысле, – пояснил мой брат. – Ничего особенного.

Надкусив верхушку яйца, я подцепила на язык немного начинки.

– Мне тут рассказали кое-что про Фрэнка Картье. По-вашему, тоже «ничего особенного»?

Этот простой вопрос, казалось, заставил все тени выползти из углов комнаты, – словно кто-то включил прожектор, наставив его на диван. Слим поинтересовался, что именно я слышала.

– Черт побери, ты сам прекрасно все знаешь, – ядовито прошипела я. – Похоже, это знают все вокруг, кроме меня. Знаменитая история про нашего домовладельца и его подручного, который совсем недавно побывал в этом доме! И у которого, между прочим, наверняка имеется свой комплект ключей!

В этом месте Павлов не вытерпел и вмешался:

– Картье нанял Кензо, чтобы тот следил за имуществом.

– А заодно и за жильцами, – добавила я. – Добряк Уильям все мне рассказал.

– Напрасно Вилли это затеял, – посетовал мой брат. – К чему распространять подобные дикие сказки?

– Которую из сказок ты конкретно слышала? – Слим уже поднимался на ноги, в явном замешательстве сунув обе руки глубоко в карманы.

– А сколько их всего? – с сарказмом поинтересовалась я. – Мою сказку пришлось двадцать минут вытягивать из рассказчика, и она оказалась достаточно дикой! Если Вилли не сочиняет, то ваш Кензо отмотал срок за то, что пытал жильца. Рыболовными крючками.

– Понятно, – уставился себе под ноги Слим. – История действительно дикая.

– Вилли говорит, что несчастная жертва Кензо якобы живет по соседству, но уже не выходит из дому после того, что с ним сотворили.

– Предположительно, – твердо добавил Павлов. – Знаешь, эту историю Картье вполне мог сочинить сам, чтобы лишний раз напомнить жильцам вовремя вносить квартплату. Скажи честно, неужели ты и впрямь думаешь, что мы со Слимом захотели бы здесь жить, будь в этой легенде хоть крупица правды?

– Тогда почему бы вам не исполнить соседский долг и не сходить поинтересоваться здоровьем бедолаги?

Павлов замер с открытым ртом, не находя слов для возражений.

– Не стоит забывать, что теперь мы живем здесь бесплатно, – подключился Слим, приходя ему на помощь. – Мы должны лишь время от времени мелькать в поле зрения камер. По-моему, чтобы просрочить уплату, надо сильно постараться.

Посмотрев прямо в глаза Слиму (насколько это возможно, учитывая его недюжинный рост), я заметила, что меня в любом случае следовало поставить в известность.

– Послушайте, Вилли рассказал мне о Кензо самый настоящий кошмар. Оказывается, я поставила свою подпись под договором с человеком, который платит этому гаду. Господи, да что с вами творится? Если бы я знала, как Картье обращается с жильцами, я бы даже не переступила порог этого дома, не говоря уже о том, чтобы тут жить.

Мой бойфренд тем временем перешагнул через красную липучку на ковре и вошел в «мертвую зону», чтобы успокоить меня:

– Мне очень жаль, что тебе пришлось услышать эту историю, Циско, но посмотри, как ты перепугалась. Именно поэтому мы и молчали. – Он сделал паузу, чтобы чмокнуть меня в макушку. – С нами решительно ничего не случится, – пообещал Слим. – Мы здесь как за каменной стеной.

Я подняла к нему лицо. Теперь Слим улыбался по-настоящему, и рядом с ним я действительно чувствовала себя в безопасности. Оставалось прояснить еще несколько моментов, но для этого нужно было всецело завладеть его вниманием. Пока мы говорили, Слим всего только раз покосился на экран, но мне и этого хватило. Разумеется, там стояла запыхавшаяся Мисти, а перед нею распахнулась узкая лагуна с далеким водопадом в обрамлении скал. Ясное дело, Слиму не терпится поскорее засесть за джойпад.

– Мне надо закончить дела, – робко выдавил он.

– Обучить ее трюку, который вы обсуждали?

– Нет-нет, – заверил меня Слим и метнулся к дивану, словно заданный мною вопрос разрешил ему вернуться к игре. – Вон за тем булыжником прячется еще одна Мисти. Она уже давно висит у меня на хвосте, но я неожиданно развернулся и, похоже, загнал ее в угол. Эта игра позволяет отвлечься не более чем на пять минут. Вроде перерыва по обоюдному согласию, но если не вернешься к игре вовремя, тебя живьем проглотят.

Я уселась рядом с мальчишками, зная об устремленной на диван камере, но желая утолить любопытство. Слим возобновил игру, повернул Мисти налево, потом направо.

– Где она? – спросила я, отыскивая противницу на экране. – Ничего не вижу, кроме нагромождения камней.

– Видишь шест, блестящий за булыжником? – сказал Павлов. – Там, у края водопада.

– Угу.

– Это дуло ее гвоздемета.

– Ну и ну! А что у тебя?

Слим щелкнул по клавиатуре, и Мисти выставила перед собою два пустых кулака. Не знаю, было ли это показательным выступлением или явной провокацией, но в любом случае, имевшая недюжинное преимущество чужая Мисти ступила на открытую площадку. Оружие, которое она держала наизготовку, было настолько большим, что вполне могло оказаться выкорчеванной башней какого-нибудь танка. Впрочем, и сложена эта Мисти была несколько пропорциональнее, чем творение Слима.

– Чтоб ты сдохла, – сказал Слим и неуверенно пошевелил пальцами.

– Не убегай, – посоветовал мой брат. – Она превратит тебя в подушечку для булавок.

– Лучше беги навстречу, – предложила я. – Сделай то, чего от тебя никак не ждут. – Слим с Павловым таращились на меня в недоумении. Я же, пожав плечами, отщипнула еще кусочек от шоколадного яйца. – Взгляни на ситуацию под иным углом: сиськи – ее единственная защита. Что бы ни ткнулось в эти смехотворные булки, оно тут же отскочит, не причинив ей вреда.

– Решайся на что-нибудь, – подгонял Павлов приятеля, не спуская глаз с экрана, – она уже бежит к тебе.

И точно, чужая, плохо воспитанная Мисти уже неслась в фонтане брызг по кромке лагуны, корректируя прицел на ходу, по мере приближения к нашей Мисти, казалось, лепечущей: «Ничего, это всего лишь одно мгновение». Ее ждала нелепая смерть, а нас – зрелище не из особо приятных, но тут Слим опять принялся давить на кнопки джойпада. Бегать по-человечески его Мисти, похоже, так и не научилась, зато она добилась внушительных результатов по части прыжков. Короткий разбег и мощный рывок вперед: Мисти рванула с места ракетой и чудом умудрилась попасть прямо под подбородок убийце, отчего та отлетела назад и рухнула в воду у берега. Уже затих тревожный музыкальный аккорд, сопровождавший столкновение, но чужая Мисти все еще лежала на мелководье, распростершись на манер морской звезды. Вокруг ее головы медленно расплывался густеющий красный нимб.

– Ура! – Слим вскочил на ноги, подпрыгнул и приземлился на ковре с запрокинутой головой и высоко поднятыми кулаками. – И так будет с каждым!

– Первая кровь, – объявил Павлов, с улыбкой глядя на то, как охваченный ликованием приятель скачет на диване.

– Ну, кто у нас крутой? – проорал Слим, ткнув большими пальцами обеих рук себя в грудь.

– Ты, шеф, – согласилась я, крутя в ладони пол-яйца и прикидывая, как бы поудачнее запихнуть его в рот. – Теперь я ничего не боюсь. За тобой действительно – как за каменной стеной.

– Разве я не говорил, что мы урвем этот миллион? – Слим не почувствовал иронии. Я уже успела забыть о происходящем на экране, но теперь мы все втроем резко обернулись к нему: вокруг Мисти стало нарастать чье-то злобное хрюканье. – Вот дерьмо, – протянул он. – Совсем забыл про…

– …свиней. – Потянувшись за джойпадом, Павлов нажал «перезагрузку». Экран моргнул, и Мисти возвратилась к самому началу уровня. – Еще немного, и она погибла бы кошмарной смертью. В первый раз даже интересно, но сейчас у нас просто нет на это времени.

– Ну, хорошо, – сказала я, сообразив, что Слим не собирается устраивать скандал по этому поводу. – И что все это значит?

Признаться, разъяснения заставили меня пожалеть о том, что я, пожадничав, откусила такой большой кусок скорлупы.

– Это свиньи-убийцы, – сказал Слим. – Они чуют запах свежепролитой крови. Поэтому, как только прикончишь кого-нибудь, надо скорее сматывать удочки, иначе они прибегут и раздерут тебя на клочки. Я так обрадовался, уложив первую Мисти, что свиньи просто вылетели у меня из башки. Но я еще молод, я научусь.

– Отвратительно, – поморщилась я.

– Ничего подобного. – Мой брат переглянулся со Слимом. – В этом вся соль игры.

– Сплошные насилие и жестокость! – негодовала я. – Вы только посмотрите на себя! Ты убил неприятеля голыми руками…

– Лбом, – поправил меня Слим и боднул воздух перед собой. – Этот финт называется «поцелуй из Глазго». Действует безотказно.

– Как раз это меня и беспокоит, – сказала я. – Ты никакой не псих, но легко понять, отчего люди считают, что подобные игры могут свести человека с ума. Да, это всего лишь игра, ребята, но должны же вы видеть границу между фантазией и реальностью.

Думаю, в этот момент все мы опустили глаза на красную липучку – ту границу, что в настоящее время определяла Haine собственное существование. Когда я подняла взгляд, Слим вновь схватился за клавиатуру. Запустив браузер, он отправился прямо в наш виртуальный дом: на экране появилось окошко веб-камеры, а в нем – мы трое.

– Вот наша реальность, – сказал Слим. – По сути, нам платят за то, что мы ничего не делаем. И я готов называть это работой.

Посмотрев на меня, брат расплылся в улыбке.

– Только не волнуйся, – успокоил он любимую сестру. – Если Картье попробует качать права, старина Слим наградит его своим фирменным поцелуем.

Вернувшись мыслями к негуманным деловым приемчикам нашего домовладельца, я засомневалась: а не перешла ли я собственную черту? Мне уже приходилось видеть, каким мастером перевоплощений оказывался Добряк Уильям в общении с парнями, так что вообразить, что он решил и меня подвергнуть своего рода испытанию на прочность, было не так уж и трудно.

– Не хочу, чтобы между нами были какие-то тайны, – сказала я. – Плохо уже и то, что нам пришлось прятать кое-что от веб-камер, но, по крайней мере, будем честными и откровенными по отношению друг к другу.

– Честно говоря, – сказал Слим, и лицо его просветлело, когда он метнул взгляд на моего брата, – есть еще кое-что, о чем тебе неплохо было бы узнать.

– Совершенно не обязательно! – Павлов, кажется, встревожился. – Это дело сугубо личное.

– Что такое? – Сунув остатки яйца в рот, я дочиста облизала пальцы. – С удовольствием посмеюсь вместе с вами. Рассказывайте.

– Слышал, что сказала сестренка? – Слим хитро улыбнулся Павлову. – Давай, сделай ручкой своему новому дружку.

– Ни за что. Это начнется опять.

– Какому еще дружку? – спросила я, стирая шоколадные крошки с уголка губ. – Пав, мы же договорились ничего не утаивать друг от друга.

С дальней стороны дивана до меня донесся тяжкий вздох, но на экране все же разыгралось действие: мой брат помахал ручкой веб-камере, хотя и без малейших признаков тепла или искренности.

– А теперь смотри, – сказал Слим, жестом предложив мне повернуть голову, что я и сделала как нельзя вовремя: табло над окном воспряло к жизни. Нельзя сказать, что при естественном освещении возникшая там надпись выглядела ослепительно, но внимание она, однако же, привлекала:

ВСЕМ… ПРИВЕТ… И… ТЕБЕ… ПОНЧИК… ТОЖЕ… ЧМОК-ЧМОК

Я оглянулась на парней.

– Кто-то говорит с Павловым? Вы выяснили, что это за девушка, его поклонница?

– Кто сказал, что она женского пола? – озадачил меня Слим. Мое недоверие сменилось смехом, лишь когда табло ожило вновь:

КАКОГО… ЦВЕТА… ШТАНИШКИ… ТЫ… НАДЕЛ… СЕГОДНЯ?

– Эти забавные сообщения начали поступать утром, – пояснил Слим. – Сначала просто шуточки, комплименты насчет рубашек, вроде того.

– Откуда мне было знать, что это мужик? – взревел Павлов, глядя прямо в объектив. – Мерзавец только к вечеру признался, что он парень.

– К каковому моменту твой братишка уже успел завязать с этим субъектом весьма прочную дружбу, – фыркнул Слим.

Я спросила, как он сам узнал о происходящем. В ответ Слим послал мне воздушный поцелуй: оказывается, он застал Павлова за нанесением ущерба беззащитным предметам обстановки.

– Мне хотелось разрядиться, – произнес Павлов. – Редактор молчит с тех пор, как я отправил ему готовую колонку. Отсутствие вестей вселяло в меня неуверенность. Естественно, я чуть с ума не сошел, когда этот гад сообщил, что мои глаза «зовут его в постельку».

– А кто он такой? – поинтересовалась я.

Слим напомнил, что речь идет о киберпространстве. Это может быть кто угодно.

– Возможно, даже женщина, выдающая себя за мужчину, – предположил мой брат дрожащим голоском; похоже, он и сам в это не верил.

– Значит, надо перестать обращать внимание на табло, – сказала я. – Кем бы ни был этот тип, вскоре ему наскучит торчать у нас, и он найдет себе сайт поинтереснее.

Мы смотрели на экран, табло за нашими спинами зловеще молчало. Похоже, оно ждало внимания публики.

ХОТИТЕ… ЗНАТЬ… ЧЕМ… Я… СЕЙЧАС… ЗАНИМАЮСЬ?

– Не-е-ет! – завопили мы хором, но совсем по-разному замахали руками, выражая свое нежелание.

– Так я и знал, – Слим закончил выразительным жестом. – Мы имеем дело с одноруким пользователем.

– Все, это выше моих сил, – Павлов выскочил в «мертвую зону». Оттуда он сообщил нам, что идет проверять электронную почту на собственном компьютере в собственной комнате, и если поклонник последует за ним, то уткнется в стену. – Пусть этот ублюдок, если хочет, разговаривает с моим затылком. Ничего больше он не увидит.

ОН… ТАКОЙ… МИЛЫЙ… КОГДА… СЕРДИТСЯ

Проследив, как Павлов метнулся прочь из комнаты, Слим очень быстро успокоился.

– Хочешь пожевать чего-нибудь? – спросил он меня. – Или шоколадное яичко как раз и было твоим ужином?

– Его нельзя считать даже легкой закуской, – сказала я. – Это было лекарство.

– Тогда займусь-ка я кулинарией, – потер ладони Слим. – Сегодня у нас экскурс в восточную кухню. Готовка – мое призвание.

– Правда? – удивилась я. – Собираешься сделать какую-нибудь рыбу? Отказываюсь от любых морепродуктов, вплоть до нового уведомления.

Слим успокоил меня, заявив, что одного кусочка цыпленка с макаронами под черным бобовым соусом будет достаточно, чтобы я не вспоминала ни о чем другом. Надо лишь посидеть немного без дела, и все будет готово через минуту.

– Полежи на диване, – посоветовал он, удаляясь на кухню, – полюбуйся на себя.

– Зачем мне на себя любоваться?

– Ты – лучшее, что можно увидеть в этом ящике.

– А как быть со страшным извращенцем? – крикнула я вслед Слиму, понимая, что, появись сейчас на табло хоть одна буква, это явно будет послание, адресованное мне лично. Я уже собралась крикнуть это второй раз, когда Слим вновь просунул в дверь свою голову с низко висящими дредами и мерцающим в брови колечком.

– Ничего, если мы не станем приглашать его на ужин? – спросила голова. – Макарон у меня ровно на три порции.